Лида
Чисты просторы,
Снежны дали,
Лодчонку утлую луны
Шальные облака скрывают,
Все ж вновь и вновь она летит,
То появляясь, то ныряя,
А ключ в руке моей дрожит,
В проем замка не попадая...
О смерти Лиды Васюков узнал не сразу. Уже прошло три года после того, как ее не стало. Узнал вроде бы случайно, из Интернета, от обнаруженной за границей старой знакомой. Новость ошеломила, обожгла. Неужели он больше никогда ее не увидит? Не может этого быть! Как же так? Хотя они не виделись давным-давно, для него Лида оставалась одним из самых близких людей на свете...
Познакомились они, когда им было по семнадцать-восемнадцать. Кажется, их пути пересекались и раньше. Впрочем, попытки Васюкова вспомнить самую первую встречу успеха не имели. В фамилии Лиды были звуки «Р» и «Ж». За «Р» виделось что-то яркое: розы, рокот волн, а «Ж» – теплое, как жужжание пчелы. Фонемы каким-то образом отражали облик девушки. Васюков, по отцу интеллигент в третьем поколении, вдумчиво относился к фонетике. Сочетания звуков были для него чем-то вроде магических чисел в Каббале для евреев.
Скорее всего, их встреча произошла в читальном зале областной библиотеки. Здание ее располагалось в центре южного города на тихой улице, усаженной старыми каштанами. Особая атмосфера уюта возникала здесь по вечерам, когда за столами зажигались зеленые настольные лампы, а высокие своды зала погружались в задумчивый полусумрак…
У Васюкова сильно болело колено. Мучил возникший после серьезной травмы артроз. Он пробовал разные процедуры и мази, но особых улучшений не было. Из кухни позвала жена:
- Мне звонила Ленка. Я должна зайти к ней ненадолго. Помой, зайка, посуду. Только с горчицей и хорошенько, там есть жирные тарелки.
«Зайка» посуду мыть не любил. Мысленно он снова перенесся в читальный зал. Васюков обычно набирал сразу по несколько книг и журналов. Рядом со свежими номерами «Юности» и «Нового мира» перед ним зачастую лежали «Диалоги» Платона или «Опыты» Монтеня. Оказалось, что и Лиду интересуют подобные вещи. Она была даже очень неглупа. Но зацепило его не это, а скорее какие-то глубокие, округлые ноты, исходившие от ее юного существа. Такой стереозвук был тогда у приемников типа «Беларусь», не сравнить с расхожими транзисторами.
Читал Васюков бегло и взахлеб, иногда перескакивая с одного на другое. Все было ему внове, перед его воображением и умственным взором открывались захватывающие дали истории и культуры.
После середины шестидесятых годов тупая тяжесть официоза советской идеологии становилась все несносней. В воздухе носились идеи зарождающейся «чешской весны». Стихийно у нескольких человек сложилась идея где-то собраться и обсудить волновавшие всех темы. Состоялось, кажется, несколько таких сходок. Больших последствий, как у будущих диссидентов, эти встречи не породили. Но на фоне горячих слов о свободе, демократии и партийных чиновниках было выпито немало бутылок дешевого портвейна. Под аккомпанемент незамысловатой закуски и песен Высоцкого завязались отношения, давшие начало переплетению дружб, симпатий и судеб. Васюков, Лида и Славик стали частью «маленькой такой компании».
Внешне Лида не выглядела эффектно, как иные броские девушки. Несколько широкое ее лицо украшали большие карие глаза и распущенные длинные пряди волос. Безусловно, обаяние ее открытой натуры, девичья свежесть, высокая грудь и гортанные оттенки голоса произвели определенное впечатление на Васюкова. Довольно сильное. С каждой встречей где-то в груди все росла и углублялась потаенная тихая радость. Несмотря на возраст, когда очень хочется «всего и сразу» ему было очевидно, что Лида не из тех девчонок, с кем можно просто погулять. На таких надо жениться. Но тогда Васюков и думать не мог о подобных вещах, настолько и внутренне, и в материальном отношении был совершенно не готов к браку. Он это хорошо понимал.
Вскоре состоялось более близкое знакомство Васюкова и Лиды. Тут же рядом возник и Славик. Он был чуть выше среднего роста, худощав, с прямым «шнобелем» посреди вытянутого лица, тонкими губами и маленькими, блестящими глазами. Его отличала порывистость речи, брызжущее остроумие и постоянная всепроникающая ирония. Васюкову поначалу Славик не понравился. Не понравился какой-то своей юркостью и постоянными хохмами-каламбурами. Не то, чтобы новому знакомому были чужды высокие и серьезные темы. Но, пожалуй, как рыба в воде Славик чувствовал себя в атмосфере раскованного застолья, умных споров с изрядной приправой злословия, легкого и тонкого флирта в своем кругу. Он умел создавать такой фон и буквально купался в нем. Конечно, это вполне прояснилось впоследствии.
Почему-то Васюков «повелся» на стиль поведения Славика. Барьер первоначального неприятия был скоро разрушен. Сыграли тут роль живая непосредственность и обаяние личности нового друга? Вступили в действие некие инфернальные силы?
Вернулась жена от соседки. Она сильно спешила, даже запыхалась. Сняла с плеча сумку и повесила на крючок в коридоре. Достала из нее капусту и кабачки. Скинутые поношенные шлепанцы со следами мокрой глины стали под углом в девяносто градусов.
- Ты опять засел за компьютер?
- Я только полчаса назад включил. Ничего еще не успел…
- Смотри, потом будешь опять сидеть с красным как свекла лицом. И пустырник тебе не поможет.
Она, конечно, права по-своему. Жена у него – золото, но забота ее иногда раздражает. Хотя она, безусловно, права…
Васюков продолжал вспоминать. Первая совместная вылазка с Лидой и Славиком на природу. Тут уже они основательнее пригляделись друг к другу. Поехали тогда не очень далеко от города: в район предгорий и карстовых пещер. Так, чтобы вернуться засветло. Беззаботно болтая, они то углублялись в буковый лес, то обходили груды валунов, натыкаясь на колючие заросли ежевики. Иногда присаживались, задерживаясь на опушках солнечных полян, где стрекотали кузнечики. Вокруг зрел кизил на высоких кустах, отцветали зверобой и мелисса.
Тон задавал Славик, он почти не умолкал, как и положено, если хочешь охмурить барышню. Тема разговора постоянно менялась. Лида держала себя естественно и просто, внимательно и добро глядела своими карими ясными глазами. Поощряя, и в то же время с подтекстом:
- Ну, давай, давай, продолжай трепаться…
У Васюкова, наверно, тоже были какие-то шансы. Однако он не ставил перед собой амбициозных задач и отдал инициативу Славику. Идеалисты всегда проигрывают прагматикам…
День прошел роскошно: празднично и радостно, как редкий подарок судьбы, из тех, что глубоко прогревают душу и могут служить ей утешением в грядущих передрягах.
Славик ковал железо, пока горячо и вел себя очень напористо. Вскоре он добился благосклонности Лиды, и она забеременела. Осенью того года Васюков перевелся на второй курс, в считавшийся престижным университет и уехал в другой город.
А в следующем году была еще одна памятная поездка. На этот раз на море и впятером. К их компании присоединились школьный товарищ Славика Валентин со своей подругой Люсей. Это был интересный типаж, отличавшийся изысканностью в одежде, вдумчивостью в поведении и большими претензиями к каждому произнесенному слову. Миловидная его девушка старалась, как могла, попасть ему в тон.
Самодеятельная группа поставила две палатки в пятидесяти метрах от берега моря, недалеко от знаменитых античных развалин. Несколько дней они провели в прогулках, купаниях с большими заплывами, веселой, остроумной болтовне и задушевных беседах за походной едой и вечерними кострами. Ночами на небосводе туманился млечный путь, ослепительно сияли яркие звезды, глухо рокотали волны и лаяли собаки вдали.
Поблизости от них никого не было, только за грудой камней на берегу стояла еще одна брезентовая палатка и иногда доносились оттуда отдаленные голоса. С растопкой для костра вообще-то дело там обстояло туго. Один раз Васюков обнаружил сравнительно близко от чужой палатки запас жердей и щепок и ничтоже сумняшеся приволок к своему кострищу. «Грабеж» этот он совершил, конечно, неосознанно, занятый какими-то своими мыслями. Лида впоследствии часто с улыбкой вспоминала забавный случай.
- Где ты взял это хозяйство?
- Да вон там лежало, - сказал Васюков, полуобернувшись и показывая вытянутой рукой.
- Наверно, те ребята собирали или, может, с собой привезли…
- Ты думаешь? Ну и что теперь делать, отнести им назад?
- Да ладно уж. Извинимся, если что…
Выяснять отношения никто не пришел.
В те времена Васюкову нравились девушки, державшие себя свободно и раскованно, похожие на актрис из итальянского кино. Может потому, что с ними ему, стеснительному, было легче и проще. Он уже пробовал курить, и, втянувшись потом, долго не мог оставить эту привычку. Лида тоже вроде бы баловалась этим делом. У нее были сигареты «Трезор» с симпатичной собачкой на обложке. Несколько раз Лида угощала Васюкова и они вместе задумчиво дымили, сидя на берегу. Вроде бы мелочь, пустяк, но, пожалуй, именно тогда между ними возникло какое-то глубокое душевное понимание, взаимная симпатия и сочувствие, словно заключенный незримый союз…
Студенческое общежитие Васюкову дали только на последнем курсе. Ему пришлось снимать квартиру. Он впервые вырвался из-под опеки родителей, но радости от этого хватило ненадолго. Все было чужим: дома, люди, обороты их языка, сам воздух вокруг. К тому же и наука, которую надо было постигать, стала казаться сухою и черствой. Росло ощущение, что это все не его. Но довлела мысль, что так надо, и он терпел, стиснув зубы, как вынужденную ссылку, как полученный срок, который надо отмотать. Сдавал сессии, и даже неплохо, а при любой возможности возвращался хоть на несколько дней в родные края.
Родительский кров, однако, тяготил Васюкова. Расспросы матери, тревогу за него, оставлял без ответа. Он не мог себя заставить играть по ее правилам. Не устраивал его общий уклад и стиль жизни, ставший ему, повзрослевшему, обременительным, не совпадающим с его устремлениями. Объяснить же ничего родителям не мог, да и не пытался... Конечно, он вел себя как эгоист.
А у Славика и Лиды ему хорошо было даже просто молчать – настолько они на одной волне. Внешне выглядело так, что он дружил со Славиком и ходил к нему. Тот петушился, сыпал анекдотами, брал с собой Васюкова туда и сюда. А очаг был вокруг Лиды, ее ясных глаз и душевного тепла.
– Привет, ну, давай заходи! Картошку жареную будешь есть? Славик скоро должен прийти, подождешь?
– Да, посижу...Я не спешу. А что за книжка, можно глянуть?
– Кто-то из французских поэтов. Валентин принес. Мне не особо нравится...
Ты ешь, не стесняйся. И колбаску бери. А хочешь, есть немного белого грузинского вина?
Прошло немало лет и разных поворотов в судьбе Васюкова. Он сильно изменился и стал весьма критически оценивать свою "богемную молодость". Печально, но после своего воцерковления вместе со Славиком он потерял и Лиду. С бывшим другом он не хотел встречаться, а с Лидой вел долгие мысленные разговоры, в основном, когда было смутно и нехорошо на душе. Особенно дорог ему был один эпизод.
Как-то Васюков возвращался на север в свой университет, чтобы дальше «грызть гранит науки». Дул сильный ветер, смешанный с дождем, нагоняя тяжелое уныние. Вдруг на платформе, где он ждал прибытия поезда, появилась Лида. Договоренности с ней не было никакой, это выглядело как чудо. Они обнялись. Десять минут до отъезда спрессовались в один радостный миг. На прощание она неожиданно поцеловала его в губы. Васюков тут совсем ошалел... Эти проводы отпечатались в нем на годы и годы. В поцелуе Лиды не было страсти или обещания, просто проявление любви в ее незамутненном виде. Сейчас это назвали бы гуманитарной помощью. Удивительно, как точно и вовремя она тогда подоспела...
В «сети» неожиданно для себя Васюков нашел довольно много материала о Лиде, в том числе и про ее похороны. Но, увы, ни полслова об отпевании.
В душе его всплывали и накатывали друг на друга разные мысли и воспоминания. То выразительный взгляд Лиды, несущий заряд солнечного тепла, то ее мимолетная озорная улыбка или она – вся такая домашняя – в интерьере, где на безупречный вкус накладывались мелкие бытовые «проколы»
– Может быть, еще ее и сожгли, – подумал он с саднящею горечью. – Это – ужасно! Кто бы мог показать мне ее могилу? Но разыскивать Славика он не стал...