– Баб, ты мне сказку обещала! Видишь, я легла.
– Ну, раз легла, слушай. Давай я с краешку сяду…Так вот. Жили-были двое добрых людей.
– А почему только двое? Остальные, что ли, все злые были?
– Зачем злые? Много добрых было. Это просто присказка такая. Как в других сказках, помнишь? Жили-были старик со старухой…
– Погоди, баб. А почему ты у нас старуха, а старика нет?
– Потому что твой дедушка умер молодым.
– А дедушки не бывают молодыми!
– Бывают иногда.
– А девчонки говорят…
– Ты не девчонок слушай, а меня. Или расхотела сказку?
– Не-ет.
– Тогда лежи и не елозь. На чём я остановилась?
– Как жили-были на белом свете двое добрых людей. Но добрых много было, а они просто двое жили.
– Да. Только они как раз не двое жили, а по одному, в разных концах царства-государства. И звали их Иваном да Марьей.
– И папа мой тоже Иван!
– И что? Я тоже – Марья. Имён на свете одинаковых много… Так вот. Родился Иван в семье большой и бедной, без отца жил, при матери. До двадцати годов бегал в штанах с заплатами и знать не знал ни о какой Марье, не догадывался.
– Почему?
– Потому что её в ту пору ещё и в помине не было.
– А ты была?
– И меня не было, и тебя тоже.
– А папы?
– Ну откуда же папа, если меня не было? Не вертись. Тихо!.. Так вот. Жил, значит, Иван, поживал да добра наживал. Но не того добра, что в сундуки прячется, а того добра, что меж людьми делится и которого только больше становится.
– Как это?
– А так, что его ни пощупать нельзя, ни украсть, а только дарить можно. Оно в сердце живёт и покоя ему не даёт. От дедов наших, старых прадедов переходит оно из поколения в поколение, но не всякому такая честь и тягота выпадает. Иван был из таких, избранных. И когда понял он это, то вздохнул глубоко, грудь могучую порасправил и сказал себе, призадумавшись: «Много слышал я, много видывал, силу чувствую необъятную. Вот ума б ещё мне да разума поднабраться теперь сподобиться».
– А он чего, Иван-дурак был, что ли?
– А что ли, учиться только дуракам надо? Всем надо, и умным ещё больше.
– А почему в сказках Иваны-дураки всегда умные?
– Потому что учились. Вот и ты расти и учиться не ленись. А теперь слушай… Поклонился Иван в ножки матери, не сердиться просил и не гневаться, что покинет он дом родной, и просил у неё благословения. И сдержала мать слёзы, и сказала сыну, чтобы ступал он с Богом. И пошёл он…
– С Богом?
– Конечно, Бог ведь всегда рядышком с нами… И пришёл Иван в стольный град, где все богатые да не все умные. И давай они смеяться, потешаться над ним, называть деревенщиной.
– А зачем они так?
– А не верили, что по силам ему одолеть во храме мудрости науки княжеские. Но сказал им Иван, как повелел: «Если вам, господам, лавры здесь пожинать, то и мне здесь судьбой уготовано место. И быть мне если не судьей по-над вами, то укором вашим. Потому как народ мой меня послал и наказал поведать о его жизни. А кто вас послал, мне неведомо». Промолчали господа, промеж собой пошушукались и затаили на Ивана злобу тайную. Только не страшны ему были ни козни вражеские, ни болезни заморские. Долго ли, коротко ли, но годы минули, постиг Иван все науки и стал мудрецом среди мудрецов. Только никому этого не открывал и друзьям своим про то никому сказывать не позволял, чтобы без помех суметь дело своё делать.
– И делал?
– Конечно. Разнеслась по всей земле про Ивана слава добрая, о песнях его праведных, о речах его пламенных и о сердце его стонущем, покоя не знающем. Вот тут и прослышала про Ивана Марья-краса…
– Дак её же в помине не было!
– Была уже. У Ивана первая седина пробиваться стала, а Марья только-только соком налилась, косу долгую отпустила да глаза прятать стала от добрых молодцев.
– А зачем она прятала?
– Боялась. Не хотела, чтобы понапрасну они себя тревожили, потому что в душе у неё было пусто и холодно.
– Как это?
– Не знала она любви девичьей. Если и приглянется какой красавец, то ненадолго, встрепенётся её сердце и умолкнет, будто и не было ничего. Всё ждала она кого-то и верила, что дождётся. А как дошла до неё молва про Ивана, тут и содрогнулась Марья всей душой, и поняла, что нет ей без него жизни.
– Она тоже добрая была?
– А то как! Потому и сердце его почувствовала, как своё собственное, и навстречу ему потянулась. И было, видно, им на роду написано встретиться и полюбить друг друга…
– А дальше? Ну, чего ты замолчала? Забыла?
– Да нет, милая, эту сказку мне никогда не забыть… Да. Пустилась, значит, Марья по земле искать Ивана. Долго шла, не одни туфли износила. И вот зашла однажды в большой господский дом – передохнуть да водицы испить. А по ту пору Иван там случился. И встретились они глазами, и поняли, что созданы друг для друга…
– И стали жить-поживать да добра наживать?
– Да нет, ещё не конец той сказке. Потому что не стали они жить вместе. Опустил Иван свою буйную головушку на колени Марье и сказал голосом тихим, усталым: «Не вини ты, девица красная, меня горемычного, что сердце твоё отнял, а пойми ты меня, как саму себя понимать можешь. Не видать мне покоя, не знать мне счастья человеческого, пока долг свой перед землёй родимой не исполню». Поплакала тут Марья, попричитала, да делать нечего. Отпустила она Ивана с Богом, молиться за него обещала и взяла с него слово верное, что позволит он ей повидаться с ним ещё дважды.
И расстались на этом. Понёс Иван людям правду великую о народе своём, забывая есть-пить, забывая голову приклонить. И пуще прежнего пошла о нём молва добрая. Ловила Марья об Иване слово каждое, и казалось ей, словно рядом был её суженый.
Год ли минул, три ли, только поняла однажды Марья, что нет у неё больше силушки не видеть Ивана. А как поняла, так и собралась в путь-дороженьку, в дальнюю сторону. И свела их судьба во второй раз, и дарила им счастье неземное, блаженное. И повинилась перед Иваном Марья, в ноженьки ему пала: «Ты прости меня, сокол ясный мой, наречённый мой, недоступный мой! Ты прости меня, в горе слабую, тебя, сильного, недостойную. Я в глаза твои только глянула, только рук твоих я коснулася – будто я теперь да воды живой напилась с тобой и воспрянула!»
– Тут и сказке конец, да?
– Ты устала?
– Да нет... Ты побыстрей, баб, рассказывай, ладно?
– Хорошо, милая, да и скоро конец-то. Слушай… Поцеловал тогда Иван Марью в щёки алые и посмотрел ей вслед с небывалой тоской. Много дела было у него на земле, и не смел он пойти вместе с нею.
Год ли, три ли ждёт опять Марья, пока Иван долг свой перед землёй исполнит. Только не видно его служению ни конца, ни края, много зла на свете, не окинешь взором. И чем больше он делает, тем больше силы в себе чувствует, есть и пить забывает – так душа его болью исходит, так совесть его спать ему не даёт. Чувствует Марья, что не бывать им вовеки вместе, не радоваться людской радостью, не склоняться вдвоём над колыбелью. И стала она Бога молить, чтобы после третьей встречи подарил Он ей сына славного, да Ивана вылитого.
Вот и время подходит – иссякают силы у Марьюшки, ноченьки не протянется, чтобы Иван во сне не привиделся, не сказал бы ей слов ласковых. Надо в путь собираться, и не можется ей: как вспомнит, что третий раз – последний раз, так ноженьки и подкосятся, так головушка и помутится. А Иван всё во сны приходит, всё зовёт к себе, не докличется.
Как-то раз он пришёл к ней в сон, будто крикнул, что было моченьки. И сказало ей сердце вещее: что-то тяжкое надвигается, приближается неминуемо, надо ехать – и быть с ним около! Не поверила сердцу Марьюшка, подавила тревогу смутную и решила, что лучше маяться, чем прогневать Ивана милого нетерпеньем своим и слабостью.
Во второй раз пришёл он в сон, будто крикнул, что было моченьки. И, как в первый раз, у него в глазах мука смертная, затаённая. Надорвалась душа у Марьюшки, облилась густой кровью жгучею. Но скрепилась она, будто не было этих с болью зовущих глаз его. И решила она: коли снова ей вдруг привидится мука милого, соберётся она в дороженьку, на край света пойдёт к любимому и расскажет, как было плохо ей…
Но в одну вот такую ноченьку…вдруг вскочила она в страхе-ужасе и забилась от горькой горести…потому что…
– Что потому, баб? Что потому? Ну, скажи!
– Потому что… Ах, ты, золотко моё! Иди сюда, дай обниму я тебя …
– Ну чего ты плачешь-то, бабуленька моя? Не надо! Вот я тебе слёзоньки вытру, вот так вот… Расскажи конец-то.
– А чего и рассказывать?.. Помер в ту ночь Иван. И померк белый свет для Марьюшки. Так и каялась она до конца своих дней, что не поехала к милому по зову сердца. Вот как бывает... А теперь всё, теперь спи.
– Ага, мне теперь тоже плакать хочется…
– Вот и давай вдвоём поплачем… Можно я лягу рядышком?
– Ты моя любименькая, ложись, вот так вот, на мою подушечку…Неправильную ты мне сегодня сказку рассказала. Не сочиняй больше таких, ладно?
– А больше и не получится, моей сказке конец…
– А кто слушал – молодец!.. Баю-бай, баю-бай!
1980, 2014 гг.