Перевоз большого количества людей дело дорогое и требует значительных организационных навыков. Российская империя была искушённым государством в делах пересылки арестантов. Только в 1873 году МВД России препроводило по этапу десятки тысяч людей: 10250 - из Москвы, 10700 - из Нижнего Новгорода, 3150 - из Казани. А были и пересыльные пункты поменьше, в 200-300-500 человек из таких городов как Орёл, Вильно, Симбирск. Размеры партий были маленькие, для удобства конвоя: 100-130 человек. Из маленьких пересыльных пунктов и того меньше, по 20 человек.
Были “отрепетированные” маршруты, которые включали поезда и пароходы. Учитывая российские расстояния, только самые современные средства транспортировки обеспечивали доставку живого груза из России в Сибирь в приемлемые сроки. Были и чёткие даты отправки этапов. Планы составлялись загодя. “Росписание движения партий ссыльных арестантов от сборных пунктов в 1874 году” было готово уже в конце 1873-его. Движение этапов начиналось весной: в конце апреля, начале мая, и направлялись этапы в Сибирь. Путь из Вильно в Тюмень занимал месяц, а из Москвы туда же, в Тюмень, приблизительно 3 недели. К концу лета этапы достигали Байкала, Хабаровска, или другого удалённого места ссылки. Конечно, бывали и накладки, и случалось, что партии арестованных “не вписывались” в расписание, и тогда арестованных задерживали в тюрьмах на зиму в больших перевалочных пунктах, таких как Тюмень или Тобольск. В холодные месяцы этапы не отправлялись. (Сведения взяты из ЦГА РК, фонд 267, опись 1, дело 89).
Уральские власти не могли воспользоваться отработанной государственной системой ссылки неблагонадёжных и преступников. УКВ и Оренбургское губернское начальство оказались лицом к лицу с трудной транспортной проблемой: в Туркестан дорог как таковых большей частью не было; состояние тех дорог, которые были, не отвечало требованиям. Никаких современных транспортных средств тоже не было, конечно. Оставалось отправлять этапы “своим ходом”, как в стародавние времена.
История этапного маршрута из Оренбурга в Казалинск заслуживает пары слов. Со времени начала боевых действий в регионе (в данном случае мы говорим о начале 19 века) комплектование российских войск для боевых действий в Тургайской области, а затем и в Туркестанском округе, происходило в Оренбурге. На комплектацию войск отпускалось “от 6 до 7 месяцев” (Материалы по Туркестану, стр. 182) в связи с объективными трудностями, такими как расстояния, которые предстояло преодолеть, и климатическими особенностями, которые нужно было предусмотреть. В своих мемуарах о военном походе 1880-1881 годов дорогу, которая проходила по пустыне, полковник А. Л. Гуляев назвал “местностью, забытой Богом и людьми”, “безотрадной” и “грозной”. Дорога была совершенно безлюдна и практически безводна. В 1880 году географ Л.Ф. Костенко написал с оптимизмом, что “это неудобство год от году устраняется с водворением порядка в киргизских степях и с принятием мер к более рациональному устройству почтового тракта” (стр. 1), однако даже в начале 20 века путешественники писали о дороге из Оренбурга в Каракамыш, как А. Никольский, например: “ Я охотно отметил бы этот маршрут названиями промежуточных пунктов, да никаких других пунктов не существует” (стр. 308). Дорога пролегала от колодца до колодца. По весне вдоль дороги встречались сезонные озерки талого снега (хаки), больше похожие на лужи и пересыхающие в июне-июле.
Когда Туркестанский край был завоёван и началось регулярное движение армии из Оренбурга в Ташкент, Верный и другие населённые пункты, армию для Семиреченской области стали посылать через Западную Сибирь. Этот путь был длиннее, но намного легче, потому что можно было использовать водные пути сообщения от Тюмени до Семипалатинска, и только отрезок пути от Сергиополя (ныне Аягуз) до Верного (ныне Алматы) совершался в походном режиме. Всё равно это очень длинный переход в 700 километров с большим гаком, но традиционный путь из Оренбурга в тот же Верный составлял все две с половиной тысячи километров в немыслимо тяжёлых условиях: без воды и по бездорожью. Те войска, которые предназначались для службы в районе Казалинска и Перовска, не могли воспользоваться “лёгким” путём, поэтому им приходилось проделывать весь путь от Оренбурга до Сыр-Дарьинской области пешим ходом. Войска покидали Оренбург в мае (самое позднее - в начале июня), чтобы успеть “проскочить” между зимним сезоном буранов и ледяных ветров и летним сезоном изнуряющей жары. Размеры эшелонов были строго ограничены.
Дорога не могла обеспечить водой более чем 500 человек зараз. Впрочем, разбитые на маленькие партии, эшелоны создавали проблему иного рода: “К сожалению эта мера в среднеазиатских степях не всегда может быть применима, во первых вследствие политических и военных обстоятельств, часто требующих более сосредоточеннаго движения, и во вторых, вследствие недостатка топлива на местах ночлегов. Топливом в среднеазиатских степях служит частью саксаул (где он есть), частью степные травы и полукустарники, а частью кизяки (тезек), количество котораго весьма ограничено. Передние эшелоны, истребляя кизяк у мест ночлегов, лишают возможности иметь топливо для приготовления пищи последующим эшелонам” (Костенко, т II, стр. 6). Провианта в пути найти было невозможно, поэтому всё необходимое (в том числе и топливо!) нужно было везти с эшелоном. Армейские эшелоны уходили с разрывом не менее 3 суток, чтобы дать возможность придорожным колодцам набрать достаточно воды для поддержания следующей колонны русских войск, и везли с собой запас воды, на всякий случай. Бочки всегда были пусты по достижении пункта назначения, рассыхались и трескались, а следовательно - выбрасывались. Для следующего большого отрезка этапа нужно было заготавливать новые бочки, или уходить без запаса воды. В сред-нем каждый год из Оренбурга уходило в Туркестан около 4500 новобранцев. Все они должны были покинуть Оренбург в течении месяца небольшими группами. Несмотря на все меры предосторожности случаи заболеваний дизентерией и эпидемическими болезнями были очень частыми, и войска несли потери даже не достигнув мест службы. Естественно, что каждый “сверхплановый” участник похода представлял собой дополнительную трудность, а учитывая, что несколько этапных сезонов подряд к войсковым этапам добавились ещё и сотни арестантов (до полуполутора-двух тысяч дополнительных человек в год, как это было в 1875, 1876, 1877, 1879 и 1880 годах), то нагрузка на колодцы увеличилась пропорционально, и способность источников вдоль дороги удовлетворить потребности этапов уменьшились соответственно. Переходы были настолько тяжёлыми, что с 1875 года начали посылать обходным водным путём через Западную Сибирь и Семиреченск даже те войска, которые должны были служить в Ташкенте, чтобы уменьшить человеческие потери во время транспортировки. К сожалению, эти “улучшения” не касались этапов сосланных уральцев, а также и конвоя, который должен был их сопровождать. Даже те ссыльные, которые впоследствии были посланы в Аму-Дарьинский край и Аулие-Ату, распределялись туда не из Ташкента, а из Казалинска, а это значит, что выжив первый изнурительный переход из Оренбурга в Казалинск, многие из уральских казаков проделали и второй, не менее тяжёлый, переход через пустыню, сначала до Аулие Аты (впоследствии г. Джамбул, а ныне г. Тараз), а потом до Нукуса и Чимбая.
Тот же Л.Ф. Костенко признаёт, что “ни один округ, кроме Оренбургскаго, не нахо-дится в столь неблагоприятных условиях относительно передвижений войск, как Туркестанский. особенно тяжело отзывается степной поход на партии молодых солдат, идущих ежегодно для укомплектования войск округа” (стр. 10) и даёт совет: “В зимнее время походов по степным средне-азиатским дорогам предпринимать вовсе не следует. Экспедиция Перовскаго в зиму 1839-40 года самым печальным образом убедила в этом” (стр. 8).
Впрочем, к 1884 году “найден” был ещё один маршрут с использованием водных путей, куда более лёгкий и быстрый... но этапы уральских казаков к тому времени прекратились, так что новый улучшенный маршрут не имеет никакого отношения к нашей истории.
Сами ссыльные не оставили документальных свидетельств о трудностях, испытанных во время этапов, да и Туркестанское начальство не очень-то регистрировало негативные стороны. Однако в Туркестан переселялись не только в ссылку, но и добровольно, прельстившись всевозможными обещанными льготами: семьи военнослужащих, крестьяне внутренних губерний, религиозные меньшинства, притесняемые на территории России. Одним из таких переселяемых был меннонит Герман Янтцен, чья семья, в составе группы меннонитов, иммигрировала в конце 1880-х из Поволжья в Аму-Дарьинский оазис, соблазнённая обещаниями Туркестанского генерал-губернатора освободить колонии меннонитов от военной службы на 25 лет. Янтцен оставил пунктирные воспоминания о том страшном переходе через пустыню: “Несколько месяцев мы были в пути, претерпели и трудности, и беды. Достаточно сказать, что в пути из-за болезни мы потеряли двенадцать детей. Затем вспыхнул тиф, который тоже унес немало жизней”. Есть и другие косвенные свидетельства о трудностях этого перехода. Так полковник А.Л.Гуляев передал в своих мемуарах разговор с командиром батальона, который спросил о потерях отряда во время перехода по пустыне и “очень удивился, что у нас не было ни одного смертного случая” (Гуляев, стр.13).
Этапы отправлялись начиная с 1874 года: сначала в Оренбург, Орск, потом уже подальше... Когда перестали слать этапы точно нельзя сказать. В 188о-ом году уже на разных административных уровнях шла речь о возможном возвращении казаков в УКВ, если они “попросят прощение”, а параллельно всё ещё составлялись списки семей, которые нужно выслать вдогонку сосланным мужьям.
Высылка людей, из-за её дороговизны и постоянной нехватки денег в казне, должна была быть запланирована заранее, поэтому в сентябре начинали составлять списки семей, которые будут отправлять аж в следующем мае. Списки нужны были, чтобы “иметь возможность сделать всё необходимое к отправке семейств, и спросить для сего своевременно необходимый кредит и иметь возможность отправить эти семейства под прикрытием казачьих сотен, ежегодно отправляющихся туда (в Туркестан, - Т.Е.) на службу в Мае месяце” (из запроса исполняющего должность Оренбургского Генерал-Губернатора, свиты Его Величества Генерал-майора князя Голицина и управляющего Оренбургской канцелярией Холодковского). Списки утверждались на самом высшем уровне, вплоть до министерского. А так как организация ссылки была делом хлопотным и запутанным, и зачастую было неясно сколько людей можно будет сослать, то и списки в министерство подавались с запозданием. Так было с первой партией сосланных казаков (впрочем, до этой партии было 43 уральских казака, отправленных в Оренбург для следствия и потом тоже сосланных в Туркестан или Сибирь, но их почему-то не считали сосланным этапом, и нумерация этапов “бывших уральских казаков, осужденных за неподчинение Высочайше подписанному новому положению” начинался именно с этапа в декабре 1874 года), так вот, в этот этап должно было войти 100 человек, но на самом деле составили список на 145, а в итоге сослали 147 (двух - Канашкина и Потапичева - втиснули в этап без документации, разумеется, с последующим одобрением Крыжановского), а в министерство этот “правильный” список подать не успели. Пришлось информировать ГУ ИВ задним числом, что было вопреки инструкциям.
Однако планировать - это одно, а административная реальность - это совсем другое. Бывало так что и май прошёл, и июнь, а различные управления вплоть до конца августа всё вели переписку о том “нельзя ли ускорить” “переселение в настоящем году в Туркестанский край семейств бывших Уральских казаков” (как это было в 1880 году). В 1878 году Крыжановский “со своей стороны убедился в необходимости приостановиться распоряжениями о подготовлении к высылке в Туркестанский край уральских семейств” только в сентябре (ГАОО, ф.6, о.13, дело , л. 293).
Причин для задержек было много: и административных, и финансовых. Прежде всего, трудно было найти нужные суммы (особенно в самом начале, когда эта статья расходов была не запланирована). Речь идёт о суммах внушительных, зачастую в десятки тысяч рублей. Предполагалось, что УКВ должно быть финансово самодостаточным, однако экономика УКВ уже довольно давно двигалась по нисходящей, и излишков, которые можно было бы употребить на непредвиденные расходы просто не было. Это отлично понимали в Уральской и Оренбургской администрации, и начиная свои первые ходатайства о ссылке непокорных уральцев, Крыжановский предупреждал правительство, что оно должно само финансировать этот большой проект (смотрите стр. 196). В тот момент ещё не было ясно, что высылка казаков вырастет из большого проекта в совершенно гигантский. Чтобы получить дополнительные суммы из государственного бюджета или даже чтобы получить разрешение на взятие кредита из собственной войсковой кассы, нужно было вести переписку с вышестоящими инстанциями, которая зачастую переходила из одного учреждения в другое, возвращалась к просителю, и вновь начиналась по новому кругу. Каждая из сумм была отдельным делом, которое велось со всей дотошностью. И количество таких дел росло чуть ли не в геометрической прогрессии.
В феврале 1875 г в письме за №3848 Крыжановский писал Верёвкину о том, что из 10 тысяч рублей положенных для обеспечения сосланных Уральцев и предназначенных для перевода генералу Кауфману было переведено 9983 рубля и 95 копеек и нельзя ли прислать недостающие 16 рублей и 5 копеек (эта сумма похожа на бухгалтерскую шутку, но, по правилам, бухгалтер должен был удержать из суммы стоимость денежного перевода, что и было объяснено Крыжановскому в последующих письмах из Уральского Хозяйственного Управления), впрочем, волновали его не эти 16 рублей. В тот же день Крыжановский пишет другое письмо Верёвкину за №3844 об уплате 94 руб. из сумм УКВ Разсыпнинскому посёлку за содержание ссыльных казаков, и тут же пишет о новом представлении Военному Министру на дополнительные 5 тысяч рублей на расходы по выселению. В феврале 1875 года Военный Совет постановил УКВ выделить эти 5 тыс рублей "на содержание выселяемых из войска неповинующихся уральцев, с тем, чтобы, за отнесением на счёт этой суммы, применяясь к статьям 8ч.Vкн. II св. воен. пост. изд. 1859 г. и 117 ст. т. XIV св.зак. гражд. изд. 1857 г. уст. о содерж. под стражею, издержек на продовольствие выселяемых из войска, во время их пересылки и содержания под стражею, остальные затем расходы обращены на счёт самих высылаемых. Так как сказанные 5 тысяч рублей уже все издержаны на расходы по выселению неповинующихся уральцев и постоянно поступают новые требования на уплату позаимствований, сделанных из сумм Оренб. каз. войска и из сумм местных воинских команд на довольствие ссыльных уральцев, то я имею честь покорнейше просить распоряжения Вашего Высокопревосходительства на позаимствование из Уральского войскового капитала ещё 5 т. рублей". Ещё полгода не прошло с того момента как начались массовые аресты и первые этапы, а казна УКВ уже распрощалась с 20 тысячами рублей. А ведь первые этапы были самые маленькие, не сравнимые с будущими этапами в несколько сотен человек зараз, а потом с семейными этапами...
Хотелось бы также заострить внимание на ещё одном финансовом моменте: высылка казаков началась с предпосылки, что казна возьмёт расходы на себя, и руководящим органам неоднократно докладывалось как расходуются казённые деньги, однако с самого начала войсковая казна оплачивала лишь часть расходов на этап. По планам местной администрации, большую часть расходов должны были взять на себя сами ссыльные. Они обязаны были найти деньги на транспорт и иметь наличные на дорогу. Заблаговременно составлялись списки имущих и малоимущих, и определялось, кто может заплатить за своё переселение сам, кто может заплатить частично, а кто не в состоянии внести никаких денег в счёт своей релокации. На основании документации, которую мне довелось просмотреть, у меня создалось впечатление, что Оренбургская и Уральская администрации “на всю катушку” “доили” и государство, и казаков. Состоятельность семьи определялась местным начальством, и только местным атаманам известно, как именно они определяли финансовый достаток и как рассчитывали состояние осужденных казаков. Наверняка, существовали какие-то инструкции, но мне не удалось найти ни одну из них, и нет никаких сведений, как же именно проводились в жизнь эти инструкции. Обеспечение наличных денег на транспортировку тоже было делом начальства. Если семья осужденного не могла (или не хотела) заплатить, в то время как считалось что у них есть деньги, то местное начальство выставляло имущество этой семьи на продажу, чтобы набрать нужную сумму. Только тем, кто точно не мог оплатить свой переезд сам, казна выделяла сумму, определённую войсковой канцелярией. И к моменту отправки этапа эту сумму нужно было иметь в кассе.
Всё это занимало время, а с накладками административного характера весь процесс
длился слишком долго для небольшого сезонного “окна”, когда обычно начинались ссыльные этапы. Так в апреле 1877 года 200 семей получили приказ собраться (ещё до того как они были утверждены министерством для высылки; местная администрация поспешила с приказом, чтобы успеть снарядить эти семьи наверняка!), и всё равно этап выступил из Уральска лишь 1 июля, пропустив самое благоприятное время для перехода. Семьи со стариками и маленькими детьми пересекали пустыню по июльской жаре, которая может доходить до 50 градусов по Цельсию (а то и зашкаливает за 60, знаю по собственному опыту!). Те, кому предстояло дойти до Аму-Дарьи, добирались до места назначения аж до ноября. А бывало и так, что обозы отправлялись и в августе, даже были требования “посылать всю зиму” (смотрите стр. 286, 295).
Уральская администрация не смогла протолкнуть идею зимних этапов. Они были отвергнуты не столько из сострадания к людям, которым пришлось бы пересекать пустыню сквозь пронизывающие ледяные ветра, а в первую очередь оттого, что этомогло быть накладно для казны, потому что если ссыльных в пути “могут застигнуть холода и даже зима, что, очевидно, поставит в весьма тяжелое положение выселяемых и послужит крайним обеременением для Правительства, обязаннаго позаботиться приютить семейства на зимнее время и на долго принять на себя все дело содержания людей и транспортных лошадей” (ГАОО, ф.6, о.13, д л. 279)
Административные накладки в первую очередь зависели от того, какое ведомство отвечало за что в деле пересылки. Этапы ссыльных приурочивались к отправке войск, назначенных на службу в Туркестане. Обычно казачье пополнение уходило в поход в мае, чтобы избежать весенней и осенней распутицы. Казачье пополнение было в ведении Главного Управления Иррегулярных войск, однако содержание пополнения было ответсвенностью УКВ и Оренбургского губернаторства. Понятно, что никто из сторон не горел желанием содержать ещё и этап. Также, из Уральска отправлялись в Туркестан соединения Оренбургского военного округа. Они тоже могли выполнять караульные функции, и они оплачивались из казны Оренбургского военного округа, конечно. Но ссыльные были не по их ведомству! За ссыльных УКВ должно было заплатить УКВ в штаб Оренбургского военного округа, а уж он потом оплачивал караульные услуги армейцев. Обычные этапы были в ведении Министерства Внутренних Дел, но МВД не занималось осужденными военнослужащими. Казаки были исключены из войска, так что теоретически они не были военными, но высылались они для нужд Военного Министерства, и практически все инстанции называют их “бывшими казаками”; военное министерство рассматривало их в первую очередь как подвластных им колонистов и в переписке между ведомствами постоянно мелькают планы на использование ссыльных казаков именно как военных; так что в итоге никто не знал, какие же они ссыльные: военные или гражданские. Бывало так, что казачье пополнение встречалось в пути с регулярными войсками на пути в Туркестан. Обычно казачьи и армейские соединения содержались казной их ведомств. Однако, обременённые этапом военные подразделения зачастую объединялись в целях улучшить караульную службу этапа. Короче говоря, у административной путаницы было много аспектов, и я бы не хотела утомлять ни Вас, ни себя перечислением всех деталей, но сотрудники министерств, отвечающие за финансовую отчётность своих заведений, не могли позволить себе легкомысленность в отношении казённых расходов, и подавляющее большинство бумаг в архивных делах посвящены именно вопросам денежным: кто платит за что.
В результате финансовых и административных трудностей, зачастую до самой отправки не было ясно: отправится ли этап, и когда, и по какому маршруту, и в каком составе. Когда же выяснялось, что и деньги есть, и есть где разместить сосланных в Туркестане, начиналась лихорадочная суета по организации всего остального: закупка провианта, транспорта, сбор людей и т.д. Например, 20 ноября 1874 г. было принято решение, что Канцелярия УКВ переведёт деньги в Канцелярию Оренбургского генерал-губернатора за транспортировку и содержание 43 осужденных казаков и было написано письмо в Оренбург, а уже 3 декабря ссыльные прибыли в Оренбург. На этап из Уральске до Оренбурга требовалось не менее недели. Получается, что этап собрали за 3-4 дня. В результате спешки на последнем этапе часто происходили ошибки и в списках людей, и списках закупок, также в результате спешки случалась закупка некачественного товара, или в недостаточном количестве, хотя по закону все сосланные должны были снабжаться за счёт казны одеждой и обувью (смотрите статейный список на стр. 291), которые “должны вполне отвечать по своему качеству арматурным спискам” (Справочная книга, стр. 72), что и делалось, как свидетельствуют статейные списки (в тех случаях, когда их составляли). Таинственное исчезновение предметов первой необходимости во время этапов в свою очередь порождало целую цепь новых проблем, расходов и потоки бумаг. Один из сосланных тем первым этапом - Сидор Иванович Копеечкин из Круглоозерного форпоста, 64 лет от роду, - умер по приезде в Оренбург. Простыл в дороге без тёплой одежды? И несомненно, доставил чиновникам хлопоты с дополнительной отчетностью.
А случалось и так, что из желания выпихнуть из войска как можно больше людей как можно скорее, администрация “забывала” о некоторых из трудностей этапа. Так, например, в августе 1877 года наказной атаман УКВ князь Голицын в целях “удобства для ссылаемых” предложил разбить этап 1878 года на два эшелона (ГАОО, ф.6, о.13, д л. 277). Речь шла о 806 семьях. Даже если считать по минимуму, что в каждой семье была одна женщина и два ребёнка, то получится этап приблизительно в две с половиной тысячи человек. А в действительности, в ссылку отправлялись и престарелые родители, если их не с кем было оставить в войске, и многодетных семей было много, так что фактическая цифра должна быть выше. Разбить этот этап на два эшелона значило собрать этапы в полторы тысячи человек ссыльных, не считая конвоя. А ведь было хорошо известно, что колодцы вдоль этапного пути были не в состоянии снабжать водой партии свыше 500 человек! Нужно добавить, что нереальный план высылки в 1878 году 806 семей одним махом не ускорил, а застопорил дело. Фон Кауфман самым решительным образом возражал, и аргументы его были вески, а когда аргументы не помогали, он просто саботировал “Уральский вопрос”, а без его письменного одобрения военный министр не мог дать “добро” Оренбургскому генерал-губернатору, и в результате препирательства затянулись до августа-сентября 1878 года, когда оказалось что “вообще 1878 год потерян для высылки семейств уральцев за неполучением никакого разрешения и ответа” (ГАОО, ф.6, о.13, д л. 280). И пусть катастрофический этап 1878 года не состоялся, сам план является свидетельством того, как относились к организации этапов в Оренбурге и Уральске. В результате подобного “планирования” переходы семей из Оренбурга в Казалинск остались в памяти “уходцев” как “лютые” и “адские”, а семейные поминальные списки пополнились многочисленными именами “невинных младенцев”, не сумевших пережить поход по пустыне. В семейном поминальном списке семейства Толстовых, написанном в 19 веке, можно увидеть косвенное свидетельство тяжести этапа и первых лет ссылки в Туркестане (смотрите стр. 298).
Наконец, этап выходил из Уральска или Калмыкова. “Вольно-поселенцев” из УКВ гнали по этапу в кандалах, как каторжан. Во главе этапа был конный конвой. Потом шли ссыльные, скованные по 8-10 человек. Групповая цепь была особенно болезненною частью кандального путешествия, потому что каждое движение каждого ссыльного отражалось на нескольких товарищах, скованных одной цепью. Групповые цепи были отменены только в 1881 году (Крапоткин, стр. 57), как раз когда перестали гнать этапы из УКВ. По краям шествия шли дополнительные конвойные. За пешим этапом двигался обоз с провиантом, водой, топливом и скарбом караульных и ссыльных. Традиционно обоз состоял из лошадей, запряжённых в телеги, но лошади и телеги плохо выдерживали переход по пустыне, поэтому обозы часто имели вьючных верблюдов. Известно, что из УКВ обозы уходили с телегами, а в Оренбурге, видимо, к обозу добавляли верблюдов. На этом фоне странными кажутся настоятельные требования наказного атамана УКВ Г.С. Голицина закупать для этапов только лошадей (смотрите стр. 299), которых потом нужно было менять на верблюдов. На телегах разрешалось везти маленьких детей и больных. Телеги были самого низкого качества, без рессор, отчего они были исключительно тряскими, и людям, проводившим на них много времени, зачастую становилось намного хуже просто от тряски. Этапное шествие замыкала повозка начальника этапа.
К тяжести перехода, связанной с ужасными климатическими условиями и исключительной дальностью пути, добавлялся и страх за свою безопасность от рук охраны, чему тоже есть многочисленные свидетельства. От рук охраны страдали не только сосланные казаки, которых можно было бы обвинить в попытке побега или строптивости, но и семьи казаков, которые по закону “не подчинены надзору конвоя. На деле они подвергаются тому же обращению, что и заключенные” (Крапоткин, стр.52). Прошения казачек и расплывчатые семейные предания свидетельствуют о мародёрстве оренбургских солдат, домогательствах и о необходимости защищать дочерей от нападений охранников. Впрочем, мне довелось услышать пару раз в семейных рассказах, что на защиту ссыльных казачьих семей вставали уральские и оренбургские казаки из охраны, но таким фактам нет документальных подтверждений. Похоже на то, что ни один их таких инцидентов не был отражён в рапортах. Зато есть подтверждения противоположному: уральские казачьи офицеры участвовали в вымогательствах и мародерстве этапных ссыльных, как это описано в прошении казачьих жён на стр. 344. Сам ли есаул Аничихин изобрёл дополнительный сбор за провоз скарба, или это было совместное с начальником форта №1 полковником Косыревым предприятие по вымогательству, но по прибытии в Казалинск со ссыльных семей потребовали дополнительную плату за доставку груза. Как известно, беднейшим семьям предоставляли 50 рублей пособия на весь этап - от дома до Казалинска. Этап включал в себя предоставление транспорта, кормовые деньги посуточно, медицинскую помощь, и провоз 5 пудов личного скарба на семью. В соответствии со всеми гос. расчётами суммы в 50 рублей должно было быть достаточно для всей операции. Поэтому дополнительный сбор по 80 рублей за пуд груза нельзя назвать иначе как “грабёж”: с семей пытались собрать дополнительно по 400-500 рублей. Чтобы покрыть бреши в государственном бюджете? Чтобы положить деньги в свой карман? В любом случае, результат для ссыльных был один и тот же.
Отправка этапов из УКВ никак не походила на отлаженный механизм ссыльных этапов, описанный в законах и циркулярах Российской Империи, и во многом не совпадала с нормативами, описанными в постановлениях МВД России, и с военно-судными законами… Впрочем, вся история “уходцев” не совпадала ни с какими нормативами...
ISBN: 978-0-646-93245-3
Библиография:
Белоконский (Петрович) И.П. По тюрьмам и этапам. Очерки тюремной жизни и путевыя заметки от Москвы до Красноярска. Орел, 1887.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Бородин Н.А. Идеалы и действительность. Сорок лет жизни и работы рядового интеллигента (1879-1919), репринт. Москва, 2009, Государственная Публичная Историческая Биб-лиотека России.
Бородин Н. Уральское Казачье Войско. Статистическое описание в двух томах. 1891. Репринтное издание. Уральск, ОКПФ “Старый Уральск”, 2009.
Винюков, М. Опыт военнаго обозрения русских границ в Азии. С. Петербург, 1873.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Гуляев А. Л. Поход на Аму-Дарью и в Текинский оазис уральских казаков в 1880-81 годах. Уральск, 1888.
Источник: http://www.runivers.ru/bookreader/book197157
Костенко Л.Ф. Туркестанский край. Опыт военно-статистического обозрения Туркестанского военнаго округа. Материалы для географии и статистики. Том II. 1880, С. - Петербург.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Кошель, П. Ссылка и каторга в России.
Источник: https://his.1september.ru/2003/02/3.htm
Крапоткин П.А. Тюрьмы, ссылка и каторга в России. С.-Петербург, 1906.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Лобысевич, Ф.И. Описание Хивинскаго похода 1873 года. С.-Петербург, 1898.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Материалы по статистике Туркестанскаго края. Ежегодник. Издание Туркестанскаго статистическаго комитета. По редакциею Н.А. Маева. Выпуск IV. С.-Петербург, 1876.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Материалы по Туркестану. Составитель Генерального Штаба Полковник Белявский. Туркестан, 1884.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Никитин В.Н. Быт военных арестантов в крепостях. Санкт Петербург, 1873.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Никольский, А. В низовьях Аму-Дарьи.//Азиатская Россия. Иллюстрированный географический сборник, составленный преподавателями географии А. Крубером, С. Григорьевым, А. Барковым и С.Чефрановым. II издание. Москва, 1905, стр. 294-300.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Никольский, А. Природа Кызыл-Кумов.//Азиатская Россия. Иллюстрированный географический сборник, составленный преподавателями географии А. Крубером,С. Григорьевым, А. Барковым и С.Чефрановым. II издание. Москва, 1905, стр. 216-227.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Путевые заметки по дороге в Ташкент. // Всемирная Иллюстрация. 1870, № 76, стр. 419-422
Источник: http://leb.nlr.ru/search
Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии.
Выпуск LX. С.-Петербург, 1895.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Северцов Н. Путешествия по Туркестанскому краю и изследование горной страны Тянь-Шаня, совершенныя по поручению Императорскаго Русскаго Географическаго Общества. С-Петербург, 1873.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Сорокин. Через Кара-Кумы.//Азиатская Россия. Иллюстрированный географический сборник, составленный преподавателями географии А. Крубером, С. Григорьевым, А. Барковым и С.Чефрановым. II издание. Москва, 1905, стр. 282-294.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Справочная Книга для тюремных инспекторов, тюремных комитетов и их отделений, начальников тюрем, земских управ, попечителей, земских арестных домов и других должностных лиц губернских, уездных и непосредственных управлений местами заключения. Составил по оффициальным данным Помощник Харьковскаго Губернскаго Тюремнаго Инспектора Т.М. Лопато. Полтава, 1898.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Толстов Ф.И. Воспоминания уральца Ферапонта Илларионовича Толстова.// Средняя Азия, 1911, №7, стр. 69 - 82.
Шишов, А. Сарты. Этнографическое и антропологическое изследование.//Сборник материалов для статистики Сыр-Дарьинской области. Издание Сыр-Дарьинскаго Областного Статитстическаго Комитета. Том XI. Ташкент, 1904.
Источник: http://gbooks.archeologia.ru
Государственный Архив Оренбургской Области. Фонд 6, опись 13, дела 377, 3931, 4020, 4146, 4748.
Центральный Государственный Архив Республики Казахстан. Фонд 264, опись 1, дело 4. Фонд 267, опись 1, дела 83, 89, 106, 115, 124, 220.