- Да это черт знает что! Сережа! Это, уж простите мне мой тон, но это ни в какие ворота! Средневековье, дикость! Чистой воды, дикость! Вы еще додумайтесь на площадях прилюдно на костре сжигать!!! Правовое государство они строят! Уж извините, я этого, что вы вытворили, не приемлю. Пусть он даже и последний негодяй и мерзавец…
- Здравствуйте Иван Карлович. Я так понимаю вы про витрину на Малой садовой улице?
- Да именно! Это кому в голову пришло?!
- Это не моя идея. Поступило предписание с верху. С самого верху.
- Искренне надеюсь, что не ваша, Сергей.
- Нам не поверили, что Пантелеев уничтожен. Даже после того как мы выставили его тело в морге Обуховской больнице на всеобщее обозрение.
- Ну и что с того? По этому надо упразднить любую мораль и какие либо этические нормы. По улицам ходят дети… Нет, это просто безумие, вот так вот поступить!
- Вы же сами говорили, про то, что надо не допустить, того, что бы из него молва сотворила благородного разбойника. Про него песни сочинять стали!
Ленька Пантелеев, сыщиков гроза
На руках браслеты, синие глаза.
По этому и пошли на то, чтобы его заспиртованную голову выставить, чтобы все увидели, что нет его! И чтобы другие знали, что их ждет ежели против Советской власти переть станут. Вот так Иван Карлович. А вы все миндальничать с ними призываете.
- Ну, знаете ли… не переубедили.
- Значит так и будет.
…………………………………………………………………………………..
Прошло с момента этого разговора о финальной точке в деле Питерского налетчика Леонида Ивановича Пантелкина известного более как Леньки Пантелеева. Отсеченная голова в бутле заполненная спиртовым раствором, выставленная на всеобщее обозрение зевакам. Я остался при своем мнении, а Сергей при своем. На эту тему мы избегали продолжения диспута.
Конец весны, лето и начало осени двадцать третьего года прошли в относительном спокойствии. На сколько это можно было считать спокойствием, судить всяк удосужится по-разному. Но в целом, преступность заметно присмирела. Петроградская жизнь становилась размеренной и теперь без особого опасения, но все же с долей осторожности можно было гулять по городу, не только порой белых ночей.
Восемнадцатого октября нормализовавшаяся криминогенное состояние в городе было нарушено.
……………………………………………………………………………………
- Судя по гильзам «Парабеллум», 1908 года.
Эксперт в доказательство приведенных им слов показал мне найденные гильзы.
- Еще, что-то есть?
- Сейфы вскрыты ключами. Бланк на постановку на трудовую биржу на имя СермЯкова Андрея Афанасьевича. Почерк явно мужской.
- Спасибо.
- Я все подробно представлю в отчете.
- Буду признателен.
Со спины ко мне подошел Кондратов.
- Что у вас Иван Карлович?
- В общем и целом, могу предложить суждение, что дело обстояло следующим образом.
Зашел злоумышленник и подошел к служащему конторы. Тот в свою очередь предложил ему заполнить бланк для постановки на биржу. Он принял его за обычного посетителя. Все выглядело обыденно, по этому сия девушка, что за соседствующим столом, где оказываются почтовые услуги, ни чего не заподозрила и не отвлеклась.
Видимо, что служащий биржи изучил бланк коей заполнил злодей и по всей видимости указал на допущенную грамматическую ошибку. В этот самый момент злодей и выстрелил из «Парабеллума». Девушка, услышав выстрел, успела только лишь привстать из-за стола, как была убита вторым выстрелом.
В контору вбежали подельники. Четверо. Исходя из количества оставленных следов. Ключами были открыты оба стоящих двух сейфов. Забрав добычу, были таковы.
Сергей вы связались с руководством трудовой биржи?
- Да Иван Карлович. Похищено двадцать пять тысяч золотых червонцев.
- Однако. Золотых… Что со свидетелями? Осмелюсь поинтересоваться.
- Нет. Никита и еще трое работают, но пока ни кого нет.
- Уууу, совсем не хорошо.
- Тут еще. Там на подоконнике.
Мы подошли к окну. На подоконнике лежала купюра достоинством один червонец, совершенно новая.
На ней было выведено каллиграфическим почерком: «Красным комиссарам, на похороны»
Я взял аккуратно банкноту за краешек и поднес ее ближе. Свободной рукой я вооружил свои глаза пенсне.
- Как же они утомили своей беллетристикой.
- Чем утомили?
Переспросил меня Сергей.
- Оставлением всяких знаков на память о своих злодействах. Мол, это сделал я, моих рук дело. Визитные карточки, рисунки на стенах, теперь вот это.
От купюры исходил приятный аромат. Я поднес ее ближе к своему носу и вдохнул несколько раз этот запах.
- Шанель.
- Вот опять Иван Карлович непонятно говорите. Ну, при чем тут шинель?
- Шинель, тут мой друг совершенно не причем. Я сказал «Шанель» причем «Шанель№5»Так называется духи, запах которых исходит от этого червонца на котором начертано нам послание.
- Название дурацкое. Толе дело у нас. «Красная Москва». Вот это название.
- Они называются, так как их сотворила Габриель Бонер Шанель. Париж, Франция.
- Контрабанда.
- Ну, так не без греха.
- Плевать, кто их там изобрел…
- Не скажите. Сыщик должен знать про все. Хотя бы, для того, что бы можно было предположить, что в банде есть особа женского пола. Духи женские.
- Вот не понимаю, ну как же так…
- Сергей, мне тоже трудно представить женщину, хладнокровно стреляющую в живого человека. Но исходя из нашего опыта, мы с вами не раз убеждались в обратном. Радует, только то, что это было не так уж и часто. Так, что со счетов сей факт, сбрасывать нельзя.
- Ладно, ясно пока одно. У нас в Питере начала действовать новая шайка налетчиков.
- Да, уж. Ну, что же… Вызов принят.
…………………………………………………………………………………..
Поздним вечером того же дня между мною и Сережей Кондратовым состоялся вроде как совершенно бесполезный разговор.
-… И поражает в этом деле наглость, с которой они это провернули. Ну, посудите сами Иван Карлович. Посреди белого дня, в людном месте, стреляли.
- А свидетелей при том нам установить не довелось.
- Да, не довилось. Вот по этому мне не понять их наглость.
Я стал собираться уходить домой.
- Это все, что не можете понять?
С улыбкой ответил я Сергею, чтобы дать понять, что уже устал от размышлений по поводу случившегося, да и ему пора отдохнуть, хотя бы до завтрашнего утра.
- Нет, не все. Вот Иван Карлович, вот, сколько вас знаю, ну, все равно. Порой вас не могу понять, вот хоть ты тресни. То, что вы человек образованный, ну это да. Не поспоришь. Прочли много, тоже понятно. От этого, как, что скажете тоя не пойму. Ну, не прочел я столько. Ни чего подучусь, вот только с преступностью покончим. Не долго осталось ждать.
- В таком случае изъяснитесь, что вас так во мне смущает.
- Ну вот к примеру… Только вы не обижайтесь ради Бога, я не со зла, мне правда не понятно.
- Вы спрашивайте Сережа, вы спрашивайте.
- Ну, сейчас хоть и осень, но не холода. Ведь не холодно? Даже с верху одежку надевать рано.
- Допустим.
- Ладно. Осень. Понятно. Ну а летом, то вы на кой перчатки кожаные одеваете?
- Я их не всегда ношу.
- А я заметил. Вы когда в костюме, то всякий раз одеваете. А когда во френче под галифе, то нет. Вот объясните, за каким дьяволом вам летом перчатки?
Я признаться не ожидал подобного вопроса, и это вызвало у меня еще раз улыбку.
- Ну вот, что вы улыбаетесь? Объясните, мне не понятно.
- Сергей я старомоден. Не обращайте внимания на мои привычки, которые у меня накопились. Во времена моей молодости, это было престижно. Ведь извольте заметить, что у меня не совсем обыкновенные перчатки. Это «лайка». Они изготовлены из тонкой кожи молодого козленка и сидят на руке без единой складки. Их еще называли «вторая кожа». А то, что я их частенько надеваю, так это престижно. Если можно так сказать особый шик. Ну, так было принято.
- Выпендриваетесь, значит?
- В коей мере, да. Вполне можно и так выразится. Хотя мне приятней было услышать слово «шикую».
- Суть не меняется.
- А помните, Сергей как в самом начале вы меня «контрой» называли?
- А тогда я вас не знал так хорошо. И относился к вам с пролетарским недоверием.
- Да я вовсе не сержусь. Просто забавно было.
- Нет, ну вы мне все же поясните. Вот, что это за манера такая у буржуев. Прийти в ресторан. Заказать шампанского дорогущего и непременно в ведерке, чтобы подали. Потом взять перчатки эти, как вы говорите лайковые их в то ведерко обмакнуть. Да так, чтобы все видели. И сщиблеты свои протереть. Мол, смотрите какой я богатый, я мол все могу. Конечно, выпендриваетесь, по другому и не сказать.
- Это где это вы такое наблюдали, позвольте полюбопытствовать?
- Ребята рассказывали. Они за одним типом в коммерческой ресторации за ним наблюдали. Вот такое и видели там.
- Сережа, вы можете себе представить, чтобы я нечто похожее на глазах у всех вытворил? Это просто пошлость какая-то. Ну, право, плебейство, чистой воды. Это уже скорее, нэпманские выверты. Не принято было у дворян такое поведение.
- Иван Карлович, вы только не обижайтесь. Я спросить хотел, и только.
- Нет, я без обиды. Просто забавно. Вот у товарища Мольера, мною весьма почитаемого автора, есть такое сочинительство, называется «Мещанин во дворянстве». Так вот это про таких. Не читали?
- Иван Карлович! Я теперь учебники читаю. Я вроде как студент нынче. Но прочту. Вот посвободнее со временем будет и Мольера и других прочту, за этим дело не станет.
- Дерзайте. Так сказать грызите гранит науки. Ну а на сегодня хватит, как говорится, пора и честь знать. Машеньке мое почтение.
- До свидания Иван Карлович.
……………………………………………………………………………………..
Самой престижной и соответственно дорогостоящей гостиницей в Санкт-Петербурге, была «Европейская». Вернее ее название звучало так, гранд отель «Европа». Ее интерьер поражал своим величием, блеском, великолепное обслуживание и заоблачными ценами. Должен заметить, что преступники даже не намеривались проникнуть туда для того, что бы совершить какое либо злодейство. За всю историю гостиницы пропало две или три серебряные ложечки. Но вот к власти пришел «гегемон», как они себя начали называть, и в «Европе» поселились разного уровня пролетарские вожди. Судьба других гостиниц послереволюционного Петрограда была более печальна. Помещение было отдано детям, причем беспризорным. Нет, я все понимаю, трудное время, действительно, это проблема для пришедших к власти поборников классовой справедливости… Но это явно перебор.
С принятием на их десятом съезде новую экономическую политику взамен военного коммунизма ситуация поменялась и «Европейская» стала принимать вновь постояльцев. Иностранцы останавливались в ее номерах, скорее в память о ее былом.
Сегодня по утру, к портье обратилась возмущенная англичанка, ее апартаменты заливали с верхнего этажа. На стук в двери номера, из которого, если можно так выразиться, «проистекало», ни кто не отозвался. Двери вскрыли.
В ванной комнате был обнаружен убитым гражданин Германии с незатейливой, как для немца фамилией Мюллер.
Администрация о происшедшем сообщила, «куда следует».
…………………………………………………………………………………….
- Так-с. Опросил я поддонную Его Величества. Находилась в номере, с верхнего этажа потекло. Обратилась к портье. Ничего подозрительного не заметила.
- Иван Карлович, в и по англицки можете?
Спроси у меня находившийся рядом Никита, который уже считался опытным работником в нашей первой бригаде УгРо.
- Да какой там. Через пень-колоду. Но общий смысл понятен. А у вас, что милостивые товарищи?
- Да практически ни чего. Убитый по документам германец. Мюллер Ерих. Коммерсант. Номер перерыли, что-то искали, наверное, деньги, раз коммерсант. Никита опросил работников гостиницы, так те сказали, что он постоянно с саквояжем ходил, без него ни куда. Саквояж не нашли. Зато нашли опять послание на червонце, «Красным комиссарам на похороны». И опять шинелью воняют.
В крации поведал мне результаты осмотра Сергей.
-Сергей Валерьяныч, Тут вот нашли еще.
Никита протянул два театральных билета. Они основательно намокли и штампы поплыли. Но разобрать было можно, что они были на вчерашний спектакль.
- В Маринке на кануне бывал и не один. С дамой-с.
- По чему с дамой- то?
Задал вопрос Никита.
- Ну не с мужчиной, в конце концов. Хотя… поручится, за нынешние нравы не могу. И все же, как говорят во французской полиции: "Cherchez la femme".
- Чо делать-то, я не понял?
- Женщину искать.
Ответил Никите Кондратов и продолжил.
- Давай Никитка, бери с собой Ходакова и в Мариинский. Всех опроси, но узнай, кто такая с ним была вечером. Паспорт с фотографией с собой бери, что бы признали его там. Все, не стой, а давай туда жми!
- Сделаем, Сергей Валерьяныч. Ходаков! Айда за мной!
…………………………………………………………………………………..
После того как бригада вернулась с места преступления из гостиницы «Европейская», и я с Сергеем уединился в нашем кабинете.
- Вы знаете Сергей, я вот над чем размышляю?
- Как поймать того, кто нам червонцы на панихиду оставляет?
- Над этим тоже. Я все думаю по поводу нашего вчерашнего разговора.
- Иван Карлович, напомните какого, мы с вами вчера о многом говорили.
- Про перчатки, шампанское, и такое прочие.
- Интересно. И, что вы надумали?
- Вполне возможно, что там женщина вовсе не причем. Как бы это вам поделикатнее…? Ну, это бандит, который из себя пытается что-то представить, возомнить из себя.
- В смысле лезет в волки, а хвост собачий?
- Совершенно верно. Эка вы метко-то как выразились. Да, по определенным причинам он перед своими сообщниками выдает себя за человека с благородным происхождением, коим не является. От этого и грамматическая ошибка в заполненном бланке на бирже, ну, это так, Бог с ним. Фонвизин в «Недоросле» таких описал. Но перепутать женские духи с мужским одеколоном. Это знаете ли, не возможно.
Кондратов, задумавшись, уставился в окно.
- Нет, без женщины тут ни как не обошлось.
- Так это не исключает ее наличие в деле. Я имел ввиду образ главаря.
- Надо над этим покумекать Иван Карлович. Так сказать, если я вас правильно понял, то он пытается поднять авторитет за счет того…
В этот момент открылись двери в кабинет, и на пороге стоял Ходаков.
- Нашли Сергей Валерьяныч.
- Что вы нашли?
- Дамочку, с которой немец в теантере вчерась был.
- Ты можешь толком доложить? Где Никита?
- По фонтграфии, с паспорту его опознала, та, что польта на сохранение принимает.
- Гардеробщица.
Вставил я в диалог Ходакова с Кондратовым. Сельского парнишки недавно направленного в уголовный розыск по комсомольскому набору, на усиление.
- Ну, да. Вроде как она.
- Гардеробщица?
- Не. Ента узнала немца и сказала, что той был вчерась с кралей.
- Ну и, что за краля, где ее нам искать?
- Да кто же енто знать может? Где заразу энту сыскать она за то не ведает.
- Ходаков, она описала, как краля выглядит?
- Какова она с себя?
- Ну, да.
- Ну, така, в зеленом платьице была. Росточку не высокого.
- Это все?
- Не, не все. У ее на шее с лева, пятнышко родимое как черви.
- В виде сердечка?
- Ну, и так прозвать можно.
- Ладно, уже, что-то. Где Никита?
- Так он меня сюда отослал. А сам заново в на постоялый дом подался.
- Куда?
- Он имеет в виду гранд отель «Европа».
Ответил я вместо Ходакова.
- Точна.
Обрадовано подтвердил мой ответ сам Ходаков.
- Сергей Валерьянович, я с вашего позволения в картотеку.
Спросил я разрешения у начальника первой бригады Петроградского уголовного розыска.
- Ступайте Иван Карлович.
Выйдя в коридор, до моего слуха донеслось начало воспитательного, а за одно и обучающего процесса.
………………………………………………………………………………….
Вернулся я в кабинет к Кондратову через часа полтора.
- Вынужден сообщить, что результат, пока неудовлетворительный. Уж очень малочисленные исходные данные.
- Это вы о чем?
Задал вопрос только, что вошедший Никита.
- Узнал, что?
Сергей проигнорировал произнесенное, ведь он имел на это право как начальник.
- Узнал.
У Никиты был вид триумфатора, шествующего по Риму по окончанию третьей Пунической войны.
- То чего тянешь? Валяй, что на копал.
- Поехали мы значится в театр с Ходаковым…
- Ну, про это я с тобой отдельно поговорю.
- А, что такое-то?
- Давай дальше рассказывай.
- Так вот. Его по паспорту опознала гардеробщица…
- Я знаю про это, что дальше… Не тени Никита! Это только Ивану Карловичу можно со вступлением…
- Я подумал, что ее возможно и в «Европейской» вчерась могли видеть. Я туда значит, а Ходакова суда на доклад, чтобы быстрее дело двинулось.
- Я тебе потом за это отдельно «благодарность» выпишу.
- Да ну, что случилось-то?
- Продолжай.
- Вот. Я приметы описал. А мне возьми и все в один голос, мол, эта личность нам известна. Мария Горчакова. Работала в «Европейской» горничной, но с месяц как уволилась. Я сразу понял, что это она. Так как в театре сказала, что немец ее Мари называл. Я же Ходакову велел передать?
- Я те …
- Что? Не передал?
- Никита, адрес ее давай, да айда за ней!
Сергей даже успел встать со стула.
- Сергей Валерьяныч. Да я уже к ней заскочил. Чего думаю тянуть? Ее уже вторую неделю там ни кто из соседей не видел. Я у них про нее расспросил. Ну, скажу прямо, девица гулявая. Частенько под утро пьянючая заявлялась, морду намажет, губы ярко выкрасит и днями не появляется. Проститутка.
- Ну, Никита ты молодцом все сделал. А вот за Ходакова…
- Сережа. Я пока отлучусь? Попробую разузнать на какой «Малине» сея мадмуазель, сегодня ночлег иметь будет. А за одно и переоденусь дома. Неплохо бы облаву там тихонько провести.
Поставил я в известность о своих планах своего руководителя. Собираясь, направится к Варваре- «шоколаднице».
- Я понял Иван Карлович. Для этого дела, я народец подтяну.
- Так, что с Ходаковым-то не так?
- Сейчас. Иван Карлович выйдет, а то он не любит, когда я такими словами изъясняться начинаю.
- Понятно.
Сделал угрюмое заключение Никита, оставив в прошлом величественный вид прошедшего триумфальную арку.
…………………………………………………………………………………
Советская власть относилась к девицам продающим любовь, ни как иначе, как к пережитку царизма. В новую и светлую жизнь они их с собой не звали. Что же с ними делали? Их перевоспитывали. За перевоспитанием, мне иногда было забавно наблюдать. Сколь я не пытался им объяснить, что дамы сей профессии, важнейший источник информации, и только по этому нужно в силу разумного, безусловно, оставить институт проституции. Увы, меня не хотели слушать. Ладно, этот спор решит время.
…………………………………………………………………………………….
- Не смотря, что квартира на третьем этаже, поставьте несколько сотрудников под окна. Народец там отчаянный собирается.
- Чернов, Васлайко, и вот ты новенький. Как тебя там?
- Красильников.
- Не важно. С ними идешь. Чернов старший, что делать знаешь.
Все участники этого дела были одеты в кожаные куртки и с наганами на поясах. Народ привык к тому, что когда к тебе входят несколько человек в подобном кожаном одеянии с наганом и красной звездой на головном уборе, лишни вопросы, да и уж, что греха таить, порой и важные, задавать уже не хотелось. Кожаная куртка, еще долгое время будет вселять страх. Что в начале двадцатого века, что в его конце. Мне почему-то сейчас так показалось.
Двери в квартире, в которой находилась «гнездо разврата» вылетела и с грохотом упала на пол коридора. В прокуренном помещении послышался визг, шум падающих предметов, бьющейся посуды, крики голоса. Весь этот шум нарастал по мере проникновения в апартаменты милиционеров. В разных местах восьми комнатной квартиры засуетились оголенные женские и мужские тела.
- Всем не с места! Документы!
- Позвольте, по какому праву?! Что вы себе позволяете?! Я буду жаловаться! Я на вас управу найду!
- Ты еще мне тут вякнешь, то архангелу Михаилу будешь на меня жаловаться. Причем лично.
Диспут приглушает истеричный женский крик. Он смолкает после грохота падающих предметов. Звук шлепка и опять грохот.
Постепенно все смолкает и становится слышен граммофон, на который все это время с самого начала ни кто не обращает внимание.
По квартире, в которой царит беспорядок, слышится женский голос с характерным шипением от граммофонной иглы.
…Воровать я тогда не умела,
На базаре учили воры.
А за это им песни я пела,
Эти песни далекой страны.
Начинаются дни золотые
Воровской непроглядной любви.
Ай, вы, кони мои вороные,
Черны вороны - кони мои!
Устелю эти сани коврами,
Ленты алые в гривы вплету.
Пронесусь неизведанной далью
И тебя на лету подхвачу…
Я вошел в комнату, где в кровати лежала совсем юное существо, безотрывно смотря в сторону окна. Постель была растрепана. На ее шее с лева было маленькое родимое пятнышко по своей форме напоминавшее сердечко.
Верхняя часть атласного пеньюара нежного розового цвета была пропитано пятном бурого цвета, края которого заканчивались на постельном белье.
- Опоздали.
- Да, опоздали.
Сергеи протянул мне хрустящий червонец с надписью «Красным комиссарам на похороны».
- На тумбочке возле двери нашел.
Мы ушли от проклятой погони,
Перестань, моя крошка, рыдать.
Нас не выдадут черные кони,
Вороным им теперь не догнать.
Перебиты, поломаны крылья…
Тихой болью всю душу свело…
Кокаина серебряной пылью -
Все дороги твои замело.
Доносилось из трубы граммофона.
- Ходаков! Узнай, в которой квартире проживает председатель жилтоварищества и волочи его сюда. У меня к нему пару вопросов накопилось. Никита! Всех грузи и к нам. Да! И следственную группу сюда направь с экспертом.
Иголка граммофона ни каких других звуков уже не издавала кроме как шипения.
…………………………………………………………………………………
Через четыре дня около полудня поступило сообщение о том, что на Невском проспекте в ломбарде стрельба. Наша бригада въехала на указанное место в срочном порядке.
…………………………………………………………………………………..
- Боже мой, праведный…
Произнеся это, я обнажил голову и перекрестился.
Беспорядок, все разбросано, на полу лежат в кровавых лужах тела людей в тех местах, где их застала смерть от бандитской пули. Лежат все вперемешку друг на друге женщины, мужчины, которые пришли волей рока в это злосчастное время заложить, как им казалось ценную вещь, оценщики.
Их насчитали четырнадцать. Время повальной безработицы и бедности заставило их это сделать. Чтобы не умереть с голоду в прямом смысле этой фразы.
На прилавке, на самом видном месте лежала купюра с все той же надписью: «Красным комиссарам на похороны».
- Сергей Валерьяныч! Один дышит!
Прокричал Никита, когда склонился над мужчиной, лежавшим в луже крови.
- Срочно к врачам, несите его в автомобиль!
……………………………………………………………………………………
Благодаря выжавшему волей своего ангела хранителя нам стало известно о том, что произошло в тот день в ломбарде.
В помещение ворвались бандиты и сразу открыли огонь по стоявшим в очереди людям. Преступников было пять, ну может быть шестеро. Все были в масках. Все, кроме главаря. Высокого ростом, элегантно одетого по последней моде. Бритая голова, на которой надета шляпа «котелок». Также главарь носил аккуратно подбритые усики. И что еще запомнилось пострадавшему, это лайковые перчатки на нем.
Теперь мы знали, как выглядел главарь и численный состав его шайки.
…………………………………………………………………………………….
-Нет! Нет, Сережа, и еще раз нет! Я совершенным образом ярый противник задуманного вами!
У нас нет человека такого качества способный внедрится в банду. Рисковать жизнью сотрудника я не позволю. Я буду у Бабенкова высказываться против вашего плана, уважаемый мною начальник первой бригады уголовного розыска.
- Хорошо, уважаемый агент первого класса Иван Карлович! Какие у вас предложения по раскрытию ряда преступлений? И по поимке банды налетчиков?!
- Милостивый государь, да поймите меня, наконец….
- Я не милостивый государь!
- Хорошо. Милостивый товарищ! В данном случае необходимо не внедрять в преступное сообщество своего человека, что сопряжено с неимоверным риском для его жизни, а разумнее было бы вербовать уже из сложившегося круга участников преступного сообщества. И как не парадоксально звучит мое предложение, я не стал бы задействовать имеющийся у нас в наличии аппарат осведомителей, так как возможна утечка информации и в их сторону.
- Вот не совсем я понял последнее.
- Я хотел сказать, что они могут одновременно работать как на нас, так и на них.
- И, что делать?
- Сережа, полагаясь на свой опыт, могу сказать, что преступления раскрываются, за счет воли случая.
- То есть, вы предлагаете сесть и седеть, пока не наступит этот ваш случай?
- Нет, безусловно, работать, но в данном разе…
Неизвестно сколько бы продлился наш спор с Кондратовым, если бы по телефону не поступило сообщение, которое внесло свою коррективу в развитие событий.
…………………………………………………………………………………
Дело обстояло таким образом.
Среди белого дня по Английской набережной шел весьма подозрительный субъект. Стоптанная обувь, засаленные штаны, картуз видавший виды за свой век поверх давно нечесаных волос, на лице небритость третьего дня. Но не это смущало в его внешнем виде. А одетая на нем, явно еще не по сезону и не по достатку соболья шуба.
Именно эта деталь его гардероба и привлекла внимание милицейского патруля.
Спросив документы у сего «франта» они рассчитывали уточнить, ну ходя бы фамилию и имя сего «модника».
Но далее произошло следующее. Похлопав себя по карманам, яко бы пытаясь предоставить письменное подтверждение своей личности, неожиданно он бросился бежать.
Патрульные естественно кинулись преследовать беглеца.
Тот в свою очередь открыл по бегущим за ним милиционерам огонь из револьвера. Проспект в это время был не многолюден, да и те, кто там находился, бросились в рассыпную с того места.
Те в свою очередь не замедлили с ответом. Перевес в огневой мощи склонил «бегущего в соболях» забежать в ближайший двор, который на его беду оказался «глухим». Получив пулю в руку по выше локтя он завизжал и выронив свой наган прокричал: «Фараоны! Харе палить! Все, баста! Ваша взяла.».
Задержанному перевязали рану и поволокли в местное отдаление милиции.
Всю дорогу он с пеной у рта доказывал милиционерам: « Да ну, не я вам нужон! Не я! А Митька «Картавый».
…………………………………………………………………………………..
Когда Сергей вместе со мной прибыли в отделение и объяснили дежурному кто мы и какова наша цель, он доложил, что все выехали на налет в магазин «Меха», от куда собственно эта шуба и «ушла».
Проводив нас к камере, где находился раненый бандит. Возле нее стоял милиционер, который был для того, «чтобы ни чего не случилось». После команды дежурного он пустил нас к задержанному.
-Запри камеру и иди, покури.
Крикнул Сергей на милиционера.
- Я не курю товарищ Кондратов.
- Так закури!!!
- Ступайте голубчик, ступайте. Там дежурный вам все пояснит.
Мягким голосом я пояснил смутившемуся милиционеру.
Когда он удалился, Сергей не говоря ни слова, стащил со шконки лежащего задержанного и так сунул ему меж глаз, что тот упал в углу камеры. Далее Сергей добавил ему по ребрам сапогом.
- Ты кто упырь?
Задал вопрос Сергей, наступив другим сапогом на рану.
- Ты чо творишь! Ойеей, пусти, болит!
- Да мне по херу, хоть ты тут сдохнешь. Усвоил?!
- Усвоил. Я Коля, Николка, Коля «Шнырь». Ногу убери! Ну, болит же!
- Фамилия, фамилия твоя, сучий потрох!
- Нахопетов я. Нахопетов! Да сойди с руки! Болит, ужо терпеца нехватат!
- Митька кто таков?
- Не! Убьет он меня!
- А так я тебя убью!!!
«Шнырь» корчился на полу камеры под сапогом Сергея, но на вопрос не отвечал.
- Позвольте мне, ну нельзя же так! Остановитесь, и не делайте безобразие! Оставьте его в покое! То, что вы творите, это бесчеловечно!
Повышенным тоном обратился я к Сергею.
- В таком случае, сами его и допрашивайте.
Сказав это, Сергей отошел в противоположный угол камеры.
- Николай, давайте я помогу встать.
- Не надь, я и сам смогу.
Он с трудом поднялся и сел на шконку.
- Поймите, после того как у вас изъяли шубу, и к этому добавить явную связь со стрельбой в ломбарде на Невском. К моему глубокому разочарованию вас в ближайшее время расстреляют. Мне искренне жаль, но я при всей симпатии к вам, ни чего не смогу для вас сделать, чтобы вы Николай, избежали сей незавидной участи. Поврете. А я в свою очередь постараюсь поверить вам.
- Да ну не я вам нужон. Нужон вам Митька «Картавый». То он, язви Яго в душу! Он за главного про меж нас.
- Я верю, совершенно верю вам Николай. Вы говорите правду. И вам становится легче. Облегчите свою душу. Я сразу же после разговора направлю к вам доктора.
- Да дохтор мне нужон, а не то не ровен час, помру.
- Вы рассказывайте про Митю, рассказывайте.
- Он из этих. Он от Совейской власти ущемление имел. Прародителей яго комисарье извело. Он так и говорил, что он за родителев своих мстить намерение имеет. Он всегда модный, одежка егойная вся сплошь англецкая. Всегда в перчатках кожаных, мол, дескать, чебы к рукам зараза, какая не прицепилась. Он себя энтим, как яго, как вроде арестантом называт, но не арестант, а как вроде и барин. Слово тако, мудреное больно.
- Аристократ?
- Как есть оно. Так он сябя и называт. Амитикрать.
- Я понял вас Николай. А вот скажите, где этот Митя проживает?
- Ой, барин, мне то совсем не ведомо. Вот ей Богу не знамо мне. Митрий Темофееч, если, кто в его дела суется, то сразу в морду. А я че? С ним всегда фарт, то я не супротив, коли за дело. А так к нему со всем уважением. Митреий Темофееч. Он завсегда требует, чебы к нему так обращение держали. Он как башку Понтялеева увидал, так и говорит, теперяча мое времячко настало. Я теперя царствовать над всем преступным миром буду. Это же и он биржу обнес и купца немчего он к праотцам отправил, ломбард тож, его рук дело. А магазину «Мехового» то час назад обнесли. Только, че я тут все как на духу те барин поведал, так это мне зачтись должно. Я к стенке стать не хочу. То скажи барин зачтеться, что я все добровольно? Только не стреляйте!
- А вот скажите, Николаша, а где Митя досуг свой проводит? Ну, так, чем увлечен?
- Хе, так они-с шары в бильярде катать любитель. Да, он нас, всяк раз таскает, для охранения. А когда в ресторацию так нас не берет, где быват за то не сказывает.
А в бильярде он себе супротивника достойного ищет. Так наловчился, че прям ни кто, супротив него не встоит.
- Где он шары гонять изволит?
- Так, это каждый раз в разных местах. Тож говорю, что супротивника сыскать для игры желание имеет.
- Благодарю вас Николаша. Я немедля направлю к вам доктора.
- Благодарствую барин. Дохтора мне надь. Ужо направь благодетель.
- Сей неприметно.
………………………………………………………………………………..
Когда мы вышли из здания, Сергей с улыбкой мне сказал.
- В следующий раз Иван Карлович, вы злого представлять из себя будете. Моя очередь добрым быть.
- По большому счету мне ведь без разницы. Да и вот, что Сережа я хотел бы вас попросить. Вы конечно начальник, к которому я признаюсь, симпатизирую. Но я хотел, что бы вы исключили из своей практики повышать голос на милиционеров, ниже вас по рангу. У нас в полиции служил урядник Синицын. Пришел совсем простецким парнишкой, службу нес честно и со старанием. Сколь раскрыл, а сколь предотвратил беды всякой, и не счесть. Людям он стольким помог.
- Ну и где сейчас этот Синицын? Пусть к нам идет, хорошие кадры сами знаете, нужны.
- В семнадцатом, во время февральских событий, когда Николай Александрович от престола отреклись, Синицына толпа до смерти забила, а после труп его за ногу к лошади приторочили. Вот так она весь день за собой по Соломенской площади и таскала. А он сам из села был, детишек двое. Не был он не эксплуататором, не помещиком. А я вот живым остался. Так, что я вас Сережа попрошу, не повышайте на них голос, им на улице первым достается, что случись.
- Я понял, Иван Карлович. Больше не повторится.
- Спасибо Сережа.
- Вы как думаете, Иван Карлович, он действительно из дворян?
- Я по-прежнему уверен, что он бандит, который для поднятия авторитета, перед ними ломает водевильчик незатейливый. Вряд ли, тот, кто имеет происхождение доверит судьбу предприятия, вот такому вот субъекту. Он собрал их для того, чтобы они поверили в то, что им он про себя наврал. Как вы справедливо намедни заметили: «лезет в волки, а хвост собачий».
- Ну, и что дальше? Где искать его будем, Митьку «Картавого»?
- Это он нас искать будет. Есть тут у меня одна задумка… Как всегда, чистейшей воды авантюра…
……………………………………………………………………………………
Я опять через служебный вход попал в Мариинку. Я опять вошел в гримерную к своему старинному приятелю.
- Здравствуй мой добрый друг Пьеро!
- Ваня! Ты откуда узнал? Ах, ну да! Про, что я спрашиваю? Извини, что я спросил полную глупость. Ты же красный милиционер и тайну от тебя не утаишь. Да я признаться и не пытался.
- Прости, я не понимаю, о чем ты?
- Ну, все, хватит делать вид, что ты не слышал. Я жду твоих поздравлений!
- Я наверно утрачу свою репутацию в твоих глазах. Но я действительно не знаю с чем тебя поздравить, хотя не скрою, как только узнаю с чем, я с удовольствием тебя поздравлю.
- Ну, вот. Это мой самый лучший друг. Узнаю. Свинья ты Ваня. Самая настоящая свинья.
Ладно, боле уже не могу скрывать. Тем более от тебя! Я. Сделал. Преложе-ние. Ольге. Ни-ко-ла-евне!
- И она?!
- Ванька, ты не поверишь, я сам до сих пор не верю. Она дала мне свое согласие. Я столько ждал, Ванечка я столько ждал, я столько страдал и вот на конец…
- Мой друг Пьеро, я чертовски рад за тебя! Боже мой, она так прекрасна в «Аиде». Я искренне поздравляю тебя!
- Она великолепна во всем. Она ПРИМА!!! Она само великолепие! Я боготворю Ольгу Николаевну! Она согласна… хм, правда, при одном условии. Я прекращаю игру.
- Ты больше не станешь понтировать? Но ты же…
- Иван, друг мой я клянусь, я не возьму в руки ни карт, ни кия. Я поклялся ей и клянусь тебе. Поверь, мой добрый друг, Ольга Николаевна, она достойна, чтобы я принес небесам такую клятву. Эту женщину я ждал, я добивался ее всю свою жизнь! Я не имею право рисковать ее расположением к моей весьма скромной персоне.
- Друг мой я пришел к тебе еще и по одному весьма важному делу. Я бы даже сказал весьма…
В этот момент в гримерной комнате появилась Ольга Николаевна.
- Петруша!
- Да, мой ангел?! Позволь тебе представить моего старинного друга! Коршун, Иван Карлович!
- Весьма приятно, Ольга Николаевна Залеская. Про вас Петруша, много рассказывал.
Я, коснувшись ее руки губами, с поддельной улыбкой произнес.
- Как всегда меня перепутали, с моим полным тезкой, который также является нашим общим другом. Я тот который состоит литературным критиком. Сейчас весьма, сложно оценивать современных авторов, должен, заметить, что весьма сложно. Но такова моя литературная стезя.
- Мы обязательно при случае пообщаемся на эту тему.
Петруша, у меня сейчас перерыв в репетиции, потом через час я освобожусь, и мы пойдем отобедать.
- Да мой ангел, я бужу ждать, когда ты окончишь.
-Я оставляю вас.
Улыбнувшись, прошептала Ольга Николаевна, и оставила нас вновь наедине.
- Какого, черта Иван?
- Если бы, я признался, и то, что я хочу тебе предложить… А ведь ты все равно когда-то ей разболтаешь. Она меня справедливо на версту не подпустит к порогу вашего дома.
- И в какую из своих авантюр ты хочешь меня втравить?
- Я прошу тебя сыграть на бильярде.
- Я принес обед! Сукин ты сын Иван!
- Речь идет о поимке особо опасного преступника. Не скрою, есть риск для твоей жизни. Ну, я не знаю лучшего мастера. Мне необходимо, нужна твоя помощь.
- То есть ты, меня, приглашаешь принять участие в самом настоящем приключении?
- Ну, в общем-то, да.
- И мне будет угрожать смертельная опасность?
- Не стану от тебя скрывать, да.
- Великолепно! Я на время, конечно, отступлю от данного мною обеда! Я так мечтал об этом. Гример, что я могу знать о настоящей опасности?! Но теперь, я буду гордиться своим рыцарским поступком во имя торжества справедливости! Я всегда тебе завидовал.
- Пьер, ты не совсем представляешь всю серьезность мероприятия. Позволь тебя посветить в детали.
- А мне выдадут револьвер?!
- Петя, послушай меня очень внимательно и отнесись к сказанному мной со всей серьезностью….
…………………………………………………………………………………..
План, который созрел у меня, был таков. Раз «Картавый» ищет достойного противника для того, чтобы сыграть на бильярде… Лучшего и достойного соперника в Питере я более не мог найти как мой старинный друг Пьеро. Всю свою жизнь он провел либо за карточным столом, либо за бильярдным. Он в совершенстве овладел всеми фортелями, трудно было сказать, коий из его арсенала был его коронным. «Дуплет в средину от борта», «удар в дальнюю лузу», он вообще делал не глядя. А еще любил Пьер последний шар загнать «прыжком в лузу». Многие, за время партии с Пьеро могли только подержать кий в руках и постоять возле стола, наблюдая с безысходностью как наступает финал. И так же любоваться, как Пьер катает шары. Ставка при игре десять червонцев. За меньшее он не соглашался.
Вот он уже неделю катал в пивной с оригинальным названием «Не скучай» та, что размещалась на Ямской. А совсем недавно переименованной в улицу Достоевского. Писатель жил одно время в этом угловом доме.
С лицевой стороны дома, получалось так, что якобы она на втором этаже, а окна во двор получались уже как бы на первом. Пьер играл вечером в определенное время, пока в Мариинском давали оперу. Ольга Николаевна не должна ни коем образом узнать, что Пьеро «катает». Квартал, где находилась «Не скучай» был под контролем уголовного розыска, и отходы были перекрыты сотрудниками. За игрой следил совсем молодой сотрудник, которого просто ни кто не мог узнать из уголовников. Это было его первое задание, смысл которого был в том, чтобы, когда в пивную войдет Митька «Картавый» он выходит из здания. Это и будет сигнал к началу действий УгРо.
Слава Пьера уже за неделю его игры облетела Питер.
И вот, сигнал был получен.
……………………………………………………………………………………
Ни когда я не пойму себя, какой черт меня заставил сделать эту глупейшую выходку.
Без всякого страха я вошел в биллиардную залу, и на ступеньках, которые вели в низ к столам, обнажив наган, я произнес:
- Всем находится на своих местах! Поднять руки! Милиция!
Я тут же понял, что совершил непростительную ошибку, а если уточнить без всякого, глупость.
В мою сторону развернулось шесть стволов несущие мне смерть.
Уже я и не смогу сказать от куда у меня взялось столько прыти, что одним движением, с места, я перепрыгнул перила и сохранился внизу за ступенями. А ведь я уже не молод!
В седеющую секунду, на меня посыпались щепки от этих самых перил, из тех мест, в которые попали пули.
Улучив момент, когда вся огневая мощь бандитов была сосредоточена на моей скромной персоне, в помещение ворвались прочие розыскники.
Грохот выстрелов, зала заполнилась сизым пороховой дымкой.
Я выстрелил в ближайшего ко мне бандита. Тот, подскочив, налетел спиной на стену, и по ней сполз на паркетный пол, оставляя кровавый след.
Перестрелка продолжалась, и несколько моих выстрелов не достигли цели.
В этот момент мимо меня в сторону окна полетел стул, который вынес оконную раму со звоном бьющегося стекла. Я выстрелил еще раз. Опять промах. На подоконник выбитого окна вскочил Мужчина с выбритой головой и выстрелив несколько раз в низ спрыгнул на улицу. «Картавый»! Я все же успел выстрелить в него. Но он исчез в проеме, в котором было не так давно окно. Может я, все же в него, попал. Попал. Кажется.
Я последовал за ним.
В низу недвижимо лежал Ходаков лицом в верх и из под головы вытекала кровавая лужица. Лежащий рядом с Ходаковым Левка Ройзман, прикрыв рану на животе, теряя силы, указал в какую сторону побежал «Картавый».
Я выскочил со двора, но переулок был пуст. Ни души. Ушел! Тут я заметил на камнях мостовой ниточку кровавого следа. Ниточка привела в ближайшей от того места двор, который был перегорожен высоким каменным забором, возле которого стоял старый сарай. Кровавый след вел к нему.
Я осторожно стал обходить его на расстоянии, заглядывая за угол, держа наготове наган.
Разрушив поленницу на ней развалившись, лежал Митька «Картавый».
Я подошел к нему вплотную. Он смотрел на меня и не издавая звука пошевелил губами с уголка которых обильно стекала кровавая струйка.
Он силился поднять наган в мою сторону уже практически не слушавшейся его рукой.
Я не прикладывая особых усилий забрал из нее оружие. Рука в лайковой перчатке безжизненно упала на землю. Он еще раз пошевелил губами и последний раз выдохнул.
За своей спиной я услышал торопливый топот.
……………………………………………………………………………………
- Как вы, Иван Карлович?
Я протянул забранный у «Картавого» револьвер Сергею.
- Вы знаете, Сергей, ушла эпоха «лихих налетчиков» с их визитными «карточками». Будет, конечно, что-то другое, но не так глобально. Победили в этот раз мы.
Сергей промолчал.
- Что с Пьером?
Последовал мой вопрос.
- Не знаю Иван Карлович. Я не заметил. За вами побежал.
Я побежал обратно в «Не скучай».
…………………………………………………………………………………….
Среди суеты которая царила в пивной после учиненного там боя который окончился нашей полной победой на стуле сидел Пьер. Рядом с ним стоял милиционер в форменной одежде и держал в руке стакан с водой. Пьеро склонился и поддерживал голову рукой.
- Ты цел мой друг?
- Да Ваня. Цел. Я как только началась стрельба, как ты мне объяснял, тут же нырнул под стол, и просидел там все это время. Я молился, за тебя.
- Ну, слава Богу…
- Ваня, я так и не стал рыцарем. Я так и не совершил ни чего в своей жизни, чем мог бы гордится. Я ни когда не смогу рассказать про сей случай Оленьке.
- Что за вздор Петя? Мы бы не смогли без тебя обезвредить эту опасную банду!
- Не надо Иван. Я оконфузился, я самый обыкновенный трусишка.
И он указал мне на мокрые свои брюки.
- Иван, распорядись, что бы меня отвезли быстрее домой. Я в таком виде не смогу дойти домой. Мне стыдно за себя.
- Голубчик, я вас попрошу, распорядитесь.
Обратился я стоявшему рядом милиционеру.
- Все сделаем Иван Карлович.
- Спасибо, тебе Ваня, за то, что мне дал шанс почувствовать себя мужчиной. Увы, я не оправдал.
Это был последний день октября 1923 года.
……………………………………………………………………………………
Через десять дней на торжественным собрании под аплодисменты моему другу Петру, куда он был приглашен вместе с Ольгой Николаевной, была вручена Почетная грамота, за неоценимую помощь в ликвидации особо опасной банды. Я и Ольга Николаевна искренни были горды, моим старинным и добрым другом Пьером. А мне пришлось Ольге долго объяснять причину, вынудившую меня сказать ей не правду.
………………………………………………………………………………….
В 1924 году в январе умер вождь мирового пролетариата. Страна погрузилась в траур. Я же не испытывал ни каких, чувств по этому поводу. О покойных либо хорошо, либо ни чего. Я промолчу. Нет, я особого злорадства не излучал, уважая скорбные чувства окружавших меня моих товарищей. Они верили в его правоту. Это их дело.
Мой город, в котором прошла вся моя жизнь, очередной раз переименовали. Теперь он стал Ленинград.
Преступность снизилась на ту отметку, что люди перестали бояться ночей. Жизнь налаживалась, Это я про общественный порядок и уровень криминала.
16 мая 1925 года. Я проснулся в прекрасном настроении, мне приснился замечательный сон, содержание которого я так и не запомнил, но осталось великолепное ощущение после пробуждения. День предвещал все самое хорошее. Он был солнечным.
Я счастливцем шел по знакомым улицам, звенели трамваи, шли люди, жизнь продолжалась и дарила надежду на все самое лучшее.
……………………………………………………………………………………
- Доброе утро Сережа! Сегодня самый великолепный день! Не находите ли?
- Здравствуйте Иван Карлович.
- Нуте-с. Какие у нас дела на сегодня?
Я сел за свой рабочий стол.
- Иван Карлович, тут… Это… Одним соловом…, я и так-то откладывать, но уже время жмет…
- Сережа прекращайте мямлить. Это вам совершенно не к лицу.
- Из Москвы пришло предписание.
- Ну и что с того? Подумаешь предписание?
- Всех кто состоял на службе в полиции подлежат немедленному увольнению из органов. Вот.
- Ну и черт с ним… КАК!!! И меня?
- Иван Карлович! Я лично писал Дзержинскому и Бабенков лично ходатайствовал… Ответ пока, правда, не пришел. Иван Карлович, Тут музей организован Ленинградского розыска, там вам место предлагают.
- В качестве экспоната?
Я положил Кондратову на стол свой табельный наган и свой мандат. Достал из кармана ключи от кабинета и сейфа, и также положил на стол Сергея.
-Дела у меня содержатся в порядке. Коль, что не так, пошлете за мной.
Нет она все же была права… Да и я должен был догадаться, что именно так и поступят…
- Иван Карлович!
- Честь имею.
Я с силой захлопнул за собой двери.
…………………………………………………………………………………….
Я шел по улицам без всякого представления, куда именно я иду. Из моей памяти хаотически всплывали картинки в моем сознании.
Первый допрос, где я в качестве полицейского подпоручика допрашиваю участников вовсе пустяшного дела. Первые радости победы над злом. Мне вручает золотой портсигар сам Император Российский. «Служу Отечеству, Ваше Императорское Величество!» с гордостью отвечаю я поблескивая на солнечном свете серебром своих пагон. Дождливый Петроградский вечер.
Погоня по дворам за Пантелеевым… Хватит, хватит себя изводить!
Я остановился. Прогуляюсь среди деревьев и зеленой травы. Я вошел в «Нескучный сад» рядом с входом, в который я совершенно не преднамеренно оказался.
…………………………………………………………………………………..
Я представил себя со стороны. Нескладный, обескураженный, стареющий совершенно ни кому ненужный человечек. Мне было жаль себя.
- Иван Карлович! Вы не узнаете меня?
- Это, увы, для меня не возможно, Елизавета Андреевна.
- Прошу вас, не сердитесь на меня, я вам тогда наговорила всякого вздора. Я совсем не хотела дерзить вам. Я раскаиваюсь, что вела с вами так. Ну, не сердитесь на меня.
- Елизавета Андреевна, я не в силах держать на вас зло. Тем более вы тогда были правы. Я более не являюсь представителем власти рабочих и соответственно крестьян.
- Вы это сделали из-за того разговора?
- В коей мере, да.
- Ах. Это вы совершенно напрасно! Боже мой, я испортила вам все.
- Нет, Елизавета Андреевна, вашей вины тут совершенно нет.
- Иван Карлович, не откажите сопроводить меня во время прогулки?
- С огромным удовольствием.
- Тогда прошу вас, пойдемте господин «товарищ сыщик»
……………………………………………………………………………………
Коршун Иван Карлович, до 1929 года занимал должность ответственного за спец. Музей Ленинградского Уголовного розыска. После уволился с пенсионным содержанием.
Про его личную жизнь мало, что известно. Он ее не афишировал.
Уйдя на пенсию, он избегал встреч со своими сослуживцами.
Умер от голода во время блокады Ленинграда, один, в своей квартире, в средине февраля 1942 года. Ему было шестьдесят пять лет.
В 1929 году Сергей Кондратов был переведен на должность руководителя милиции Карельского края. Во время войны занимал руководящие должности в системе НКВД в Ленинграде. После войны продолжил службу в милиции. Ушел на пенсию комиссаром милиции второго ранга (генерал-лейтенант).
Им была написана книга «Комиссар милиции, вспоминает» в которой он изложил свой взгляд на вышеизложенные события.
Впоследствии эта книга ляжет в основу сценария к многосерийному фильму о Советской милиции, снятого на киностудии имени Александра Довженко.
Умер Сергей Валерьянович Кондратов в 1963 году.
Маша Кондратова, в начале войны добровольцем ушла в армию. Окончила курсы радистов и была направлена за линию фронта в партизанский отряд.
Погибла в 1949 году, став случайным свидетелем совершаемого преступления. При попытке остановить преступников была убита ножом. Преступление числится как не раскрытое.
ЛЮДЯМ ИСПОЛНЯЮЩИМ СВОЙ ДОЛГ,
НЕ ВЗИРАЯ НА ПОЛИТИЧЕСКИЕ СИМПАТИИ
ПОСВЯЩАЕТСЯ.