РАССКАЗ
Я студент Московского мед института, в воображении папы давно уже бывший. По его словам, должен был идти в училище на специальность, которая будет связана с рабочей профессией и нагрузками, а никак не поступать в высшие учебные заведения, иначе, мол, запутаюсь в науке, как букашка в паутине. Так говорил мой отец. Лучший вариант по его словам - стать поваром и готовить обеды для любителей посещать столовые (хотя даже эта профессия была настоящей мечтой для меня). О худшем варианте мы не говорили, но папа мог озвучить его в порыве гнева или в состоянии усталости. Поэтому я долго думал о том, что, вероятно, вообще останусь без профессии, и быть специалистом в каком-то деле – увы, это невозможно.
В институте я сдавал экзамены на "отлично", и несмотря на то, что лишь один предмет у меня западал, отец говорил, что мне стоит выбрать простую работу, связанную с физическим трудом, нежели с умственными способностями.
С тех пор, я ничего так и не учу, не читаю, так и остаюсь на уровне маленького ребенка. Меня можно сравнить с цыпленком, который никогда не появится на свет, а так и будет жить в скорлупе в виде зародыша. Я – не подросток, не ребенок, и даже не существо, представляющее собой мужской пол. Я, скорее, водоросль, размножающаяся на дне океана. И лучшее место, где можно приспособиться – Белое море. Жаль, что оно далеко... Была б возможность, я бы поселился на дне Северно-Ледовитого океана, только холодная температура не позволит мне там питаться и размножаться. Кто же сможет отправить меня туда для продолжения моего жизненного пути?
Отец мой – доктор физико-математических наук, к 30 -м годам защитил диссертацию в МГТУ, быстро адаптировался на работе и в быту: моя мать всегда шутила, называя его «умным семьянином». Папа взаправду слишком умен, придирчив ко всему, считает себя совершенно нормальным человеком, не любившим никакие странности. Это агностик, не веривший в приметы, предзнаменования. Цинизм был его характерной чертой.
Характер его и сделал меня водорослью. Папа назвал меня этим именем тогда, когда я его огорчил историей, показавшейся мне тогда комедией, не вызвавшей у меня серьезных эмоций, как и у любого ребенка. Для меня эта история была лишь маленьким приключением, поэтому я передал отцу все происходящее с большой наивностью; тогда я ушел с двух уроков и, испугавшись, что папа рассердится, вбежал в родительскую спальню и спрятался там под кроватью. Позже, помню, в комнату вошла мама, а за ней следом какой-то незнакомый мужчина лет сорока с очень неприятной улыбкой. Я, сгорая от любопытства, рассказал папе и даже спросил, почему моя мама «лежала с другим в одной постели», на что отец ничего не ответил, но лицо его в тот момент было нейтральным и каменным, как фарфор. Бело-розовый мрамор. После этого я быстро понял, что сказал то, о чем не следовало говорить. Папа не ругался и не обижался, только я для него стал чем-то непохожим на человека, примитивным существом, которое все видит и сует свой нос не в свои дела.
С тех пор, я так и плаваю, живу на дне океана и наблюдаю оттуда за людьми, другое занятие не показалось бы мне таким интересным. Мать моя тоже в воображении папы является чем-то тише воды и ниже травы. Всего лишь, растением в океане!
- Здесь не только желток есть, - проронил папа однажды, показывая мне яйцо. Мне было 11 лет, – Здесь должна быть и соль!
- Да ну! – удивляюсь я, - Не может этого быть! Яйцо только что сварено. Откуда в нем-то соль возьмется?
А папа кричит, ругается, и его кулаки так и стучат по столу. Пошло, поехало!
- С неба упадет, голубок! С неба! Вот крест твоей глупости!
Я смеялся и долго не мог понять, в чем смысл папиной философии. Уже тогда пришло осознание того, как глубоко и тонко отец судит о вещах. Бывало, я даже проводил опыт, поставив яйцо перед собой на тарелке, однако, сколько ни думал, так и не разгадал причину моего неправильного ответа. Мать, несмотря на годы проживания с отцом, оценивала меня совсем иначе. Недаром, все знакомые были правы, называя моих родителей разными людьми.
Мать относилась ко мне с большим уважением: еще с самого детства я помнил ее слова, запрещавшие мне идти в рабочие: "в нашей семье будет талантливый доктор".
Я соглашался и плакал, но мысли о том, что мне предназначено жить на дне моря, не покидали меня; я верил в то, что мне говорил папа много лет.
- Конечно, никакая ты не водоросль! И никогда не будешь размножаться на дне моря!– смеялась мама, когда я окунул ноги в воду и наслаждался душем.
Тогда мне было 13 лет.
- А папа меня только так и называет! Уже три года прошло, ничего нового, - ответил я с какой-то ноткой обиды в голосе. Мама меня успокаивала и шутила, что отец сам иногда очень похож на водоросль. Как же было смешно! Мама описала отца с глубокими подробностями, сказала, что, если бы папа был водорослью, то у него бы отсутствовали органы зрения, слуха, обоняния, а также способность к половому размножению; он был бы несчастлив, и понял, что люди - не равны «вирусу», по его словам, а прекрасны и разумны. Я смеялся от души, но никак не мог понять, чем водоросль хуже человека. Неужели это только группа одноклеточных организмов, живущих в водной среде? Этого быть не могло! Я то и дело бил ногами по воде, думая об аллегоричных мыслях мамы, с иронией их критикуя. Но вскоре я полностью залез в ванну, и у меня появилась возможность собраться с самыми разными мыслями. Я то и дело думал о водорослях, представляя себя на их месте, с трудом различая воду в ванной и море.
***
Сейчас отношения с мамой были сухие. Виделись мы довольно редко. Я мало узнавал о ее жизни. Однако сегодня, на ее день рождения нам удалось встретиться. Я зашел к ней попить чай, и мы в течение долгого времени спокойно разговаривали.
Потом я не выдержал и сказал ей, что пришел потому, что хочу с ней попрощаться, так как скоро уйду от нее навсегда, что за мной приедет отец, и я поплыву, наслаждаясь обитанием на дне моря, где мне суждено жить.
Мама промолчала, лишь усмехнувшись в ответ, а потом начала греть в ванной воду. Затем она взяла гель и брызнула им ее. Я зашел по колено в воду и опустился. Она была необыкновенно теплой и приятной. Все это результат моего любимого геля для душа. Я просто обожал с ним купаться в детстве.
- Ох, - я издал блаженный звук, и мурашки побежали по моей коже. Я вновь подумал о морях и океанах, каково мне было бы жить там, и с какими силами я буду там обитать.
- Тепло? – спросила мама, на что я утвердительно сделал кивок, и, думая о том, что море будет гораздо прекрасней, чем этот душ - поплыл…
***
Белое море одно из самых маленьких в России, но и в нем часто бывают штормы. Говорят, наиболее высокая длина волн шесть метров. Как только взглянешь на эту красоту, так и останешься тут поневоле навсегда. Кажись, не только море собралось возле возвышенностей, но и ты вместе с ними. Несмотря даже на то, что твой дом может оказаться гораздо роднее и ближе для тебя, ты все равно будешь
мысленно бывать в этих прекрасных местах и представлять себя живущим здесь. Помню, в детстве я просто не мог оторваться от вида моря, и одному Богу
только может быть известно, что то самое невероятное, на что мы смотрим, находится не возле Соловецких островов, а обычной базы отдыха, или просто городка, откуда люди имеют замечательную возможность посмотреть на морскую гладь.
А какие же возвышенности возле Терского берега? Как говорят, совсем невысокие, но желание увидеть их никогда не выйдет из глубин моей души.
Утро. Отец крепко держал мою руку, а я в свою очередь с силой сжимал его фаланги пальцев. Сейчас мы вышли к берегу, и направились навстречу Белому морю.
Оно меня не узнало и даже не улыбнулось моему приходу, было хмурым, мрачным.
-Будешь нырять? Давай за дело! – спросил отец с жесткой ноткой в голосе, толкнув меня, на что я утвердительно кивнул головой, подчеркивая свою смелость, и начал натягивать на ноги ласты. Было светло, и какой-то мальчик с двумя газетами в руках пробежал мимо нас.
Море стало серым и гневным, будто его кто-то постоянно злил, и сейчас это уже было не место моих мечтаний. Бело-серебристый цвет словно ушел под воду, а поверх нее всплыло что-то грязное, отвратительное. Однако, несмотря на эти брезгующие ощущения, я был готов, и поэтому пошел к бортику, откуда можно было спокойно нырнуть. Папа шел следом за мной, и стало невыносимо холодно, когда я опустил ноги в воду. Но от чего же: то ли от такой непривычной температуры, ибо от волнения моего?
- Быстрее, - злился папа. Я кивнул и быстро окунулся в воду, не зная с чего начать. Прошло две минуты, но глубоко нырнуть у меня не получилось. Отец, глядя на меня с презрением, внимательно наблюдал.
- Б… б… б…- пробурчал я и высунул лицо из воды. Папа вздрогнул и фыркнул, будто увидел утопленника.
- Не могу, папа, - мой нос и рот забила вода.
- Потому что у тебя деревянная голова! – прорычал он, - Ничего не соображаешь. Дерьмо, Водоросль ты, трава пустая, если не хуже.
Я не мог ничего говорить, но мысли о том, что нужно жить на дне моря и попытаться опуститься в воду, не покидали меня. Я постоянно дрыгал ногами, казалось, мое тело не хочет меня слушаться, мой рот и нос забила вода, а руки болтались то в одну, то в другую сторону. Туда, сюда, туда, сюда!
- Ныряй, глупый! Ныряй! Головой вниз!- услышал я сердитый голос моего отца. Я повиновался и резко нырнул. Почти получилось. Я шел ко дну, двигая руками и ногами, как спортсмен, и в то же время быстро плавая.
- Сынок, пора ужинать! Вылезай из ванны! – услышал я голос, только он уже принадлежал не папе,- Когда ты будешь следить за временем?
Я ничего не понял и поспешил высунуться из воды. Я второпях встал на ноги и почувствовал дно. Что же это? Игра моего разума, или же я нахожусь в реальности? Наверное, все-таки, это сон. Я стоял по колено в ванне. Весь мокрый и бледный, как смерть. Рядом со мной мама с полотенцем в руках и каким-то подносом с едой. И почему ее лицо на редкость такое испуганное?..
- Ты чего? Тебе ужин надо на подносе приносить? Чего такой долгий душ? Вылезай.
Я не ответил, а только с ужасом и недоумением смотрел на нее, думая, как она здесь оказалась?
- Ты чего? Что с тобой?– мать наклонилась надо мною, а я, ничего не понимая, крикнул:
- Нет, оставь меня! Что я здесь делаю? – я попытался вылезть из ванны, но тут же плюхнулся в воду обратно с головой и дикими криками: «Я водоросль и должен жить в море!»
Мать что-то кричала, говорила, что все это мои выдумки, но ванны больше не существовало для меня: я смело шел ко дну. Я был в море, и, видимо, хорошо нырнул, так как мой живот касался песка. Почему-то вдруг исчез отец. Неужели его не будет со мной?
Исчезли все. Я внезапно почувствовал дикий холод. Незнакомое ощущение. Ощущение того, будто бы ты превращаешься в глубоководное существо. В ушах моих постоянно слышались голоса, и откуда они? Резко потемнело, и я испугался. Неужели я не человек?
- Никакая ты не водоросль! – услышал я женский голос, но чей, так и не понял... Господи, что же это? И последовала еще одна мысль, что, вероятно, все дети нелюбимые становятся водорослями.
Исчезло время. Тишина. Рыбы, подплывая ко мне, тыкали носом в мой лоб, а травинки щекотали ноги. Потом пропали и они. Я чувствовал, как медленно закрываю глаза, а мои руки и ноги вытягиваются, превращаясь во что-то страшное. Я не ошибся: это были травинки.
Пропало буквально все. Царил хаос. А я все еще плаваю. Я почти ничего не чувствую. Но я не понимаю, почему мне так страшно… Я поплыл… Я водоросль.