– А слыхал, Сивый, что Колобка завалили? – матерый медведь достал начатую поллитру и развернул газетку с нарезанным салом.
– Неужто докатался? – вечно голодный волк сглотнул слюну, подышал на гранёные стаканы и слизнул со стекла невидимые пылинки.
– Вот как покатился по наклонной, так и докатился. Сгубила его эта человеческая э-ко-номика, – медведь разлил на два пальца. – Вот у меня какая экономика? Я охотников крышую, они меня греют. Ну, вздрогнули!
Потапыч облапил стакан, закинул водку в горло, крякнул. Волк тоже вылакал свою порцию и занюхал салом. В разговор он не лез. Миша в лесу хозяин, сумел себя поставить. А он – так, подай-принеси.
– Говорил я Колобку – не набирай ты эти кредиты, – продолжал медведь. – Что мы в них понимаем в лесу? – он оценил на глаз остаток водки, посомневался и всё-таки налил ещё по одной. – Бартер – это мы понимаем. Ты – мне, я тебе. Я тебе сала – ты мне шкуру.
Волк вздрогнул и перестал пожирать глазами кусочки жирной грудинки на газете.
– Я ему говорю: у людей – что за кредит? Берёшь воздух, отдаёшь бумажки. А он мне: история у меня хорошая, почти сказка.
Волк смотрел на стаканы масляными глазами и верноподданнически кивал.
– Ну, поначалу-то он от кредиторов уходил. От Сбербанка ушёл: перекредитовался. От «Русского стандарта» ушёл: в бега. От приставов судебных ушёл. Думал, от коллекторов и подавно уйдёт. А коллекторы-то – наши оказались, лесные.
Потапыч достал из-под куста малины пластиковый пакет, а из пакета – душистые ломти сдобного хлеба.
– На вот, Сивый, помянем.
Звери выпили.
– Сказки уж больно хорошо сказывал, – волк зажевал сорокоградусную куском сдобной плоти и почесал задней лапой за ухом. – Постой, Потапыч… Так ведь Рыжая у нас теперь в коллекторах?
– А то, – кивнул медведь.
– А колобчатина у тебя откуда?
– Так и я уже не лыком шит, верить его россказням. Да ты давай, закусывай. Сейчас и Лиса подойдёт. Вас же двое у него в поручителях было – ты, да Заяц…