Надежда Полушкина. Салютовала оружием мужа

   
   Апрель-май 1943 года. Пыжовский лес.

    Снимок сделан у входа в землянку
   отделения №4 СЭГа №290.
   Слева: заведующая челюстно-лицевым
   отделением Надежда Архиповна ПОЛУШКИНА;
   справа: Александр Архипович ШЛЫКОВ, нейрохирург;
   и вольнонаёмные - строители землянок для госпиталя.
   (их отчества - лишь совпадение)
               
                НАДЕЖДА ПОЛУШКИНА.  САЛЮТОВАЛА ОРУЖИЕМ МУЖА…

   Военнообязанные мужчины (большинство) были призваны в армию, когда началась война с фашистской Германией. Мобилизации подлежали также  врачи и средние медицинские работники.
   В «медицинской» армии не было разделения на сильный и слабый пол. Здесь всё решала профессия.   
   В биографии  каждой женщины-фронтовички можно найти особые  истории.

   НАДЕЖДА ПОЛУШКИНА до начала Великой Отечественной войны  успела окончить медицинский институт и получить диплом стоматолога. В её жизни не всё было благополучно.
  Однажды она пережила  сильный стресс, в результате которого у неё перестала работать правая рука. Молодая женщина  была правшой. Казалось: катастрофа! Прощай, профессия!

   У Надежды была сильная воля. Она так  научилась владеть левой рукой, что продолжала работать стоматологом. И, как говорят, без рекламаций.
   Мало того: ещё до начала войны Надежда Полушкина  служила в гарнизонном госпитале, а  все годы войны – в сортировочном эвакуационном госпитале (СЭГ) № 290 Западного, а затем – 3-го Белорусского фронтов.
   А могла бы найти применение своим знаниям в какой-нибудь тыловой больнице или госпитале. Но предпочла опасную, но более яркую службу на благо Родине.

   Надежда мастерски накладывала повязки бойцам, получившим ранения головы и лица. По мнению специалистов, такие повязки накладывать очень трудно, здесь нужна  не просто сноровка, но и, скорее, природный дар.
   Начальника СЭГа № 290, военврача В.Е. Гиллера, казалось, ничто уже не могло удивить. Но, когда Вильям Ефимович  увидел повязку, наложенную на голову раненого Надеждой Полушкиной, он пришёл в восторг.
  И высоко оценил профессионализм  врача-стоматолога. Когда пришло время составлять  списки медперсонала для награждений, начальник госпиталя  включил Надежду в число первых.

   
    А ТЕПЕРЬ ЕЁ ВОСПОМИНАНИЯ, НАПИСАННЫЕ СОБСТВЕННОРУЧНО.
 
   «Всегда думал, что война – это бой,
   стрельба, рукопашная. Но там, где-то
   далеко, далеко…
   А она вот, везде и всюду: по всей
   земле ходит, всех к борьбе зовёт,
   требует и ко всякому своим обликом
   поворачивается».

       Из сценария к фильму «И один в поле
       воин». Журнал «Советский экран»,
       № 11, 1984 г.

   Воспоминания участницы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., майора медслужбы в отставке Надежды Архиповны  Полушкиной-Герасиной.
   "Организация и этапы большого пути
    СЭГа № 290 Западного и 3-го Белорусского фронтов".

   «Война! Война! Война!», - это страшное слово 22 июня 1941 года услышала вся наша страна.

                1941-й ГОД. ПРЕДЫСТОРИЯ СЭГа № 290

   Мне довелось попасть в гарнизонный госпиталь № 290 г. Каунаса в марте 1941 года. Я была в составе 23-й стрелковой дивизии г. Харькова. С другими воинскими частями в июне 1940 года мы вошли в Прибалтику.
   Вначале я, врач медсанбата, попала в Латвию, где пробыла в госпиталях г. Двинска, а затем – г. Резекне – до марта 1941 года. А потом был Каунас.

   В Каунасском гарнизонном госпитале № 290 в то время работали врачи:  Иосиф Ионович Замчук, подполковник медицинской службы, начальник  хирургического отделения; Репин, подполковник медслужбы, начальник терапевтического отделения; Юд, подполковник медслужбы, начальник лоротделения; Кондратенко, майор медслужбы, начальник рентгенологического отделения. Помню ещё хирурга Козлова.

   В те предвоенные месяцы ничего не предвещало нам о готовящемся внезапном нападении фашистской Германии на Советский Союз.
   Как обычно, мы, медработники, лечили заболевших солдат и офицерский состав, вели наблюдения и обследовали  вновь поступающих в госпиталь военнослужащих. В отделениях проводилась учёба по специальностям, политико-воспитательная работа, занятия с младшим медперсоналом и больными.

   И вдруг в ночь на 22 июня в 3 часа утра всех медиков госпиталя подняли по тревоге. Подходя к корпусу госпиталя, все обратили внимание на воздушный бой в небе, близко к городу. В операционной и перевязочной уже лежали раненные лётчики, только что доставленные с аэродрома.
   Многие из нас подумали, что это провокационное нападение на аэродром  Каунаса. Позже мы узнали, что это было запланированное нападение фашистской авиации на аэродромы многих советских городов.
   Легко раненные лётчики после перевязок спешили снова на  аэродром к своим самолётам, чтобы продолжить бой с вражескими машинами.

   К утру поток раненных лётчиков, техников увеличился. Командование госпиталя сообщило персоналу, что фашистская авиация бомбила и другие аэропорты наших городов: Двинска, Минска, Киева, Севастополя…
   Это была война! Внезапная война, вероломно навязанная нам фашистской Германией!
   Днём 22 июня 1941 года в Каунасе возникли пожары – от попадания бомб в здания, нефтяные баки. Горела нефть, чёрные тучи заволакивали небо; по проезжающим нашим машинам стреляли из окон и чердаков.

   Срочно были оборудованы санитарные поезда для эвакуации раненых и больных из госпиталя и семей военнослужащих. В госпиталь поступали также и раненные жители города. Всем оказывалась срочная медицинская помощь. А после этого пострадавших старались быстрее эвакуировать из Каунаса в тыл.
   Ситуация всё больше осложнялась. Госпиталю был дан приказ: сворачиваться и эвакуироваться в г. Двинск. Через двое суток мы уже были в пути. Увозили мы госпитальное имущество и персонал машинами и поездами.

   В Двинске медики Каунасского  госпиталя № 290 и местного гарнизонного госпиталя продолжали оказывать медицинскую помощь всем раненым. Двинск подвергался  жестокой бомбардировке с воздуха; велась стрельба и на улицах города. Вскоре и Двинск окутался чёрными тучами горящей нефти; город горел.
   Наши войска отражали нападение вражеских сил в воздухе и в черте города.
   Раненых поступало всё больше, но всё меньше было возможностей эвакуировать их в тыл. Опасности подвергался и персонал госпиталей.

   Чтобы сохранить высококвалифицированные кадры медицинских работников, в  наш госпиталь поступил приказ выехать из г. Двинска. Теперь наш путь был строго на восток: через Смоленск и Полоцк - к городу Вязьма.
   В июле 1941 года, под натиском огромных вражеских сил, обороняясь, стали отходить наши войска. В их числе отходили и медицинские подразделения.

   … Помню большую площадь в Вязьме, тесно заполненную военнослужащими и ранеными с окровавленными повязками. А в центре  площади стоял военврач 1-го ранга с полевой сумкой на боку. Он оживлённо разговаривал с прибывшими медиками.
   Позже я узнала, что это был военврач  Вильям Ефимович Гиллер. Ему было поручено организовать нового типа  сортировочно-эвакуационный госпиталь. Его базой и стал наш эвакуированный из Каунаса госпиталь № 290.
 
   В  создаваемый госпиталь были привлечены высококвалифицированные врачи и медицинские сёстры из различных медсанбатов и других госпиталей. Например, нейрохирургическую службу возглавил известный уже к тому времени профессор Виктор  Александрович Никольский  из г. Ростова-на-Дону.
   Были приняты на службу военврач 3-го ранга Нина Даниловна  Михтеева; военврач 3-го ранга  Карп Яковлевич Грищенков (он возглавил лоротделение) и многие другие медицинские работники.

   Фронтовым медико-санитарным управлением было дано указание развернуть сортировочный эвакогоспиталь № 290 на окраине г. Вязьмы, в районе маслозавода.
Чтобы у раненых и персонала была крыша над головой, мы начали устанавливать большие палатки. Также рыли землянки для различных хозяйственных служб.
   И вдруг налёт вражеской авиации! Несмотря на  опознавательный знак Общества Красного Креста на территории госпиталя. Фашистские лётчики стали бомбить, целясь прямо в палатки. Тут же полетели клочья палаток, куски досок, брёвна, кирпичи…
   У нас тогда не было опыта ведения войны. Именно поэтому госпиталь  расположился на совершенно открытой местности. А делать этого нельзя было.
   Появились первые жертвы. Именно при одной из таких бомбёжек погибла санитарная дружинница, комсомолка из Москвы Таня Лазуко.
           -----------------------          ---------------------      -------------------------
         Здесь на время прервём воспоминания Надежды Полушкиной.

         Вот как один из налётов вражеской авиации той поры описан в книге начальника СЭГа № 290 В.Е.Гиллера «Во имя жизни» (Военное издательство Министерства обороны Союза ССР. Москва – 1956):
   
   «Мы, всё ещё преисполненные надежд, что враг не осмелится бомбить госпитальные учреждения, охраняемые законами, принятыми всеми странами на Женевской и Гаагской конференциях, развесили повсюду флаги Красного Креста, нарисовали несмываемой краской кресты на крышах бараков и землянок. Местность открытая, легко просматриваемая: в радиусе трёх километров ни леса, ни холмов.
   Это случилось в начале сентября (1941 года – Л.П.-Б.). Солнце поднялось высоко и сильно жгло. Ни облачка, ни ветра. В ворота въезжали машины, на платформы стали выносить раненых для погрузки в санитарный поезд. Несмотря на ранний час, наши эвакуаторы уже успели отправить в столицу два поезда и колонну с ранеными…
   
   Вдруг радио сообщило о воздушной тревоге. К городу приближались тридцать фашистских самолётов. Не прошло и двух минут, как в голосе диктора появились нервные нотки, и он сообщил, что приближаются не тридцать, а сорок самолётов; из репродуктора донеслись звуки, напоминающие падение стула или хлопнувшую дверь, и сразу же стал слышен отдалённый гул самолётов.
   Подобного массированного дневного налёта вражеских самолётов город (Вязьма – Л.П.-Б.) не испытывал ещё ни разу. Наш начальник штаба Коля Шулаков – у него было острое зрение – быстро распознал тяжёлые четырёхмоторные самолёты типа Фокке-Вульф. Ещё их не хватало!
   
   Скопившиеся возле приёмного отделения машины быстро разгрузились и, зарокотав моторами, стали выезжать на дорогу. Водители не очень любили пользующуюся дурной славой Новоторку  (Новоторжская – железнодорожная станция вблизи Вязьмы (Л.П.-Б.).
   - Я прекратил погрузку поездов! – крикнул пробегавший мимо запыхавшийся начальник прирельсового приёмника Пчёлка (Пётр Фёдорович Пчёлка, врач)…

   Самолёты плыли медленно, как на параде, держась строя, несколькими эшелонами, по десяти штук в каждом. Вокруг них вспыхивали и гасли облачка разрывов снарядов и разноцветные ленты трассирующих пуль.
   Курс они держали как будто мимо нас, но, внезапно сделав крутой разворот, начали пикировать на территорию госпиталя.
   Первый  удар обрушился на санитарный поезд, стоявший у платформы. По счастливой случайности, а также в результате распоряжения Пчёлки, раненых в нём почти не было.
   Второй удар пришёлся, как я узнал через несколько минут, на строящиеся землянки. За вторым налётом последовал третий, четвёртый…


   Последний длился всего несколько минут, но последствия его были ужасны. Всю площадку госпиталя окутала чёрно-серая пелена дыма, вверх и в стороны взлетали массы земли, пыли, обломков; пронзительно визжали осколки бомб, шелестели сорванные листы железа с крыши операционной.
   С разбегу на меня налетел весь чумазый и прокопчённый дымом фельдшер Основа (Василий Архипович Основа).
   - Я за вами. Там чёрт знает что твориться! – прокричал он.

   Мы побежали с ним в барак отделения Письменного (Николай Николаевич Письменный, хирург - Л. П.-Б.) и, распахнув дверь, увидели страшную картину: силой взрывной волны оконные рамы были вырваны и упали внутрь барака.
   Сёстры Галя Степаненко, Люба Жукова и санитарка старушка тётя Маша своими телами закрыли раненых.
  На боевом посту осколком в шею был убит врач Герасименко, измерявший у одного из раненых кровяное давление. Он так и остался сидеть на стуле, прижимая к груди коробку аппарата.
   У окна громко стонал раненый, прижатый тяжёлой рамой.
   - Кажись, мне опять попало, - говорил он…».
--------------------------         ----------------------        ------------------------

   - Командованию госпиталя, - написала в своих воспоминаниях Надежда Полушкина, - пришлось срочно искать новое  место для него. Теперь уже в лесу. Надо было быстро подготовить всё для приёма и оказания помощи раненым.
   Мужчины из личного состава госпиталя и легко раненые начали вручную рыть большие котлованы для будущих землянок. Они также валили деревья, пилили их на доски. А женщины - врачи, медицинские сёстры, сандружинницы, санитарки – шкурили деревья, подносили их к стройке нашего будущего подземного госпиталя.
   Дружно и споро кипела стройка госпиталя. Нам был дан короткий срок для организации всех необходимых условий к приёму раненых.
   А поток раненых нарастал. Шли кровопролитные бои по всему фронту – от Смоленска до подступов к Вязьме. Враг рвался к Москве.

   Мы разворачивали дополнительные палатки, обустраивали землянки. В одних устанавливали операционные столы и всё, что требовалось для помощи раненым. В других строили нары для носилок.
   Немало было землянок, рассчитанных  на 200-300 пар носилок. А в помещениях меньших габаритов начали сосредотачивать раненых по профилям ранений.
   Сразу были созданы следующие отделения: сортировочные; по ранениям в грудь и живот; при поражениях верхних и нижних конечностей; с челюстно-лицевыми ранениями; ухо-горло-нос и глазные отделения;  с челюстно-мозговыми травмами и эвакуационные отделения.

   Начальник госпиталя № 290 подполковник медицинской службы В.Е.Гиллер уже имел опыт  организации медицинской помощи раненым в полевых условиях. В период войны с белофиннами Вильям Ефимович был командиром медсанбата.
   Его оперативность, талант организатора помогли медперсоналу  СЭГа № 290 быстро освоиться на местности в лесу под Вязьмой и создать мощный сортировочно-эвакуационный госпиталь с пропускной способностью  до нескольких тысяч раненых в сутки.

   Для ускорения эвакуации раненых, особенно с тяжёлыми ранениями, в глубокий тыл, начата была стройка узкоколейки – от госпиталя до станции Бозня.
   В этот период – с июня по октябрь 1941 года – СЭГ № 290 выносил всю тяжесть по оказанию помощи солдатам и офицерам, получившим во время боёв самые различные  ранения. Получалось, что госпиталь выполнял функции, как фронтового госпиталя, так и полевого.
   Персонал  нашего госпиталя постоянно пополнялся новыми медицинскими кадрами. Например, в тот период в СЭГе № 290 начал свою службу хирург Леонид Леонидович Туменюк.

                ДИСЛОКАЦИЯ В МОСКВУ

   К середине октября 1941 года огромные полчища вражеских сил прорвали оборону советских войск во многих местах. Некоторые наши воинские соединения оказались в окружении. Фашисты двигались к Вязьме.
   Учитывая столь угрожающее положение для такого мощного госпиталя, каким являлся в тот период СЭГ № 290, медицинским командованием Западного фронта начальнику госпиталя был дан приказ: свернуть и эвакуировать госпиталь сначала в район г. Можайска, а затем – в район Дорохова.
   По пути следования наших медицинских отделений, мы умудрялись оказывать помощь раненым.

   Всем было ясно: враг рвался к столице нашего государства – Москве. Известно, что захватить Москву – было навязчивой идеей Гитлера.
   Весь Западный фронт, все силы нашей защиты были брошены на сдерживание жестокого и коварного врага. Но фашисты продолжали идти вперёд, несмотря на свои огромные потери.

   16 октября 1941 года наш госпиталь прибыл в Москву. Сначала мы развернули госпитальное имущество в опустевших корпусах института в Амбулаторном переулке в районе  Сокола.
   Только мы стали обустраивать свои отделения, как началась страшная  бомбёжка города прорвавшимися  фашистскими стервятниками. Как говорили, во двор института попала 500-килограммовая бомба. Вылетели все оконные рамы и двери, посыпались стёкла.
   Для ремонта времени не было. Сотни раненых ожидали нашей помощи. И тогда для госпиталя было найдена другая территория – в корпусах Коммунистического госпиталя на Госпитальной площади в Лефортово. В начале войны он был эвакуирован в тыл.

   Легко лишь сказать «свернуть и развернуть госпиталь». Это тяжёлая работа, особенно для женских рук. Но медицинский персонал в годы войны о себе не думал.
   Итак, СЭГ № 290 оперативно разместил свои отделения в Лефортово (Сейчас там Главный  военный клинический госпиталь имени академика Н.Н.Бурденко). Здесь, конечно, было более комфортные условия для  работы медперсонала, для оказания помощи раненым. А раненых – со страшными увечьями - поступало очень много, ведь бои уже шли на подступах к Москве.
   В Москве начался для всего личного состава нашего госпиталя новый, самый длительный за всю войну, самый ответственный этап его работы по оказанию медицинской помощи раненым Западного фронта.

   Принцип работы оставался тем же: приём и сортировка раненых по профилю их  ранений. Случалось, что мы принимали до 10 тысяч человек в сутки. Большинство сразу направлялись в операционные.   
   Всех раненых  надо было вымыть, переодеть, накормить; кому-то надо было наложить гипс, кому-то сделать перевязку…

   В Москве у нас стало больше помощников. Пришёл на помощь Красный Крест. Эта общественная организация поставляла в госпиталь донорскую кровь, медикаменты и перевязочный материал. А её санитарные дружинницы дежурили в палатах,  помогали выхаживать раненых.
   Разные московские заводы, учреждения, вузы  становились нашими  шефами; их помощь была самой разнообразной, включая концерты для раненых и персонала. Бывали у нас актёры, музыканты, певцы и певицы.
   Приходили также художники. Они рисовали  на рабочем месте наших врачей, медицинских сестёр, санитарных дружинниц, санитаров…

   Неоценимой была помощь врачей и учёных из клиник столичных медицинских институтов.
   Я помню военврача Дину Лазаревну Цирлину, которая возглавила большое торакоабдоминальное отделение (ранение грудной клетки и живота). Начальником отделения с  ранениями верхних конечностей был хирург Николай Иванович Минин; начальником нейрохирургического отделения  был опытнейший специалист, хирург Александр Архипович Шлыков, и в этом же отделении работала его жена, хирург-окулист -  Басса Давыдовна  Шлыкова.
   Я – врач-стоматолог и врач - ассистент из Московского стоматологического института Л.А.Приселкова занимались лечением фронтовиков, получивших челюстно-лицевые ранения…

                ПОДНИМАЕМ БОЕВОЙ ДУХ

   Заместитель начальника госпиталя по политической части, комиссар, как его называли за глаза, подполковник Георгий Трофимович Савинов  и его   штат политработников проводили воспитательную работу среди раненых и личного состава.
   В госпитале была большая  первичная партийная организация. Она вносила ощутимую лепту в политико-воспитательную  работу с личным составом. Мы, врачи – коммунисты, после восемнадцатичасовой смены у операционных столов и  таких же многочасовых дежурств в отделениях, шли в палаты и проводили там политинформации и беседы с ранеными.
  В годы войны главной темой, конечно, была всех волнующая борьба с фашистами.
   
   Зима с 1941 на 1942 год была суровой. Но защитникам нашей столицы было жарко в схватках с врагом. Велик был патриотизм наших воинов. В жестоких боях большие  потери были с обеих сторон.  Тысячи советских солдат и офицеров получали ранения разной степени тяжести.
   Весь личный состав  СЭГа № 290  работал с большим напряжением. Раненых с тяжёлыми увечьями отправляли в глубокий тыл. Легко раненых долечивали в госпитале. Благодаря чётко поставленной организации всей медицинской помощи раненым: от передовой - до фронтовых и тыловых госпиталей, удавалось возвращать в строй многих военнослужащих.
  Уже в 1942 году этот возврат достигал 70%.
 
   А чтобы работа медперсонала госпиталя была с каждым днём эффективнее, мы постоянно учились. Систематически проводились конференции как со старшим медсоставом, так и со средним. Теория сочеталась с практикой.
   Медицинские сёстры овладевали методикой гипсования  верхних и нижних конечностей, переливания донорской крови, некоторых физиопроцедур.
   Для улучшения работы СЭГа и повышения показателей обслуживания раненых, между отделениями госпиталя были организованы социалистические соревнования. Специальные комиссии из личного состава отделений подводили итоги, присуждали призовые места. Хочу отметить, что все мы соревновались с задором.

   Для поддержания должной военной дисциплины в госпитале, еженедельно стали проводиться строевые занятия с личным составом. Руководили  такими занятиями наши политработники, а также военные фельдшера, в частности, Василий Архипович Основа и другие.
   В дальнейшем, после разгрома немцев под Москвой в период затишья на фронтах, всем занятиям с личным составом придавалось особое значение, они проводились уже с большим количеством  персонала госпиталя.
   Такие занятия держали личный состав в тонусе, помогали справляться с огромной нагрузкой на каждого из нас  в любом деле, при всех поручениях: профессиональных, партийных, комсомольских.
   В СЭГе № 290 росло  количество коммунистов и комсомольцев. Они были опорой для командования госпиталя.

    Наш госпиталь служил также базой для усовершенствования знаний врачей и среднего медперсонала. В наших операционных и перевязочных постоянно находились на практике медицинские работники из фронтовых и полевых госпиталей, медсанбатов.
   Лечение раненых – от сложных операций по профилям и до полного излечения в СЭГе – мало, чем отличалось от обслуживания больных в  московских клиниках и больницах.
   Единым девизом для всех медицинских учреждений были слова: «Всё для фронта! Всё для победы!».

   В.Е.Гиллер в своей книге «Во имя жизни…» написал:
   «Кончился первый год войны, мы накопили уже немалый опыт организационной, хирургической, научно-теоретической и учебной деятельности.
   Если переводить на язык цифр нашу годовую работу, то на февраль и апрель 1942 года придётся почти треть всех произведённых нами операций.
   Середину мая и весь июнь мы обслуживали хирургической помощью весь московский гарнизон…

   Война – сплошная учёба. Мы уже неплохо умели предупреждать и лечить грозный бич всякой войны – газовую гангрену; справлялись с лечением тяжело протекающих раздробленных переломов бёдер; свели к нулю смертность при столбняке.
   А потребность в специалистах всё росла и росла. Фронт поглощал все молодые кадры. Сеть госпиталей значительно расширялась. Предстояла большая работа – подготовка нейрохирургов, стоматологов, рентгенологов и ортопедов-травматологов.
   Банайтис (Станислав Иосифович Банайтис – профессор, главный хирург Западного фронта Л.П.-Б.) всё время напоминает нам:
   - Вы – основная учебная база фронта».

   В госпиталь поступали не только раненые. Как-то из блокированного Ленинграда вместе с ранеными привезли и больных, среди которых были  дети. Невозможно было смотреть без слёз на истощённых, бледных ребятишек.
   В Москве наши раненые и личный состав не испытывали недостатка в продуктах питания. Когда перед детьми поставили горячее молоко, белый хлеб, масло и фрукты, мы предполагали, что они бросятся на всё это, и будут жадно есть. Ничего подобного не случилось.
   Дети были так истощены, что не могли подняться с кроватей. Оттаивали они постепенно. Сначала кормили их часто и по чуть-чуть. Первые улыбки появились на их лицах, когда в  палатах, словно по волшебству, появились игрушки и книжки.

    Наш госпиталь, как и другие, нуждался в  притоке новых медицинских кадров и помощников. К нам приходили школьники и студенты. Старшеклассники читали газеты, писали письма под диктовку тех раненых, которые не могли сами этого сделать.
   Ценной была помощь студентов и студенток, особенно тех, кто прошёл обучение на курсах Общества Красного Креста и получил навыки санитарных дружинниц.
   Я хорошо помню комсомолку Эсфирь Гуревич?**. Она пришла в наш госпиталь в Москве, когда ещё была студенткой филфака Московского государственного педагогического института имени Ленина.
   Эсфирь служила в СЭГе № 290 до победы над фашистской Германией. Таких молодых энтузиасток к нам приходило немало.   

  В это трудно кому-то поверить, но у нас  хватало сил ещё и на художественную самодеятельность, на  выпуск стенных газет.
 Большую политико-воспитательную роль для личного состава госпиталя имела стенная печать. Во всех отделениях госпиталя выпускались «Боевые  листки». Недостатка в материалах для них не наблюдалось.

   Всё, что персоналом создавалось в СЭГе № 290 для успешного лечения раненых; об усовершенствовании профессиональных навыков; о недостатках, которые были неизбежны при большом потоке поступающих раненых; о самоотверженном труде врачей, среднего медперсонала, санитарных дружинниц, швей, поваров, прачек, водителей и всех, кто служил в госпитале – всё это находило своё отражение в «Боевых листках».
   А в их  передовых статьях, как правило, рассказывалось о положении на фронтах, об успехах Советской армии.

   Вот такая всесторонняя, многообразная работа велась личным составом госпиталя с октября 1941 года и по март 1943 года – в период работы СЭГа № 290 в Москве.

                1943 ГОД. ВОЗВРАЩАЕМСЯ В ВЯЗЬМУ

    После разгрома немцев под Москвой и по мере продвижения советских войск на запад, когда стали освобождаться многие населённые пункты от гитлеровской оккупации, настало время  и нам, фронтовым медработникам, двигаться вслед наступающим нашим войскам.
   Чтобы найти место для расположения госпиталя, на поиски отправились начальник СЭГа № 290 В.Е.Гиллер, комиссар Г.Т.Савинов и другие политработники, и комендант госпиталя, лейтенант медицинской службы В.А.Основа.
   Они побывали во многих городах и разных населённых пунктах, уже освобождённых от вражеской оккупации. Осмотрели также Вязьму и её окрестности. Всюду, где прошла орда фашистских захватчиков, была разруха, остовы домов, нищета и горе народное.

   Возвратившись в Москву, Вильям Ефимович Гиллер выступил перед коллективом госпиталя. Он сказал:
   - От города Вязьмы осталось одно географическое название. Поедем мы опять на то место, откуда уехали в 1941 году. В тот же лес, к тем же землянкам, которые мы не успели тогда достроить. Нам предстоит большая, ответственная, напряжённая  работа. Наши войска успешно продвигаются вперёд, на запад.
   Но враг отчаянно сопротивляется. Предстоят тяжёлые бои. Наш госпиталь в кратчайшие сроки должен быть готов к приёму раненых.

   Зима под 1943 год была также суровой, многоснежной.
   В середине марта весь состав госпиталя со всем своим сложным хозяйством был переброшен в Пыжовский лес. И началась работа.
   На полянах леса очищались места от снега – готовилось место для развёртывания больших палаток. Быстро валились деревья, распиливались на доски. А затем они использовались для строительства всего, что требовалось для приёма раненых, оказания им помощи и, конечно, для палат.

   …В больших котлованах землянок, оставленных нами в 1941 году, лежал прозрачный двадцатиметровой толщины лёд. Его надо было дробить и вытаскивать наверх. С этой работой наш трудолюбивый коллектив справился быстро.
   Труднее было выдалбливать из мёрзлой земли остатки крыш. Крючьями, ломами вгрызались  в неподатливую землю и выкорчёвывали эти обрубки. От резкого удара ломом у многих сэговцев останавливались часы, распухали руки…

   Но работа  продолжалась. Через два месяца были уже готовы землянки с новыми крышами на 200-300 носилок. В палатках для личного состава были установлены 3-ярусные козлы, а в центре стояла бочка-печка. Она обогревала помещение, на ней сушили мокрую одежду.
  Достроили узкоколейку. А территория госпиталя была обнесена изгородью. Её сделали из тонких берёзовых стволов.
  Надо отметить, что госпиталь не застраивался хаотично. Это было хорошо налаженное хозяйство.

    Подчеркну, что строительного опыта у нашего медицинского персонала не было. Иногда самодеятельным строителям  приходить ломать и переделывать какие-то объекты, потому что было видно, что в них не будет нормальных условий для раненых или личного состава.
   А к лету 1943 года по всей территории госпиталя были устроены клумбы и высажены разнообразные цветы. В свободное время этой работой занимались врачи, медицинские сёстры и все, у кого к этому лежала душа.
  Я вспоминаю, с какой любовью высаживала цветы и как бережно пестовала  их военврач  3-го ранга Валентина Владимировна Терёшкина (её эмоциональные воспоминания опубликованы здесь же, на Прозе.ру - Л. П.-Б.).
   Да, шла война. Но так уж устроен человек: для хорошего настроения ему нужна красота.

                Я РАБОТАЮ В ОРМУ

   Красная Армия успешно наступала по всему фронту. Медико-санитарные подразделения двинулись за фронтом.
   В мае 1944 года СЭГ № 290 поэтапно перебазировался в Минск. Мы  прибыли в этот белорусский город через несколько дней после его освобождения от фашистов. Едва начали разворачивать отделения для приёма раненых, как командованию госпиталя был  дан приказ: организовать боевые группы из числа личного состава и отразить атаки врага.
   Выяснилось, что госпиталь оказался на пути прорывавшихся из окружения разрознённых  фашистских частей.
   Беспрерывная стрельба велась часа четыре. А когда наступила тишина, то персонал продолжил готовиться к приёму раненых.

   Из Санитарно-медицинского управления фронта был получен приказ: организовать подвижные оперативные  группы медпомощи.  Так появились ОРМУ – отдельные роты медицинского усиления.
   Цель:  приблизить непосредственно к полю боя квалифицированную медицинскую помощь раненым.
   ОРМУ создавались по профилям ранений: черепно-мозговые, челюстно-лицевые и другие. Начальником одной  из таких рот была назначена я – военврач 2-го ранга. В роту входили два врача и две медсестры. По мере надобности, в ОРМУ могли прикомандировываться и другие специалисты.

   Организацией специализированной челюстно-лицевой помощи раненым на Западном, а потом –З-м Белорусском фронтах весь военный период занимался фронтовой стоматолог полковник А.М. Рарог.
   Крайне сложной и трудоёмкой была помощь бойцам, получившим ранение в лицо. Опасным было обильное, иногда смертельное, кровотечение из ран лица в первые часы ранения.
   А через 5-7 дней после ранения, если не будет оказана соответствующая помощь, начинается отторжение некротических тканей из ран лица, и вновь начиналось обильное кровотечение из сосудов системы наружной артерии. В таких случаях перевязка наружной сонной артерии была спасительной.

   За военное время мне довелось около 2-х десятков раз прибегать к такой операции. Средний персонал челюстно-лицевых отделений самоотверженно ухаживал за столь тяжёлыми ранеными.
   Если ранения в конечности требовали перевязки один раз в 5-7 дней, то при ранениях в лицо с повреждением костей  челюстей, приходилось перевязывать 2-3 раза в сутки.
   Промокшие повязки при еде часто в холодное время года вызывали воспалительные процессы в лёгких. Очень трудно было кормить таких раненых. Но наши сестрички терпеливо и внимательно относились к своим подопечным.

   Кроме перевязок, многие медицинские сёстры овладели сложным шинированием челюстей, повреждённых ранением. Это было очень важно.
   Отдельные роты  медицинского усиления, состоящие из зубных техников и врачей и специализирующие на наложении шин при челюстно-лицевых ранениях, не всегда успевали оказывать помощь всем нуждающимся. И тогда выручали наши медицинские сёстры, освоившие эту процедуру.

   В числе лучших, запомнившихся мне медсестёр челюстно-лицевых отделений, были: лейтенант медицинской службы Валентина Пискунович, сержант медицинской службы Дуся Волкова, а также Тоня Сеченова, Оля Гончарова, Аня Косович.
   Лейтенант В. Пискунович, по должности старшая медицинская сестра операционного блока, вынесла на своих плечах большой груз ответственной работы по снабжению всем необходимым челюстно-лицевое отделение госпиталя.

   Около месяца я проработала в ОРМУ-31. Он дислоцировался в населённом пункте Гусино (если не ошибаюсь в названии) западнее города Минска. После того, как работа этой спецгруппы была свёрнута, я отправила отчёт фронтовому стоматологу  А.М.Рарогу*.
   Я особенно гордилась тем, что специалистам ОРМУ-31 удалось спасти всех раненых, получивших увечья в лицо.
   Возможно, и это было учтено командованием при представлении меня к правительственной награде. Позже мне был вручён Орден Красной Звезды. Горжусь этой боевой наградой!
   С этой же группой ОРМУ-31 я продолжала оказывать помощь раненым и в 1944-1945 гг. в Восточной Пруссии – в городе Бартенштайне.

                ПОБЕДА ВСЁ БЛИЖЕ

   СЭГ № 290 следовал за наступающими советскими войсками. После освобождения Белоруссии наш фронт двинулся в Прибалтику. И вновь госпиталь расположился в городе Каунасе.
   Я рассматривала это как символ предстоящей победы. Повторение пути отхода и возврата по тем же местам вселяло в нас радость освобождения нашей Родины от вероломного фашистского нашествия.

   Но доставалась  эта победа дорогой ценой. Многие советские воины пали смертью храбрых. А раненых надо было спасать, лечить и выхаживать. Этим и занимался персонал СЭГа № 290 вместе с другими фронтовыми медицинскими подразделениями. К концу войны в нашем госпитале было около 1500 человек личного состава.

   Весть об окончании войны и победе над фашистской Германией застала меня вместе с ОРМУ-31 в городе Бартенштайне. Вместе со строевыми командирами я приняла участие в салюте. Стреляла из личного оружия мужа – Георгия Никитича Герасина.
   Уже после объявления победы, мы с мужем вернулись в СЭГ №290 и занимались долечиванием раненых.

   Хочу рассказать одну историю. В числе последних раненых, поступивших в наш госпиталь после 9 мая, был и старший лейтенант-артиллерист Иван Семёнович Сторчило. Он  был тяжело ранен в лицо.
  Ранение осложнилось пневмонией, гнойным плевритом и рожистым воспалением кожи лица. Мы с мужем буквально вырвали его из лап смерти. Когда появилась уверенность, что он перенесёт дорогу, его отправили долечиваться в какой-то другой госпиталь.

   А через 20 лет  после победы мы нашли Ивана Сторчило. Без особой надежды отправили письмо на телевидение.  И были рады, что лейтенант нашёлся и нас помнил. Мы начали переписываться, а затем бывали и в гостях друг у друга. Иван Семёнович имел троих сыновей и внуков.
   Нам с мужем приятно было осознавать, что наши труды по его спасению завершились успехом.

   С тёплым чувством всегда вспоминаю нашего командира – начальника СЭГа № 290, полковника медицинской службы Вильяма Ефимовича Гиллера. Большая его заслуга в том, что блестяще была организована вся работа в госпитале в период Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.
   С первых же своих шагов, уже в июне-июле 1941 года, В.Е.Гиллер проявил себя, как волевой организатор, опытный, обстрелянный (на белофиннской войне) командир.
   Если в первые дни войны у некоторых начальников и командиров была заметная растерянность от внезапно начавшейся войны с немцами, то у военврача Гиллера ничего этого не было.
   У него мы видели смелость, напористость, требовательность, и в то же время – справедливость и большую чуткость к личному составу.

   Вильям Ефимович был всегда подтянут, вникал во все дела нашего большого и сложного хозяйства; распоряжения его были чёткими. Он следил за профессиональным ростом медицинского персонала. За глаза мы его называли «Батей».
   Несмотря на загруженность работой, постоянными дислокациями госпиталя, многие врачи имели возможность работать над обобщением материалов по оказанию специализированной помощи раненым, подготавливать и защищать диссертации; писать в газеты и журналы статьи, в которых делились опытом, предлагали новые методики для лечения. Сам В.Е.Гиллер подготовил и защитил кандидатскую диссертацию.
   Смерть Вильяма Ефимовича на 72-м году жизни, в 1981 году, всех сэговцев глубоко опечалила.

   Очень тепло я вспоминаю и заместителя начальника госпиталя по политической части, нашего  комиссара  Георгия Трофимовича Савинова. Он был чутким, внимательным человеком, настоящим коммунистом; служил примером для всех, кто работал в госпитале.
   Светлая память о людях, отдавших себя народу; свободе и независимости Родины!
   
   -----------------------------          ------------------------------             -------------------------------
   К сожалению, в  воспоминаниях Надежда Архиповна ничего не написала о себе: где родилась, кто были родители… Известно, что родилась она 10 мая 1908 года.
   Из тех, кто знал её в госпитале и затем встречался в День Победы в Москве,  можно назвать  председателя (третьего и последнего) Совета ветеранов СЭГа № 290 ,капитана медицинской службы Анну Павловну Медведеву (1920-2019). Они не были подругами, когда служили в госпитале во время войны, но  были хорошо знакомы.
   
    Со слов Анны Павловны, Надежда Полушкина была симпатичной, подтянутой, с хорошим цветом лица и очень приветливая. Скорее всего, она до войны окончила факультет стоматологии Харьковского медицинского института.
   Именно в СЭГе № 290 она познакомилась с хирургом, специализирующемся на  челюстно-лицевых ранениях, Георгием  Герасиным. Они поженились.
   После войны супруги Герасины  поселились в городе Саратове. У них родился сын. Он не стал врачом. А вот две его дочери  Настя и Елена – внучки Надежды Архиповны и  Георгия Никитича – окончили старейший в России Саратовский медицинский институт.
   Какое-то время они работали в бригадах «Скорой помощи». Может, и сейчас работают. Связи с ними нет.

   А некоторые подробности о послевоенной жизни Надежды Полушкиной-Герасиной Анна Павловна знала, так как они встречались. В Саратове жила сестра Анны Павловны.  Собираясь ехать в Саратов,  Анна Павловна сообщала об этом в письме Надежде, и они договаривались о встрече.
   - В последние годы, - рассказывала Анна Павловна, - у неё были проблемы с ногами, ходила с палочкой. Но, несмотря на то, что ей трудно было ходить, она ездила на рынок, заходила в магазины, покупала продукты и готовила обед.
   Я упрашивала Надежду ничего не готовить. Конечно, я тоже что-то покупала для чая. И этого было бы достаточно.
   Но подружка  моя фронтовая говорила: «В нашей семье гостей всегда встречали пирогами. Сейчас я пироги уже не пеку. Но обед обязательно будет».
    Умерла Надежда Архиповна в  2005 году.
------------------------------------
   ** Надежда Архиповна упомянула в своих воспоминаниях А. М. Рарога.
Среди анкет ветеранов СЭГа 290 есть и его анкета, заполненная 29 апреля 1966 г. В ней такая информация:
   Аким Михайлович Рарог. В СЭГе не работал, в его штате не состоял. Занимал должность главного стоматолога Западного фронта.
   Год рождения 1905. Член КПСС. Образование высшее; кадровый военный врач.

   К моменту заполнения анкеты: начальник центральной стоматологической поликлиники Министерства обороны СССР; полковник медицинской службы, Заслуженный врач РСФСР.
   Печатные научные труды по опыту фронтовой работы и мирного времени. Член правления Всесоюзного, Всероссийского и Московского научных обществ стоматологов.
   Награды: Ордена Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й степени; два Ордена Красной Звезды; Орден Ленина; 8 медалей.
   Женат, дочь, два внука. Жил А. М. Рарог с семьёй в Москве на Краснохолмской набережной (есть полный адрес)

   Не важно, что доктор Рарог не служил в СЭГе 290. Все главные специалисты (хирург, стоматолог, терапевт, окулист и т.д.) Западного, как и других фронтов, в годы Великой Отечественной войны не были наблюдателями и контролёрами; они активно участвовали в лечении раненных советских воинов.
   Наличие анкеты говорит о том, что Аким Михайлович бывал на встречах ветеранов СЭГа 290.
   Считаю важным хоть так коротко рассказать о фронтовом враче-стоматологе, который внёс свой вклад в победу над фашистской Германией и её многочисленными (добровольными) союзниками.
   
    
 -------------------------
 * Надежда Архиповна вспомнила санитарную дружинницу (позже -медицинская сестра) Эсю Гуревич.
  Эсфирь Соломоновна Гуревич родилась в Смоленской области; после войны жила в Минске. Там она в 2011 году издала книгу о СЭГе №290 "Полевая почта 43177 Д". Этот госпиталь, действительно, был военным подразделением, только медицинского профиля.
 В книге автор рассказала о фронтовых дорогах СЭГа 290, о сослуживцах, с которыми долгие годы после войны поддерживала связь.
 Главы из её книги здесь опубликованы.