В понедельник Бог создал Землю.
Юра перевернул страницу тетради с рисунком горошин Менделя. Кружочки доминантных и рецессивных наследственных признаков через фривольные стрелки стремились слиться воедино. На чистом листе он начертал большую окружность.
В тот же библейский понедельник Бог создал свет и отделил его от тьмы.
Юра попробовал представить, как выглядел мир в смешанном состоянии света и тьмы. Наверное, – решил он, – как тёмно-синие сумерки.
В круге, ближе к верхнему его краю, Юра нарисовал волнистую линию, делящую очертанную площадь примерно на две равные половины. Слева от разделительной линии он нарисовал маленький кружок и густо заштриховал его. В правой половине, симметрично левому кружку, Юра нарисовал другой кружок и оставил его незаштрихованным. Они символизировали разделённые субстанции: свет и мрак.
Шуршание бумаги, шарканье подошв, поскрипывание деревянных скамеек, перешептывание и смешки сливались в ровный гул. Так гудит на одной ноте здоровый улей. Королева улика, учительница биологии Светлана Львовна, которую за малый рост и округлость форм ученики прозвали Чебурашкой, разговаривала с завучем, стоя в открытых дверях. Светлана Львовна ступила шаг назад, строго оглядела класс. Шум чуть стих. Удовлетворившись результатом, она вернулась в прежнюю позицию, и шум возрос. Светлана Львовна, завершив беседу с завучем, плотно затворила дверь. Она подошла к столу, села, открыв журнал.
Гул класса от этих простых действий Чебурашки стихал с каждой секундой. И наконец…
– Домашнее задание, – объявила учительница, оторвавшись от журнала и коротко глянув в класс, – к доске пойдёт…
…в классе повисла напряженная тишина.
И дух носился над безжизненной водой.
На самом верху страницы Юра изобразил одну над другой две изогнутые разнонаправленные стрелки, схематично отображающие рысканья духа над древними водами.
– Пантелеева, – произнесла Светлана Львовна приговор.
Класс облегчённо перевел дух. Сидящая впереди Юры грузная Пантелеева по прозвищу Вера Бык вздрогнула всем телом.
Пантелееву Бог слепил впопыхах по большей части из рецессивных признаков, не вдаваясь в тонкие детали вроде талии, стройных ног и лица, приятного взору. Натуру она имела под внешнюю стать: грубую и агрессивную. В классе с ней не связывались, потому как боли она не чувствовала и свободно могла накидать пендюлей любому хлопцу.
– Пантелеева живей! – подстегнула Чебурашка ленивое копание Веры в портфеле.
Вера Бык достала из затасканного портфеля дневник. Походкой «моряк вразвалочку» двинулась она к доске. Вера положила дневник на край учительского стола, повернулась к классу.
– Мендель был монах, – задумчиво произнесла она.
Светлана Львовна кивнула, соглашаясь с этим неоспоримым фактом.
После этого откровения Вера Бык надолго замолчала. Ветры дули в голове у Веры. В одно ухо знания влетали и выдувались из другого, почти не тревожа свинцовую гладь сознания. А может, знания просто не могли отыскать её ум величиной с горошину.
Гудение класса в эту желанную паузу немного усилилось. В среднем ряду за четвёртой партой справа сидела Лариса Григорович. Сбоку, в пристенном ряду за пятой партой слева расположился Лёха Лаптев, романтический поклонник Григорович.
Влюблённые постоянно ссорились и мирились по причине ревности то одного, то второго контрагента. В этот весенний мартовский день они находились в сладкой фазе примирения с клятвами в записочках «никогда больше» с ответными обещаниями «только ты». Роман их перевалил на третий месяц. Девочки держали пари, побьёт ли он ровно трехмесячный рекорд Люды Камневой и Серёжи Величко. Прежняя романтическая пара сейчас состояла в глухой вражде. Они сидели по диагонали, разнесённые на максимальное расстояние: Люда – за первой партой приоконного ряда, а Серёжа – за последней партой пристенного ряда. Такие дела.
Никто не знал, что приключилось на новогоднем вечере, да только после зимних каникул между ними словно кошка пробежала. Впрочем, имя кошки-разлучницы было хорошо известно – Ира Бабич.
Светлана Львовна, классная руководительница 10-б улика, являлась, несомненно, королевой. И так же несомненно Ира Бабич владела природным правом прекрасной принцессы. Ира была очень-очень-очень красивой. Тёмные волосы тяжелой волной ниспадали на хрупкие плечи. Высокий чистый лоб прикрывала густая чёлка. В больших слегка раскосых глазах плясали задорные огоньки. Трепетный нос, яркие губы… Не говоря уже о прочих достоинствах простирающихся ниже плеч. И острый, как бритва язычок. Все мальчики класса хотели дружить с Ирой с максимальной степенью доверительности; все девочки класса ненавидели Бабич по этой причине и неосознанно пытались ей подражать.
Всё было бы терпимо, если бы Ира добровольно не приняла крест роковой женщины, примерно такой, как Грушенька Достоевского.
Во вторник Бог создал небо.
Юра, подумав немного над творением, над стрелками, на самом краю своей Ойкумены изобразил две бесформенные площади. Полосы синего цвета, берущие начало из площадей, говорили, что это небесные тучи. Над тучами Юра нарисовал несколько звёздочек. И вышло у него, что бестелесный дух метался по стрелкам между небом, в космическом его значении, и Землёй, в планетарном её понимании.
– Вера! – не выдержала Чебурашка молчание Пантелеевой.
– Мендель выращивал горох, – словно очнулась Пантелеева от сна разума.
– Ну слава Богу, – вздохнула Светлана Львовна.
– И капусту, – добавила Вера.
Бабич довольно громко хихикнула. Светлана Львовна хлопнула ладонью по журналу. Смех оборвался.
– Капусту! – удивилась Чебурашка, – какую капусту?
– Брюссельскую, – неуверенно сказала Вера Бык, – такую махонькую.
Светлана Львовна позволила себе улыбнуться. Класс, поддерживая королеву, дружно засмеялся. Вера Бык стояла у доски, насупившись. Она грозно озирала класс, выбирая, кого на сей раз побить.
Светлана Львовна подождала, пока уляжется волнение.
– Расскажи нам про горох.
– А что о нём рассказывать. Горох он и есть горох.
– Нда, – Светлана Львовна открыла помятый, какой-то замызганный дневник Веры, – плохо, Пантелеева, очень плохо.
– Светлана Львовна, – Пантелеева пыталась скроить жалостливую мину, и это получилось у неё плохо, – я учила.
Светлана Львовна размашисто внесла в дневник Пантелеевой жирную двойку, закрыла и протянула его Вере.
– Садись на место.
Топ-топ-топ походкой «моряк вразвалочку» возвращалась Вера к своей третьей парте. Юра втянул голову в плечи, опасаясь немотивированной агрессии Быка дневником по лбу. Вера села, никого не тронув, только громко хлопнула крышкой парты.
В день третий творения Бог создал сушу и засеял её деревьями и травами.
Юра под извилистой линией крупно нарисовал чуть изогнутый горизонтально расположенный стручок гороха. Верхнюю часть круга обильно покрыл короткими и длинными штрихами: травой и деревьями. Многие деревья выходили за край круга.
Светлана Львовна, поставив отметку в журнал, оглядела класс. Ученики только начали стихать, а она уже решила, кто будет следующим.
– Бабич, к доске.
Ира встала. Полуобернувшись, беря дневник, она осветила улыбкой Лаптева, вильнула бедром в сторону Григорович и грациозной походкой, гордо вскинув голову, пошла к доске.
«Вот оно! Началось! Началось! Вот оно! Григорович. Как ей не стыдно!», – зашуршали девочки, как сухие листья, объятые внезапным порывом холодного ветра.
Чебурашка в недоумении смотрела на учеников, не в силах определить причину волнения.
Наблюдая это маленькое происшествие, в голове Юры возник гениальный план, как подружиться с Ирой. Всего-то надо закрутить роман с какой-нибудь девочкой, чтобы Ира отбила его у возлюбленной. Осталось только выбрать объект, перебрав по порядку всех девочек. Ближайшая к нему Пантелеева. Нет. За её широкой спиной удобно прятаться от Светланы Львовны, но для романтических отношений, пусть даже временных, она совершенно не подходит. Соседка Пантелеевой и единственная её подруга серая мышка Мартынова.
Юра принялся разглядывать затылок и правое ухо Мартыновой. В это время Андриевский, сосед Юры, линейкой тронул Мартынову за правое, ближнее к Юре плечо. Она обернулась и упёрлась в пристальный взгляд Юры.
– Дурак, – сказала она и отвернулась.
Нет, мышка тоже не годится.
– В действительности, – сказала Бабич у доски, – Мендель не выращивал капусту.
– Ира, – поморщилась Светлана Львовна, – хватит уже про капусту.
– Мендель, скрещивая различные сорта гороха, – продолжала Ира, – открыл законы доминантности и рецессивности наследственных признаков.
Ира принялась рисовать на доске кружочки со стрелками, сопровождая рисунки необходимыми пояснениями.
Чебурашка, откинувшись на спинку стула, наслаждалась на редкость внятным ответом Иры Бабич.
– Что ты рисуешь? – придвинулся к Юре Андриевский.
– Ничего, – буркнул Юра, закрывая рукой своё творение.
Пред внутренним взором Юры предстал летний парк. Солнце уже закатилось, и свет вновь смешался с тьмой в синих сумерках. Взявшись за руки, он и Ира идут по гравийной дорожке. Садятся на лавочку. Вокруг ни души. Он берёт её за грудь. Ира улыбается. Они целуются. Дыхание её свежее, пахнет клубникой.
Ощутив, как твердеет плоть, Юра развеял любовный томительный фантом.
В четверг Бог создал Солнце и Луну. Два вопроса возникли в связи с творениями дня четвёртого. Первый. Что являлось источником света с понедельника по четверг? И второй. Как в среду без Солнца произрастали травы и деревья? На первый вопрос Юра, подумав, ответил себе: сам дух освещал землю, ибо звёзды слишком слабы, они скорей подчеркивают тьму, чем её рассеивают. Он же – неугомонный светящийся дух – снабжал растения необходимым хлорофиллом.
Решив мировоззренческие вопросы, Юра вернулся к рисунку. Справа вверху относительно извилистой оси симметрии он нарисовал круг на четверть сопряженный с большим кругом, будто солнце встаёт над горизонтом. Слева Юра нарисовал круг поменьше – Луна.
Между тем Бабич, покончив с горохом Менделя, положила мел на специальный выступ доски. Отряхивая руки, она повернулась к классу.
– Мендель попытался подтвердить открытые им законы экспериментом с пчёлами, но у него это не вышло, потому что механизм размножения пчёл много сложнее, чем у самоопыляющегося гороха.
– Этого в учебнике нет, – с первой парты подал голос отличник Перов.
– Я читала дополнительную литературу, – скромно ответила ему Бабич.
– Молодец! – похвалила Иру Светлана Львовна, – просто молодец! Высший бал и отлично за четверть.
Чебурашка открыла дневник Бабич.
В пятницу Бог создал рыб, птиц и насекомых.
Над условным солнцем Юра изобразил условную птицу. Получилось плохо. Птица была больше похожа на разгневанную большую пчелу. Ввиду неудачи Юра отказался от рисования сложных объектов пятого дня творения.
Бабич, сев на своё место, повернулась к Лаптеву.
– Лёша, – ласково улыбнулась ему Бабич, – ты не можешь дать мне свою ручку, моя что-то плохо пишет.
Покрасневший до корней волос Лаптев отдал Ире ручку.
– Спасибо, – поблагодарила Ира, – я верну её после уроков.
Класс онемел от изумления. На Григорович было больно смотреть. Кап – упала слезинка на тетрадь по биологии. Кап-как-кап – падали слёзы.
Но вмешалась королева.
– Бабич, – строго сказала Светлана Львовна, – верни Лаптеву ручку.
– Светлана Львовна!
– Ещё одно слово, и ты выйдешь за дверь.
Ира без комментариев, зная строгий нрав учительницы и что она слов на ветер не бросает, протянула через плечо ручку раздора.
Светлана Львовна встала.
– Откройте тетради. Запишите тему урока. Наследственность.
Юра между разнонаправленными стрелками метания духа над безжизненной водой и изображением Земли с Луной и Солнцем по бокам написал по гиперболе в третьем квадранте: ЧЕБУРАШКА. ЧЕБ, причём, составляла восходящую ветвь, У находилась в вершине, а РАШКА образовала нисходящую ветвь гиперболы.
В день шестой творения Бог создал зверей и человека. Последнего по образу и подобию своему.
И Юра увидел, что Земля удивительно похожа на Чебурашку с большим правым ухом-солнцем и левым ухом-луной поменьше. Он пририсовал Земле-Чебурашке туловище, руки и ноги.
Светлана Львовна, следуя своей привычке, ходила вдоль первой шеренги парт. Её мерное жужжание немного затухало, когда она шла к двери, и возрастало, когда она возвращалась к окну. Королева рассказывала рабочим пчёлкам о сложности отношений Х и Y хромосом.
А в воскресенье Бог создал нашу школу.
Справа от большой Чебурашки Юра нарисовал протяженный дом с двумя рядами окон. На первом этаже посередине дома он изобразил двустворчатую дверь, а сверху двери крошечными буковками написал «школа №17». Рядом со школой он весьма схематично начертал двух человечков, держащихся за руки. Над левым человечком он поставил И, а в скобках (Х). Над правым человечком написал Ю и в скобках (Y). У ног человечков он нарисовал кошку с поднятым хвостом.
Юра тихо засмеялся, любуясь своим творением. Вдруг он осознал, что уже некоторое время не слышно гул класса и жужжание Светланы Львовны. Он хотел спрятать рисунок за чистой страницей, но не успел. Сверху опустилась рука и забрала открытую тетрадь. Юра поднял глаза. Над ним стояла разгневанная Чебурашка.
– Это что такое! – спросила она, едва сдерживаясь.
Юра, подняв крышку парты, встал.
– Я тебя спрашиваю: что это такое!
Юра стоял молча с поникшей головой и опущенными плечами.
– Завтра явишься с родителями.
И зазвенел звонок.