Кот Яшка возмущён погодными условиями. С одной стороны вроде бы оттепель, и можно надрывно орать, гоняясь за старшей Ларисой и за младшей Ларисой, и за той чёрненькой из соседнего подъезда. Можно драться с Дымком и Васей, дуреть от солнечного, влажного воздуха, подкрадываться, к хмельным от тепла воробьям, изящненько, на цырлах перепрыгивать лужицы и брезгливо отряхивать лапы от сверкающего мокрого снега. И оставлять везде метки! Пусть знают!
А с другой стороны, оттепель длится всего пару часов, потом опять примораживает. Метки на морозе практически не пахнут, а потом их ещё и снегом присыпает. Лариски и чёрненькая посылают нафиг и могут даже дать когтями по морде. Утешает только, что ни Дымку ни Васе тоже не обламывается. Но утешает слабо. На улице делать нечего. Любовь примёрзает, птички, суки, поныкались. Кот сидит дома и капризничает.
В коридорчике между прихожей и кухней он устраивает на меня засады. Пойду я, скажем, на кухню по какому-нибудь делу – ну, например, перекусить после завтрака – а Яшка из засады как хлопнет меня лапой по штанам! Само собой, я в долгу не остаюсь, а тоже прячусь в засаду и оттуда нападаю на кота, щиплю его за толстую задницу и с демоническим хохотом отскакиваю, уворачиваясь от обратки. Тогда кот обзывает меня обидным прозвищем Микикь. А я его – Яшка-какашка. Тут он делает такое лицо, что мне становится стыдно, я хватаю его в охапку и несу на диван мириться. Ложусь на спину, кладу кота себе на пузо и одним пальцем чешу ему сначала одно ухо, потом другое, потом нос, потом подбородок. Яшка щурится, размякает, утыкается носом мне в ладонь и тихонечко фырчит. Мне от него становится тепло, а ему от меня.
Вокруг нас во все стороны раскинулся невообразимо огромный мир, в котором множество других людей и котов, и морей, и гор, и лошадей, и птиц, и енотов, и парусных кораблей, и книг, и музыки, и всякой еды, и хрен знает чего ещё. А сверху, над потолком и крышей – облака, а за ними – прекрасная и страшная звёздная бездна. О да, в мире есть куда пойти и на что посмотреть!
Но мы пока не идём. Мы лежим и греем друг друга, и это сейчас важнее всего на свете.