Уральцы

Товарищ Хальген
За столом, на котором выстроились пепельницы с дымящимися окурками, заседали студенты. Дым их папирос поднимался к потолку, образуя причудливые дорожки, кольца, спирали. Быть может, по табачному дыму можно много рассказать о характере курильщика, возможно – предсказать его судьбу. Но о гадании по курительному дыму я ничего не слышал, слишком уж поздно пришла к нам эта привычка.
Струи дыма сопровождались оживленной беседой.
- Слыхали, книжка Николая Носова для детей вышла. Новая. «Незнайка на Луне» называется! Там правдоподобно описан прибор, создающий невесомость. На нем там сюжет и построен. Работает прибор на основе камня, взятого на Луне! – со смехом рассказывала Люда Дубинина.
- Что же, если этот камень есть на Луне, то почему ему не быть на Земле? Астрономы ведь полагают, что и наша планета и наш спутник из одного вещества родились, из одного теста слеплены, так сказать! – резонно замечал бородатый студент Игорь Дятлов.
- Что же, я как раз о том и хотел рассказать. Был такой ныне забытый путешественник Юрий Виноградский. Забыт он потому, что новых земель он не открыл, исследовал всю жизнь уже известные. И находил в них многое, что никому не известно. Но его открытия казались всем фантастическими, а подтвердить их никто не мог. Потому Виноградского считали просто сказочником, вроде Марко Поло. Да, сам Марко Поло вошел в историю, но ведь всему свое время. В Средние Века можно было в историю и через сказки войти, а в 19 веке – уже невозможно. Особенно любил он Полярный Урал. Он считал, что через него с затонувшего континента, который был на месте Ледовитого Океана, пришли наши предки! – рассказывал Саша Колеватов.
- Ну, он дает! Какой еще континент, какие люди там, где круглый год – зима?! – заметил рассудительный Рустем Слободин.
   - Не спеши с выводами! Знаешь, что в Воркуте крупные залежи угля, ее всесоюзной кочегаркой даже зовут?! Откуда там уголь, в Заполярье?! И на Шпицбергене в Норвегии – тоже уголь! А уголь может только в теплом и богатом растительностью климате образовываться! Вот тебе и ответ! Другой там климат был, вот и все! А потом он изменился, отчего – неизвестно. Есть версия, что земная ось повернулась после падения на Землю астероида. А, может – второй Луны, о которой мы, конечно, ничего не знаем… - заметил Юра Кривонищенко. Он, единственный из собравшихся, был уже не студент, а инженер в какой-то очень секретной, наверное – атомной организации. За что его, конечно, все очень уважали.
- Так вот, про Виноградского. В его дневниках осталось описание летающего шамана народа манси. Этот шаман брал какой-то камень с вершины священной горы Отортен, грел его в ладонях и поднимался с ним в воздух. Увы, фотографии тогда еще не было, осталась лишь зарисовка, а она – документ не надежный. Кстати, легенды о некоем первовеществе мира, дающем неограниченные возможности, есть в легендах всех народов мира. У русичей это – Бел-горюч-камень, из которого сложена гора, ныне называемая Эльбрус, а прежде - Алатырь. У русских волхвов был особый знак, означающий преодоление земной тяжести. Я на эту тему с одним историком говорил. А если объяснять все по-научному, то ведь у гравитации есть два объяснения! – продолжал Саша.
- Знаем! – перебил его Игорь, - Согласно Энштейну гравитация – свойство пространства-времени. Она – суть искривление пространства и преодолеть ее невозможно. Но есть еще германская теория, которую после Энштейна как-то позабыли. Она говорит об особых волнах-частицах гравитонах. Их природу так никто и не выяснил, самая большая их загадка – отрицательная масса, из-за которой они и могут притягивать материю. И если есть гравитоны, то можно предположить и наличие антигравитонов, существование которых не предположено даже математически. Только – умозрительно. А свойства их предположить не так сложно, если гравитоны притягивают материю, то антигравитоны должны наоборот – отталкивать!
- Вот-вот, - согласился Колеватов, выпуская изо рта струю дыма, - И почему нельзя предположить, что где-то на Земле есть камень, превращающий электромагнитные волны – в антигравитационные? Который берет фотоны, а отдает – антигравитоны? Земля тоже еще далеко не познана, уж мы, заядлые туристы, о том знаем! Так вот, у шамана не было других источников электромагнитных волн, кроме тепла своего же организма да тепла костра. Но ныне мы можем оказать на тот камень, если его, конечно, найдем – много более мощное действие. И это будет уже настоящий прибор невесомости! Конечно, наука может пойти иным путем – с помощью ускорителей искать гравитоны, потом – пытаться найти антигравитоны. Но мы, если найдем камень, сократим путь науки лет на сто, а то и больше! Всяко исследовать готовые антигравитоны будет легче, чем как-то их искать!
- А почему нет? – ответил Игорь, - Мы – туристы, в поход пойдем в любом случае. А так поход наш будет иметь цель. Смысл! У меня есть друг со странной для русского уха фамилией Тибо-Бриньоль, но зовут его вполне по-русски – Коля. Сам он по происхождению – манси, вдобавок хорошо знает геологию. Он нам поможет!
- Как здорово! Не просто поход, а – научная экспедиция! И не просто экспедиция, а поиск такой вещи, которая, может, всю жизнь на Земле перевернет! Ура! – захлопала в ладошки симпатичная Людочка.
- Да, экспедиция! – подмигнул ей Игорь, - Ты сказала про «Незнайку на Луне». Я еще не читал, но обязательно прочту! А про нашу экспедицию скажу, что условия на Полярном Урале отличаются от Луны только тем, что там есть воздух. В остальном там природа столь же сурова к человеку, как сам космос. Потому нам нужен специалист, профессиональный спортсмен, чтоб занялся организационной частью работы. Такой у меня тоже есть, это Семен Золотарев, больше десятка зимних походов высшей категории сложности! Кстати, родители назвали его Семеном, но крестили почему-то Александром. Он так себя и зовет. Интересный человек, между прочим! Мечтает через Новую Землю до Северного Полюса на лыжах дойти! Человек просто болен лыжами, считает их самым великим изобретением человека, первым в истории техническим изобретением, которое по его мнению было сделано еще задолго до появления на свет колеса!
- И люди какие интересные! Значит, интересным поход будет! – обрадовалась Людочка. Ее поддержала до сих пор молчавшая подружка Зина.
Слово «поход» - военное. Сейчас это как-то забылось, но в те годы, когда военное поколение еще было в возрасте отцов, все было иначе. Никаких специальных туристских вещей, разумеется, тогда не было, и вся амуниция походников была – солдатской. Тяжелые брезентовые палатки, вещмешки, нередко – отцовские, пахнущие порохом не столь давних сражений. Котелки, каша в которых получалась того же вкуса, что и фронтовая. Маршруты походов тоже выбирались посложнее и поопаснее, чтоб тем самым сказать отцам «мы не хуже вас!»  На что те отвечали «Но вы же идете в поход по своей воле, а не по долгу и не по приказу. Да, сложно, даже опасно, но все же по вам стрелять ведь никто не будет! Потому даже нельзя и сравнить ваши мирные похождения с нашими боевыми походами!»
Чем ответить на это? Только превращением похода в важную научную экспедицию, которая может изменить жизнь всех людей, как изменила ее – победа. Может и не изменить, но наука – не война, в ней отрицательный результат – вовсе не поражение, а тоже – результат. Потому ребята с головой ушли в подготовку.
Каждый грамм съестного добавлялся к многим килограммам амуниции, нести которую предстояло плечам познавателей пространства. Потому все припасы рассчитывались с точностью, не уступающей аптечной. Главный принцип – максимум калорий при минимуме веса.
Наконец весь скарб водружен на плечи. Грубая брезентовая одежда очаровывает дымным запахом, порождая в воображении картины дальних краев. Говорят, что путешествие человек совершает трижды. Первый раз – в мечтаниях, второй раз – в реальности, третий раз – в воспоминаниях.
Жесткий плацкартный вагон. В купе туристы не ездят – не хватит места для размещения походных вещей. С появлением добровольных бродяг вагон наполнился шутками и смехом, песнями вполголоса и запахом дымных далей. Одним словом – романтикой. Которой от всей души позавидовали остальные пассажиры, направляющиеся в уральские города по своим житейским делам.
Пробасил паровозный гудок. Времена паровозов близились к закату, на главных магистралях страны их уже не было. И потому, как это ни удивительно, дорога по небольшим местным линиям выходила намного красивее, романтичнее. Дымная дорожка в небе, могучее сопение радостного пара и солидный, берущий за душу гудок.
За окошком раскинулся заснеженный лес, из-за деревьев которого выглядывали голые зубцы скал. За лесом виднелись белые волны молчаливых гор. Удивительны эти горы, пересекающие континент по прямой линии, с крайнего севера до самой сердцевины. Когда-то русские географы предлагали обозначить эту линию на карте, как нулевой меридиан. Но не вышло, слишком уж силен в 19 веке был авторитет крохотного островка, именуемого Британией. И нулевым меридианом стала ни для кого не видимая линия, идущая по равнодушным водным хлябям. Единственная заслуга которой состоит лишь в том, что на пути через туманный остров она проходит сквозь некогда авторитетнейшую обсерваторию Гринвич. Которая в 20 веке уже могла бы и позабыться, если бы не принятый географами нулевой меридиан.
Геологи говорят, что когда-то уральские горы были столь же могучи, как, к примеру – Гималаи. Но время с его ветрами, дождями, морозами и жарой за многие тысячелетия сделало свое дело, порубило гордые головы-вершины, оставив нам разрушающиеся, по сути – истлевающие горные тела. Но ни русичи, ни ханты и манси иного Урала не помнят, для нас он всегда был и остается страной невысоких, но зато – причудливых, богатых на таинственные пещеры лесистых гор. В этих горах нет замкнутых ущелий со свирепыми обитателями, считающими весь мир за пределами своей долины – лютым врагом. Зато много тихих, укромных мест, где издревле обитали разные интересные люди, искавшие удаленности от шумной людской жизни. Святые, гонимые властями староверы и сектанты-христолюбцы находили здесь себе уединение. Так складывался особый, уральский мир. На богатом скалами и утесами Урале родилась особая секта христолюбцев – летунов, учителя которой, бросаясь в пропасть, не разбивались, а свободно летели, подобно птицам. Так говорит предание, вступая в ссору с современной наукой. Самое простое – высмеять эти старинные россказни. И гораздо труднее – задуматься, пропустить через себя мысль «не бывает дыма без огня»…
С годами южный Урал зашумел водяными колесами горнозаводской цивилизации, стал родиной русской промышленности. Его леса обращались в уголь и, встречаясь с подземной ржавчиной, обращались в блестящий металл. Железо обращалось в тела пушек и корабельные якоря, в гвозди и подковы. Все глубже делались шахты и рудники, вонзаясь в груди старых гор.
Еще больше изменила облик Урала цивилизация индустриальная. Целые горы без остатка исчезали в утробе заводов-гигантов, а их трубы делали небеса в вечно серыми. Проглотив южный и центральный Урал, индустрия двинулась на Урал северный. Но полярный Урал по-прежнему оставался чистым, богатым девственными лесами и уголками, куда за всю памятную историю не ступала еще нога человека.
Впрочем, и на полярном Урале есть кое-какие ископаемые, без которых не живет машинная цивилизация. Редкоземельные минералы, хром, марганец, ванадий. В суровый край, до которого уже не доходит тепло Гольфстрима, никто за этими богатствами по своей воле никогда бы не поехал. И государство нашло простой и привычный для себя выход – опутывало квадраты земли змеей колючей проволоки, расставляло вышки, громоздило страшные серые бараки. Разгоняло первозданную тишину рявканьем команд и свирепым лаем овчарок. Забивало окруженное пространство серыми, похожими один на другого, невольниками.
Злые люди, оказавшись на отгороженном от внешнего мира клочке мерзлой земли, передавали свою злобу друг другу, пропитывали ею самый воздух.
Путешественники раздвигали лыжными палками оборванные мотки колючей проволоки. Уже никого ни от кого не отгораживающей, лишенной былой силы, но по-прежнему – злой. Покосившиеся безлюдные вышки хмуро смотрели на лыжников, бессильные отправить в них острую пулеметную очередь, но способные пожелать им зла. Сгнившие бараки тревожно скрипели своими навсегда распахнутыми дверями, навевая на сердце отвратительную тоску. Людей тут больше не было, но зло – осталось. Ибо слишком тяжела, слишком неподъемна эта субстанция, чтоб улетучиться, быть унесенной острым гиперборейским ветром.
- Пройти бы скорее это место. В обход ведь – никак… - пробормотал Рустем.
- А я бы задержался. Поснимал бы. Не каждый день такое увидишь, - возразил Юра Дорошенко.
- Что тут снимать? Такого и вспоминать не захочешь! – вздохнул Коля Тибо-Бриньоль, - Испоганили они землю, да и только…
- Но надо же куда-то преступников девать. А куда их деть, кроме как в тот край, где людей мало?! – резонно заметил Юра.
- А зачем? Лучше от пребывания здесь с такими же злодеями каторжник все равно – не сделается. И если вернется отсюда в обжитые места, то станет еще злее. А держать здесь до смерти – это вовсе жутко. Уж лучше сразу убить и не мучить, чем сюда отправлять! – не согласился Тибо-Бриньоль.
- У меня что-то нога разболелась. Как дальше пойду – не знаю, - ни с того ни с сего сказал Юра Юдин.
- Ты смотри это, - встревожился Игорь Дятлов, - Вдруг не дойдешь? Наверное, ты нерв застудил, когда мы в полуторке от поезда ехали. Я же говорил тебе – не садись на борт, лучше – стой. Тут вмиг просквозит! Ледовитый Океан рядом!
- Посмотри по своему состоянию, и если чувствуешь, что не дойдешь, то отправляйся домой, пока есть возможность. Последний населенный пункт сегодня будет – поселок лесорубов «41 квартал», оттуда подводой уехать можно!
Морщась от боли, Юра Юдин кивал головой. Разумеется, он сжимал в кулак всю силу своей воли, отчаянно надеялся, что вот-вот полегчает. Глядя на друзей, он натужно улыбался, но по все углублявшимся морщинам на его лице было видно, что Юре делалось все хуже и хуже.
Далеко позади остался опустевший городок зла, а впереди показался лесорубный поселок. Те же бараки, только без вышек и колючей проволоки. У одного из бараков виднелось чудо, воскрешающее в памяти что-то глубинное, архетипическое – лошадь, запряженная в санки. В середине 20 века городскому жителю видеть этот любимый транспорт предков доводилось уже нечасто.
Девчонки, Люда и Зина, конечно же, тут же бросились к лошадке и принялись гладить ее бархатистую морду, брать из мешка горсти овса и подносить к ее шершавым губам. А Игорь сейчас же постучал в барак и принялся быстро разговаривать с выплывшим из его дверей щетинистым, дикого вида лесорубом.
- Если обо мне, то не надо. Я пойду с вами! Пройдет! – пробовал возражать Юдин. Но говорил он не искренне. Понимал, что в этом случае не исключена возможность добавки его веса к без того немалому весу вещей экспедиции. Лучше уж домой… Но – до чего обидно! Священная гора манси Отортен так навсегда и останется лишь в его воображении. А если на ней есть тот самый камень, то его рука никогда не прикоснется к нему первой! Но это еще полбеды. Может ведь случиться и так, что экспедиция не обнаружит шаманский камень как раз потому, что в ней не будет Юры. Никто же не может исключить, что как раз у Юры Юдина на тот камень есть особое чутье, которое могло бы себя там проявить, но уже никогда в жизни себя не проявит…
На прощание он обнялся с друзьями, участниками экспедиции, в которой его уже не будет. Прощаясь с Людой Юра уронил слезу. Эта веселая девушка ему нравилась, но она уже никогда не будет с ним, ведь они не пройдут вместе этот путь. До самого его конца. Нога продолжала ныть, порождая внутри Юрия поток мысленных проклятий. На что годится тело, которое может так ни с того ни с сего подвести. В самый неподходящий для этого момент жизни! Может, будь в экспедиции студент-доктор, он бы что и придумал, но у всех землепроходцев знание о медицине ограничивалось йодом и лейкопластырем…
Сани зашуршали по снегу, и веселые ребята скрылись в хвое еще не порубленного леса. Тогда Юре было обидно и завидно. Лишь после он вспоминал и вспоминал тот миг, жалел, что не заснял его на память, хоть громоздкий фотоаппарат ФЭД у него с собой был. Ведь видел он ребят последний раз в жизни. И его глаза были последними человеческими глазами, которые видели их веселыми, улыбающимися, машущими руками. Живыми, очень живыми.
Конечно, их видел и кто-нибудь из лесорубов. Но те их не запомнили, у них думы о другом были. О долгих днях сурового, тяжкого труда, отделяющих от получки и радостной дороги домой. Городским студентам они, очевидно, лишь позавидовали, предполагая, что те окажутся дома намного раньше, чем кто-то из них.
Лыжи рисовали на снегу положенные строчки, экспедиция продолжалась. Тишина в этих краях была какой-то особенно глухой и потому – страшной. Сквозь нее слышался даже звон далеких сосулек. Такой тишины никто не встречал не только в городе, но даже – в ближайших к городу лесах.
Закат был здесь особенно багровым, как свежая открытая рана. Его небесная кровь отражалась в крупицах снега, и лыжникам казалось, будто они очутились в сердцевине красного шара.
Ребята устали. Шаги делались все тяжелее и тяжелее. Но идти до удобного для ночлега места было еще далеко. И Люда Дубинина неожиданно вырвалась вперед и легким шагом повела лыжников за собой. Она знала, что делала. Если в мужской компании есть одна или две девушки, то они невольно становятся предводительницами этого коллектива. Пусть и неформальными. Ведь никто не захочет ударить перед ними в грязь, все рванутся вслед за ними! Главное – не показывать никому своего предпочтения, относиться ко всем одинаково. А это сложно, ох как сложно. Зовы сердца требуют отыскать своего избранника! Но слушать их сейчас нельзя, нельзя расслаблять себя…
Может, завести умный разговор? Тоже поддерживает настроение в трудную минуту.
- Игорек, а были мысли изменить на Земле климат? Чтоб в этом краю сделать – тепло?! – спросил Саша Колеватов у Игоря, который считался самым эрудированным.   
- Были, - ответил Игорь, - Восновном думали менять направления теплых и холодных течений. При помощи исполинских дамб. Но ни один проект не был реализован, ни один народ не смог построить такой колосс, чудо света. Впрочем, едва ли это привело бы к чему-нибудь хорошему. Ведь тепла на Земле от дамб больше бы не сделалось, а если бы его где-то прибыло, то где-то наоборот – убыло. Таков закон природы.
- А для полярного Урала был такой проект?
- Нет. Гольфстрим итак силен, сделать его сильнее человеку не под силу. Потому тут другая идея есть, которая на сегодня – слишком фантастична. Вывести в космос много зеркальных шариков, чтоб они вращались вместе с Землей и отражали на нее солнечный свет, который бесполезно уходит в космическую тьму. То есть не перераспределять земное тепло, а сделать так, чтоб тепла и света приходило на Землю больше. Этот проект заманчив. Тем более, что шарики – не люди, им перегрузки не страшны, и их можно выводить на орбиту, например, стреляя ими из огромной пушки. Как у Жюля Верна. Правда, пороховую пушку таких размеров создать едва ли можно. Но возможно сделать пушку электромагнитную. Такие идеи есть.
- А если будет аппарат невесомости? – тихо спросил Саша.
- Тогда этот вопрос будет решен моментально. И тут будут благоухать сады, - усмехнулся Игорь и напел «И на Марсе будут яблони цвести».
Подо льдом зловеще шелестела студеная вода Лозьвы. Вечернее небо потухло, и на нем нарисовалась звездная россыпь, какую никогда не увидишь в городской сердцевине. На севере маняще мерцала звездная царица – Полярная Звезда. К ней через весь небесный свод вела беззвучная река Млечного Пути. Полюбовавшись звездами, ребята принялись за установку палатки.
Огонек костра расцвел над первозданным каленым льдом. Он походил на крохотную звездочку, прилетевшую на остывшую, обезлюдившую Землю, чтобы спасти последних девятерых ее человеков. Земная звездочка костра перемигивалась с небесными звездами. Они понимали друг друга, они были одним миром, и собравшиеся возле огня люди ощущали себя едиными со всей Вселенной. Добрые песни, вместе уроненные слезинки, тут же испарившиеся от жара. Люди чувствовали мысли друг друга, их сердца бились одновременно, и их сознание рождало одни и те же мысли. Воистину, нет большего счастья, чем такое вот чувство единения среди безбрежия суровой, мерзлой природы!
Песни спеты, самые сокровенные слова – сказаны. Пора идти в палатку. Чтоб зарыться в спальные мешки, долго сохраняющие накопленный жар костра. Еще в палатке есть маленькая печечка, которая вместе с теплом людских тел создает столь сладкий, столь драгоценный уют.
В зимнем походе, на крохотном островке палатки, со всех сторон обдуваемой острыми ветрами, телесных удовольствий, конечно – немного. Зато малые удовольствия кажутся тут безбрежными, они будут вспоминаться потом до самой смерти, сколько бы великих сладостей не поднесли на своем подносе грядущие годы. Конечно, в походе секса нет. Тела лежат в палатке укутанными в толстые коконы шерстяных одежд и спальных мешков. Но эротизм, конечно, есть. И тот парень, которому посчастливилось спать рядом с девушкой, чувствовать ее дыхание, сквозь отделяющий слой одежды чуть-чуть ощущать изгибы ее тела, несомненно – самый счастливый человек во Вселенной. Девушек в походе мало, потому спать рядом с одной из них – это величайшая награда. Люда и Зина своими сердцами чувствовали, кого так можно наградить, а кого таким же способом следует приободрить, поднять боевой дух. Сегодня их соседями стали Игорь и Саша.
Мерзлым свистом врывается в палатку утро. Печка остыла, в волосах хрустит иней. Вылезать страшно, даже – больно. Но надо преодолеть себя, разорвать внутренние путы, которые хотят пленить человека в теплом коконе, пока в него не проберется мороз и человек не остынет. Навсегда.
Умывание жгучим снегом, скромный завтрак, первая папироска, собирание вещей. И плечи снова чувствуют тяжесть походной ноши, а ноги – цепкость лыжных креплений. Новый переход.
Старые горы равнодушно глядят на исследователей. Время для них течет столь медленно, что ни люди, ни звери им не заметны. Некоторые скалы напоминают человеческие лица… Или так только кажется? Но, может, они вправду – живые. Только особой, совсем иной жизнью, запредельно мудрой и столь же запредельно бесчеловечной…
Юра Дорошенко неожиданно вздрогнул.
- Что с тобой? – спросил оказавшийся поблизости Георгий Кривонищенко.
- Ничего… Послышалось…
- Что послышалось? – с тревогой спросил Жора. Он знал, что в сложной экспедиции нельзя игнорировать ни один звук. И если он просто почудился, то надо трижды убедиться в том, что звука не было, что он родился в сознании, затуманенном вечным безмолвием этих мест.
- Собачий вой…
- Волчий?
- Нет, именно собачий… Я их различаю…
Все замерли. Но только морозный ветер посвистывал, шлифуя зубцы безразличных скал. Три минуты, пять… Стало нестерпимо холодно…
- В самом деле, наверное, тебе послышалось, - сделал свое заключение Георгий, и ребята пошли дальше.
- А ведь овчарка, судя по имени породы, выведена людьми, чтоб пасти овечек. Наверное, и защищать их от волков. Она рождена, как друг человека! Но сколько людей уверены, что нет у человека врага злее! И сколько видели перед собой в последний миг жизни оскаленную пасть пса этой породы. Думаю, что те, кто побывал за колючей проволокой, овчарок не любят, - стал рассуждать Юра, чтоб развеять нагрянувшую тишину, в которой могло померещиться еще что-нибудь страшное.
- Видимо, человек когда-то заметил, что подобных ему существ эти собаки стерегут не хуже, чем овец. И предал своего друга, превратив его из собаки-помощника в добром деле - тоже в помощника, но в деле злом. Но собака, наверное, этого не поняла. Может, овчарки, которые сторожат каторжников, полагают, что несут им благо, как неразумным овцам, - ответил Игорь.
Разумеется, никто не сомневался в справедливости советского суда и заслуженности присуждаемых им наказаний. Но в памяти всплывали кадры советских же фильмов с концлагерями, затянутыми в черную кожу эсэсовцами и теми же самыми овчарками. И там они делали то же самое, что и в советских тюрьмах, и в мирных овечкиных полях – стерегли тех, кого приказал хозяин. Будь он хоть в пастушьем тулупе, хоть в зеленой форме Внутренних Войск, хоть в черном мундире СС.
«Если тюрьму закрыли, то куда деваются ее овчарки? Заключенных – на свободу, караульных солдат – по домам, а собак куда? Стать снова пастухами они не могут, потому что привыкли к «овцам» на двух ногах, и караулить больше никого не способны. Конечно, их могли пристрелить, но наверняка кто-то из солдат пожалел убивать пса, к которому привык за годы суровой службы, и просто выпустил его на свободу. И, наверняка, такой был не один. И бродит где-то рядом стая из зверей, потерявших свое былое предназначение, и не способных найти новое. Страшные, должно быть, они. Людей наверняка не боятся, и огня не бояться даже, потому они – кошмарнее волков» - думал про себя Юра, тревожно вслушиваясь в ледяное скалистое безмолвие. Нет, больше он ничего не слышал.
Но ближе к вечеру похожий на вой звук неожиданно услыхала Людочка. Снова все прислушивались, но опять ничего не услышали. А потом лай и вой стали слышаться всем по очереди. Но каждый раз обязательно – кому-то одному. Решили, что это последствие слов Юрия, своего рода – психическая эпидемия. История знала немало подобных случаев. Чтоб развеять наведенные на самих себя чары, Игорь предложил петь песни. Несмотря на мороз. Кто как может, хоть шепотом, но петь – всем. Так и сделали.
Так и дошли до речушки Ауспии. Здесь решили оборудовать лабаз, оставив вещи, которые могут помешать в восхождении на гору Отортен. Тут же поставили и палатку. Трудились до глубокой ночи, и уже ослабшие сидели у вечернего костра, черпая через его огонь силу всего космоса.
Снова палатка распахнула им объятия своего неприхотливого уюта. А чуть поодаль высилась вершина горы Отортен, где должен лежать камень, дающий победу над земным притяжением…
Они поднимутся на гору завтра. А сегодня их гладила ласковая рука сна. Особенно ласковой она была для тех ребят, которым посчастливилось спать плечо к плечу с девушками. Райская ночь посреди ледяного мира с его сверхчеловеческой красотой…
Но утра у этой ночи уже не было. Крепкий походный сон располосовала пила отвратительного собачьего воя, несущегося сразу со всех сторон. В непроглядном мраке палатке ужас был до того силен, что проснувшиеся ребята что было сил рванулись наружу. Но странно – руки и ноги едва слушались своих хозяев, тела как будто вдавливала в землю какая-то неведомая сила. Даже встать на четвереньки стоило огромных усилий. Стало тяжело дышать, каждый вдох и выдох давался с большим трудом. Кто-то лез к выходу, где уже образовалась свалка из полуодетых копошащихся тел, кто-то вспарывал ножом бок палатки. Лицо лизнул язык мороза, но ни месяца ни звезд все равно не глянуло в глаза выбравшихся из своего логова походников. Во мраке не было видно ни священной горы, ни даже ближайших деревьев. Надо было искать путь к спасению. Но куда двигаться?! Вокруг простиралось наполненное страшной темнотой, пропитанное кошмарным воем пространство. Плеть злого ветра хлестала полуодетые тела. А покрытая льдом и снегом земля беспощадно тянула к себе, желая задушить в своих мерзлых объятиях.
Игорь, как командир, должен был что-то командовать. По крайней мере для того, чтоб участники экспедиции не потеряли друг друга, не остались в одиночестве, сулящем верную смерть. Но он растерялся. Обжигая легкие ледянистым воздухом, он пытался кричать. Но лишь хрип вырывался из глотки, будто закончились все слова, которые были ему отпущены, чтоб сказать в этой жизни.
Во мраке еще живые люди беспомощно и беззащитно расползались в разные стороны. Снег обдирал лица, из носов шла кровь. Их организмы не могли бороться с чудовищным земным притяжением, и, проползая большее или меньшее расстояние, тела безнадежно застывали. С силой Земли не могли справиться и мускулы хорошо тренированных спортсменов.
Юра Дорошенко и Жора Кривонищенко оказались возле елового лесочка. «Надо костер сделать», прохрипел Жора, и при помощи ножа принялся резать подворачивавшиеся под руку сухие ветки. Его примеру последовал и Юра. Правда, ножа у него в руках не было, и ему приходилось орудовать руками. Совершив невероятное усилие, он приподнял свое тело, обломил толстый сук, и тут же рухнул обратно, в равнодушный снег.
Тем временем Жора, прикрывая всем своим телом огненный росточек, разводил костер. Горел костер плохо, но все-таки давал немного тепла и достаточно света, чтоб стать маячком для потерявшихся товарищей. При свете оказалось возможным оглядеться кругом, поискать врага. Но врага ни в облике оборотней ни в виде одичавших собак, конечно, не было видно. Должно быть, вой вообще не был рожден животной глоткой, он исходил от самой таинственной горы, подняться на вершину которой так никому и не удалось. Юра и Жора ждали. Ждали, когда кто-нибудь придет к их огоньку, и прикрывали его своими телами от убийственного ветра. Они обожгли руки и ноги, но никто так и не появился.
«Наверное, камень изменил свои свойства на противоположные. Вместо антигравитонов он при нашем приближении стал излучать – гравитоны. С чего бы это?! Может, добро и зло – материальны, и он за последние годы впитал много зла? Которое неслось, быть может, из-за той колючей проволоки, которую мы видели в Ивделе…», размышлял Игорь. Эти мысли были – предсмертными. 
Остатки сил были потеряны. Оставалась еще надежда на что-то, на чудо. Но впечатанные в глубокий снег тела более не повиновались. Боль от прикосновений ледяной руки понемногу прошла, исчез и страх, наступило предсмертное успокоение. Внутри как будто лопнул большой мешок с теплой водой, и его ласковое тепло разливалось по груди, по рукам и ногам. Страшную тяжесть сменила неимоверная легкость, затих и мертвящий вой. Исчез и ветер-убийца. И ребята увидели, будто они легко взмывают на вершину Отортена и видят куски чудесного белого камня. Почему-то они необычайно ровны и стройны, словно нарезаны чьими-то искусными руками. Может, это шаманы постарались? Или такими они были с самого своего рождения, когда еще не появились ни Земля, ни даже – Небо, а было лишь одно Первовещество, камень Алатырь?!
Ребята расхватали камни, и стали быстро возноситься в Небо, где среди мрака неожиданно появился золотистый просвет…
Экспедиция завершилась.
  Из ее участников никто не вернулся, и вскоре поисковики-спасатели обнаружили на берегу речушки девять тел. Причину их смерти не смогли установить даже светилы судебной медицины. Ибо им никогда не приходилось видеть тела человека, убитого силой притяжения. Не бывало такого еще на Земле!
На гору спасатели не поднимались. Они просто не ставили себе такой задачи. И про камень Алатырь они, конечно, знать не могли. Наверное, этот камень – разумен. Спасателей его сила не тронула. Она позволила им собрать останки несчастных исследователей и убраться с ними восвояси. Оставив место по-прежнему безлюдным, ведь даже местные охотники-манси далеко обходили гору, опасаясь ее злых духов, предания о которых жили из поколения в поколение…