My sweet prince.
Километры дорог, светофоров, отражателей, мокрого асфальта, километры струй дождя и тысячи мелькающих фонарей, окон чужих домов.. Сотни пачек тысяч сигарет, выкуренных до фильтра, сотни литров бензина, не смененного вовремя масла, тысячи минут прокрученного по кругу диска с одной единственной песней, бессчетное число попыток заменить мысли словами из ее текста, чужими словами, чужими чувствами, чужими эмоциями..
Киноленты воспоминаний, миллиарды кадров, сто сорок в секунду, столько невозможно воспринимать. Невозможно вычленить суть — самые яркие вспышкой возникают перед глазами сами по себе, морщусь, пытаясь прогнать навязчивые образы. Дворники смахивают капли со стекла — вот бы они так же расчистили мое затуманенное сознание. Дождь усиливается, бьет по крыше. Освещенный тусклым светом фар асфальт передо мной бликует, картинка рябит в глазах, как изображение неисправного телевизора. Слежу за сотнями указателей, дорожных знаков, считаю автозаправки от города до города, считаю железнодорожные переезды, уступаю поездам в скорости, выбираю маршруты, параллельные пути их следования.
За окнами сменяются пейзажи. Городские улочки, подворотни, шоссе, автобаны, грязно-серые поля и пыльные стены придорожной лесополосы, однотонное стальное небо и закатные всполохи, тусклые звезды мегаполисов и яркие неоновые вывески, огни дискотек вдали, фейерверки в ночном небе, ночное небо, ночь, мое отражение в лобовом стекле.. мое отражение в лобовом стекле.. мое отражение.
За окнами сменяются сезоны. Осень переходит в зиму, зима вступает в свои права, зима заметает мои следы, следы исчезают под хрупким снегом, снег кутает мои мысли, мысли сдаются колыбельной динамиков и засыпают.
Я провожу за рулем десятки часов только чтобы не спиться, чтобы не было соблазна снова приложиться к горлышку бутылки, чтобы не просыпаться снова с отвращением, чтобы не было соблазна сесть за руль пьяным. Десятки складываются в сотни. В сотни часов за рулем.
Счетчик крутит километры, память крутит свои киноленты, я кручу руль и плавно снимаю ногу с педали, разминаю суставы, сбавляю скорость и тянусь к бардачку за новой пачкой, пачка начинается со сломанной сигареты, прикуриваю другую, выпускаю дым носом, дым рассеивается, и я бросаю взгляд в зеркало заднего вида — вижу ночь и свои черные глаза, чернее бархатной ночи, жестче стального ночного неба. Перевожу взгляд обратно на дорогу, расслабляю пальцы на руле. Спина затекла. До ближайшего города часа полтора пути.
Автоматически включаю поворотник, направо въезд — мимо бетонной стены и мусорных куч с одной стороны и черно-белого ограждения с другой. Пятнадцать минут по изощренным колдобинам выкорченного местами асфальта — путь до очередной гостиницы, оплатить до утра одноместный номер и уснуть, не расправляя постель. Проспать без снов семь часов, сдать ключи и снова за руль. Мобильник на соседнем сиденье, молчит черным экраном в режиме полета. Два месяца абсолютной тишины.
Я управляю виражами, я расслаблен и сконцентрирован только на дороге. Мной же не управляет ничто кроме заданной кем-то программы. Может быть, заданной мной. Повороты. Светает — выключить фары. Уйти вправо — пропустить фуру. Чуть прибавить скорости и добраться до следующей заправки. Полный бак, канистру с собой. Сэндвичи, вода, купить пакет зеленых яблок на рынке и взять путь на шоссе. Сто двадцать километров до ближайшего города.
Гнать на максимально возможной здесь скорости. Не нарушать правил, некуда торопиться. Я трезв, пристегнут, курю. Пошел снег, застилает дорогу, залетает в щелку опущенного стекла, оседает на волосах, тает. Не обращаю внимания. Скоро снова начинаются поля — однообразный пейзаж, мое путешествие стремится в вечность.
Between the bars.
Будильник я не завожу почти никогда — таймер встроен в мой мозг. Открываю глаза без четверти восемь — еще пятнадцать минут, и можно вставать. Опускаю тонкое одеяло до пояса, в комнате тепло. Кладу руку на живот, глажу, чтобы себя окончательно разбудить, это приятно.
Чашка кофе с корицей, аромат на всю квартиру, это тоже приятно. Вдыхаю запах и делаю глоток, не отходя от разделочного стола. Горячо. Вкусно. На завтрак листья рукколы и два йогурта с абрикосом.
Понедельник, вчерашние возлияния в баре почти не дают о себе знать — только чувство легкого недосыпа, но я привык спать мало, мне достаточно пяти часов, чтобы чувствовать себя человеком. Я спал три.
Недосып кажется сущей ерундой по сравнению с послевкусием сна, что ясно ощущается до сих пор. Мне снился холодный черный пол, глянцевый, как новенькая фотография. Мне снились длинные пальцы, хватающие тонкую ткань рубашки, лента, перетянувшая лодыжку и короткий судорожный всхлип-смех. Привычный сон из тех, что не воспринимаются всерьез.
Съемки назначены на 27-ое. Новая реклама парфюма — чувствую себя комфортно, не нервничаю. Мне нравится моя работа и нравится то, что меня приглашают в разные сферы.
В 16 я сыграл в своем первом спектакле, в 18 — в первом сериале, в 19 — в первом фильме, в 20 я стал лицом Erotti Grando — линии нижнего белья. В 21 я снялся в шести рекламах, половина из них оказалась на ТВ, половина — на плакатах в метро. В 22 у меня на руках было еще четыре контракта, три из них — долгосрочных. Меня познакомили с кем надо, и я попал в модельный бизнес. Поздновато, но я и не собираюсь делать карьеру. Участие в паре показов в год на отечественных подиумах дало мне выбор — продолжать или же остаться в фотомоделях, что я и сделал. К 24 у меня за плечами был внушительный опыт съемок и на сцене, и в кино, и на тв. К 24 у меня была своя квартира, машина, деньги и слава, открывшая мне многие двери — и на светские тусовки в том числе. К 24 у меня уже было несколько наград (пылятся на полке) — "Лучший актер второго плана", "Открытие года" и "Лучший молодой актер театра и кино". В 24 я провел серию мастер-классов в лучших школах и училищах страны по приглашению министерства культуры. В 24 я был абсолютно независим, успешен и востребован. И в 24 я встретил Лорана. Энзо-Лорана Рошель.
В паре со мной сниматься будет 21-летняя модель по имени Хлоэ. Конечно, псевдоним. Наверняка слышали. Лицо "Пан дю Коми" в прошлом, сейчас она сменила агентство, и эти съемки — первые для нее на новом месте. Она родилась в Канаде, в Монреале, ее родители — переселенцы из Бургундии. Несколько лет живет и работает здесь. Больше ничего не знаю о ней. До съемок осталось четыре дня.
Привычка просыпаться рано, конечно, связана с моим образом жизни. Работа не позволяет расслабляться слишком сильно. График плотный, расписание на месяцы вперед.. я живу в своем ритме, и мне он подходит. Я умею быстро переключаться, легко концентрируюсь, схватываю, как говорят, на лету, для меня не составляет труда влиться в новую для меня среду, в новый процесс. Иногда кажется, что, если я остановлюсь, то жизнь закончится. Привычка — интересная вещь. Даже в выходной просыпаюсь, как на работу, ранним утром. Хотя день совершенно свободный.
Душ, завтрак, тренажерный зал, бассейн, обед, сценарий, легкий ужин. Весь мой день. Интересное начинается с десяти вечера — я сажусь в машину или вызываю такси и еду в бар. Бывает, что необходимо присутствовать на какой-нибудь вечеринке или фуршете, или выставке, но не сегодня. Еду в бар.
Начинаю с привычного — ром-кола, за стойкой и под Cafe del mar, льющийся из динамиков. Здесь не бывает живой музыки, здесь не пристают с расспросами и здесь очень легко полировать горе спиртным. Горе, усталость или, в моем случае, скуку. Оттачивать привычку, натирать до блеска, как бармен свои стаканы. Привычка приходить сюда, чтоб начать вечер. Часто здесь же я его и заканчиваю. Реже — перебираюсь в другой. Например, в "Блёр" или "Руж". Но чаще здесь, в "Ноар", полирую свою привычку. Ром-кола, позже обязательно заказываю что-нибудь экзотическое, и всегда заканчиваю виски-колой. Последний люблю за то, что горчит послевкусие. Мне это привычно, ведь так похоже на многое в моей жизни, — сначала сладкий ром, потом игривый и бестолковый коктейль, и в итоге чувство одиночества в обнимку с виски. С колой — потому что я не люблю его чистым, как не люблю абсолютное одиночество. Точно так же я сижу один в полном посетителей баре. Иллюзия компании, иллюзия одиночества, 50 на 50. Не смешивать.
Отрываю взгляд от бокала, смотрю на экран телевизора под потолком — крутится ролик моей прошлой рекламы, морщусь и автоматически поправляю черную шапку, натягиваю пониже. Бармен косится на меня, пультом переключая канал на спортивный. Он все понимает, и я за это ему благодарен. Хожу в самый обычный бар для "простых смертных", просто потому что нравится. Поэтому и объемная шапка на голове — все-таки у меня приметный цвет волос, — и очки в черной оправе без диоптрий.. Не конспирация. Не хочу лишнего внимания, мне и в жизни хватает. А здесь хочется расслабиться. И не заводить ненужных знакомств. Сегодня обошлось без коктейлей — от рома сразу к виски. Сладость и горечь.
Знаю, что проведу здесь три вечера подряд — все свободное время до начала съемок. Знакомые бармены, привычные напитки, беспохмельное утро. В 12 поднимаюсь с места, оставляю хорошие чаевые и отправляюсь домой — принять ванну и спать. Откинуть волосы за подушку привычным движением, чтоб не путались ночью, — темно-рыжие пряди в полумраке кажутся почти черными, если бы не красные отсветы.. Засыпаю почти сразу, и эта ночь проходит без снов.
My sweet prince.
Очередной забытый богом городок, очередная ночевка в дешевой гостинице. Зарядить аккумуляторы, принять душ, побриться, поспать. Здесь холодно. Я люблю, когда холодно. Тонкие одеяла, продавленные кровати, плоские подушки, облезлый кафель, немытые окна, вафельные полотенца, скупые на слова администраторы, выцветшие паласы в коридорах, перегоревшие лампочки в туалетах, вид на привокзальный парк и отсутствие центрального отопления. То, что я люблю. Ночь стоит дешевле, чем полный бак, а это в моей ситуации решающий фактор. Когда же кончатся деньги?..
Я оплатил номер, я стою в ванной, чувствую, как леденеют босые ноги на кафельном полу, опираюсь на раковину, опустив голову ниже острых плеч, смотрю, как вода убегает в отверстие, как капает со слипшихся мокрых волос. Вода на удивление прозрачная, и состояние сантехники достойное. А тараканы были везде, где я останавливался, они — мои верные спутники. Хорошо, что не крысы.
Я ложусь в постель, подушка тут же намокает, впитывает воду с волос, я втягиваю носом влажный воздух, я натягиваю одеяло на плечи, я закрываю глаза и никак не могу уснуть, я долго лежу в одной позе на спине, не шевелясь, не размыкая век, вслушиваясь в тишину, тишина шепчет слова, слова эхом отдаются в голове.
"You are the one, you are the one"..
Я засыпаю под утро. Меня будит снегопад — головная боль дает о себе знать. Большие пушистые хлопья вьюгой — красиво, но больно. Поднимаюсь, иду в ванну, чищу зубы, умываюсь, поправляю ворот майки, смотрю, как капля воды спускается от запястья к локтю, замираю — она останавливается на середине. Пора уходить. Кидаю вещи в сумку — аккумуляторы, щетку, расческу, грязную майку. В машине кидаю ее на заднее сиденье, включаю печку, вставляю ключ и поворачиваю его, достаю из пачки сигарету, прикуриваю, опускаю окно на пару сантиметров, выдыхаю прицельно. Отъезжаю.
Голова болит страшно. Привычная реакция на перемену погоды. Нужно найти аптеку, пока не поздно. Через час-полтора я буду не в состоянии следить за дорогой.. Аптека обнаруживается через пять минуть плутания по узким улочкам. Смотрю на свое отражение в витрине. Это я? Это не я. Просто похож. Хмурюсь. Прошу четыре упаковки обезболивающего. Снова оглядываюсь на витрину — и одну снотворного. На всякий случай. На выходе вспоминаю, что забыл купить воду. Беру три бутылки.
Закидываю в рот три зелененькие таблеточки, запиваю из горла, откидываюсь на сиденье, устраиваю голову удобнее, взгляд падает на зеркало заднего вида — знакомый взгляд. Кажется, мой. Нет, не мой. Совсем не похож. Черные-черные глаза. Уставшие, пустые. Холодные. Противно, а отвернуться не могу, все смотрю и смотрю. Себе в глаза. Вздрагиваю от короткого стука в стекло — чужая рука опускается, вот-вот дернет дверь, я моргаю, вдавливаю педаль газа в пол, дергаю руль, забываю пристегнуться. Выворачиваю с обочины, обливая прохожих грязью. Сердце несется вскачь. Через несколько минут накатывает усталость — торможу у серого забора, закрываю лицо ладонями, большими пальцами массирую виски, наклоняюсь вниз, упираясь локтями в живот. Голова болит. Очень болит.
Вьюга стихает часа через три вместе с болью, а, может, позже нее. Еду на автопилоте, не слежу за указателями. Может, слежу, но тоже на автопилоте. Не замечаю, как торможу на светофорах. Выбираюсь на трассу и понимаю, что еду на юг. Это хорошо. Может, и правда, хватит кружить.
Я изъездил нашу маленькую страну вдоль и поперек. Но ни разу не был на побережье. Северную часть я исколесил достаточно. Решаю придерживаться этого маршрута. Мысль посещает внезапно, одновременно с осознанием того, что боль прошла. Я впервые за два месяца решаю, куда еду. Раньше в голову не приходило. Ехал только с одной мыслью — подальше от Парижа, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Не знаю, сколько времени проходит до следующей остановки. Снова гостиница, снова пустой, тревожный сон, снова кафель ванной и снова утро.
Between the bars.
Моим алкогольным вечерам приходит конец с наступлением 27-ого ноября. С утра еду прямиком на площадку — уверен, там меня ждет отличный кофе.. Жаклин всегда помнит о моих привычках. Арендованный для съемок ангар встречает обычной для ситуации суетой, уже у входа меня окружает сразу несколько человек, каждый пытается донести до меня какую-то чрезвычайно важную информацию, перебивая друг друга, естественно. Нахожу Жаклин в эпицентре событий, носящуюся от гримера к режиссеру и обратно. Эта женщина, кажется, никогда не устает, никогда ничего не забывает — и еще один ее плюс в том, что с ней очень легко работать.
— Доброе утро, Жаклин, — здороваюсь первым, она тут же оборачивается.
— Ноэль! Доброе утро, — она приветливо улыбается, — сейчас принесу кофе, ты ведь не откажешься.
Улыбаюсь в ответ. Деятельная Жаклин неизменно поднимает мне настроение. И не только мне, полагаю. Замечаю, что мне машет сразу несколько человек — режиссер, сценарист и гример. Первые двое идут навстречу вместе, ясно, зачем. Они протягивают мне руки по очереди.
— Начинаем в 10, сцены по порядку. Шарль предлагает немного изменить вот здесь, — сценарист, Анри, протягивает мне несколько листов, я пробегаю глазами по строчкам, кивая, — я введу в курс дела.
Послушно слушаю его несколько минут, пока не подскакивает Жаклин с кофе и не уводит меня в сторону ширм, обозначающих собой гримерку. Меня за пятнадцать минут приводят в надлежащий вид, меняя образ хулиганистого мажора на образ изнеженного аристократа — джинсы и рубашка исчезают, их место занимает утонченный костюм. Закончив с переодеванием, выхожу на площадку, и тут замечаю ее. Хлоэ — девушка, играющая со мной в паре. Да, для меня даже простой рекламный ролик — игра. Большая работа, к которой я должен отнестись со всей серьезностью.
Хлоэ — брюнетка с длинными волнистыми волосами, ниже меня на полголовы, тоненькая и изящная, с большими зелеными глазами и в меру пухлым розовым ротиком. На ней тонкое белое платье и невесомого материала и ожерелье из бледно-розовых камней. Хороший выбор. Я имею в виду модель. Аромат женский, цитрусово-цветочный, и я думаю, она хорошо передаст настроение, задуманное сценаристами.. Нас представили друг другу. Несомненно приятная девушка.
Съемки прошли на ура. Мы не сделали ни одного лишнего дубля — все по плану, строго по плану. Все остались очень довольны, и я получил удовольствие от работы, что немаловажно. Недолго думая, пригласил мою партнершу разделить со мной ужин в ресторане — Хлоэ согласилась составить мне компанию. Я предвкушал приятный вечер уже не наедине с виски..
My sweet prince.
Я перестал считать дни на третьи сутки моего пути на юг. Поэтому не могу сказать, сколько именно времени прошло. О времени я задумался, только когда вдруг замолчала музыка. Оказалось, диск каким-то образом повредился. Я с трудом его изъял и сунул в сумку, заменив на новый. Тогда я и задумался, сколько он играл? Неудивительно, что.. хотя, это же не пленка, чтоб страдать от количества прослушиваний. Наверное, дело не в диске..
Пейзаж за окном был уже совсем другим. +12 градусов в Монтелимар. Я решил остановился на ночлег здесь, не знаю, почему я решил изменить своей привычке и не выбрал очередное захолустье. Самая простенькая гостиница обошлась мне чуть ли не четыре раза дороже обычного.. А ведь я привык считать деньги, особенно, когда их уже не так много, как было. Перед гостиницей была парковка, а в номере — бар и телевизор. Я готов был проклясть себя за расточительство.. и глупость. Меньше всего мне нужен здесь алкоголь и тв. Ненавижу их.
К слову, это первая гостиница без тараканов. Наверное, и последняя. Что ж, раз уж мне выпал такой шанс.. и раз я уже оплатил всю эту чертову "роскошь".. почему бы ей не воспользоваться? Я набрал ванну и забрался внутрь, открыл одноразовый гель для душа, вымылся, хорошенько отмок и, выбравшись, завалился на кровать в одних натянутых на голое тело джинсах. Раскинувшись на спине, я смотрел в потолок, чувствуя, как покрывало привычно впитывает влагу с моих волос. Я поднял руку и зарылся в них пальцами.. мягкие, черные, но уже слишком длинные для меня. Рваные пряди отросли до плеч, а некогда косая челка стала легко убираться за ухо. Давно не стригся. С тех самых пор, как покинул Париж с одной лишь сумкой на плече и кредиткой в бумажнике. Признаюсь, я не планировал это путешествие, но обстоятельства вынудили меня.
Меньше всего хочется предаваться воспоминаниям. Поднимаюсь с постели, подхожу к телевизору, долго вглядываюсь в глянцевую поверхность экрана, жду, что он вспыхнет голубым светом вечернего ток-шоу.. но он не вспыхивает. Наклоняюсь, всматриваюсь в свою тощую кривоватую тень. Поднимаю руку и вдавливаю пальцем кнопку. Беру пульт в правую руку, левой распахиваю дверцу мини-бара, сажусь на постель, упираюсь в нее руками позади себя и наблюдаю за двумя своими мучителями напротив. Один мерцает, уродуя тенями комнату, второй призывно бликует. Но им меня не переубедить.
Перевожу взгляд с бара на экран, и внутри что-то ёкает и сжимается.
"C'est la vie.. c'est la vie.." играет мелодия, и высокий молодой человек с длинными темно-рыжими волосами прижимает к себе хрупкую девушку в белом платье, она наклоняет голову вбок, подставляя тонкую шею, а он тянется к ней и целует в уголок рта. Яркие лучи заливают все пространство кадра, и вместо пары на экране появляется пузатый флакон духов и подпись — "C'est la vie..".
Разжимаю пальцы, скомкавшие покрывало и на негнущихся ногах подхожу к бару. Протягиваю руку — ром. Ну, пусть будет ром. Выключаю телевизор, кидаю на кресло пульт и с ногами забираюсь на постель. Привычным жестом откручиваю крышку и запрокидываю голову. Пока мой рот наполняется сладковатой жидкостью, ловлю краем глаза отражение в зеркале — хрупкие плечи и черные волосы, спокойное лицо и рука, сжимающая бутылку у самого горлышка. Картинка меня не трогает, и я поднимаюсь, нахожу в сумке еще один диск и аккуратно вставляю в двд-плеер. Нажимаю "плей", отступаю на пару шагов назад, не отводя взгляда от горящей кнопочки. Поднимаю руку с бутылкой, прикладываю к губам, провожу языком по краям горлышка.. вторую руку засовываю в карман джинсов.
"My sweet prince, you are the one.."
Я медленно качаюсь из стороны в сторону, переступаю босыми ногами, шагаю спиной и разворачиваюсь, снова упираясь взглядом в зеркало..
"You are the one.."
Сутулый, лохматый и уже совсем пьяный. Продолжаю двигаться в такт.
Завтра нужно отсюда уезжать. На юг, на юг..
Between the bars.
Господи, как я устал. Три дня съемок измотали меня по полной. Но скоро небольшой перерыв — опять же рабочий — два дня в Ницце.. фотографы, репортеры и прочая суета. Даже когда у меня съемки, приходится появляться в свете. А что делать, что менеджер вручает приглашение на премьеру фильма? Будьте любезны, новый костюм и на трап. Съемки подождут.
Переворачиваюсь на другой бок, стараясь не разбудить Хлоэ. У нее чуткий сон. Выбираюсь из-под одеяла и дохожу до кухни с ее кофе-машиной. Самому варить лень, хочется просто нажать на кнопочку и получить свою порцию утреннего счастья. К сожалению, у Хлоэ нет привычки вставать раньше меня и готовить кофе.. наверное, единственный ее недостаток.
На часах почти десять. С появлением личной жизни я стал просыпаться чуть позже, это факт. Успеваю сходить в душ и приготовить легкий завтрак, прежде чем Хлоэ появляется на пороге — в моей рубашке и босиком. Оглядев ее мельком снизу вверх, наклоняюсь и целую в губы.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — отвечает она с улыбкой, — ранняя пташка.
— Разбудил?
— Нет, сама проснулась. О, тосты?
— С медом. И кофе.
— Мне лучше чай.. спасибо.
Она усаживается за стол (не все же в постели завтракать) и поднимает на меня глаза.
— А ты..?
— Я уже поел, — выливаю кофе в раковину и нажимаю на кнопку чайника. Тот сразу начинает тихонько гудеть. Прислоняюсь спиной к посудомойке, смотрю, как она намазывает мед на тост. Тонким слоем, аккуратно и неторопливо. Щелкает чайник. Всполаскиваю чашку и наливаю в нее свежий черный чай.
— Сахар..?
Отрицательно мотает головой.
— Спасибо. Ты когда уезжаешь? Послезавтра?
— Да, 15-ого. Мне нужно сопровождение.
Вопросительно вскидывает на меня глаза. Скрещиваю руки на груди.
— Прийти одному неприлично. Поедешь со мной?
— Хорошо, а это надолго? У меня съемка 20-ого. Или 21-ого, — она задумывается на мгновенье и тут же переводит взгляд на меня.
— 17-ого обратно. Успеешь.
— Тогда хорошо. С удовольствием.
Повисает пауза, смотрю, как она отпивает чай. Смотрит прямо перед собой, изредка опуская глаза в чашку, словно проверяя, не изменилось ли ее содержимое.
— Мне выходить через пятнадцать минут.
Хлоэ отставляет чай и поднимается.
— Спасибо. Пойду собираться.
— Я подвезу.
Она уходит в спальню, а я даю ей минут семь, прежде чем сам иду одеваться. К этому времени она почти готова — убирает волосы в низкий хвост и достает из сумочки темные очки. Отличный способ не тратить время на макияж.
Через два дня мы приземляемся в Ницце. Город встречает нас солнцем и температурой +15, без ветра и дождей. Мы спускаемся по трапу, нацепив темные очки и подхватив легкие сумки. Садимся в такси, которое отвозит нас в наш отель — общий номер, хороший вид. Последний раз я был здесь слишком давно. Но соскучиться не успел.
Премьера завтра — в три нужно быть на месте, идти по красной дорожке (пародия на Голливуд), улыбаться фотографам и жать руки знакомым. Я лишь приглашенная звезда.. звездочка местного разлива. Я не переоцениваю собственную значимость. В мире обо мне почти не знают. Пока можно этим наслаждаться.. до тех пор, пока не стану настоящей звездой. Знаю, что так и будет — всегда на виду, уровень комфорта возрастает в обратной пропорции счастью. Успех не гарантия.. далеко не гарантия. Надо успеть все сейчас — до. И не класть свое настоящее на алтарь с золотой надписью Future Success.
День проходит спокойно. До вечера успеваем погулять немного по городу, хотя совсем не было желания. Было желание привычно дождаться вечера и пойти в бар.. любой. Любой бар, и выпить. Мне везет — Хлоэ жалуется на усталость после перелета и прогулки и отправляется спать в номер. Провожаю ее наверх, она берет меня за руку, как только мы заходим внутрь, утягивает за собой, прижимается телом посреди спальни. Я кладу руки ей на плечи, опускаю ниже, скидывая вниз тонкое платье, — она остается передо мной в одном белье, и я притягиваю ее за шею для поцелуя, вторую руку кладу ей на живот, поглаживаю, перемещаю на талию, на бедро, на спину. Через пару секунд вслед за платьем падает и бюстгалтер. Ее губы мягкие, податливые. Целую в уголок рта, в скулу, она откидывает голову назад, подставляя шейку.. Два шага до кровати.
Я одеваюсь и выхожу из номера, как только она засыпает.
Я не люблю больше Ниццу. Я не чувствую здесь себя уютно. Поэтому я спускаюсь в бар и заказываю то, от чего не могу отказаться. Давно, давно уже так. Поворачиваю пальцами стакан с ромом, смотрю, как бликует стекло — матово, неярко. Не ярче моих воспоминаний, которые я полирую .. да, полирую. Отполировал до состояния истертой картинки. Не думать — не значит уничтожить до конца. Просто появляется новый навык — избирательная память. Научился фильтровать, вот и вся моя новообретенная способность. Небесполезная, стоит признать.
В этом отеле, в этом баре нет нужды скрывать свою личность. Здесь никому нет до меня дела — и никто не хочет, чтоб было дело до них. Я выпиваю три ром-колы прежде, чем накатывает усталость. И сладость не спасает. Думаю, сказывается перелет, да и этот город.. влияет. Ницца. Ницца напоминает мне глубокий колодец — яркий свет вдалеке наверху, а ты на самом дне, но в какой-то момент и день сменяется ночью. Света больше нет — абсолютная тьма. Спать — ночью хочется спать.
Залпом виски, расплатиться и подняться к себе.. Хлоэ спит в той же позе. Ложусь рядом, отворачиваюсь к стене, но тут же чувствую, как она во сне обнимает меня за талию.
Спать.
My sweet prince.
Я добрался до самого края. Я доехал до юга. Без всяких карт, почти не глядя на указатели. Город — золотой, яркий, сверкающий. Набережные — в свете фонарей, с каймой высоких пальм. К ночи холодает значительно — до 5 градусов. Достаю из багажника куртку.
"Добро пожаловать в Ниццу".
Самая дешевая гостиница — в этом городе мне придется сильно экономить. К тому же.. кинофестиваль.. Мест нигде нет. Еле нашел, и то на окраине. Кинул в номере сумку, оглядел комнату — просто, чисто, никаких тараканов в ванной. Небольшое окно с видом на стоянку — прямо под неоновой вывеской, отчего подоконник то и дело озаряется то голубым, то бледно-желтым. Мигает ритмично. Опираюсь на него ладонями — шероховатый на ощупь, зернистый. Моя машина смотрит на меня с той стороны — занял последнее свободное место.. чертов город, как же я его..
Голова начинает болеть. А вместе с ней и сердце.
Какого черта я здесь делаю? Зачем снова этот город? Я объездил столько мест, но все равно меня магнитом тянуло сюда. Париж? Черт с ним, с Парижем! Ницца — вот что разбило мое сердце, вырвало, скомкало мою душу, размазало по асфальту и растоптало останки. В этом городе я похоронил самое светлое, что у меня было. В этом городе похоронен я сам.
Прошло полгода с того момента. Какие-то полгода.. а рана все так же кровоточит. Полгода — слишком мало, слишком мало, чтоб забыть. Я сказал, забыть? Невозможно. Это невозможно забыть. За полгода мне даже не стало легче..
За полгода я побывал везде. Объездил всю Францию вдоль и поперек, видел деревни и яркие мегаполисы, видел ночи, что светлее дней, видел луга и пастбища, видел извилистые реки и прямые дороги, видел людей — счастливых, несчастных, разговаривающих, молчаливых, видел людей и думал: "А я? Я сейчас ничто. Не человек. Нечто на четырех колесах, бегущее, отдаляющееся, ни к чему не приближающееся..". Я смотрел на себя в зеркало.. иногда.. редко. Я видел не себя. Я видел темную фигуру с размытыми очертаниями. Все сквозь призму былого. Сквозь призму того, что оборвалось, не успев начаться. Сердце вновь взвыло, стоило мне оказаться здесь. Значит, я все еще жив, и полгода — совсем не срок. Значит, сердце не вырвали, а только что-то сломали внутри — осколки до сих пор режут его изнутри.
Что-то жизненно необходимое. Сломалось.
Я постоял у окна какое-то время, а потом понял, что я уже здесь. Снова здесь, в Ницце. Никуда от этого не деться. Голова болела страшно, и думать не получалось. Я застегнул куртку и, сунув в карман бумажник, вышел из номера, как казалось, оставив там все мучавшие меня мысли. Сел в машину, завел мотор и отправился искать место, где можно поесть. Пить таблетки на голодный желудок — скрутит к утру, не хочу. Покружив по улицам, остановился у маленького семейного ресторана. Внутри было тепло и пахло.. чем-то вкусным. Не скажу, что возникло ощущения уюта и проснулся аппетит.. аппетита у меня не было. Но все же я заказал какой-то суп и второе, быстро перелистнул страницы с алкоголем.. не стоит, точно не стоит. Хотя очень хочется просто напиться. Раз уж я снова здесь — напиться.
В зале было оживленно, за соседним столиком расположилась небольшая компания, что-то бурно обсуждавшая, то и дело мимо проносились официантки с подносами. Я успел выкурить пару сигарет, когда мне принесли мой заказ. Я сразу расплатился, чтоб потом не вылавливать девушку.
Суп оказался гороховым, наваристым, с ним я справился быстро и закинул в рот пару таблеток. Скоро должно пройти.. Придвинул к себе тарелку с мясом и гарниром, взял вилку, наколол кусочек..
Фоном звучал голос диктора в телевизоре.
— ..на место уже выехала полиция и пожарные. Личность водителя пока не опознана..
Я поднял глаза на экран, так и не донеся вилку до рта. Горящий серебристый автомобиль, лицо водителя крупным планом. Блондин, по лбу стекает кровь.
— ..находится без сознания. По словам очевидцев, мотоцикл выехал на встречную полосу, неожиданно подрезав водителя Рено..
Я забыл, что болела голова. Голос диктора эхом разносился внутри меня, вокруг меня, во всем мире остался только он.
— ..эта страшная авария произошла на пересечении улиц..
Я подорвался, выбежал на улицу, и за мной громко хлопнула дверь. Спустя секунду хлопнула дверь моей машины. Я повернул ключ и, как только авто отозвалось, вдавил педаль газа в пол, резко выворачивая руль. Улицы и повороты мелькали с огромной скоростью, а в голове звучал только голос диктора:
"..на пересечении улиц.."
Я знал этот адрес. И сейчас знаю. Помню.
На подъезде к месту происшествия было оживленно. Зеваки столпились по обе стороны улицы, охали, ахали, полиция перегородила дорогу.
— Простите, но проезд закрыт, разворачивайтесь..
Я бросил машину и поспешил к горящей машине. Ее уже почти успели потушить, но народ не спешил расходиться.
— Да, машину резать пришлось, чтоб парня достать.
— Ужас какой, — причитала дамочка, — цел хоть?
— Какой там..
Я стоял на обочине, ближе не подпускали. Смотрел на груду искореженного металла, а сердце стучало так, будто .. будто все заново.
А потом я почувствовал взгляд. Подняв глаза, я стал искать того, кто смотрит на меня. И увидел. Увидел сразу.
Он стоял на другой стороне улице, на обочине, как и я. Смотрел на меня. Это был он, никаких сомнений, я бы узнал его и со спины темной ночью. Идеальные прямые волосы чуть растрепались от ветра, руки сжаты в кулаки, на черной кожаной куртке еще отражались последние всполохи огня, разделявшего нас.
Губы сжались сами собой. Не отрывая от него взгляда, я пошел прямо к нему, к Ноэлю. Он не двигался с места, стоял и ждал, пока я подойду. Когда между нами остался всего какой-то метр, я увидел его так близко, так ясно, будто впервые. Слов не было. Ни одного, будто разом все пропали. Он сказал за меня.
— Что я здесь делаю?
Я нашел в себе силы едва заметно кивнуть. Меня трясло.
— Полагаю, мы все еще похожи с тобой, Энжи. То же, что и ты.
Трясло.. меня не просто трясло, меня колотило, и колотило основательно. Этот.. этот человек. Здесь. В этом городе.
— Лучше скажи, что тебя привело в Ниццу.
Он продолжал. А я все также молчал, не в силах и рта раскрыть. А потом вдруг это произошло само собой.
— Мы.. успели с тобой. Все-таки.
Ноэль кивнул, но глаза его потемнели. Он преодолел шаг, разделявший нас, и, обогнув меня в последний момент, сказал:
— Пошли. Надо поговорить.
Первое оцепенение прошло, и тут накатила злость. Я обернулся к нему и сказал уже в спину.
— Надо? Поговорить? Это о чем же? Нам не о чем говорить!
— А мне кажется, у нас осталось много общего. И недосказанного.
Кажется, все силы ушли на этот крик. Больше не было.
— Пошли.. найдем какой-нибудь бар.
— Не..не бар только.
— Хорошо. Садись в машину, — он открыл дверцу моего же авто, и мне ничего не оставалось, кроме как послушаться.
Да. Наверное, нужно поговорить.
Between the bars.
Меня вынесло из номера, когда я увидел новости. Хлоэ только и успела крикнуть "Что..?", а я уже несся к лифту. Через каких-то пятнадцать минут я уже стоял и остекленевшим взглядом провожал отъезжающую оттуда карету скорой помощи. Не выжил мальчик после такого удара.
Первой мыслью было, почему-то: "Надо было уезжать в Лос-Анджелес тогда. Не надо было оставаться". Тогда был контракт, и все могло бы быть иначе.. что теперь вспоминать. Толпа обсуждала, причитала, и скоро даже нашлись те, кто видел мотоциклиста. Того, из-за которого произошла авария. Он исчез так же быстро, как и появился.
Второй мыслью было: "И сюда не нужно было возвращаться. Смог бы придумать отговорку, чтоб не ехать". Но я не стал. Я приехал. В город, который решил пробудить во мне усыпленные временем, отполированные алкоголем воспоминания. Прекрасные, как ничто другое в моей жизни. Страшные, как первый детский кошмар.
И ведь я прекрасно справился, смог забыть. Убедил себя. И вот опять..
Я увидел мальчишку сразу, как он подошел. Невозможно было не узнать. Энзо-Лоран. Энзо. Энжи. Худой, как смерть, с глазами-колодцами, черными, как и его волосы. С ужасом на лице, синяками под глазами, в глухо застегнутой куртке.. стоит. Окаменелость. Заметил меня, глаза расширились, потом сузились, и я почувствовал себя под прицелом. Идет ко мне. Полон решимости. Она испаряется, как только между нами остается какой-то шаг. Не знает, что сказать.
Садимся в его машину, диктую адрес. Парень напряжен, как струна, и машина еле заводится — пальцы дрожат. Старается не смотреть на меня, молча ведет авто. Курит. Надо же, а ведь не курил никогда. В номер поднялись также молча.
— Хлоэ!
Кричу с порога, девушка появляется сразу, встревоженно глядит то на меня, то на Энжи.
— Выйди. Кхм..ненадолго. Нам нужно поговорить.
Она исчезает в коридоре, а я замечаю, как смотрит на меня мальчик.. Да не мальчик он уже. Давно парень, молодой парень. Кажется, он состарился на пару лет за эти полгода. Выдает усталость в глазах. Смотрит на меня осуждающе, вот-вот выплюнет мне в лицо обвинения. Не даю ему шанса.
— Проходи. Выпьешь?
Он дергается, отводит взгляд.
— Нет.. я.. бросил.
— Бросил? — не могу скрыть удивления, — ты же и не..
— Если начинаю пить, не могу остановиться, — говорит быстро, опережая мои мысли. Вот оно что.
Открываю бар, мешаю себе ром с колой, ставлю бутылку на стол. Оборачиваюсь к нему — застыл посередине комнаты. Отпиваю.
— А я пью. И останавливаться не собираюсь. Садись, — киваю на кресло, сам опускаюсь на стул.
— Хороший выход.. нашел. Мудрое решение.
Голос дрожит. Подходит к столу, наливает в стакан чистого рома и только потом садится. На кровать, подальше от меня. Бутылку ставит рядом.
— И это мне говорит тот, чьей мудрости хватило только на побег.
Не спрашиваю, утверждаю.
— Хороший выход, Энжи.
Мой голос спокоен, и ни один мускул не дрогнул, пока я говорил. Мальчик дернулся и вскинул на меня свои огромные глаза.
— Не.. не называй меня так! Меня так больше никто.. н-никто не зовет! И ты не смей! — кричит, срывается голос.
— Я называю. Потому что он тебя так называл.
Смотрю прямо в глаза, он не выдерживает, отводит взгляд, закусывает губу. Жалкое зрелище.
— Он.. Да как ты можешь! Так говорить! Да, я сбежал, да, иначе я бы сошел с ума, я же думал, что я в окно выйду, что не выдержу и под колеса кинусь, или с моста, да какая разница, Дезире! Ты! Ты, — тычет пальцем на дверь, глотая слова, — ты вообще! Тебе не понять! Он умер!! Джейн погиб, оставил меня, нас, а ты! И как ты можешь сейчас говорить, что ты его любил, когда вон, спишь с кем попало, развлекаешься и ничего!! Тебе же плевать! Бездушная картонка ты, только и способна изображать чувства на экране!!
Я набрал воздуха в грудь и начал считать до десяти. Пусть говорит. Ему нужно. Пусть кричит.
— Да ты и понятия не имеешь!!
— Я и не говорю. Что я его любил.
Замолчал сразу. Смотрит, как призрака увидел.
— Это раз. Энжи, а ты о чем думал, когда убегал? О ком? Ты знаешь, что повесил на меня абсолютно все? Знаешь, я тут все круги ада прошел. Пока тебя не было. Похороны, заявления, следствия, сочувствие.. Энжи, а ведь я ждал. Ждал, когда ты появишься. Я думал, что ты просто забился в свою норку, переживаешь, но потом обязательно появишься. И мы смогли бы, — делаю паузу, морщусь, подбирая слова, — ..могли бы вместе это пережить. Я долго ждал. А потом понял, что ты не вернешься. И он.. не вернется.
Энжи смотрит уже сквозь меня, бокал еле держит. Господи, как же это тяжело. И видеть, и вспоминать, и говорить это. Я думал, что никогда не придется этого говорить ему. Уже никогда. Поднимаюсь со стула и сажусь рядом с ним. Смотрит на свои ноги, губы дрожат. Поднимаю руку, медленно тянусь к нему и кладу ладонь ему на грудь, туда, где сердце. Вскидывает на меня свои глаза-колодцы, испуганный, заплаканный, измученный.
— Больно?
Под ладонью быстро и гулко бьется сердце.
— Больно, — отвечает тихо, и горькие капли, скатываясь с щек, падают мне на пальцы.
— Вот и мне.. больно.