Маринин рабочий день заканчивается ровно в шесть вечера. В шесть ноль пять она встаёт из-за стола. Аккуратно, не торопясь, одевается. Выключает свет, выходит из кабинета, запирает дверь.
Спускается по лестнице с четвёртого этажа. Лифт не работает, вообще никогда, это такой специальный лифт, чтобы не работать, у него даже кнопка не нажимается.
На улице снег. Марина поправляет шарф и шагает на тротуар. Идёт по привычному маршруту, по дороге, исхоженной её ногами сотни раз. Наверное, она могла бы тут пройти с закрытыми глазами.
Пять минут до метро. Спуститься на перрон. Дождаться поезда. Четырнадцать минут – доехать до нужной станции. Заскочить в магазин, купить что-нибудь к ужину. Шесть минут – дойти до дома и подняться по лестнице. Тапочки слева от входной двери. Чай в белой фарфоровой чашке. Мыло в ванной пахнет зелёным яблоком.
Когда Марина подходит к метро, звонит телефон.
Настя говорит: давай в гости, сегодня? Лучше завтра, отвечает Марина. Ты же знаешь, я не люблю внезапно менять планы. Подруга, вздыхает Настя, ты самый упорядоченный человек из всех, кого я знаю. Я просто рациональная, возражает Марина, а тебе завидно. Конечно, завидно, соглашается Настя, рядом с тобой у меня обостряется комплекс неполноценности. Как же ты меня терпишь? Да вот так и терплю, с трудом. До завтра!
На перроне привычная толпа. Многие лица Марине смутно знакомы, из-за ежедневных поездок на одном и том же поезде в одно и то же время. Она встаёт на привычном пятачке, напротив третьей двери первого вагона.
Что-то мелькает позади, на самой границе восприятия. Марина оборачивается. За её спиной стоит женщина с длинными, тёмными волосами, мокрыми прядями облепившими лоб. Она что, без шарфа и шапки по улице разгуливала, в такую метель?
Женщина смотрит прямо на Марину, пристально, без улыбки.
Марина говорит:
– Здравствуйте. Я вас знаю?
Ну потому что надо же что-то сказать, не стоять же молча под этим внимательным взглядом непонятной женщины.
– Погадать тебе? – спрашивает женщина.
Только теперь обращает внимание на то, что перед ней цыганка, просто её одежда сбивает с толку, самые обычные пальто и юбка. Даже сережки в ушах не цыганские – крохотные, аккуратные капли.
Качает головой:
– Спасибо, не надо гадать.
– Ладно, – неожиданно легко соглашается цыганка, – смотри. Если всё в жизни хорошо, то и впрямь не надо. У тебя всё хорошо, красавица?
– У меня всё замечательно, – говорит Марина.
Из туннеля раздаётся гудок приближающегося поезда.
– Ладно, – снова кивает цыганка.
Поворачивается и идёт по перрону, сквозь толпу.
В вагоне Марина пытается нащупать в сумочке ключи. Их нет. Кошелёк и документы на месте, всякая мелкая всячина, сама собой наполняющая сумочку, только отвернись – на месте, а ключей нет.
Спокойно, говорит себе Марина. Сумочка всё время была у меня в руках, да и зачем ей, этой странной тётке, ключи, скорее украли бы кошелёк, а кошелёк – вот он. Спокойно.
Выдыхает и медленно перетряхивает сумочку. Нащупывает ключи.
Всё нормально, думает с облегчением, как и должно быть. Всё нормально.
По лестнице навстречу спускается сосед сверху. Лестница под его шагами слегка дрожит, он большой, этот сосед, он шумный и одышливый. Настя шёпотом удивлялась, надо же, Маринка, до чего забавные люди бывают. Сосед громко здоровается, Марина кивает в ответ, нормальный сосед, подумаешь, толстый, большое дело. Зато вежливый, здоровается вот.
В квартире, как всегда, полный порядок. Марина ставит чайник, вгрызается в яблоко. Телефон пищит: пришло смс.
«Вы хотите что-нибудь изменить в вашей жизни?»
Ничего я не хочу менять, зачем мне.
Она просыпается посереди ночи, чувствуя, как где-то в горле колотится сердце. Темно, справа смутно маячит прямоугольник окна, занавешенного плотной портьерой.
Шшшшш… шурх… шшшшш…
Марина лежит, открыв глаза и натянув одеяло. Прислушивается. Шорох и странный, непонятный топот.
Сосед сверху? Примерно полгода назад, когда он только заселился, шума было много, разного и на любой вкус, в том числе и ночью. Марина терпела, не удивлялась и не жаловалась: ну когда ещё, спрашивается, работающему человеку делать ремонт?
Но это тогда. А сейчас звуки доносятся не сверху. Шуршит в комнате. В её комнате.
Пытаясь не паниковать, Марина лихорадочно соображает. Окно открыто. Окно открыто, штора, конечно, задёрнута, но это неважно, главное, что окно открыто. Снаружи могло что-то забраться. На человека не похоже, слава богу, не грабители. Это ночная птица, или кошка. Наверное, птица. Летает сейчас по комнате и шуршит. Крыльями. У птиц очень шумно хлопают крылья, когда они взлетают, лететь тут особо некуда, вот она и падает, вот и получается – шшшшшш, потом шурх. Или кошка. Ходит туда-сюда. Шуршит. Голодная, наверное.
Марина на ощупь находит выключатель и включает свет. То, что шуршало, сидит на полу рядом с кроватью, сверкая глазами-бусинами. Птица, с облегчением констатирует Марина. Серенькая такая. Марина встаёт, берёт с кровати одеяло – накинуть на ночную гостью, вынести на балкон и отпустить. Пусть летит себе.
– Ой, – говорит Марина ошалело, разглядывая существо на полу.
Это всё-таки кошка. Должно быть, со сна привиделся клюв и крылья. Сейчас перед кроватью, определённо, сидит небольшая серая кошка. Почти котёнок.
– Ксс? – неуверенно зовёт Марина.
– Мяяя! – с готовностью откликается существо.
– Ладно, – соглашается Марина, – утром разберёмся, хорошо?
Отыскав в холодильнике условно-съедобную котлету, предлагает её обрадованной кошке. После чего, сочтя долг гостеприимства исполненным, ложится спать.
Ну и пусть шуршит, думает она успокоено. Это нормально. Ничего удивительного в этом нет. Кошкам, в конце концов, положено шуршать по ночам.
Утром она находит кошку сидящей у входной двери, с недвусмысленно просящим видом. Распахивает дверь, и гостья с достоинством покидает квартиру.
– Ну и хорошо, – вслух решает Марина и начинает собираться на работу.
– Ну, надо же! – поражается Настя в телефонной трубке. – Как она забралась на третий этаж?
– А что такого. Может, от соседей пришла. И вообще.
– Ты никогда ничему не удивляешься, – говорит Настя. – Ты до отвращения разумный человек. У тебя на всё есть рациональное объяснение.
– Должен же кто-то в этом мире быть до отвращения разумным.
– Ты, – решительно говорит Настя, – невозможная просто какая-то.
Звонит телефон. Старый аппарат, задвинутый в дальний угол за ненадобностью. Сто лет молчал, а теперь – вот он, пожалуйста. Три звонка и тишина. Должно быть, ошиблись номером.
– Милая девушка, – неожиданно говорит лежащая на рычаге трубка. – А вы знаете, что у вас, в некотором роде, проблемы?
Марина глядит на телефон, как на бомбу с часовым механизмом.
– Какие у меня проблемы? – спрашивает она возмущённо.
Телефон молчит. Понятное дело. Он и не должен говорить. Но голос же был. Глупая шутка? Не может быть. Наверное, случайно замкнулась какая-то линия. Ошибка связи. Так бывает. Ничего особенного, в общем-то. Подумаешь, телефон заговорил с неснятой трубкой. Замкнуло что-то. Может, он вообще кусок телепередачи поймал.
Захлопнуть дверь, два поворота ключа – и на работу. Всё хорошо. Всё как обычно.
Солнце бьёт в глаза, Марина жмурится. Снег сияет. На козырьке подъезда сидит давешняя кошка. Марина машет ей рукой.
Кошка приподнимает голову, тихо, протяжно мяукает и распахивает за спиной крылья, расправляя перья. Перья у кошки серые, с пестринкой по краю, в ярком солнечном свете Марине отчётливо видно.
Она стоит на крыльце, задумчиво разглядывая кошку. Потом отворачивается и медленно идёт по тротуару. У неё нет объяснения происходящему. Галлюцинации? Да, наверное.
Шесть минут до метро. Вниз по эскалатору. По соседней движущейся лестнице вверх проплывает человек с головой рыбы. Марина отстранённо провожает его взглядом.
Перрон. Две минуты до поезда. Не смотреть вокруг. Всё… обычно, да. А у неё просто галлюцинации. Она пойдёт к врачу. Сегодня.
Вагон практически пуст. Марина садится, стараясь не обращать внимания на девушку справа. Глаза у девушки тёмно-зелёные. Без белков и зрачков, просто глубокого изумрудного цвета.
Четырнадцать минут. Нужная станция. Теперь встать. Выйти из вагона. Наверх, по эскалатору. Не смотреть по сторонам.
Рядом с метро, на залитом солнцем пятачке под тополем, стоит скамейка, засыпанная свежевыпавшим снегом. На скамейке сидит женщина. В пяти надетых одна на другую пёстрых юбках, в шали с длинными кистями поверх. Серёжки, как ни странно, остались точно такими же, как в первый раз: крохотные переливающиеся хрустальные капли.
– Добрый день, Марина Дмитриевна, – безо всякого акцента здоровается цыганка.
Марина останавливается. Поколебавшись, стряхивает снег со скамейки, садится рядом. Молчит. Не знает, что сказать. Вы кто? Что происходит? Бред какой-то происходит. Ей надо к врачу.
Цыганка говорит:
– Мы просим прощения за причинённые неудобства. Хотя вы, в некотором роде, сами виноваты.
– Я? – поражается Марина. – В самом деле?
– Да, – кивает цыганка. – Вы. Что с вами случилось? Почему вы вдруг стали обращать внимание на странности, которые вам встречались в последнее время?
– Ничего подобного, – возмущается Марина. – Я ни на что не обращала внимания. Мне, наоборот, постоянно говорили…
– Кто? – быстро спрашивает женщина,– Кто вам говорил?
– Подруга, – признаётся Марина растерянно.
– А, – цыганка пожимает плечами. – Вот как. Вы с ней что, недавно подружились? Не отвечайте. Всё понятно.
– Рада за вас, – Марина не может сдержать сарказм. – А мне вот ничего не понятно. Вообще!
– Не кричите, Марина Дмитриевна, – вздыхает цыганка. – Я объясню.
– Объясняйте!
– Видите ли, в чём дело. Мы, так сказать, довольно давно пользуемся вашими способностями.
Какими ещё способностями, поражается Марина.
– Дело в том, что у вас талант. Вы настолько блестяще находите объяснения всем нерациональным, странным явлениям, что большая их часть, скажем так, видоизменяется согласно найденным вами объяснениям.
– Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, Мариночка, что ваш сосед сверху, например, всего за месяц стал обычным человеком.
– А кем он был раньше? – спрашивает Марина непроизвольно.
– Поверьте, – мягко говорит цыганка, – вы не хотите этого знать.
Повисает пауза.
В конце концов, Марина спрашивает:
– И как теперь?
– Мы найдём другого… работника. Я повторяю – мы просим прощения. Вовсе не хотели вас пугать. Вы совершенно внезапно потеряли... – цыганка на миг задумывается, – квалификацию. Что же касается вас, Марина Дмитриевна... Постарайтесь пару дней не замечать странных вещей, потом они исчезнут. Удачи вам.
Цыганка встаёт со скамейки и идёт по улице.
Марина смотрит ей вслед. Её силуэт расплывается. Меняется. Марина быстро отворачивается. Поднимается. Пять минут до работы. Несколько дней не обращать внимания на странные вещи, потом они исчезнут. Всё будет как всегда. Нормально. Как должно быть.
– Подождите! – кричит Марина, и быстро идёт следом за женщиной в цветастых юбках, надетых одна на другую. – Эй, подождите, пожалуйста!
Цыганка оборачивается и ждёт, пока Марина её догонит.