Мазепа

                ДРАМА
Махно Нестор Иванович – командующий повстанческой армией Украины;
Петлюра Симон Васильевич – глава директории Украинской народной республики;
Мазепа Иван Степанович – гетман Украины;
Романов Пётр Алексеевич – русский царь;
Меншиков Александр Данилович – денщик и доверенное лицо царя;
Лещинский Станислав – король Польши;
Карл ХII – король Швеции;
Дольская Анна – польская княгиня;
 Заленский Пшемысл – ксендз – иезуит;
Орлик Филипп – писарь, доверенное лицо гетмана;
Кочубей Василий Леонтьевич – казачий атаман;
Гордон Патрик – шотландец, генерал русской армии;
Лефорт Франц – шотландец, полковник русской армии, друг Петра;
Шереметев Борис Петрович – генерал-фельдмаршал

ДЁЙСТВИЕ   ПЕРВОЕ

 1925 год. Париж. По набережной Сены навстречу друг другу медленно бредут два бедно одетых человека. Поравнявшись, они встречаются взглядами.
Махно: Петлюра, ты?!
Петлюра: Махно?! Живой, вот бисов сын. И где, в Париже, столице мировой буржуазии.
Махно: Не ёрничай. Здесь только моя оболочка телесная. Душа же там осталась, в Гуляйполе.
Петлюра: А знаешь, здесь, на чужбине приятно встретить земляка, даже такого отпетого типа, как ты.
Махно: Верно, и у меня ненависть к тебе давно перегорела.
Петлюра: Дела, вижу, у тебя совсем плохи.
Махно: Врать не буду, плотничаю помаленьку, да много ли я – инвалид наработать могу. Твои гайдамаки две пули в меня вогнали. А ты чем промышляешь?
Петлюра: Слышал, твои друзья -  большевики тебя тоже не пожалели. Я же журналист, пишу антисоветские статьи в белоэмигрантские газеты. Перебиваюсь понемногу. Пойдём, выпьем что -ли за неньку нашу Украину, я заплачу.
Махно (грустно усмехнувшись): Не пью я, Симон. Голодовал долго в немецкой тюрьме, видать весь ливер себе сжёг.
Петлюра: Ну, от чашечки кофе-то не откажешься?
Махно: Выпью горяченького с моим удовольствием.
Садятся за столик, стоящий здесь же, на набережной. Подходит официант в косоворотке с полотенцем на согнутой руке.
Петлюра: Два кофе, пожалуйста.
Официант по - военному щёлкает каблуками и уходит.
Петлюра: Ты когда-нибудь задумывался, что о тебе напишут в учебнике истории?
Махно (хмыкнув): Хотел бы я посмотреть на этот учебник.
Петлюра: Я уже видел. Привезли французские журналисты из так называемого СССР.  Так вот, в нём  я,  да и ты, кстати, тоже - бандит, сметённый победоносной красной армией, враг трудового народа и контрреволюционер.
Махно покачал головой и задумался. Принесли кофе.
Махно: Они победили и вольны навешивать ярлыки, но мы с тобой всегда были по разные стороны баррикад. Я ставил на Москву, ты на Варшаву.
Петлюра: И оба проиграли. Тебе это ничего не напоминает?
Махно: На что намекаешь?
Петлюра: На Хмельницкого и Мазепу.
Махно (после раздумья): За Хмельницкого спасибо,  а в тебе, действительно что-то от Мазепы есть – подлость.
Петлюра (с горячностью): Вы , ниспровергатели основ, всё разложили по полочкам: этот хорош, этот плох, а я историей гетмана Мазепы занялся здесь, в Париже, очень основательно. И чёрное в нём есть и белое, и даже красное, если хочешь. Не поверишь,  пьесу написал. Прочтёшь? Интересно было бы твоё анархо – синдикалистское  мнение послушать.
Махно (миролюбиво): Согласен. Только ты читай  вслух, у меня со зрением после тюрьмы совсем худо. Экономит немчура на освещении.
Петлюра достал из-за пазухи толстую тетрадь, Махно откинулся на спинку стула.


1689 год.  Москва. Пётр одолел в борьбе за власть сестру Софью и князя Василия Голицына, и теперь бывшие союзники противоположной партии тянулись в Кремль виниться, чем успешно пользовался Меншиков. В одной из комнат Кремлёвского дворца Меншиков сидит на лавке, закинув ноги на стол. Перед ним навытяжку стоит гетман левобережной Украины Степан Мазепа, преданно глядя в глаза всесильному царскому слуге.
Меншиков (разглядывает перстень с огромным рубином на большом пальце своей левой руки) :
- Ну, что ж, поляк, живи пока,  (переводит взгляд на собеседника)
В глазах твоих не вижу счастья.
(Мазепа склоняется в поклоне).
За жизнь цена невысока,
Но ведь пан гетман хочет власти?
(Поклон становится земным).
За власть придётся доплатить!
(Меншиков берёт долгую паузу, Мазепа выпрямляется и снова впивается в него взглядом).
Тяжки, поляк, твои промашки.
Голос Петра из-за двери:
- Где этот чёртов Алексашка?
Меншиков (вскакивает):
-Молчи, я буду говорить!
Ты православный? (Мазепа кивает) Так молись!
Дверь резко распахнулась, в комнату вихрем ворвался царь Пётр. Присутствующие склонились в поклоне.
Пётр: (разглядывает Мазепу) Ну, Алексашка, плут проклятый,
Ответь, зачем вы заперлись,
И, что это за хлыщ усатый?
Меншиков: (обиженно) Мин херц, тружусь. С утра, причём,
шёл дождь. Пришлось сушить пожитки (отряхивает рубаху и указывает на Мазепу)
Вот славный гетман бьёт челом;
Голицын обобрал до нитки.
Пётр: (с интересом) Ты – гетман?! Кажется …
Мазепа: Мазепа.
Пётр: (извиняющимся тоном) Фамилий много в голове.
В Москву приехал? Лепо, лепо.
Сегодня многие в Москве.
Как мыслишь, в Крым прорваться можно,
Или оставить эту блажь?
Мазепа: ( раздумчиво) Сквозь Перекоп ужасно сложно,
Вот, ежели через Сиваш.
Про эту торную дорогу
Слыхал от старых казаков,
А дальше, как угодно Богу.
Пётр: Сказать легко, но там Азов
Над Доном высится занозой
И к морю преграждает путь.
А нам в тылу с такой угрозой
На Крым пока заказан путь.
Ты гетман верно мыслишь. Может
Меня поддержишь?
Мазепа: Я готов.
Меншиков: Мин херц, а с челобитной что же?
Петр: Уважу, как возьмём Азов.
(Кладёт руку Мазепе на плечи)
Ты расскажи-ка мне про Польшу;
Велик ли королевский двор?
Мазепа (с горячностью): И думать не желаю больше
Про униженье и позор.
Варшава, в целом, город славный,
И Казимира двор велик.
Я был один там православный –
Объект насмешек и интриг.
И я ушёл. Уж четверть века
Я близок к Польше, но далёк.
Уж не осталось человека,
Кого бы я припомнить мог.
(Пётр делает шаг в сторону и грозно смотрит на гетмана)
Пётр: Конечно, годы – довод веский,
Они всегда меняют мир.
Мне интересен Ян Собеский,
А не почивший Казимир.
Меншиков: (взмахивает руками) Ай да юлит, ай да поляк,
Нам лапотным пример достойный.
Верти слова хоть так, хоть сяк,
Повсюду виноват покойный.
(Мазепе) Ты, гетман, жилы не тяни,
Ведь мы тебя сюда не звали.
Мазепа: Его позиции сильны,
И чувствуется длань Версаля.
Чтоб поддержать авторитет,
Нужны над турками победы.
Единства среди шляхты нет,
И очень мутят воду шведы.
Карл изворотлив и жесток,
Его девиз - земля и слава.
Он явно рвётся на восток,
А путь лежит через Варшаву.
Пётр: Ты думаешь, что Карл – наш брат,
И на Москву пойдёт войною?
Мазепа: Я ошибиться был бы рад,
Но жизнь диктует мне иное.
Меншиков: Я тут чего-то не пойму.
Какая странная беседа.
Войны не избежать. В Крыму.
Да только вот, причём здесь шведы?
Пётр: (Не обращая на него внимания) России срочно нужен флот
И армия не хуже шведской.
Меншиков: Вот привалило же забот.
Пётр: Ты можешь оставаться в детской.

Махно:  (удивлённо)  Да ты поэт, Симон. Чего тебя в политику понесло?
Петлюра (недовольно): Слушать будешь?
Махно: Прости, прости, читай.

Пётр (Мазепе): Давай, поедем в слободу,
Меня давно там ждут на ужин,
И я с людьми тебя сведу,
Что от души России служат.
(Меншикову) Коней, быстрее, выезд в свет.
Меншиков: Бегу, мин херц, спускайся следом. (Выбегает из комнаты)
Пётр: (грозно) Со мною, гетман, или нет?
Мазепа: Я нынче вовсе не обедал.

Немецкая слобода, дом ювелира Иоганна Монса. За столом сидят хозяин дома, генерал Гордон, полковник Лефорт, прислуживает дочь Монса – красавица Анна. Входит Пётр, за ним маячат Меншиков и Мазепа. Все встают. Лефорт бросается навстречу Петру.
Лефорт:  О, Питер!
Пётр;  Здравствуй, верный друг.
Обнимаются.
Лефорт: Откушай с нами скромный ужин.
Петр: Ну, ты же знаешь, я не вдруг,
Совет твой, как обычно нужен.
Вот гетман (Мазепа кивает) попрошу любить.
Лефорт (жмёт руку Мазепе): Ваше присутствие нам лестно.
Пётр: Ему привычно крымцев бить,
И место слабое известно.
Лефорт: Прошу к столу.
Все усаживаются. Меншиков встаёт за стулом Петра
Гордон: Сэр Питер Вам
Я посоветую по - свойски:
Нам Крым пока не по зубам,
Нам надобно большое войско.
Пётр: Потешные.
Лефорт: Лишь три полка –
Невелика защита трону.
Ты государство строй пока,
А армию доверь Гордону.
Петр (набычившись): И сколько нужно господам
Чтоб подготовиться к походу?
Я много времени не дам.
Гордон (после долгой паузы): Я, Питер, попрошу три года.
Лефорт (видя, что Петр свирепеет): Задача, Питер, не простая -
Переучить  в солдат крестьян.
Твою горячность понимаю,
Но…
Петр (остывая):  Ладно, ты послушай план,
Что нам Мазепа предлагает;
Его мудрей, ей Богу, нет.
Гордон: А, ежели я угадаю,
Добавишь мне хоть пару лет?
Петр (смеясь):  Добавлю, коль ответишь верно.
Гордон (подумав немного): Сэр Питер, спорить я готов,
Что нанесём удар свой первый
По туркам в крепости Азов.
Все взгляды устремляются на Петра. Повисает гнетущая тишина.
Петр: Снимаю шляпу, генерал.
Я вижу, ты стратег от Бога.
Считай, пять лет тебе я дал,
Ну, а потом война! (оборачивается к Меншикову) В дорогу.
Гости раскланиваются и уходят.
Гордон: А из волчонка вырос волк.
Да с хваткою, могу поклясться.
Лефорт: Из государя выйдет толк,
Его нам надобно держаться.

Махно: Прекрасный слог, Симон. Вот твоё истинное предназначение. Не пойму, зачем ты в политику полез.
Петлюра (поморщившись): Давай, эту тему комментировать не будем. Сегодня говорим только об истории.
Махно: Эх, если бы она не была так современна. Ну, да ладно. Пока я увидел только европейский выбор Петра, в котором никто никогда и не сомневался. А вот характер главного героя никак не проявился. Впрочем, вольно автору, ведь это – не конец пьесы.
Петлюра: Дальше читать?
Махно: А тебе не помешает, если я при этом буду есть?
Петлюра: Есть что?
Махно: То, что ты закажешь. Очень уж кушать хочется.
Петлюра (качает головой):  А помнишь, как ты меня называл?
Махно (торопливо) Кто старое помянет…
Петлюра (проверив содержимое кошелька): Человек!
Подходит бравый официант.
Петлюра: Горячий бутерброд с ветчиной, пожалуйста.
Махно: Два и чай.
Официант снова браво щелкает каблуками и отходит.
Махно: Белогвардеец, не иначе. Вся контра здесь в Париже собралась.
Петлюра: Пора тебе, Нестор, поменять свои уже свои взгляды на окружающих.
 Махно (зло): Я умру вместе со своими взглядами,  и они подохнут вместе со мной. Читай, Симон, будь ласка.

1696 год. Воронеж. Пётр стоит на берегу реки, наблюдая за разгрузкой галер, притянутых посуху с Двины, за его спиной неизменный Меншиков. Подъезжает Мазепа во главе группы казаков, спешивается, подходит к царю, кланяется.

Мазепа: Ваше величество, когда же
Вы отдохнёте от трудов?
Пётр: Тогда, когда возьмём Азов,
А ране и не думай даже.
Ну, что там турки, в гости ждут?
Мазепа: Они довольны, всё в порядке,
Ведь пушки корабли везут,
Да и провизии в достатке.
Уже отстроена стена,
За ней всё чаще веселятся.
Эскадра с берега видна.
А с ней им нечего бояться.
Пётр: Отлично, за врагом смотри,
Молись почаще на погоду.
Пройдёт ещё недели три,
И будет флот готов к походу.
Мазепа: Я долго местность изучал,
И мысль овладела мною,
Что надобно насыпать вал
Примерно вровень со стеною.
Так сможем мы войска прикрыть
От ядер, наступая споро,
А наши пушки будут бить
Не по стене, а прямо в город.
Меншиков: Ого, мин херц, вот это план.
Ты флот их не подпустишь близко,
А мы на суше басурман
Пожжём огнём артиллерийским.
Пётр (хлопает Мазепу по плечу): Что надобно тебе, скажи.
Мазепа: Как что, конечно же, солдаты.
Да чтобы взяли, прикажи
Не токмо ружья, но лопаты.
Пётр: И сколько дать тебе бойцов?
Мазепа: Пятнадцать тысяч.
Пётр: Будьте нате!
Да ты всю армию готов
Приставить к шанцу и лопате.
И десять хватит.
Мазепа: Государь.
Меншиков: Мин херц, ты б гетмана уважил.
Ведь он для дела просит.
Пётр (беззлобно): Царь
 Здесь слова не имеет даже.
Людей получишь, как сказал,
Они нужны и для другого,
Но через две недели вал
Насыпь превыше стен Азова.
Мазепа удручённо качает головой, Меншиков бьёт себя по колену..
Меншиков: Мин херц, красиво, ой красиво,
Откуда же поляку знать,
В России инициативу
Зело опасно проявлять.
Пётр раскатисто хохочет, Мазепа изображает подобие улыбки.
Мазепа: Прошу учесть, я - не поляк.
К чему шутить немилосердно.
Я – украинец и казак,
И выполню приказ усердно.
Мазепа коротко кланяется, резко разворачивается и идёт к своим казакам.
Меншиков: Он для холопа слишком горд.
Пётр: Покуда предлагает дело.
Посмотрим, как он в битве твёрд,
И после вывод будем делать.

Перед Махно выросла тарелка с бутербродами.
Махно (протирая вилку салфеткой): Ты думаешь, Пётр не особо доверял гетману?
Петлюра: До взятия Азова точно. Уж больно был он не похож на остальных подданных. Европейский лоск Мазепы одновременно привлекал и отталкивал царя. Петру не терпелось увидеть гетмана в деле, чтобы определиться со своим к нему отношением.
Махно: Ты, извини, я жевать буду, голод – не тётка, а злая мачеха, но это не помешает внимательно слушать продолжение истории. Сюжет ты закрутил лихо.
Петлюра: Сюжет не мой, его творила сама история.
Махно (жадно кусая бутерброд): Историю создают люди, Симон, простые люди, как ты и я.


Неожиданно возникший ниоткуда русский флот нанёс жестокое поражение турецкой эскадре, и защитники Азова оказались один на один с огромной армией. На отсыпанном напротив крепостной стены валу стоит царь и всё руководство русской армии. Смотрят в подзорные трубы внутрь крепости.
Пётр (Меншикову, кивая в сторону Гордона): Пора, пора, чего он ждёт?
Вся армия готова к драке.
Гордон: Лефорт с эскадрой подойдёт
И залпом даст сигнал к атаке.
Паше наш флот – удар под дых.
Не ждал блокады он по кругу.
Поймёт, что шансов никаких,
Глядишь, и сдастся с перепугу.
Меншиков: Не спорь, мин херц, он вечно прав.
Война без штурма  не забава!
Гордон: Война не место для забав.
Пётр: Нам нужен город, а не слава.
Меншиков тяжело вздыхает и снова смотрит в трубу.
Меншиков: Мин херц, не смею отвлекать,
Но здесь (показывает на свою голову) подчас роятся мысли.
Вон форта два, когда б их взять,
Мы бы над городом нависли.
Гордон: Абсурд!
Пётр: Слова ласкают слух.
Я в помощь ядра покидаю.
Но ты возьмёшь один из двух,
Второго смельчака не знаю.
Стоявший позади царя Мазепа делает шаг вперёд.
Мазепа: Позвольте мне. У казаков
Огромный вырос  зуб на турок.
Они устали без боёв
И в драку рвутся.
Гордон: Авантюра.

Махно: Вот это по-нашему, по-казацки. Я бы тоже полез.
Петлюра: Я всегда говорил, что политика – твоё слабое место.
Махно: Ну, ты-то, конечно, постоял бы, посмотрел, как другие дерутся.
Петлюра (зло): Слушать будешь?
Махно (в тон ему): Буду!

Пётр (удивлённо): Ты, гетман, удивил весьма
В который раз уже, не скрою.
Ну, Алексашка – без ума,
А вот тебе к чему в герои?
Мазепа: Я здесь не гетман, но солдат,
И, если в этом польза будет,
Готов идти хоть на парад,
Готов идти хоть к чёрту в зубы.
Пётр: Слова не мальчика, но мужа.
Меншиков: По темноте начнём, Бог даст.
Мазепа: Вот только залп хороший нужен,
Отвлечь внимание от нас.
Пётр: Не беспокойся, пушки в деле,
Так жахнут, Господи прости.
Всё сделаем, чтоб вы сумели
К фортам неслышно подойти.
Теперь идите и готовьтесь,
Цель бомбардирам укажу.
А, если не вернётесь вовсе,
Посмертной славой награжу.
Троекратно целует Меншикова и Мазепу. Они уходят.
Гордон (Петру): Ты так мальчишкой и остался.
И эти тоже хороши.
Пётр: Эх, не понять тебе, шотландцу,
Русской загадочной души.
Артиллеристам скажешь, надо
Побольше дыма и шумов,
Чтоб без потерь дошли отряды
До самых чёртовых фортов.
Гордон: Когда начнём?
Пётр: Я мыслю, в десять
Будет достаточно темно.
Гордон: Тогда сходить успею к мессе.
Убийство всё ещё грешно.
Петр (с усмешкой): Не доводилось видеть ране
Настолько набожных вояк.
И гибнуть будут мусульмане,
Бог не накажет, ну никак.
Гордон: Позволь мне Питер удалиться,
Пока ещё горит закат.
Я не за них пойду молиться,
За души собственных солдат.

Ночью форты были захвачены казаками. На следующий день турки вместо своего флота увидели в море русский. Корабли под командованием Лефорта подошли к порту и стали забрасывать его ядрами. Город сдался практически без сопротивления.

Петлюра (передохнув слегка): Я ведь Киев тоже без выстрела взял. Красные драпали тогда, как зайцы, в плен сдавались пачками, шесть бронепоездов бросили. Мазепа только мечтал о независимости Украины, а дал её я! Хлопцы даже на крест памятника святому князю Владимиру жовто-блакитный стяг водрузили.
Махно: Да, насмешил ты тогда в девятнадцатом, Симон, всех. Взял город, так держи. А то пока твои бойцы на радостях горилку жрали, а ты к параду готовился, деникинцы Киев к рукам прибрали, а тебя выгнали. Генерал Бредов красиво тогда сказал: «Киев – мать городов русских и украинским никогда не будет!». Где, кстати Николай Эмильевич, не знаешь? Говорят, уцелел он во всех этих передрягах, как и мы с тобой.
Петлюра (поморщившись): А что это ты его по имени и отчеству?
Махно: К достойным противникам отношусь с уважением.
Петлюра (с презрением): В Софии подвизается. Смотритель Шипкинского мемориала. Былую славу русского оружия охраняет.
Махно: У нас и такой нет. (после паузы): Значит, после взятия Азова у Петра к Мазепе полное доверие было?
Петлюра: Да. Он входил в самый ближний круг царя. В 1700 году стал вторым в государстве человеком, получившим орден Андрея Первозванного, а в 1704 – всю Украину со званием Войска Запорожского обеих сторон Днепра гетман.
Махно: Вот, где великий царь ошибся. Лишку власти холопу дал, а тому всё равно мало было.
Петлюра: Всё на приёме по этому поводу и началось. Из Польши в гости к гетману приехала красавица княгиня Дольская в сопровождении  ксендза Заленского.
1704 год. Резиденция гетмана в Батурине. В небольшой зале сидят в креслах Мазепа и Дольская, за спиной гетмана Орлик, за спиной княгини Заленский.
Мазепа (на польском): Просила пани о беседе.
О чём? Поведайте, молю.
Дольская: Поскольку мы теперь соседи,
Вы интересны королю.
Мазепа: Мы только часть Руси.
Дольская: Вы правы.
Мазепа: Наш статус ясен и решён.
Дольская: Я слышала, что из Варшавы
Вы удирали нагишом.
Мазепа (усмехнувшись): Ах, это. Нет, я не в обиде.
Сейчас уже не повторить.
Не о моём же голом виде
Вы ехали поговорить?
Дольская: Ну, мне, как женщине, негоже
О сём.
Мазепа (смеясь): Давайте о войне.
Но можно и об этом тоже,
Только поздней, наедине.

Махно: Извини, что прерываю, но ты ни разу не упоминал о жене гетмана.
Петлюра: Его жена Ханна умерла незадолго до этого.
Махно: А, то есть  он флиртовал на законных основаниях.
Петлюра: Дольская тоже была вдовой, но надо признать честно, бабником Иван Степанович был выдающимся и при живой жене.
Махно: Наверно так отдыхал он от политики. Продолжай, прошу.

Дольская: Я от политики скучаю,
Но будем говорить о ней.
Мазепа (Орлику по-русски): Филипп, налей княгине чаю.
Денщик убегает.
Дольская: Ведь я – посланник королей.
Поскольку мы соседи ныне,
То тему сразу назову –
Швед, что пройдёт по Украине
В своей дороге на Москву.
Заленский(скрипучим голосом): Вы, как всегда, меж двух гигантов.
Восток и запад, кто сильней?
И поиск лучших вариантов –
Вот мудрость галицких князей.
Но ваша слабость – ваша сила:
Избрать союзников самим.
И, если вспомнить Даниила,
То  он разумно выбрал Рим
И этим спасся, между прочим.

Заходит Орлик с чаем.

Мазепа: Поставь. Ты видишь, говорю.

Денщик с поклоном ставит поднос на камин и выходит.

Мазепа: Я, вам хочу заметить, отче,
На верность присягал царю
И фигу не держал в кармане.
Я православный, вот весь сказ.
И, хоть вы тоже христиане.
Стокгольм и Рим мне не указ.
А Карл пусть грозит востоку.
И, как бы ни старались вы,
Мне от него не больше проку,
Чем в покровительстве Москвы.
Дольская: Похвальна преданность такая,
И видимо имеет смысл
Пока ничто не угрожает.
Ослабьте хватку, пан Пшемысл.
Хозяин наш силён и знатен,
И ослепительно богат.
А разговор сей неприятен.
Прошу, оставьте нас, аббат.

Заленский кланяется и уходит.
Мазепа встаёт на одно колено перед княгиней, берёт её руки в свои.
Мазепа: Княгиня, ни к чему скрывать,
Безмерно очарован Вами.
Как мне подольше удержать
Столь восхитительную пани?
Дольская: Вы мне по нраву, я не лгу,
И уезжать нет смысла скоро,
Но оставаться здесь могу
Пока идут переговоры.
Я прибыла беседы для
И оставаться буду рада,
Но лишь потешив короля
Ему приемлемым докладом.

Мазепа целует княгине руки, постепенно поднимаясь всё выше.

Дольская: Ах, милый гетман, тихо, тихо.
Что сообщить мне королю?
Мазепа: Скажите, что я Вас люблю
И выполню любую прихоть.

Целуются. Гетман берёт княгиню на руки и уносит во внутренние покои.

Махно: Ты хочешь сказать, он «нас на бабу променял»?
Петлюра: Красивые женщины – тоже инструмент большой политики. В случаях, когда не действуют сила и деньги.
Махно: А, как же его сватовство к дочери Кочубея, столь подробно описанное у Пушкина?
Петлюра: Одно другому не мешает.
Махно: Силён мужик. В его – то возрасте.
Петлюра: Её тоже, невзирая на тридцатилетнюю разницу и политические интересы, привлекал этот мощный старик. К тому же никто не мог их осудить за эту связь, они были равными по знатности, Мазепа – шляхтич. Они постоянно переписывались, и, наконец ,княгиня нашла повод пригласить гетмана к себе в качестве крёстного отца её новорожденной внучки.

1706 год. Имение князей Дольских под Белой Церковью. Гетман в домашней одежде сидит на диванчике у камина, княгиня в пеньюаре лежит, положив голову ему на колени.
Дольская: Ты, слышала, с казачкой юной
Проводишь дни вельможный пан.
Мазепа: Чтоб о тебе поменьше думать.
Ревнуешь?
Дольская: Ну… придумай сам.
Я ведь не юная принцесса.
Ревную, но горжусь тобой.
Мне даже льстит, что мой герой
Такой изысканный повеса.
Мазепа (со смехом): И исправляться не стремлюсь,
Люблю пощупать эти штучки (кладёт руку княгине на грудь).
Лет через двадцать, я клянусь
Жениться на твоей младшей внучке.
Давай о деле.
Дольская: Здесь о деле?
И вся любовь, увы и ах.
Давай в постели о постели,
А на приёмах о делах.
Мазепа (подносит её руку к губам): Эх, Анечка, война всё ближе,
И мёд любви не тешит всласть.
Нам надобно не только выжить,
Но и свою расширить власть.
Дольская: Политика любовь громит
По всем фронтам.
Мазепа: Опять язвите.
Дольская: Только не делай грозный вид.
Вот мой доклад, о, повелитель.
Князь Меншиков…
Мазепа (вскакивает): Что вздумал вор?
Дольская (тянет его обратно): Сиди спокойно, мне же больно.
…Опять заводит разговор,
Что малороссам слишком вольно,
Что казачкам  твоим нужна бы
Впредь губернаторская власть.
Мазепа: Ему вольнее будет красть.
Да здесь восстанут даже бабы!
А что со мной?
Дольская: Тебе почёт,
Десяток хуторов, не больше.
Мазепа: Ну, этот номер не пройдёт,
Ведь есть же договоры с Польшей.
Дольская: Лещинский не авторитет,
Он Карла ставленник, известно.
Что скажет он Петру в ответ
В защиту наших интересов?!
Мазепа: Но ты же с ним.
Дольская: Покуда швед
Хозяин суетной Европы,
У нас другой дороги нет,
Как победителю в холопы.
Мазепа: Да я бы Карлу присягнул,
Когда бы Русь была убога,
Но Пётр так её встряхнул:
Всё изменилось, кроме Бога.
Он строит флот и города,
Заводы в глубине Сибири,
И может день придёт, когда
Сильнейшим станет в этом мире.
Ты, Аня, не видала Русь,
А я провёл там годы, годы.
И бросить это всё боюсь
Минутной выгоде в угоду.
В тебе сошлись краса с умом,
Да и понять меня не сложно;
Я остаюсь с царём Петром
Столь долго, сколь это возможно.
Смоленск покажет, чья берёт,
Там будет главное сраженье,
Тогда настанет мой черёд
Определяться, где и с кем я.
Дольская: Увидишь, он нарушит снова
Переяславский договор.
Но ты своё промолвил слово,
А я сдержу немой укор.
Наверно, так угодно Богу (Крестится).
Только теперь, а ну их всех,
Я - женщина, и хоть немного
Мне нужно время для утех.
(Тянет руки к своему кавалеру, Мазепа прижимает её к себе).

                КОНЕЦ   ПЕРВОГО   ДЕЙСТВИЯ
ДЕЙСТВИЕ   ВТОРОЕ

Махно: Ты же знаешь, Симон, я всегда лояльно относился к твоим убеждениям и даже отпускал с миром твоих агитаторов, которые забредали к нам в Гуляй -  поле, но не могу взять в толк, как ты, образованный человек, проведший половину жизни в России, вдруг стал махровым жовто – блакитным националистом.
Петлюра: Расскажу, если серьёзно выслушаешь.
Махно: Согласен, комментариев не будет.
Петлюра: Тогда начну с конца. Знаешь, почему наш флаг жёлто-синий?
Махно: Представь, нет. А действительно, почему?
Петлюра: Это цвета шведского флага. Мазепа приказал своим казакам повязать перед  полтавской битвой жёлто-синие ленточки, чтобы шведы не спутали их с русскими.
Махно: И здесь без Мазепы не обошлось. Всё, молчу, молчу.
Петлюра: Русские и некоторые украинцы, которые считают себя русскими (выразительно смотрит на собеседника) живут мифом о Киевской Руси. Мифом, который разрушил ещё хан Батый в начале тринадцатого века. С тех пор юго-западные княжества этого государства, называемые сегодня Украиной были частью Великого княжества Литовского, Польши, Речи Посполитой. За это время изменился язык, традиции, ментальность нашего народа. Мы стали, пусть порабощённой, но частью Европы. Единственное, что объединяет нас с русскими, это вера. И когда гетман Хмельницкий собрал Раду, чтобы решить судьбу своей страны, там было две партии – прорусская и пропольская. Победила первая, но в договоре, подписанном с Россией, была масса оговорок, обеспечивавших права и привилегии украинцев. Фактически это был договор о федеральном устройстве государства Российского.
Махно: Но с тех пор мы прожили почти триста лет в Российской империи, неужели недостаточно, чтобы снова почувствовать себя русскими?
Петлюра: Нарушать условия договора начал ещё царь Алексей Михайлович, Пётр продолжил. Безродный выскочка Меншиков непрерывно пел ему в уши, что казачков поприжать надобно, приравнять Украину к остальным губерниям, а его назначить губернатором. Я думаю, что это было одной из важнейших причин перехода Мазепы на сторону шведов. После Полтавы все украинские привилегии были отменены, а Екатерина вторая закончила процесс уничтожением Запорожской Сечи. А если одна из сторон договора его не соблюдает,  какое право она имеет требовать соблюдения от второй стороны? Русский путь мы прошли сполна, остался только европейский.
Махно (насмешливо): М-да, позиция: пойдём от противного, и слава Украине. Странно, почему никто не додумался повернуться лицом к южному соседу – Турции?!  Ладно, давай дальше про твоего гетмана.

В начале февраля 1706 года шведы разгромили саксонскую армию, и саксонский курфюрст, он же король Польши Август II отказался от престола в пользу ставленника короля Карла - Станислава Лещинского. Война с Россией становилась неизбежной, уверенность Мазепы в том, что Петру удастся защитить не только Украину, но и всю Россию, стремительно снижалась.

Март 1707 года. Польский городок Жолква недалеко от  Львова.  Военный совет в ставке русской армии. Присутствуют  Пётр, Меншиков, Шереметев, Мазепа, русские генералы.
Пётр: Мы собрались здесь, господа,
Принять важнейшее решенье.
Всем ясно, швед придёт сюда,
И либо примем здесь сраженье,
Либо отступим вглубь страны.
Доклады разные нужны,
Чтобы я мог составить мненье,
Куда ударить, и когда.
Меншиков: А можно биться даже тут,
Когда бы гетман местный люд
Настроил…
(Мазепа рвётся что-то сказать).
Меншиков (Мазепе): я договорю,
Лояльно русскому царю.
Мазепа (горячо): Да мы же в Польше, господа,
И это надо понимать.
Нас не поддержат никогда
Ни войско местное, ни знать.
Возможно, мы им и милей,
Но Карла мщение страшней.
Здесь нам, увы, не устоять,
К Смоленску отойдём скорей.
Меншиков: У друга нашего есть цель.
Пётр: Озвучь.
Меншиков: А и не побоюсь.
Чтоб швед скорей пошёл на Русь
Подальше от его земель.
И после битвы уж решать,
Кому на верность присягать.
(Мазепа от злости наполовину вытащил саблю из ножен, затем резко бросил её обратно)
Пётр: Охолони, великий князь,
К чему брехать без обязательств.
Решил втоптать Мазепу в грязь?
Представь побольше доказательств.
С тобою рядом брал Азов,
И Малороссия в порядке.
К чему внутри искать врагов,
Снаружи их всегда в достатке.
Шереметев: Я думаю, что гетман прав;
Мы здесь в отрыве от  страны,
И Карл нас отсечёт стремглав.
Смоленск решит исход войны.
Великий князь бесспорно смел,
Но в ратном деле…
Меншиков: …преуспел.
Как только мы покажем спину,
Швед повернёт на Украину.
Пётр: Пускай, и этот ход с руки,
Ведь  нас поддержат казаки.
(Пётр многозначительно смотрит на Мазепу, тот кивает)
Теперь,  достойный малоросс,
Экономический вопрос.
Когда страна ведёт войну,
Расходов гнёт довольно страшен.
Должны посильный вклад в казну
Вносить все подданные наши.
Казачьи вольности ценя,
С учётом временной нехватки,
По сто целковых с куреня
Я мыслю было бы в достатке.
(Пётр снова смотрит в лицо Мазепе, тот кланяется,  сцепив зубы)
Мазепа: К зиме не раньше.
Пётр: И  отлично.
В Москву доставит казначей.
Ты называл мне, помню,  кличку.
Мазепа: Василь Леонтьев Кочубей.
Пётр: Постой, а не его ли дочку
Ты собирался замуж взять?
(Мазепа кивает с крайне недовольным видом)
Увидеть хочется воочию
Кто смел Мазепе отказать.
(Меншиков отворачивается и прыскает в кулак)
Шереметев: Ваше Величество.
Пётр: Сейчас. (Делает несколько глубоких вдохов, чтобы не рассмеяться)
Простите, говорите дальше.
Шереметев: Войска усердно ждут приказ.
Пётр: Ну, так командуйте, фельдмаршал.
(Встает, обращается ко всем присутствующим)
Тех, кто с мечом к нам приходил,
Князь Александр, помню, бил.
Но у порога новый зверь,
Бить наша очередь теперь.
И муки ратного труда
Вам доверяю господа.

Пётр на мгновение склоняет голову и выходит из помещения. Меншиков за ним.

Махно: Ну вот, ты и начал доказывать, что царь и его окружение неосознанно подталкивали гетмана к измене.
Петлюра: Пётр не был ни великим полководцем, ни искусным политиком. У него было своё видение развития страны, и все подданные поголовно должны были отдать все силы и средства на достижение поставленных им целей. В данном случае дело было не в сумме налога, а в самом факте его существования. Казаки испокон века имели только одну обязанность перед государством: защищать его от вторжения.
Махно: А теперь их предводитель готовился в таком вторжении поучаствовать.
Петлюра: Мазепа на тот момент был видимо самым богатым человеком России. Он очень боялся потерять  всё в случае прихода шведов, и это чувство в нём старательно культивировали  княгиня Дольская и иные польские переговорщики. Но и недооценивать обиду на Петра за нападки на казацкие привилегии нельзя.
Махно: А Меншиков действительно подозревал гетмана в измене или просто травил конкурента на место доверенного лица государя?
Петлюра: Прибыльное место. На Мазепу доносы поступали регулярно. Самый опасный для него поступил в январе 1708 года. Автором был второй человек в казацкой иерархии – казначей запорожского войска Василий Леонтьевич Кочубей.
Январь 1708 года. Зимний дом Петра I на Зимней канавке в Санкт-Петербурге. В кабинет Меншикова стучат.
Меншиков: Ну, что там, чёрт?
Входит гвардеец, за ним высокий тучный  казак, снимает шапку, кланяется. Второй гвардеец маячит в дверях.
Меншиков (удивлённо): Ты кто такой?
Кочубей: Полковник Запорожской Сечи.
Меншиков даёт знак гвардейцам выйти.
Меншиков: Ты, богатырь, садись, не стой.
Казак остался на ногах.
Меншиков: Мне говорил царевич, речи
Твои,  пытаясь передать,
Мазепа нас готов предать?!
Кочубей: Ты понял правильно.
Меншиков (встаёт, подходит к собеседнику): Так-так.
Где доказательства, казак?
Кочубей: При нём Заленский неизменно –
Посланник польского двора.
Талдычит с ночи до утра
Про шведа доблесть откровенно.
Меншиков: Ну, даже ежели и так,
Где доказательства, казак?
Дай мне бумаги, письма,  даты,
И он не избежит расплаты.
Кочубей: В июле выезжал во Львов,
На встречу с польским королём.
Там все враги наперечёт.
Меншиков: А он царю прислал отчёт:
С кем говорил, когда, о чём.
И всё, и никаких грехов.
Наш гетман вовсе не дурак.
Где доказательства, казак?
Кочубей:  А эта связь с княгиней Дольской,
Её ужели мало Вам?
Является шпионкой польской
Сия светлейшая из дам.
Меншиков: И здесь, друг мой, увы, всё чисто,
Ну, кроме, разве что, любви.
Её он присылает письма
И комментарии свои.
Захочет, может, вступит в брак.
Где доказательства, казак?
И нам не делают помехи
Его сердечные утехи.
(Меншиков пристально всматривается в собеседника, силясь что-то вспомнить.)
Не ты ль отец девицы той,
Что обесчестил наш герой?
Кочубей (скрипя зубами): Молва до трона довела
Мои семейные дела.
Меншиков: Не обижайся, знаю я,
Что гетман - подлая змея.
Но скажет люд, прошу учесть,
То, что тобою движет месть,
И теша ненависть, принёс
На душку-гетмана донос.
Во имя чести и страны
Мне доказательства нужны!
Кочубей: Он нас собрал, сказал: «Вот-вот
И Карл отправится в поход,
И, если русских он сомнёт,
Мы это видели не раз:
Вот худший приговор для нас».
Ему на это говорю:
«Все присягали мы царю,
Раз так, то значит вместе с ним
Погибнем или победим».
Он заюлил, мол, спору нет,
Но больно уж могучий швед:
Европу всю сумел пройти,
И Украина на пути.
Мол, он не спит от страшных снов -
Горящих наших городов.
Что он до края за царя,
Но нужно, строго говоря,
Не сгинуть,  в сущности, зазря
Меж жерновов чужой войны.
Ему, мол, жертвы не нужны.
Меншиков: И край тот неизвестно где,
А гетман известит. Ведь так?
(Кочубей кивает)
Но он живёт не на звезде
И должен встать под чей-то флаг.
А что сказали казаки?
Кочубей: Ну, кто молчал, а кто кричал
И про присягу, и про Русь.
Меншиков (встаёт из-за стола, показывает на бумагу и перо): Ты напиши мне, кто в штыки,
А кто Мазепу поддержал;
А я пока пойду, пройдусь.
(Меншиков выходит, Кочубей садится за стол)
Меншиков (стоящим у двери гвардейцам): Отсюда не выходит пусть
Казак, доколе не вернусь.
Гвардеец набрасывает шубу ему на плечи и вытягивается во фрунт. Меншиков выходит на улицу и бредёт вдоль канавки, размышляет, не замечая мороза.
Меншиков: Казак не врёт, и это ясно,
Но гетман время не терял.
Сегодня даже мне опасно
Играть на нервах у царя.
Пока докладывать нелепо,
Про разговоры за спиной,
Про сети, что плетёт Мазепа
Над преданной ему страной.
И ищет с Карлою союза,
Да норовит, поджавши хвост,
Ладонь, кормившую от пуза,
Куснуть, как шелудивый пёс.
Но,  я-то ждал такой развязки,
Кто предал раз, предаст и два.
Мне нет резона слушать сказки,
Дела – мерило, не слова.
Конечно, сила есть у шведа.
Возьмёт ли обух наша плеть?
Но мы-то веруем в победу,
А нет, так лучше помереть.
Прознаю, как измена зреет;
Где гетман пьёт, что ест, с кем спит.
Покуда Пётр не прозреет,
Я тоже буду делать вид,
Что доверяю беззаветно,
Следя за недругом притом,
И нанесу удар ответный.
Но, что мне делать с казаком?
В Сибири может спрятать где-то
Или примерно наградить?
Нет, лучше бдительность Мазепы
Его возвратом притупить.
Отправлю под охраной в Киев,
Мол, принимай клеветника.
Пусть покуражится убивец,
Хотя и жалко мужика,
Но им пожертвовать придётся,
А я за жертвы мстить привык.
Холопам вечно достаётся,
Таков российский политик.
Возвращается в дом. Отдаёт команду гвардейцам арестовать Кочубея.

Махно: А что же так нелестно-то о национальном герое. Вот наши оценки и совпали.
Петлюра (морщась): Это не моя оценка, а Меншикова. Светлейший князь во всех достижениях государства Российского искал личную выгоду, вот и теперь он спал и видел себя губернатором Украины.
Махно: Помимо личной выгоды, он никогда себя от России не отделял и был для Петра самой надёжной и преданной опорой. Честь ему за то и хвала.
Петлюра: Меня абсолютно не интересуют его заслуги перед Россией, Украине он ничего доброго не сделал.
Махно: А Полтавская битва? Светлейший князь, как всегда был в первых рядах, не жалея живота своего.
Петлюра: Ты серьёзно считаешь Полтаву добрым делом для народа Украины или пытаешься меня позлить?
Махно: А ты полагаешь, что шведская оккупация была бы лучшим вариантом?
Петлюра: Мы бы влились в семью народов Европы, а там крепостного права к тому времени уже не было. Оставшись с Россией, мы потеряли сто пятьдесят лет.
Махно: Судьба России – наша судьба, так распорядились история с географией. Кочубея наш герой, конечно, ликвидировал?
Петлюра (запальчиво): Нет, он был умерщвлён в Санкт-Петербурге по приказу царя за ложный донос после многомесячных допросов с пристрастием. Чего нахмурился, тебе не приходилось что ли  невинных убивать?
Махно (морщится): Не обо мне речь (молчит) Наверно, этот случай заставил гетмана принять окончательное решение?
Петлюра: Скорее всего. Всё время пока шло расследование, он уговаривал казацких старшин присоединиться к нему, и, наконец, в августе 1708 года явился в шведский лагерь. С ним пришли полторы тысячи казаков.
Махно: Не густо что-то.
Петлюра: А шведский экспедиционный корпус был невелик, тысяч тридцать штыков. Карл, как все великие полководцы воевал не числом, а умением.
Махно: А честно признать, что большинство казаков не пошли за предателем, выше твоих сил?!
Петлюра (всё более распаляясь): Ты совершенно не умеешь слушать, горлопан!
Махно: Похоже, я рискую не услышать окончания истории. Всё, молчу, продолжай.

Август 1708 года. Лагерь Карла ХII под Новгород Северским. Под шатром за столом сидят король Швеции, король Польши Станислав Лещинский, Мазепа и княгиня Дольская.

Карл: Признаться, господа, не чаял
Уже увидеть казаков.
Но с удивленьем отмечаю
Прирост количества штыков.
Дольская: И ведь они идут из Сечи,
На них дави иль не дави,
Но там не может быть и речи
О крепкой к гетману любви.
Мазепа: Я, думаю, гордиться в праве
Отрядом в восемь тысяч сабель.
Но не подписан до сих пор
Союзнический договор.
А он бы мог привлечь в наш стан
Не доверяющих войскам
Великой Швеции. Готов
Поспорить, много казаков
Сейчас хотели бы понять,
Какую сторону принять.
Лещинский: Привыкли здесь, как посмотрю,
Служить московскому царю.
Дольская: Не стоит гетмана винить
В желанье земли сохранить.
Лещинский: Он – шляхтич, значит мой вассал
И Казимиру присягал.
Мазепа (задумчиво): Тому полвека, господа,
Служил пажом у короля.
Те дни минули навсегда,
И здесь теперь моя земля.
Я собирал её по крохам,
И было бы совсем неплохо
Узнать, что до скончанья дней
Она останется моей.
Карл: Вполне резонное желанье.
Теперь к нему препятствий нет,
И я ускорю подписанье,
Ведь вижу твой авторитет.
Союзник. Отчего тогда
Берём мы штурмом города,
Где гарнизонов русских нет,
Если у них союзник швед?
Мазепа: Я предоставить вам готов
Ещё две тысячи штыков
Зимой квартиры, провиант.
Дольская: Наш гетман подлинный гарант
Лояльной Украины. Так.
И договор в его руках
Послужит единенью сил
Украинских и шведских.
Карл: Был у меня один барон,
И знатен, и весьма учён.
Земель он, как король имел,
Но перед битвой заболел.
И так он трижды поступал.
Дольская: И чем закончилась она –
Карьера знатного лгуна?
Карл: Я его земли отобрал!
Мазепа: Я битвы в жизни не бежал,
А звук сраженья мил.
И города с наскока брал,
И в оборонах гнил.
И перед смертью страха нет,
Хоть и приятна власть.
В конце концов, мне много лет,
Так лучше в битве пасть.
Лещинский: Теперь, когда ослаблен враг,
И силы собраны в кулак,
Не вижу цели я иной,
Как на Москву идти весной.
Медведя нам пора опять
В берлогу дальнюю загнать.
Карл: Москва хороший куш. Так ведь,
Там ждут непрошенных гостей.
А вот без Балтики медведь
Лишится всех своих когтей.
Ударим здесь, а шведский флот
В российские порты войдёт.
Мазепа: Это утопия! Боюсь,
Я должен сразу объяснить:
Не взяв Москвы, не сломишь Русь,
Она вернётся отомстить.
Лещинский: Да русский зверь не так уж страшен.
Хочу напомнить королю:
Сто лет назад гусары наши
Уже гуляли по Кремлю.
Мазепа: Гусары в смутную годину
Вставляли ноги в стремена
И балом правили, а ныне
Совсем другие времена.
Силён медведь, и тем важнее
Всё досконально рассчитать.
Дать генеральное сраженье
И гнать, и гнать, и гнать, и гнать.
Лещинский: Мой друг, что ж к нам примкнули вы,
Коль хороши дела Москвы?
Мазепа: Шаги такие нелегки…
Лещинский: Вы были так Петру близки.
Мазепа: Но я решал не за себя,
Точнее, лишь наполовину,
И, родину свою любя,
Хочу я видеть Украину
Европы частью. Во главе
Со мной. И равною Москве.

Махно: Извини, что перебиваю, но интересно, кто придумал это странное название – Украина, окраина? Русские?
Петлюра (недовольно): Нет, наоборот, поляки. Хотели подчеркнуть отдалённость территории от Варшавы. Ещё вопросы будут?
Махно: Будут и много, но позже. Продолжай, пожалуйста.

Карл: Я полагаю, господа
Что Пётр сам придёт сюда;
Он зол, и будет мстить.
Так предназначено судьбой,
И это будет славный бой.
Дай Бог нам победить.
Дольская: Ваше Величество, секрет
Ли, что сильнее нет,
Чем шведские войска.
Трепещет перед ними свет.
Карл: Повременим пока,
До значимых побед.
Дольская: О, сир, с таким вождём, как вы,
Ужель нам слушаться Москвы?
Карл: Давно уж прекратить пора
Недооценивать Петра.
Да, он бывал изрядно бит,
Научится и победит.
И не хотелось бы, друзья,
Чтоб побеждённым вышел я.
Нас в Нарве встретили в штыки
Его гвардейские полки,
И мы их отпустили с миром,
А то бы быть вторым мне Пирром.
Наши пути пересеклись,
Европа с Азией сошлись.
Уже сигнал играет рог,
И пусть нам помогает Бог.
(Поднимает бокал с вином и выпивает, ни с кем не чокаясь).

Махно: Здорово, Симон. Я с нетерпением жду описание Полтавской битвы.
Петлюра: А его не будет. Что можно добавить к Пушкинскому: «Швед, русский колет, рубит, режет». Только то, что с особым усердием резали казаков. Сначала экспедиционный корпус под командованием Меншикова стёрла с лица земли Запорожскую Сечь, потом вотчину Мазепы - городок Батурин, а перед Полтавой русским войскам был зачитан приказ царя, казаков в плен не брать.
Махно: Взбешённый Пётр наказывал подданных, совершивших государственную измену. За неё и поныне смертная казнь предусмотрена. Жаль, хотелось услышать, как русским удалось выдержать натиск самой организованной армии Европы.
Петлюра: Да уж, несколько часов нечеловеческой стойкости гвардейских полков, и к вечеру со сто пятидесятилетним шведским господством в северной Европе было покончено. Россия выиграла Северную войну и завладела Финляндией.
А потом было бегство. Всего несколько человек сумели переправиться через Днепр и уйти от погони русских. Среди них были Карл и Мазепа. Конечной точкой безоглядного  бесконечного бегства стал маленький бессарабский городок Бендеры, принадлежавший тогда Турции.
Махно: Странный выбор, а почему не в Швецию?
Петлюра:  Османская империя была основным противником России на Чёрном море,  и Карл предложил султану начать новую войну с русскими. Однако, султан воевать не торопился и приказал арестовать весь шведский отряд. Вот они и просидели в Бендерах почти четыре года, пока их оттуда силой не выпроводили. Тем временем Пётр всячески пытался заполучить Мазепу в свои руки. Давил на султана всеми доступными ему дипломатическими методами,  даже предлагал визирю взятку в триста тысяч рублей серебром, но получил отказ. Так что гетман умер в Бендерах естественной, как говорится, смертью. Семьдесят лет и сегодня возраст солидный, а тогда до этих лет мало кто доживал.
Махно: Так, что же, вовсе не будет никакого финала?
Петлюра: Будет тебе финал, будет. Я написал сцену последней молитвы гетмана перед смертью, там, в Бендерах. Я прочту, а потом задавай свои вопросы, хорошо?
Махно: Конечно, конечно, Симон.
Петлюра: Только стихов больше не будет, Нестор.
Махно: Почему ты изменил себе?
Петлюра: Это крик души, а люди обычно не кричат в рифму.

1709 год. Османская империя, Бендеры. В маленькой пустой православной церкви перед алтарем стоит на коленях старый гетман. Пристально всматривается в лик на иконе.
Мазепа: Ну, здравствуй, отец наш небесный.
Скоро уж свидимся, ибо закончены все мои дела земные. Пустые и суетные. К чему рассказывать ты же их видел все. Видел, как отец мой и братья его вместе с Хмельницким разбили поляков под Корсунем, как на Переяславской Раде дядья мои поддержали решение о союзе с Россией, а отец  – нет, и ушёл к прежним врагам  - полякам. А какой выбор у казака? Либо царю служи, либо королю. Так я стал шляхтичем. Я был вхож в дома всей варшавской знати, но разве хоть один из них упустил возможность попрекнуть меня казачьим происхождением. Я был чужим,  изгоем; там - то я и  научился терпеть и выжидать. Ты видел, как я покинул Варшаву голышом, привязанный к спине необъезженного жеребца. Славная расплата за любовное приключение с молодой женой знатного польского графа. Почему ты сохранил мне жизнь тогда?
( Мазепа хрипло рассмеялся, потом закашлялся).
Конь принёс меня обратно на Украину. Я решил, что это твоё провидение, разве нет? Ты видел, как я прошёл весь казачий путь от десятника до атамана. Я ненавидел Польшу и поставил на Россию. Правители в ней менялись , но моя преданность была неизменна. И всё это время ты вёл и направлял меня, а я строил тебе храмы. Ни один правитель со времён императора Константина не воздвиг такого количества церквей во славу твою. Но было за что. Вражеские пули летели мимо меня, головы с многочисленных плах катились мимо меня. И вот – я гетман. Сначала левобережной, а потом и всей Украины.
Я прожил долгую жизнь и много грешил: убивал, прелюбодействовал, отнимал имущество ближних своих, но ты всё прощал и не бросал меня. Теперь на меня снизошла гордыня. Царские приказы и пристальный надзор стали тягостны и ненавистны. Почему я – правитель территории большей, чем  Франция или Испания должен исполнять распоряжения соседа; великого, могучего, но всё-таки соседа?!
Вот уже триста лет мы зажаты между Польшей и Россией. Приходят поляки, и мы зовём русских помочь нам освободиться от них. Теперь, чтобы избавиться от Петра, куда мне было идти, кроме Лещинского? Ты скажешь, как я мог связаться с католиками против православных, но разве они молятся другому Богу? Нет,  в их костёлах и кирхах я видел те же иконы с твоими ликами, что и здесь и умирают они с твоим именем на устах. Почему же ты отвернулся от меня? Что я сделал не так? Или ты предпочитаешь, чтобы Украина оставалась частью России? Но рано или поздно придёт гетман, который поставит на поляков и победит, а потом он устанет от панов и снова призовёт русских. И так будет повторяться снова и снова.
( Мазепа долго надрывно кашляет)
Несчастная земля, несчастный народ. Какое счастье, что я этого не увижу. Моя карьера закончена. Неужели все труды свершались ради такого конца?! Бедная земля, бедный я. Теперь я действительно бедный, никому не нужный старик.
( Кряхтит и кашляет)
Прими, Господи, душу раба твоего Ивашки. Сохрани землю мою и людишек моих.
(Ложится на каменный пол и затихает)
Петлюра: Вот и всё. Теперь можешь задавать свои вопросы.
Махно: Да ты, вроде, на все ответил. Спасибо, Симон. Я, конечно, не литературный критик, но вещь твоя честная, а значит, будет жить. Вот только герой, хоть и стал мне понятней, но никак не симпатичней. Вот и ты привёл на Украину немцев да поляков, а чем дело кончилось?!
Петлюра: История, Нестор, развивается по спирали. Она обязательно повторится. И последнее слово в ней ещё не сказано, попомни мои слова. Идея независимости Украины витает в воздухе. Сейчас коммунисты задавили её, хоть и создали формально отдельную республику, но это не конец, совсем не конец. Не может огромная страна сотни лет стоять на коленях.
Махно: Прав твой Мазепа, потыкается Украина туда-сюда и обратно к России придёт. Нет у неё другой дороги, нету. Ну, бывай здоров, Симон. Спасибо тебе за обед дармовой, да за байку интересную.
( Встаёт, протягивает руку собеседнику. Петлюра жмёт, не вставая.)
Махно: Прощай, не свидимся уж больше.
Петлюра: С чего ты так решил.
Махно: Мы с тобой два политических трупа. Нас или НКВД добьёт, или сами сдохнем.
(Махно расхохотался и, подтягивая раненую ногу, медленно побрёл по набережной. Петлюра долго провожал его взглядом.)
Петлюра(качая головой): А ведь он тоже украинец.