Реки как люди: рождаются и умирают
ПЛАНЫ ПЕТРА И ДЕЛО ЕКАТЕРИНЫ
…1793 год, второй раздел Речи Посполитой. Трудно сказать, что доминировало в сознании императрицы Екатерины II, однако одним из первых ее шагов после присоединения части территорий к России, стала поездка по маршруту древних викингов – вдоль рек и озер, по которым сплавлялись северные торговцы «в греки». Путь пролегал в междуречье – в земли между Березиной и Западной Двиной, где издревле проживали белорусы. По их территории проходил наиболее значимый участок варяжского пути, разделявший два водных бассейна – северный и южный. Екатерина ехала не с пустыми руками – везла проект будущего канала, который должен был связать два бассейна.
Идея соединить юг и север возникла с развитием кораблестроения. Проект канала существовал еще в недрах Великого княжества Литовского, но пылился в сейфах – до лучших времен.
А на востоке всходила звезда Петра Великого. Русь крепчала, пробивая «окна» за границу, и все желанней становилась идея - проторить судоходный путь через европейский континент.
Фаворитом у царя был Меншиков. А.С.Пушкин в «Истории Петра» подмечал такую особенность: «…Меншиков происходил от дворян белорусских. Он отыскивал около Орши своё родовое имение…». К сожалению, мы не знаем точно, как называлось его «родовое имение», однако доподлинно известно, что Меншиков выкупил за 30 тысяч талеров местечко Улла.
Улла располагалась в устье одноименной реки, впадавшей в Западную Двину, и занимала стратегически важный исходный пункт. Именно оттуда начинался варяжский путь к Черному морю, по рекам и озерам державы кривичей. На Улле еще в царствование Ивана Грозного была заложена крепость.
Конечно, Меншиков знал маршрут варягов. Не исключено, что именно он посоветовал Петру назвать крепость на острове Котлин, в Финском заливе, пред входом в устье Невы, Кронштадтом, что означало «укрепленный город». Меншиков руководил строительством.
Точно под таким же названием находился мыс на озере Береща - на земле кривичей, где издревле останавливались заморские торговцы, чтобы набраться сил перед последним, самым трудным, рывком к Днепру.
Кто знает, как развивались бы события, продли Петр свое существование. Однако начатое им пришлось продолжить Екатерине. Взойдя на трон, она, чтобы господствовать в междуречье, поддержала скоординированные усилия Австрии и Пруссии против ВКЛ.
После первого раздела Речи Посполитой, в 1772 году, Россия встала у «входа к Днепру» - напротив Уллы. К дальнейшим действиям сподвиг шаг прусского короля Фридриха II, который после захвата центральной Польши приступил к строительству Быдгощского канала.
После второго раздела уже весь маршрут – от Двины до Березины – был в руках российской владычицы. Ничто теперь не мешало осуществить проект, от реализации которого империя надеялась получить большую выгоду. Север и юг могли свободно обмениваться товарами, развивать судоходство и мануфактуры. А для строительства нужен был лес, который в избытке произрастал вдоль рек и озер, и его легко было сплавлять в обе стороны. Навар втекал в императорскую казну.
Однако и ей не суждено было воплотить задуманное - смерть оборвала грандиозные планы, но за дело взялись наследники императрицы: сын Павел I и внук Александр I. Сеть каналов, шлюзов, стоков, протяженностью около 160 километров, была построена за восемь лет! Система не потребовала огромных затрат, так как землеройные работы выполнялись вручную, пригонными крестьянами.
Новообразованную «магистраль» окрестили Березинской водной системой. Она охватывала обширную территорию в составе специально созданного особого уезда с центром в Лепеле. Границы уезда тянулись от Дисны до Бешенкович и Чашник и от Уллы до озера Плавно. Лепель стал повятовым городом, в нем разместились конторы и службы. Открыли даже двуклассную школу для детей-кантонистов, которая стала выпускать под руководством инженеров кадры с техническим уклоном. Из их числа комплектовался обслуживающий персонал для гидросооружения. Оно было уникальным по меркам того времени - ведь необходимый уровень воды, чтобы пропустить крупный транспорт, поддерживался искусственно.
ДОМИК СМОТРИТЕЛЯ
За системой требовался присмотр, который осуществляли специально подготовленные люди. Одним из них был Иван Миронович Шкирандо. Смотрю заполненную им служебную анкету за декабрь 1923 года. Документ называется «Анкета работника Березинской системы» и относится к разряду путейных ведомостей. Аккуратным, каллиграфическим почерком заполнены графы – где и когда родился, чем занимался, в каких обществах и партиях состоял и чего достиг: семейное и имущественное положение. Всего 27 граф.
Что можно сказать об Иване Мироновиче? На вопрос «Профессия или специальность» отвечал двояко – «рабочий-хлебопашец». И в этом была житейская правда. Иван Миронович родился и вырос в деревне. «Владел ли собственностью до революции?» Да, владел – «и до революции, и после» - имел собственный домик в Веребках.
Веребки делились каналом на две половины. Разграничительной чертой служила дамба, засаженная величественными березами, которые назывались «екатерининскими». Они словно подчеркивали новую веху в истории: ранее здесь, по реке Береща, проходила граница между двумя историческими землями – оршанскими и полоцкими. Чтобы не нарушать традицию - то, что сложилось испокон веков, канал прорыли параллельно Береще.
По правую руку остался застенок Веребки, где проживали коренные селяне, они подчинялись крупному землевладельцу-пану, имение которого - Свядское, осталось в составе Борисовского уезда. А в левой части жили казенные крестьяне, приписанные к Лепельскому уезду. Там стоял домик смотрителя.
Иван Миронович прежде работал сторожем на канале, был образован – «учился в народном училище» (так в анкете), женился и воспитывал сына и дочь. По мобилизации в 1914 году ушел на фронт. Служил канониром в 1-й тяжелой артиллерийской бригаде, в гражданской войне не участвовал, у белых не засветился. На должность смотрителя устраивался «без рекомендации».
Почему его должность требовала столь пристального внимания? Потому что водная магистраль относилась к разряду путейных коммуникаций, и даже анкета сохранила следы «железнодорожного внимания». А мы знаем, сколь особое место отводилось наркомату путей сообщения в сталинское время – это была особая отрасль, своего рода государство в государстве.
Фамилия Ивана Мироновича звучала по-французски, но никто не мог сказать, кто его предки. Не исключено, что они были в числе тех, кто последовал одному из первых манифестов Екатерины II «О позволении иностранцам селиться в России».
Шкирандо относился к обязанностям ответственно, происшествий не допускал, канал работал исправно, и еще до войны он был переведен в другое место – ближе к городу, в Чашники, где также была часть общей Березинской системы. Там до последнего времени проживала одна из дочерей Ивана Мироновича – Надежда Ивановна.
Сторожка выстояла, она и сейчас виднеется на дамбе, а от других сопутствующих каналу строений и следа не осталось. Даже трудно сказать, в каком конкретно месте размещалась, например, корчма. Документ Национального архива Республики Беларусь засвидетельствовал только, что в 1845 году она занимала одну вторую морга земли (один польский морг – это полдесятины, примерно 5600 квадратных метров, - авт.) и находилась в аренде у Павла Шушкевича (Сушкевича). Арендатор выплачивал ежегодно 35 рублей Свядскому имению.
Местоположение второй корчмы - застенок Видлы, так определено в архивном документе, ее обслуживал Александр Пшонко, он выплачивал 50 ежегодных рублей (для сравнения: лошадь стоила в то время от 10 до 30 рублей серебром). Две корчмы в пределах одного имения – свидетельство оживленного движения по водной периферии.
Но где были Видлы, тоже сказать трудно. Лицо края изменилось до неузнаваемости. И не только в районе Веребского канала.
Так, в обиходе лепельских долгожителей закрепилось название реки Улла - «Ульянка». Уменьшительно-ласкательное от слова «Улла», чтобы подчеркнуть любовь к своей знаменитой реке? Да. Но не только. Если взглянуть на карту Великого княжества Литовского, то есть до строительства канала, а это 250 лет назад, то увидим, что отрезок реки от Лепеля до Чашник тоже помечен как «Ульянка», а вот дальше, до устья, где в свое время «застолбил» собственность Меншиков, – «Улла». Одно и то же, скажете вы? Не совсем. До Чашник, разрезая междуречье, река движется в восточном направлении, а дальше, словно наткнувшись на препятствие, - под углом в девяносто градусов резко поворачивает на север.
ДВЕ ЛУКОМКИ. ПОЧЕМУ?
При внимательном рассмотрении географической карты Витебской области отметим поразительную вещь - две речки Лукомки на расстоянии каких-то десяти километров: одна на северной стороне улльского водореза, а вторая – на южной.
Поговорим о северной. Она течет в сторону Полоцка, а впадает в озеро Роговское. Начинается, на сегодня, - из озера Луконица, откуда до Ульянки-Уллы приблизительно семь километров. И так было испокон веков? Взглянув на местность с Googlа Maps, отметим, что вся территория в этом районе испещрена квадратами - мелиорированными «картами». То есть, землю осушили. Это результат человеческой деятельности. Лес в окрестностях был сначала вырезан и по системе сплавлен, а пни выкорчеваны, пустошь распахана. Появились даже новые названия типа Роспаш…
И Лукомка могла иметь совсем другое русло. Какое? Недалеко - Сосняговская пуща, в ней следы безымянной речушки, расстояние между ними – всего каких-то пара километров. Возможно, это и есть часть «северной Лукомки».
Там, где она вливается в Ульянку-Уллу, когда-то была переправа, а на другом берегу - село Паулье, входившее в состав Лепельского повета (сейчас Чашникский район, - авт.). Село старинное, с остатками укреплений, принадлежавших в 1550 году Николаю Юрьевичу Радзивиллу, в то время виночерпию (виночерпий - помощник и заместитель чашника, - авт.), а позже – гетману и канцлеру ВКЛ, стороннику сохранения самостоятельности Великого княжества Литовского.
Из польских источников узнаем, что Paule, или иначе Poule, «расположено над речкой Ulanka». Обратим на это внимание – не Улла, а Уланка, то есть «Ульянка». В 1863 году там проживало 188 ревизских душ.
А теперь идем, точнее, плывем далее – туда, где Ульянка-Улла круто поворачивает на север, делает этакий реверанс. Это уже в самих Чашниках, где прокопан еще один канал Березинской системы. Там и найдем еще одну Лукомку – впадающую с юга и берущую начало в районе наистарейшего белорусского селения Лукомль.
Как же так? Два притока с одним и тем же названием!
А разгадка проста. Скорее всего, Улла начиналась из-под Лукомля. Она прямиком текла, прорезая междуречье с юга на север. А в Чашниках к ней присоединялась Ульянка. Ульянка – это приток Уллы.
Давайте попробуем найти этому подтверждение.
Открываем большую польскую энциклопедию – словарь всех географических названий Царства польского. Вот статья о Чашниках, в начале сказано, что местечко расположено над речкой Ульянка и каналом. А заканчивается статья тем, что через чашникский канал проложен мост длиной 569 саженей, который сократил доставку грузов (внимание!) «po rzece Ulle» (по реке Улле). То есть, с Ульянки мы попадаем в Уллу.
Кто-нибудь улыбнется: чушь, это одна и та же река, но с уменьшительно-ласкательным звучанием.
Не спешите делать выводы. В том же словаре есть ссылка на более ранние исторические работы. Так вот, в подручнике Эхарда, который был издан в 1782 году, то есть до второго раздела Речи Посполитой, сказано, что „;ukomla le;y nad rz. U;a” («Лукомль лежит на реке Улле»). Правда, составитель словарной статьи (А.Хмара) не преминул отметить, что Эхард ошибается. И действительно, следующее утверждение Эхарда вносит нелепицу: им отмечено, что „;ukomla le;y nad rz. U;a, gdy; tedy p;ynie rz. ;ukomka, wpadajaca do Ulanki niedaleko Czasznik” – то есть, речка Лукомка впадает в Уланку недалеко от Чашник. А может, никакой нелепицы нет? Так и было? Эхард называл Лукомкой ту речушку, что впадала в Ульянку в районе Паулья? Чашники-то рядом. Более того, присмотревшись, отметим, что из Паулья, уже с противоположной стороны, тоже тянется безымянное русло в направлении Лукомля.
Конечно, чтобы окончательно утвердиться в этой версии, надо смотреть более ранние исторические работы. Я же хотел показать, какими последствиями чревато вторжение человека в природу.
Система, конечно, несла экономический рост. Канал давал работу, крестьяне нанимались в обходчики и сплавщики леса. А владельцы пригонных душ снимали хорошую мзду. Историки отмечают, что в направлении Бочейково двигались плоты, сколоченные в минской, виленской, витебской и могилевской губерниях. Крестьяне в течение всего лета занимались сплавом бревен в Ригу.
ФЕНОМЕН СЕЛЛЯВОВ
По берегам сплава хорошели дворцы и усадьбы. Воочию представляешь, как жили крупные землевладельцы в эпоху развитого речного судоходства и лесосплава, на примере Паулья. Описание дано в обобщенной работе Романа Афтанази «История резиденций на давнишних кресах Речи Посполитой», изданной Институтом искусства Польской академии наук в 1986—1993 годах.
Паульскую усадьбу основательно перестроил в XIX веке Антон Селлява. На месте старого, мурованного, предположительно, крепостного укрепления, он возвел уникальный особняк из дерева. Строение было с портиком посередине. Две пары колонн, придавая монументальность, сочетались с полукруглой аркадой, под которой вмещался уютный балкончик. К портику вели террасы. Снаружи особняк был оштукатурен и обрамлен лакированными белыми рамами – оконными и дверными.
Здание вмещало 20 покоев. Сначала гости попадали в большой зеркальный зал, к холлу примыкала столовая с паркетным полом и сервантом, инкрустированным красным деревом. В серванте стояли фарфоровые вазы - китайский комплект к чаю, лежали серебряные ножи и вилки. Две золоченые вазы были расписаны розами на фоне петербургских пейзажей времен Екатерины II, словно подчеркивая ее вклад в достояние владельцев.
На видном месте стояло фортепиано. А на стенах размещались 11 семейных портретов.
Почетное место занимала библиотека с книгами на различных языках. Особый раздел в ней отводился мемуарным изданиям. С большой библиотекой соперничала маленькая – так называемая «блуждающая», или по-современному передвижная, с книгами которой знакомились соседи.
Из холла вела анфилада спальных салонов, обитых старинными золотыми и серебряными обоями. С лепных потолков свисали люстры с подсвечниками.
Обогревались покои изразцовыми печами.
Двор был обращен в сторону живописного озера, а к нему вела дорога, обсаженная старыми березами. Здесь их называли «наполеоновскими», словно подчеркивая приверженность иностранному стилю. А мне вспоминается Веребский канал, где на дамбах росли такие же многолетние березы, однако их называли «екатерининскими».
С другой стороны дома рос гигантский дуб, век которого исчислялся 500-стами годами. Его крона свидетельствовала о богатом генеалогическом прошлом владельцев, которые пустили корни в глубину лет и переплелись именами и родами.
Селлявам Паулье досталось в 1722 году. С той поры они непрерывно в нем хозяйничали, аж до 1917 года. Березинская система укрепила их достояние. На протяжении многих лет маршалками лепельского повета становились Францишек, Йозеф, Петр, Антон Селлявы.
Откуда взялось название «Паулье», вроде вопросов не вызывает – потому что располагалось на Ульянке-Улле, примерно в 20-ти километрах от Лепеля. Но почему озеро, значительно севернее и дальше этой реки, ближе к Полоцку, тоже «Паульское»? Только потому, что левобережная Лукомка в давности связывала два географических объекта? Возможно.
Но интересная деталь. Оказывается, род Селлявов тоже оттуда, из-под Полоцка. Во времена Радзивиллов, в 1642 году, Томаш Кмитынич Селлява владел Ореховно, которое находилось на важном торговом пути из Лепеля в Полоцк. А энциклопедия истории Беларуси засвидетельствовала, что и Ушачи – «известные с 16 столетия как село в Полоцком воеводстве, владение А.Селлявы, затем его сынов».
Кмитынича чтили. За участие в венской битве и заслуги в деле с неприятелем король Ян III одарил его серебряным ожерельем с изображением Девы Марии, которое считалось наиценнейшей семейной реликвией и хранилось на видном месте. А в местной капличке с тремя алтарями, - Иоанна Крестителя, Богородицы и Христа, - устраивались молебны в его честь.
От каплицы уже каштановая аллея выводила на берег реки, где возвышалась дюжина курганов. Их называли «наполеоновскими», хотя к захоронениям солдат они вряд ли имели отношение.
Хозяевам импонировал французский образ жизни. Как свидетельствовала дочь последнего владельца Эльфрида Гартинг, в Паулье была винокурня, а на пастбищах паслись стада породистых коров и караковых (темно-гнедых) лошадей. Домовладелец – любитель охоты - выращивал также гончих псов.
А в семейном архиве хранился оригинал письма с собственноручной подписью Наполеона, который наделял Селляву титулом графа. Легенда приписывала вознаграждению неординарное событие: «цесарь останавливался и ночевал в Паулье» в период «московской экспедиции».
ПОХОД НАПОЛЕОНА И ВОЗМЕЗДИЕ
Как известно, в 1812 году, спустя семь лет после окончания грандиозной новостройки в междуречье, ее заполонили французские штыки. Левым флангом дивизии Бонапарта пытались пробиться к Петербургу, но на пути вставал Полоцк, который достойно защищала русская армия Витгенштейна.
В «Военной энциклопедии Сытина», изданной в 1911—1915 годах, Гувион Сен-Сир, командовавший наступавшим корпусом, так характеризовал сражение:
«Русские выказали в этом деле непоколебимую храбрость и бесстрашие, каких мало найдем примеров в войсках других народов… Они совершали чудеса храбрости, но не могли удержать одновременного напора 4-х дивизий…".
В конце концов, Полоцк пал. Наполеон так обрадовался частичному успеху Г.С.-Сира, что тотчас же прислал ему маршальский жезл.
Но победителей ждало разочарование. Дальнейший ход событий описал Карл фон Клаузевиц в историческом труде «1812 год»:
«18 и 19 октября, следовательно, в те дни, когда Наполеон начал отступление из Москвы, Витгенштейн дал противнику вторичный бой под Полоцком, разбил его, взял штурмом этот город и принудил французов к дальнейшему отступлению; 6-й корпус Вреде отошел на Глубокое для прикрытия Вильно, а 2-й — на Чашники на соединение с Виктором».
Второй корпус двинулся на Лепель, выискивая надежный маршрут. Возможно, что именно тогда кто-то из предков Ивана Мироновича Шкирандо отбился от войска или был оставлен по приказу Наполеона для контроля шлюзовых камер. Хотя, повторюсь, с Францией после екатерининского восшествия были тесные деловые отношения. Так, историки А.Крачковский и В.Носевич в книге «Память. Бешенковичский район» пишут, что первый барк по Березинской системе с грузом 58 тонн привел в Лепель французский эмигрант Клерман-Тамер.
Деморализованные наполеоновские полчища из Лепеля потянулись вдоль Ульянки-Уллы, по правому берегу реки вниз. На пути лежало Паулье, где их встречал, скорее всего, Селлява, оказав, как подобает гостеприимному хозяину, радушный прием.(Интересно, что царская власть не преследовала и не подвергала гонениям "отщепенцев", как бы сейчас выразились ярые патриоты).
А дальше была развилка: пойдешь налево – попадешь в Иванск, направо - в Чашники или Лукомль. Французы склонились к южному направлению. Почему? Потому что в ином случае им предстояло пересечь Сосняговскую пущу, где можно было ожидать внезапного налета партизан. А может, по другой причине. Если идти левым маршрутом, то не миновать «иванских полей», где случилось однажды кровавое побоище.
В «Географическом словаре Царства Польского и других славянских стран», изданном в конце XIX века в Варшаве и «дозволенном цензурою», описана битва, происшедшая на «иванских полях» 26 января 1563 года (современными историками называется год 1564-й, - авт.): был разгромлен экспедиционный корпус под началом русского князя Шуйского. «…Полегли замертво Петр Шуйский… и много сынов боярских…», - таков итог сражения.
Была предотвращена попытка Ивана Грозного – проникнуть в междуречье, в стан литовского государства, под господством которого находились земли кривичей с XIY века. Войско Шуйского должно было соединиться под Оршей с князьями Серебряными-Оболенскими, которые вели другую колонну из Смоленска, однако их опередил Николай Радзивилл со своими людьми. Победе способствовала уверенность в правоте - защитники отстаивали земли, принадлежавшие им. В середине XYI века Радзивиллы владели собственностью в крае, в том числе и Паульем, что придавало дополнительный стимул храбро сражаться.
Говорят, невозможно дважды войти в одну и ту же реку. А история преподносит сюрпризы. Удивляешься, насколько близки совпадения! Французы тоже шли, надеясь на соединение. Им навстречу, тоже из-под Смоленска, двигался корпус Виктора.
«Соединение их состоялось 29 октября у Лукомля… - пишет Клаузевиц. - Виктор считал себя обязанным атаковать Витгенштейна... Он попытался это сделать 31 октября. Однако, в процессе выполнения своего намерения изменил свое решение и дал возможность Витгеншейтну атаковать превосходными силами те французские войска, которые успели переправиться через Лукомлю (Лукомку, - авт.), и отбросить их, нанеся им большие потери. После этого Виктор отступил на Сенно, а оттуда по прошествии нескольких дней, он перешел в Черею…»
Знал бы он, где сражается! У Лукомля лежало поле, которое в исторических хрониках обозначено как «проклятое»!
Легенда связана с наидревнейшим поселением кривичей. Якобы за околицей Лукомля, с незапамятных времен, находился необрабатываемый кусок земли. Смельчак, который отваживался распахать участок, умирал. Исторические хроники утверждают, что упомянутое поле было местом кровавых побоищ между киевскими и полоцкими князьями. А из уст жителей выросло предание: что победитель стремился уничтожить местных жителей, а на их место поселить пришельцев – выходцев из других мест. Предположительно, легенда зародилась во времена Владимира Мономаха, который упоминает Лукомль при покорении земли Кривичей.
Знал бы об этом Наполеон! Разве требовал бы он восстановить положение и отбросить русских за Двину? Произошло второе сражение на берегах Лукомки, и 14 ноября, отмечает Клаузевиц, французы после продолжительного боя овладели деревней Смоляны (Смольянцы, - авт.), что в двух верстах от Чашник, надеясь на дальнейший успех. Однако на следующий день, переоценивая силы Витгенштейна, уклонились от новых атак, и отступили снова к Черее. А спасались уже бегством через Березину.
Последствия французского нашествия были катастрофическими. В книге Анатолия Тараса «1812 год – трагедия Беларуси» изложено: «Ещё весь 1813 год на территории современных Белоруссии и Литвы свирепствовали эпидемии неизвестных болезней, уносившие тысячи человеческих жизней. Министр полиции Балашов докладывал царю, что за весну-лето только по главной военной дороге от Москвы до Вильни было закопано 430 тысяч человеческих трупов и 380 тысяч трупов лошадей. В окрестностях Лепеля, где не было ни одного боя, было погребено 3,5 тысячи трупов людей. Они разлагались, отравили реки и озёра. Вспыхнула эпидемия. Тогда её называли «гнилая горячка».
А под весями и деревнями, как грибы, повставали рукотворные холмы. Их называли «наполеоновскими», но лежали в земле белорусы.
Есть что-то мистическое в «проклятом поле». Недаром Ульянка, приближаясь к тому месту, резко меняет курс и, словно взрослея, превращается в Уллу. Река словно обращает наше внимание: кто бы ни пришел с мечом в междуречье, от меча и погибнет. Как тут не вспомнить Великую Отечественную войну! В июле 1941 года именно в междуречье ринулись танковые колонны Гота, но столкнулись с ответным контрударом и массовым движением партизан. А в июне 44-го фашисты бежали назад, преследуемые в ходе советской наступательной операции «Багратион».
Войны несут разорение и отбрасывают назад. Даже природа меняет облик. А реки – свои русла. Особенный урон был нанесен междуречью в ходе первой мировой войны и последовавшим затем гражданским противостоянием.
Со следами-шрамами вся Березинская система. Исчез с современных карт Городок на Березинском канале, сгорел во время войны бочейковский дворец Цехановецких, пустыми глазницами смотрит усадебно-парковый ансамбль Володковичей в Иванске. Еще трагичнее судьба владельцев Паулья. В 1918 году были убиты оба наследника по мужской линии – Антон и Йозеф, а усадьбу разграбили. Успели вывезти только портреты, однако и те пропали во время варшавского восстания.
Проклятие кривичей? Урок нам – беречь свою землю, нельзя бездумно вторгаться в природу.
Интересно, что Лукомль диктует и другую страницу - как надо жить. Есть обратная сторона «проклятого поля» - не воинственная, а мирная - духовная. Якобы Лукомль в древности был центром христианских святынь. Предание не подтверждено письменными доказательствами, однако воплотилось в интересный нюанс.
Во второй половине XIX века там отбывался знаменитый на всю околицу ежегодный фест. Местечко «гремело» в округе. В то время Лукомль относился к могилевской губернии, сенненского повета, был центром крестьянской общины (гмины). Вместе с несколькими фольварками насчитывал 1428 жителей, из которых православных было 278 мужчин и 279 женщин, иудеев – 456 мужчин и 415 женщин.
ВОЗРОЖДЕНИЕ ТРАДИЦИЙ
На фестиваль съезжались окрестные крестьяне: чтобы пообщаться, показать свой скарб и сравнить достигнутое. Люди оценивали рост.
Возможно, что оттуда пришла подобная традиция на Лепельщину. В советское время, когда речка Береща не утратила еще своей первозданности, на ее нивах - в красивом уголке, рядом с древнейшей Плоской горой, тоже устраивались летние фестивали: с песнями, танцами, выездной торговлей, розыгрышами и спортивной борьбой. К сожалению, некие недальновидные руководители отдали после перестройки историческое место предпринимателю, который "распластал" зеленый уголок и превратил его в подсобное хозяйство для придорожной стоянки на трассе Минск – Витебск. И порыв общения угас.
Сегодня мало-помалу традиция воскрешается. Местом организованных гуляний – с оттенком национального колорита – стало подворье полсвижского жителя Василя Шкиндера, расположенное на берегу озера Долгое.
Василь Шкиндер – хранитель уникальной исторической коллекции: от мечей кирасиров до повозок времен шляхты, и превратил свой приусадебный участок в музей под открытым небом. В раритетах, собранных им, - дух волнительной старины. Раз в год к нему съезжаются любители народного творчества, и встреча превращается в необычную ярмарку: с выступлениями самобытных хоров, демонстрацией национальных костюмов, выставкой изделий местных умельцев. Витает дух далёких предков, и остро ощущаешь их дыхание, овеянное ветрами столетий.
Знаменательно, что совсем недалеко, на Старобинке, было урочище Болдыря Лукомского, одного из представителей именитого рода. Лукомские считали себя потомками Ольгерда. Подтверждения сей факт в историографии не получил, однако известно, что они в XIV веке управляли обширной частью Руси литовской. Вот и здесь, в Людчицах, была их собственность. Еще в конце XIX cтолетия отмечались валы и рвы, сопутствовавшие замковому укреплению.
…Однажды в Полоцке я искал памятник кривичам. Долго опрашивал местных жителей – никто не знал. Объяснение – почему, пришло, когда увидел неприметный постаментик у стены Кадетского корпуса, справа от входа в картинную галерею. Стало не по себе. Нет, композиция не вызывает отторжения – она интересная: мудрые люди, в остроносой ладье, встали во весь рост и зорко всматриваются в даль. Образ отвечает исторической направленности. Но почему памятник разительно мал и будто спрятан от массового обозрения? Как параллель, возникло видение Студенки – переправы через Березину, где были побиты французы. Там, наверное, десяток величественных стелл и монументов в честь сражения. А кривичи не достойны, не отличились?
Наши предки, думается, заслуживают большего внимания. Учитывая всю скорбь, учитывая те страдания и лишения, что им пришлось пережить.
На снимках: Софийский собор в Полоцке; Иван Миронович Шкирандо; домик смотрителя на канале; Василь Шкиндер из Полсвижа; на подворье Шкиндера.
31.01/15