"Любовь женщины примиряет мужчину с самим собой, и тогда он становится сильным...".
Над горизонтом показалась мигающая точка:
«Что это там, - спросил я, - НЛО»?
«Нет, - ответила Элен, - это самолёт заходит на посадку. Недалеко отсюда аэропорт Фааа. Прибывают новые туристы».
«В нём летит очередной я, - изрёк я глубокомысленно, - такой же неприкаянный».
И тут вдруг вспомнил про подарок.
«Это тебе», - я достал из кармана бусы и положил их на ладонь.
В свете луны они заблестели желтоватыми огоньками.
Такой же блеск отразился в глазах Элен:
«Это чёрный жемчуг? – в её голосе появились тревожные нотки, - ты знал, что я буду у Сергея в гостях»?
«Когда я их покупал сегодня утром, - сказал я как можно спокойнее, - в аэропорту, то ничего ещё не знал ни о тебе, ни о Сергее, ни об этом прекрасном доме на горе».
«Зачем же тогда покупал»? – тревога сменилась любопытством.
«На всякий случай. Вдруг пригодится…. вот и пригодилось. И ещё я рад, что ты оказалась русской».
«А была бы аборигенкой - не подарил бы»? – в её голосе появились игривые нотки. Всё-таки внимание к женщине, вкупе с подарками, творят чудеса, в каком бы краю земли это не происходило.
«Подарил бы всё равно, - сказал я, - басурманином бы не стал, но для своей соотечественницы, да ещё такой красивой, это сделать куда как приятнее».
Я расстегнул бусы и потянулся к Элен.
«Смотри не урони, - сказала она тихо, - я не хочу, чтобы мне тоже не повезло».
«Это тебе не грозит, - сказал я уверенно, - и я сделаю всё как нужно».
Я обвил её шею руками, ещё ниже наклонился и ловко застегнул бусы. При этом я вдохнул аромат её тела. Он, конечно же, был смешан с ароматом французских духов, но был гораздо сильнее. Никакой парфюм не может отбить этот первобытный телесный зов. Он притягивает словно магнит. На секунду я замешкался и решил поправить бусы. Они классно смотрелись на её светлой бархатистой коже. Возле одной из бусинок я заметил маленькую синюю жилку. Она робко вздрагивала, прогоняя через себя алые капельки крови, частички жизни. Я не удержался и прикоснулся к этому пульсирующему чуду, как бы желая уберечь Элен от любых напастей.
«Жизнь на волоске», - подумал я и, приглядевшись, увидел, как мелкий бисер волосков-пупырышков покрыл её шею и голые плечи, сказывался свежий ветерок, потянувший с океана. Я осторожно потрогал её волосы, выбившиеся из хвостика. Они были мягкие, шелковистые и почти невесомые. От них тоже пахло ароматом женщины. Элен следила за моими манипуляциями, не выражая беспокойства.
Когда я садился обратно на скамью, то, как бы нечаянно коснулся её руки. Она не отдёрнула, наоборот, тихонько пожала мою ладонь и оставила её в своей.
«Развяжи хвостик, - шепнул я ей, - с распущенными волосами теплее будет».
« Не будет, - Элен лукаво прищурилась, - и мне не холодно, меня греет твоё общение, и твоя нежность, - прибавила она, - но если тебе не нравится мой хвостик, я сделаю, как ты хочешь».
« Мне всё в тебе нравится, - сказал я, - я просто не умею этого выразить».
Элен пристально на меня посмотрела, как бы раздумывая, сделать - не сделать, потом вскинула обе руки за голову и ловким движением вытащила заколку, волосы веером упали на её плечи. Она встряхнула головой и улыбнулась. Произведённый эффект был ею ожидаем. Я сидел, как завороженный, и не дышал. Элен снова взяла мою руку в свою и уже больше не отпускала. Мы так и сидели дальше, делая вид, будто ничего не происходит, хотя там, наверху, всё давно уже произошло, всё случилось, и нам осталось лишь воплотить это в реальность. Не испортить бы только ничего неуместным словом или неловким движением.
Ещё один самолёт замигал огнями у горизонта, заходя на посадку. Ветерок стал свежее и резче. Элен поёжилась. Я не знал, что предпринять, то ли укрыть её чем-то тёплым, но на мне кроме футболки ничего не было, то ли предложить вернуться в дом, но последнее могло быть не так истолковано. Пока я думал и решался, а вернее, не решался, Элен крепче сжала мою ладонь и показала взглядом на входную дверь.
«Пойдём», - согласился я.
Мы взяли чайник, чашки, блюдца с остатками печенья и направились в дом. Внутри, в холле, было тихо-тихо и тепло. Настенные часы пробили полночь. Мы прошли мимо светящегося циферблата с застывшей стрелкой и повернули под арку. Я старался не думать, что будет дальше, и крепко держался за её руку. В столовой было по-прежнему светло, как и час назад. Яркая луна, рожками вверх, продвинулась по небосклону против часовой стрелки на добрую его половину и застряла прямо над нами. Осторожно, чтобы не звякнуть, мы поставили посуду на стол и проследовали дальше по коридору.
Широкая кровать ожидала нас обоих. Сергей выделил нам самую большую комнату недалеко от столовой. Она была хорошо проветрена, запахов съестного не чувствовалось. Воздух был свеж и прохладен, как в ночном лесу. Над головой всё также сиял Млечный Путь. Элен дёрнула за шнурок и включила бра. Вспыхнул желтоватый свет, солнечный, спокойный, и на стенах появились две наших тени.
Элен подвинула к изголовью плетёный стул и повесила на него сумочку, взглядом показала на стул с моей стороны.
Какое-то время мы стояли в раздумье, а потом, словно по команде, стали раздеваться. Мы снимали с себя каждую вещь по очереди, как при игре в карты на раздевание. Что-то снимал я, потом она. Делали мы это лихорадочно, спеша, словно боясь, чтобы кто-нибудь не помешал. Но опасения были напрасны, всё закончилось благополучно и быстро, в вечном лете одежды много не бывает. Когда на ней остались только две полоски раздельного купальника, а на мне цветастые трусы, как у мультяшного волка, Элен на секунду замешкалась, взглянула в мою сторону и села на кровать ко мне спиной. Я не стал подсматривать, что она будет делать дальше, и скользнул под одеяло. Проделал я это молниеносно, также молниеносно сорвал с себя последний лоскут материи и засунул его под подушку. Элен щёлкнула выключателем, и время остановилось. Стало ещё тише, слышно было только, как бухало моё сердце. Время постояло в нерешительности, потом вздрогнуло и двинулось вперёд с новой силой. Краем уха я услышал лёгкий шорох, это приподнялось одеяло с её стороны.
Через мгновение прохладное обжигающее женское тело прикоснулось ко мне. Я замер. Потом оно прильнуло ко мне полностью и стало податливым.
«Я люблю это делать долго, не останавливаясь, и до изнеможения, - зашептала она мне в ухо, - ты постарайся. У тебя получится».
Я стиснул её в объятиях, и внешний мир перестал для меня существовать.
"Из романа Созидая Бога".