Вдохновлён стихотворением Леонида "Заскучал...". Да, пожалуй, тянет туда вернуться, но это уже не легче процедура , чем свалить за бугор.
****
Да, помню...
В послевоенном колхозе, куда дед вынужден был вступить в 38 году, ничего не сеяли, кроме льна. Был в деревне один коровник и большой деревянный сарай для лошадей. Коровник запомнил по гигантской куче навоза около переезда через речку Крапивенку и по ласточкам. Эти ласточки пулей и с криком влетали на чердак коровника и там мы с ребятишками наблюдали жизнь птенцов. Стоял шум, как от ласточек береговушек. Нам нравилось забираться на этот чердак, по пути в купальню, и исследовать все его уголки. Никто из детей не курил в ту пору...
Ещё высаживали в колхозном хозяйстве овёс с горохом, так теперь понимаю, для нужд этого самого коровника. Мы на это поле забирались, вся малышня, и от пуза наедались гороха, так что уставали даже челюстные мышцы. Каждый день в Центр, с того коровника, увозили на телеге 3 бидона молока, за 14 кМ. Запомнилась эта дорога на всю жизнь: через льняные поля и перелески ольховые. В перелесках такие лужи, что лошадь волокла телегу, как сани.
Рожь сеяли на своих участках, наравне с картошкой - иначе нечем было бы кормить кур и откармливать поросёнка. Да и самим без хлеба и карто(ф)ки не прожить; на трудодни, так запомнилось, кроме соли и получить было нечего. Я помню эту кучу соли прямо на земляном полу - видимо, какой-то закуток остался от помещичьей усадьбы и кладовщицей была тётя Саша, носатая и крикливая женщина, всегда в глухом белом платке и чёрной юбке до полу. Я даже не помню, какого цвета были её волосы. Деревенские бабы часто гадали на бобах или искались друг у дружки в голове. Расположатся на крылечке под солнышком деревенским и над белыми платками скребут проборы большими, видавшими виды ножами, с деревянными самодельными рукоятками.
Ищутся ...
Так теперь полагаю, и хлеб, и сало - этими же ножами и резали. Не помню, чтоб мыли посуду. Всё дочиста доедали а ложки облизывали. Мать моя, когда приехала показаться родителям мужа, завела новые порядки, мыла тарелки после обеда и про нею говорили:
- Володька-то, городскую привёз.
Но она тоже деревенская была, из раскулаченной семьи. Материна родня гораздо многочисленней была, чем отцова. У отца от войны только родитель и остался в живых да двоюродная сестра выжила после тюрьмы. Глафира, её дочка, и сейчас жива.
Около склада с солью стояла деревянная молотилка; на ней, в очередь, молотили рожь.
На ржаной участок, прямо с крыльца, бабка выбрасывала народившихся котят от кошки Кати и они долго потом пищали до самого вечера. Катя приносила одного котёнка обратно, бывало что и другого принесёт и они какое-то время жили при хозяйстве; потом пропадали куда-то. Речка была близко.
Прямо за рожью стояла дедова кузня: без крыши, но внутри были наковальня и горн с огромным колесом. Дед разрешал мне крутить это колесо за деревянную ручку, больше не с кем было меня оставить, потому что бабка уходила на цельный день в поле работать. Горн начинал громко дуть ровным шипением и минуты через 3 разгорался огонь от вчерашних углей, присыпанных с вечера золой.
Потом приходили мужики со всяким железным скарбом и начинались стукотень и звон. Я выходил наружу и принимался бегать по замёрзшей рядом огромной луже. Лёд был прозрачный и видно было зелёную траву. Помню, лёд провалился и дед отстегал меня плёткой. Видимо, испугался что нагорит от бабки за мокрую мою одежду.
Помню одно неприятное приключение от этого горна. Варежка моя зацепилась на рукоятке колеса и дед еле успел остановить колесо, погасив скорость вращения ладонью, как тормозом. Долго потом болела вывернутая рука и с тех пор я никогда больше не крутил это колесо, с ременным приводом на вентилятор, в варежке. Только голой рукой.
Бабка всю зиму только и занималась этим, в свободное от скотины время - вязала носки и варежки на всю семью. Даже скучно было на неё смотреть.
За деревней, на клюквенном болоте, - оно так ходуном и ходило, - было озеро без дна. Там был один огромный плот и два маленьких и там весело было плавать и нырять. Вода красноватая и жутковато было заплывать на середину, зато теплей чем в Крапивенке. Рыбы там не было, потому что в этом озере мочили лён.
****
Примечание.
Настаиваю на "ДерЕвенке" без мягкого знака - такая манера речи на гдовщине. Там есть интересный способ выразить своё удивление или возмущение, когда одна баба другой сообщает неожиданную новость; слово такое, восклицание с уважительным оттенком. Оно, одновременно, служит и знаком внимания к собеседнице:
- Дунькин та, слыхала? Председателем поставлен. (муж Дуньки)
- Ни кА-а-рай! (да что ты говоришь..)
- Что деется та...
- Ох, тошнёшеньки...
- Царица небесная... что деется та... побегу Глашке сказать...
Больше мне нигде не пришлось слышать этого "ни кА-а-рай", а деревни той, считай что, и нет уже. Все перебрались в ближайший областной центр или в Питер к 70-м годам. В основном, в Питер.