В.Г.ЯКОВЕНКО:
НА ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПОСТАХ В МОСКВЕ
В ряде книг, а также во многих газетных и журнальных публикациях, в том числе и написанных автором этих строк совместно с абаканским историком, кандидатом исторических наук А.П.Шекшеевым, уже рассказывалось о деятельности нашего земляка, уроженца села Тасеево В.Г.Яковенко на ответственных государственных постах Российской Республики и Советского Союза в столице нашего государства Москве. Сегодня, используя документы Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Центрального архива Федеральной службы безопасности (ЦА ФСБ), других архивов, мы имеем возможность приоткрыть ранее малоизвестные, а также не публиковавшиеся ранее сведения и факты о его пребывании на ответственных постах в руководстве Россией и Советским Союзом, подробнее и глубже рассмотреть его самоотверженное служение народу, коснуться ключевых направлений в принятии им важнейших решений государственного уровня. Теперь уже не на уровне маленького островка Советской власти, как было во время колчаковской оккупации - Тасеевской партизанской республики, а также уездного в Канске и губернского в Красноярске комитетов партии, а в масштабе целого государства – сначала РСФСР, а потом и СССР.
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Уже через неделю после его утверждения на президиуме Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) Народным комиссаром земледелия РСФСР, состоявшемся 9 января 1922 года, Василий Григорьевич провёл первое заседание коллегии Наркомзема. Перед этим он был введен в качестве заместителя председателя в сельскохозяйственную комиссию при ВЦИК, во главе котором был Председатель ВЦИК М.И.Калинин, а до этого стал членом бюджетной комиссии ВЦИК. Он стал также членом постоянной комиссии при ЦК РКП(б) для собирания и изучения опыта работы партийных и советских органов в деревне (партией тогда, напомним, руководил И.В.Сталин), а 16 января возглавил Федеральный комитет по земельному делу при президиуме ВЦИК – орган больше политический, потому что вся повседневная работа велась в Наркомземе.
В тот же день, 16 января, В.Г.Яковенко впервые вел заседание Коллегии Наркомзема, на котором рассмотрены 8 вопросов. Присутствовали члены коллегии, с кем новому Наркому предстояло работать: Каменский, Месяцев, Фридрихсон, Козырев, на правах членов коллегии – Соколов, Бобровский, Зубарев, Марголин, Шефлер, а также представители управлений и отделов Наркомзема – Григорьев, Кузнецов, Каврайский, Васильев, Большаков, Изюмов.
Обращает внимание отсутствие на этом заседании Коллегии двух ключевых фигур Комиссариата земледелия – И.А Теодоровича и В.В.Оболенского (Осинского), которые до этого около года возглавляли Наркомзем в ранге заместителей Наркома и чья несогласованная работа в столь ответственное для страны время перехода к новой экономической политике вынудила Председателя Совета Народных Комиссаров В.И.Ленина в срочном порядке найти на должность ключевого Народного комиссара в крестьянской стране нового Наркома, сибиряка В.Г.Яковенко.
Примечательная деталь. Уровень знаний о земле, сельском хозяйстве большинства управленцев Наркомата уже с первых минут работы новому Наркому показался недостаточным, и он, формируя Комиссию по предстоящей разработке Кодекса земельных законов (Кодекса законов о земле), предложил для особых расширенных заседаний делегировать в Комиссию не только своих подчиненных и представителей ключевых наркоматов, таких, как НКВД, Наркомфин, Наркомюст, но и посланцев от крестьянства, кто к тому времени уже имел опыт работы на земле и в высших органах власти, например, во ВЦИКе. Забегая вперёд, скажем, что эту практику В.Г.Яковенко сделает обязательной, и крестьяне станут участвовать в работе Наркомата земледелия на постоянной основе.
На заседании Коллегии Наркомзема 18 января 1922 года рассматривались 11 вопросов. Среди них обратим внимание на два: «Об использовании беспартийных и партийных крестьян-членов ВЦИК» в деятельности Наркомзема – в подтверждение принятого 16 числа решения - и второй: «О помощи некоторым волостям Канского уезда, пострадавшим от нашествия Колчака». Докладывал по этим вопросам сам Нарком. В постановлении Коллегии записали: «1.Признать в принципе срочность оказания помощи. 2. Предложить Фридрихсону, на основании информации т. Яковенко, разработать смету о снабжении волостей Канского уезда сель.-хоз. инвентарем. Телеграфно вызвать представителя с подробным материалом по восстановлению разрушенного хозяйства».
Продолжение этой истории получилось неожиданным. Предложение Наркома земледелия, высказанное в телеграмме председателю Канского уисполкома Я.М.Банковичу, президиум Енисейского губкома РКП(б) неожиданно подверг сомнению. Документ об этом есть в фондах красноярских архивов.
В.Г.Яковенко на этом не остановился. Он все-таки направил В.И.Ленину ходатайство об отпуске средств для поддержания крестьян-земляков Тасеевской волости. Председатель Совнаркома в письме 27 апреля 1922 года написал:
« т.Цюрупа! Достаточно ли, если я напишу так:
/кому? замам?/
Признавая ходатайство товарища Яковенко политически важным и считая необходимым подчеркнуть, что я ему позитивно обещал поддержку в этом, когда его назначили наркомом, очень прошу добиться удовлетворения ходатайства товарища Яковенки /если нельзя в 100%, то хотя бы в 50%/».
Такой осторожный тон послания позволяет предположить, что В.И.Ленин не был уверен в выполнении просьбы недавно назначенного им Наркома земледелия. Тем не менее 10 мая 1922 года заместитель Наркома финансов Г.Я.Сокольников отрапортовал В.И.Ленину о том, что в смету Наркомзема включена соответствующая сумма.
В.Г.Яковенко, узнав об этом, 11 мая ответил, что сумма в 19.320 р. даже не вполне покрывает уже произведенные им расходы. Он просил на Северный край Канского у. около 96.000 руб. Следовательно, состоявшееся решение его удовлетворить не может. Текст об этом напечатан на машинке. Дальнейшая запись сделана от руки:
«Сообщено секретарю Цюрупы, которая будет вести в дальнейшем это дело.»
Архив т. Ленина.
Дело 17/192. По порядку №3133. 13.V.22.»
Далее последовало то, что принято называть «бюрократической волокитой». Народный комиссариат земледелия все-таки ходатайствовал перед Совнаркомом об отпуске аванса в счет сметы 1922 года на покупку с.-х. орудий, плугов, борон, сеялок, молотилок, катка, 1 локомобиля, 27 тракторов, 2 автоплуга, 1 автомобиля и лесопильной рамы для северо-канских крестьян в 13973 реальных руб. Документ сначала направлен в сметно-хозяйственный отдел Народного комиссариата финансов, его копия - в Народный комиссариат Рабоче-Крестьянской Инспекции - все финансовые документы проходили там своеобразную экспертизу. Член коллегии РабКрИна Свидерский и управляющий Продсельзохинспекции Мовшович отправляют в Совет Народных Комиссаров свое заключение:
«Принимая во внимание, что в числе сумм, отпущенных на эту надобность по параграфу 8 по расходному расписанию на май-июнь ассигновано 6440 реальных рублей, что НКЗемом уже приобретены и направлены по назначению два грузовика за 2.000 реальных рублей, что с зачетом этих двух сумм кредит выразится в сумме 5 533 реальных рублей, Народный Комиссариат Рабоче-Крестьянской инспекции находит, что ходатайство подлежит удовлетворению лишь в сумме 5 533 реальных рублей…».
Из Наркомфина уже 13 июня, за подписями заместителя Наркома Владимирова, заместителя начальника бюджетного управления Казацкого и управляющего сметно-хозяйственным отделом Спасского поступает ещё более витиеватый ответ. В нем говорится о том, что «Наркомфин не встречает против выделения средств никаких принципиальных возражений…». Но одобряемая сумма помощи северо-канским крестьянам в документе уменьшается на глазах – ее размер сначала определен в 19 320 реальных руб., затем называется 12 880, потом 6 440 реальных руб…
Летом, когда В.Г.Яковенко отправился с инспекционной поездкой в Сибирь, докладывать эту просьбу Наркомзема на заседании Малого Совнаркома было поручено заместителю Наркома В.В.Оболенскому (Осинскому). О том, как он «выполнил» поручение своего Наркома, сообщается в крохотном документе в архиве. Вот он. Выписка из Протокола №898 заседания Малого Совнаркома от 30 июня: «СЛУШАЛИ: Ходатайство НКЗ об отпуске 19 320 руб. на покупку с.-х. орудий для крестьян Северо-Канского фронта (докл. Оболенский -Осинский). ПОСТАНОВИЛИ: 1. По просьбе НКЗ вопрос с повестки дня снять».
В.Г.Яковенко работал во многочисленных комиссиях, которые создавались в то время в Совнаркоме, ВЦИКе, Политбюро, где требовался опыт и авторитет «крестьянского вожака», как порой называли Василия Григорьевича. Его рослая, статная фигура в шинели и неизменной буденовке - на улице, в гимнастерке, перетянутой ремнем, и в начищенных сапогах - в коридорах учреждений и организаций - быстро стала узнаваемой всеми партийными, советскими и хозяйственными руководителями.
Очевидно, новый Народный комиссар, сибиряк, обладая властным, твёрдым характером, природным умом и сметливостью, уже с первых шагов вызвал настороженное к себе отношение у номенклатурных работников, у которых, кроме революционной борьбы и бюрократических навыков, так называемого «комчванства», зачастую не имелось опыта и навыков в практической хозяйственной и организаторской деятельности. Таких было немало во властных структурах – как в Совете Народных Комиссаров, так и в малом Совнаркоме, в СТО, других ведомствах. Способов дать понять вчерашнему председателю армейского совета Северо-Канского фронта, что принимаемые им решения могут быть подкорректированы, было немало. И вскоре новый Нарком почувствовал это сполна.
Принято считать, что деятельность В.Г.Яковенко на ответственных партийных и государственных постах в Москве складывалась безоблачно и успешно. Реальная картина не столь благостна. Атмосфера недоверия и подозрительности друг к другу, управленческая практика «сдержек и противовесов», широко практиковалась в государственном строительстве России уже в то время и в полной мере использовалась для того, чтобы «ставить на место» слишком самостоятельных руководителей. Поддержка В.И.Лениным многих хозяйственных решений недавно назначенного Наркома земледелия чередовалась с резкими замечаниями и указаниями.
Так, 15 февраля В.И.Ленин направляет В.Г.Яковенко письмо, где указывает на недостатки в использовании Народным комиссариатом земледелия большой партии – обратите внимание! – 750 авиадвигателей, которые военное ведомство намеревалось передать почему-то в распоряжение Наркомзема. Поводом послужила статья в газете «Известия» 26 января 1922 года «Тоскующие двигатели и пролетарское земледелие», в которой делался упрек Наркомату земледелия, что на складах воздушного флота 5 лет лежат без движения нераспакованные двигатели для самолётов.
Глава Совнаркома предложил произвести по этому поводу расследование. Разбирательство обещало быть острым - к делу подключились следователи по важнейшим делам Совнарсуда... 21 февраля В.Г.Яковенко сообщил В.И.Ленину о первоочередных мерах, предпринятых для решения столь нестандартного вопроса. Затем он собрал группу специалистов, которые под его руководством и при его личном участии провели тщательное исследование того, как можно использовать авиамоторы и другую технику в сельском хозяйстве. 15 мая из Наркомзема за подписью Наркома В.И.Ленину был представлен обширный доклад по этому вопросу, в котором В.Г.Яковенко сообщил, что испытания моторов показали возможность их использования для механизации сельского хозяйства. Военное ведомство готово передать 250 моторов за сумму почти 20 миллионов рублей. Поскольку у Наркомзема таких денег нет, Нарком сообщил, что запланировано устроить опытно-показательные станции для демонстрации коммерческим структурам на предмет продажи.
На следующий день, 16 мая, руководитель Советского правительства снова указывает В.Г.Яковенко – как главе Комиссариата земледелия и его замам В.Осинскому и И.Теодоровичу – на другие недостатки в работе. Дело в том, что на страницах органа Наркомзема и ЦК профсоюза работников земли и леса газеты «Сельскохозяйственная жизнь» за неделю до этого, появились несколько статей, в которых критиковался декрет ВЦИК И СНК «О едином натуральном налоге на продукты сельского хозяйства на 1922-1923 гг.»., т.е. проводилась не советская точка зрения на дальнейшее развитие сельского хозяйства в России, а содержалось, скорее, изложение позиции левых эсеров.
К тому же в памяти у всех были еще свежи воспоминания о публичном диспуте, организованном 10 марта в Москве и посвященном проводимой Советской властью аграрной политике. Он вызвал громадный интерес и привлек огромное количество слушателей. Диспут проходил в Доме союзов под председательством В.Г.Яковенко. Выступали представители официальной точки зрения – Осинский, Сосновский, Теодорович. Но Нарком земледелия пригласил выступить и специалистов с иными взглядами – А.В.Чаянова, Б.Д.Бруцкуса. Б.Бруцкус, как написала позже газета «Правда», бросил обвинение в адрес Советской власти, утверждал в открытую, что государство не помогает крестьянину, а вредит и что Советская власть и проводимая ею продразверстка повинны в голоде.
И вот – новая история с Наркомземом. Заместитель Наркома продовольствия А.И.Свидерский написал письмо с протестом – и не на имя В.И.Ленина, а секретарю ЦК РКП(б) И.В.Сталину, заявляя, что «такое выступление газеты, распространяемой в деревне, срывает важнейшую работу Компрода (Наркомат продовольствия. – Г.П.) по составлению налоговых списков на местах, имеющих решающее значение во всей налоговой компании». Политбюро РКП(б) выразило порицание коллегии Наркомзема за агитацию, которую якобы ведет Наркомат земледелия за уменьшение продналога. Решение было кардинальным – газета с июня 1922 года перестала выходить.
А теперь вспомним немаловажный факт. С назначением В.Г.Яковенко Народным комиссаром земледелия России и внесенным на утверждение Президиума ВЦИК проектом «Положения о Федеральном комитете по земельному делу», который должен был возглавить Нарком из Сибири, партийным функционерам стало ясно, что В.И.Ленин намерен ввести новую крупную фигуру в ряды ключевых народных комиссаров (Сталин, Троцкий, Чичерин, Бухарин, Рыков, Цюрупа, Ногин, Дзержинский и др.) и что новый орган сосредоточит в своих руках многие важнейшие вопросы не только восстановления сельскохозяйственного производства, но и станет определять дальнейшую политику в ключевой сфере аграрной страны, которой в то время была Россия, и во всей экономике государства в целом. Далеко не всем это было по нраву намерение В.И.Ленина.
В его архиве, хранящемся в РГАСПИ, мне довелось увидеть проект любопытного документа, который свидетельствует о том, какие надежды возлагал вождь революции на недавно назначенного Наркома земледелия и как намеревался вывести его и на международную арену отношений молодой Республики с заграницей. Вот он:
«ПОЛНОМОЧИЕ
Настоящим Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики уполномачивает Народного Комиссара по Иностранным делам Г. Чичерина и Народного Комиссара Земледелия В. Яковенко на подписание от имени означенного Правительства с обязательной для него силой, концессионного договора с акционерным обществом «Фридрих Крупп» в Эссене на эксплоатацию в течение 24 лет 50.000 (пятидесяти тысяч) десятин земли в Донской губернии для организации на указанной территории сельскохозяйственных предприятий.
Москва, «….» марта 1922 г.
Председатель совета Народных комиссаров
Секретарь.».
Реализовать задуманное В.И.Ленину не удалось, и сейчас уже трудно сказать, по какой причине. Очевидно, В.Г.Яковенко был не тот человек, кто безропотно согласился бы отдать российскую землю в концессию иностранным компаниям…
Понравиться такое партийным функционерам не могло. И.В.Сталин, бывший тогда руководителем Политбюро ЦК ВКП(б) и возглавлявший Народный комиссариат по делам национальностей (Наркомнац) (чем сосредоточил в своих руках, по словам В.И.Ленина, «безграничную власть»), воспринял намерение вождя, как вполне реальную угрозу – не столько для себя, сколько для тех, кто стоял рядом с ним у власти, с кем он сработался и кто был покладистым. Он потребовал снять с заседания Президиума ВЦИК вопрос о создании во ВЦИКе Федерального комитета по земельным вопросам. Большинством голосов (11 против 7) Наркомнац принял отстаиваемое И.В.Сталиным положение о том, что «Федеральные Комитеты должны учреждаться при Наркомнаце и работать под его руководством».
Видимо, с целью отодвинуть решение столь важного вопроса, уступить И.В.Сталину и дать возможность провести ему «свою линию», было решено создать специальную комиссию из работников Наркомнаца (обратим внимание, что только сотрудники Наркомнаца имели право решающего голоса – без ВЦИКа, Совнаркома и других ведомств, Наркомзема и Наркомюста, например. – Г.П.), которой было поручено внести в положения существующих уже Федеральных комитетов конкретные поправки на основе принятых Наркомнацем тезисов и представить эти поправки на санкцию (именно так в тексте документа! – Г.П.) в Политбюро ЦК РКП(б).
Заседание коллегии Наркомзема, где обсуждался вопрос о «Федеральном комитете по земельному делу», 8 мая 1922 года вел сам В.Г.Яковенко. Можно только догадываться, какие мысли были у вчерашнего партизана, который все прекрасно понимал. Но ему было не до этого – он готовился к инспекционной поездке в Сибирь и скорой встрече с земляками… В постановляющей части протокола заседания записали пункты, которые были уступкой И.В.Сталину:
«ПОСТАНОВИЛИ: 1. Войти с ходатайством в Президиум ВЦИК о назначении на время отъезда тов. Яковенко председателем Федерального комитета тов. Осинского. 2. Признать необходимым реорганизацию секретариата Федерального Комитета в особый отдел, структуру и штаты которого поручить разработать комиссии в составе под председательством тов. Берзина, членов Гензехадзе и Каврайского…».
И вскоре этот Федеральный комитет был передан в подчинение Наркомнацу.
«ПОСЕМУ ПРИЗНАТЬ ЭЛЕКТРОВСПАШКУ НЕРЕНТАБЕЛЬНОЙ…»
Не менее острым и принципиальным было столкновение Народного комиссара земледелия В.Г.Яковенко с яростными защитниками так называемой электропахоты. Напомним суть дела.
Многим памятна фраза В.И.Ленина, произнесенная им в речи на VIII Всероссийском съезде Советов в конце 1920 года: «Коммунизм это есть советская власть плюс электрификация всей страны». Вторая часть фразы звучала так: «Иначе страна останется мелкокрестьянской и надо, чтобы мы это ясно сознали… Мы это сознаем и мы доведем дело до того, чтобы хозяйственная база из мелкокрестьянской перешла в крупно-промышленную…».
Задача, что ни говорите, грандиозная. Но насколько она была уместна в стране, охваченной гражданской войной, в стране, где голодали миллионы в десятках губерний из-за сокращения посевных площадей, падежа скота, в стране, экономика которой испытывала жесточайший кризис, где инфляция измерялась цифрами в многие тысячи? Насколько это было оправданно актуально в то время?
Почти за год до назначения В.Г.Яковенко, 22 октября 1921 года, на опытное поле Наркомзема на Бутырском хуторе был доставлен один агрегат электроплуга. Его испытание должно было пройти в присутствии В.И.Ленина и Н.К.Крупской, представителей Высшего Совета Народного Хозяйства, Наркомата земледелия, других ведомств.
Электропахота, по задумке изобретателей, производилась при помощи специального агрегата, который состоял из 1) балансирного плуга, 2) электрической лебедки, 3) электромотора и 4) трансформатора. Надо не забыть многометровые стальные тросы, которые наматывались на лебедку и тянули плуги. Весь агрегат приводился в действие за счет электрической энергии, которая поступала по сети от электрической станции. Таким образом, процесс вспашки осуществлялся на ограниченной, технически оборудованной площадке, сравнимой, пожалуй, с полем футбольного стадиона. Возможно ли механизированную пахоту было осуществить на бесчисленных полях России, порой имевших сложную конфигурацию, разный рельеф, почвы различного свойства? И каким образом каждое из полей электрифицировать, то есть подвести провода с электроэнергией? Попутно заметим, что обслуживали этот единственный агрегат 5 специалистов: один на плуге, двое на лебедках и двое у трансформаторов. А что будет в масштабе страны?
И вот начались испытания. Балансирный (перекидной) 8-корпусный плуг, натягиваемый стальным тросом, двинулся вперед, делая 8 глубоких борозд. В.И.Ленин пошел рядом и, как вспоминают очевидцы, зачарованно смотрел, как ровно и красиво укладываются пласты земли. Не исключено, что вождь мирового пролетариата впервые в жизни видел процесс вспашки земли…
Весь день до темноты В.И.Ленин провёл на опытном поле Наркомзема. Начальный его восторг сменился на обратной дороге на недовольство – об этом рассказывала потом Н.К.Крупская. Можно с большой долей уверенности предположить, что во время встречи с В.Г.Яковенко перед его назначением руководителем Наркомзема В.И.Ленин обсуждал вопрос, что же делать с электропахотой.
Сразу отступиться от этой новинки на российских полях В.И.Ленин не спешил – не привык он признавать допущенные ошибки. Создание электроплугов продолжалось на многих заводах страны: на Балтийском судостроительном – лебедки, на Брянском паровозостроительном – плуги, на заводе «Электросила» в Петрограде. А первоначально заказ на пахотные орудия был направлен В.И.Лениным за год до первой электропахоты по многочисленным адресам: в Петрограде –Балтийский, завод Дюмо, Металлический, Цепмора, Симменс-Шуккерт, Северный кабельный, Арсенал, в Москве – заводы «Динамо», «Изолятор», в Электроотдел ВСНХ, Отдел металлов ВСНХ, а также на Кольчугинский завод… Из Швеции были выписаны 10 комплектов электрических самодвижущихся плугов мощностью 20 л.с…
На громкое дело с неясными перспективами затрачивались немалые средства, были задействованы различные структуры. В Наркомземе существовала комиссия «Электроплуг», делами электропахоты занимались работники Центрального отдела электрификации сельского хозяйства Наркома земледелия в управлении Электрозема и такая структура, как «Электросельстрой». Ставился вопрос об издании периодического органа Электрозема…
В.Г.Яковенко, вернувшийся из поездки по Сибири, уже 3 и 4 июля на заседаниях коллегии своего Наркомата потребовал перейти к практическому решению вопроса об электропахоте. Ее сторонники предпочитали ссылаться на мнение В.И.Ленина. Они твердили, что «электрификация, по авторитетному заявлению тов. Ленина, есть основа социализма, и те, кому дороги его идеалы, должны считаться с этим положением». То, что В.И.Лениным клеймилось, как «политическая трескотня», в решении вопроса об электровспашке, как говорится, цвело буйным цветом. Приглашенные на заседание коллегии 26 сентября профессор Артемьев и видный ученый-аграрник Кондратьев (В.Г.Яковенко не боялся привлечь к работе в Наркомате тех, к кому большевики относились настороженно. – Г.П.) прямо сказали о том, что широкое применение этих технологий для России преждевременно.
В.Г.Яковенко в начале обсуждения осторожно заметил, что причиной задержки с широким распространением электропахоты была, с одной стороны, междуведомственная волокита и, второе, отсутствие у инициаторов этого дела предварительного продуманного плана. «Затея с электропахотой, - сказал на обсуждении профессор Артемьев, - вещь очень интересная, способна вызвать энтузиазм. Но одного энтузиазма мало, заранее обдуманного плана, можно констатировать, видимо, не было». Что и подтвердил представитель Наркомата Рабоче-Крестьянской инспекции Познек. «Можно безбоязненно сказать, что продуманного плана электровспашки в России не было» и потребовал это мнение Рабкрина внести в протокол заседания Коллегии НКЗ.
По предложению В.Г.Яковенко в постановление вносятся пункты о необходимости признать электровспашку в два раза дороже конской, «посему (так в протоколе; видимо, использована лексика Народного комиссара земледелия. – Г.П.) признать постройку электроплугов… нецелесообразной и для массового ведения преждевременной… Нужно произвести подсчет рентабельности электровспашки хотя бы в самых грубых цифрах».
Также было записано, что на уровне экспериментов Наркомзем поставит две опытных станции для изучения, для чего надо составить смету и выйти с представлением в подлежащие органы, а ранее изготовленные агрегаты передать в распоряжение наркомата для использования в наиболее выгодных условиях.
Такой ответ, видимо, не понравился «верхам». Совет Труда и Обороны в сентябре и октябре намеревался вернуться к обсуждению этого вопроса, но глава Наркомзема не хотел отступать от принятого решения. В телеграммах из СТО, подписанных Фотиевой, в категорической форме требовали от В.Н.Яковенко немедленного отчета, хотя в эту инстанцию были переданы все материалы Наркомзема и Междуведомственной комиссии, созданной Постановлением СТО, о нецелесообразности дальнейшего широкого применения электропахоты в России.
В ответных телефонограммах в СТО В.Г.Яковенко снова и снова уклонялся от пустопорожних обсуждений, просил «отложить слушание данного вопроса впредь до опытов на Бутырском хуторе, где и будет закончена программа по всем вопросам, после чего последует доклад»…
Как видим, твердость, решительность и последовательность в действиях В.Г.Яковенко, сплавленная с его природным умом, здравым смыслом, что было отмечено Ярославским на имя В.И.Ленина в характеристике будущему Наркому, позволила отказаться от несвоевременной, неподготовленной, чрезмерно затратной затеи В.И.Ленина применить электричество в обработке земельных пространств России. Впоследствии в действиях многих руководителей советского правительства время от времени будут возникать похожие малопродуманные проекты. Вспомним «прожекты» о выращивании кукурузы в неподходящих местностях страны, вплоть до Сибири, Архангельской и Вологодской областей, о переброске воды из северных рек. Из последних стоит упомянуть намерение правительства уже новой России поставить во главу угла развития всей экономики так называемые нанотехнологии…
НА КЛЮЧЕВЫХ НАПРАВЛЕНИЯХ
К моменту назначения В.Г.Яковенко, напомним, продовольственное положение в стране было катастрофическим, число голодающих измерялось цифрой в 27-28 миллионов человек. Неурожай 1921 года усугубил положение в стране. А на повестку дня выходили и другие, более сложные и острые проблемы. Переход к новой экономической политике, замена продразверстки продналогом, разрешение вопросов аренды земли, найма работников могли бы помочь выйти стране из сельскохозяйственного кризиса. Надо было умело воспользоваться этими возможностями, дать выход энергии народа, уставшего от политических преобразований, бюрократических дрязг, гражданской войны и разрухи, ими порожденной, к созиданию, восстановлению своего хозяйства и страны в целом.
Появление нового Народного комиссара земледелия крестьянами было воспринято с воодушевлением, интервью с ним публиковались в газетах, широко демонстрировалась кинохроника о его поездке по Сибири и встречах с крестьянами, его высоко ценил Председатель ВЦИК М.И.Калинин и другие руководители, именем В.Яковенко был назван завод, коммуны, кооперативы – об этом в архивах тоже сохранились документы. Выросший на земле, среди таких же крестьян, Василий Григорьевич чувствовал это, был готов сделать все, чтобы своей самоотверженной работой, часто буквально на износ, ответить на порыв крестьян, наладить быт и жизнь своих соотечественников, преодолеть разрыв города и деревни, в основе которого было расхождение цен на аграрные и промышленные товары и бесправное положение крестьян.
Важнейшим делом для Наркомзема стала разработка правовых актов, которые установили бы принципы аграрной политики в условиях НЭПа, законодательно утвердили принцип незыблемости государственной собственности на землю, тем самым государство определило бы предел развития капиталистических отношений. Попутно заметим, этого не было сделано в 1990-х годах, когда, отказавшись от своего участия, государство практически все сферы экономики отдала на откуп рынку, который, якобы, способен все выправить.
С одной стороны, новые земельные законы должны были допустить, легализовать развитие капиталистических отношений в деревне, в первую очередь, аренду земли и наем рабочей силы, с другой – поставить жесткие рамки «капитализации производственных отношений». Разработка Наркомземом Земельного кодекса имела огромное практическое значение. Документ тщательно разрабатывался и долго обсуждался. Напомним, что уже на первом заседании коллегии НКЗ, которое вел В.Г.Яковенко 16 января 1922 года, была утверждена комиссия по разработке Кодекса, которую возглавил П.Месяцев, один из опытнейших сотрудников Наркомата.
В Кодексе было тщательно устранено все, что могло бы даже косвенным образом навести на мысль о восстановлении частной собственности на землю, в его статьях запрещались всякие сделки с землей: купля, продажа, запродажа, завещание, дарение, залог. Виновные не только подлежали уголовной ответственности, но и лишались права на землю. Слово «владение» было исключено из текста Кодекса, тем самым трудовые земледельцы были не владетелями (владельцами) земли, а лишь землепользователями.
Сообщения о ходе работы комиссии заслушивались на заседаниях Коллегии НКЗ не один раз - при самом непосредственном и заинтересованном отношении Наркома, а 22 сентября на Коллегии началось постатейное обсуждение проекта. Уже 27 сентября Коллегия утвердила первую часть Земельного кодекса, 4 октября – вторую и третью части, затем документ был направлен в сельскохозяйственную комиссию при Совете Народных Комиссаров. Наркомзем оперативно обсудил изменения, внесенные комиссией СНК.
30 октября 1922 года Кодекс был вынесен на постатейное обсуждение IV сессии ВЦИК, принят и с 1 декабря 1922 года введен в действие. Развернулась работа по его разъяснению и толкованию статей.
Когда сегодня в архивах знакомишься с повседневной, будничной работой Народного комиссариата земледелия в то время, когда там работал В.Г.Яковенко, понимаешь (хоть и приблизительно, по документам), громадный объем осуществлявшейся тогда работы, осознаешь меру ответственности, которая лежала на плечах вчерашнего Председателя военного совета Северо-Канского фронта. Он внес изменения в организационную работу своего Комиссариата. Распоряжением он устранил так называемую «малую Коллегию» Наркомзема, заседания которой отнимали немало времени, создавали параллелизм и бюрократическую возню, хотя такой стиль был скопирован с Совнаркома, где, кроме заседаний собственно Совета Народных Комиссаров, существовал и «Малый Совнарком». Новый Нарком пересмотрел структуру управлений своего ведомства, заменил часть руководителей, повел непримиримую борьбу за исполнительность и соблюдение дисциплины.
Многообразен круг проблем, которые решались на заседаниях Коллегии. Вопросы подготовки к сельскохозяйственным работам – севу, уходу за растениями, уборке урожая; разработка инструкций по образованию семенных фондов и массовой сортировке семян, закупка и семян за границей – и неукоснительное проведение этой работы; восстановление поголовья скота и тягловых лошадей – вплоть до закупки недостающих; ход заготовки средств для борьбы с грызунами и паразитами; составление смет о снабжении хозяйств сельскохозяйственным инвентарем; забота о минимальной механизации сельского хозяйства, обсуждение долгосрочных кредитов на приобретение за границей тракторов, других орудий и тут же – подготовка проекта постановления Совета труда и обороны о развитии с/х машиностроения (В.Г.Яковенко в «Известиях»: «Перед Наркомземом стоит неотложная задача организации производства в России тракторов и других сельскохозяйственных машин и орудий…»); отстаивание доступных железнодорожных тарифов на перевозку урожая, сырья и оборудования…
Были и принципиальные вопросы, которые отстаивал Нарком земледелия. Назовём хотя бы проблему сельскохозяйственного образования, которое В.Г.Яковенко считал необходимым вывести из подчинения Наркомпроса, который тогда возглавлялся А.В.Луначарским. Кому, как не Комиссариату земледелия знать, что и как преподавать, отвечать на потребности страны в специалистах аграрного профиля, их количестве, их распределению по земледельческим районам?
20 марта 1922 года уже не впервые он обращается в Политбюро ЦК РКП с письмом, а копию направляет В.И.Ленину:
«1 января с.г. нами было обращено внимание ЦК РКП на пагубное положение сель.-хоз. образования из-за задержки разрешения вопроса о его передаче Наркомзему на основании постановления С’езда Советов. 23-го января отношением за №175 ЦК РКП известило нас, что 20/I вопрос передан на разрешение М.(Малого. – Г.П.) СНКа. Так как вопрос не разрешается, то 18/II Наркомзем вновь обратился в ЦК РКП с просьбой разрешить вопрос по существу, на что ответа не последовало. Наконец, 2/III M. CHK разобрал вопрос, проработанный предварительно в комиссии, и постановил совершить передачу в течение апреля-мая.
Наркомпрос опротестовал это решение в Б. (Большой. – Г.П.) СНК, который на заседании 17-го марта постановил (копия при сём) «не передавать сель.-хоз. учебных заведений из Наркомпроса в Наркомзем».
Оставляя в стороне совершенно недопустимое постановление, (которым) нарушается решение Съезда, Наркомзем обращает внимание ЦК РКП на то, что значительное давление на решение оказало заявление тов. Луначарского, что, будто, есть директива ЦК РКП передать вопрос на усмотрение сессии ВЦИК.
Ввиду того, что решение вопроса в духе Б.СНК принимает политический характер, и наличие в НКЗ в отношении ЦК РКП от 20/1 противоречивого заявления тов. Луначарского, сделанному им в СНК, Наркомзем настоящим просит сказать, есть ли постановление Политбюро, о котором заявил т. Луначарский (и тогда НКЗ, подчиняясь партдисциплине, займет соответствующую позицию в отношении поступающих с мест запросов), и если нет, то дать директиву Президиуму ВЦИК с копией в НКЗ разобрать вопрос по существу вне запрета ЦК.
Пользуясь случаем, Наркомзем еще раз подчеркивает, что сель.-хоз. образование окончательно разваливается.».
Непримиримая схватка В.Г.Яковенко по принципиальным вопросам буквально с первых недель работы с одним из крупнейших соратников В.И.Ленина А.В.Луначарским (как, впрочем, и с другими руководителями), была в конце концов выиграна, но можно представить, сколько энергии и сил пришлось потратить руководителю ключевого Наркомата России для разумного решения очевидного, как казалось бы, вопроса. Наркомзем учредил именные стипендии, заботился об укреплении и развитии учебной и опытной работы своих студентов, кто в дальнейшем помог восстановлению и развитию сельскохозяйственного производства в стране.
Без присутствия и непосредственного участия Наркома В.Г.Яковенко не решался ни один хоть сколько-нибудь важный вопрос в экономической жизни страны. Он стал одним из организаторов Всероссийской сельскохозяйственной выставки. В.Яковенко высоко ценил работы, проводимы И.В.Мичуриным и оказывал помощь его исследовательской работе. По его настоянию и при непосредственном участии в Москве открылся Дом крестьянина (он расположился в бывшей Сибирской гостинице неподалеку от Наркомата). Его создание не только облегчило пребывание в Москве сотням и тысячам ходоков из различных губерний России. Дом крестьянина с библиотекой, юридической службой, постоянными лекциями стал для ВЦИКа, ЦК партии, народных комиссариатов важным источником информации непосредственно с мест, а по стране в губернских городах была создана разветвлённая сеть аналогичных учреждений для тех, кто хотел обратиться к власти с жалобами, вопросами, предложениями.
Не забудем, что В.Г.Яковенко приложил немало сил для создания Центрального сельскохозяйственного банка. Было решено объединить различные способы кредитования аграрных вопросов. Не один месяц Нарком земледелия, пока находился на этом посту, вместе с представителями Наркомфина, Союза сельхозкооперации, Всероссийского кооперативного банка (Всекобанка), Промбанка, Внешторгбанка, Мосгорбанка и другими специалистами работали над учредительными документами. Отчёт о работе группы коммунистов (Хинчук, Яковенко, Сокольников, Каминский, Кутузов), работавших над созданием Общекооперативного банка (так он поименован в документе от 26 октября 1922 года. – Г.П.), сохранился в в Государственном архиве социально-политической истории среди протоколов Политбюро РКП. Устав Сельско-Хозяйственного банка РСФСР будет принят и опубликован в начале 1925 года, но первые кирпичики в эту структуру легли при непосредственном при участии В.Г.Яковенко.
С именем В.Г.Яковенко в годы работы Народным комиссаром связаны решение не только политических и ведомственных вопросов государственного значения. Мало кто знает, что в знаменитом здании на Старой площади, где в пяти минутах ходьбы от Кремля несколько десятилетий располагался Центральный комитет КПСС (а сейчас Администрация Президента России), с 1922 года, спустя почти год после назначения наркома-сибиряка, перешло в распоряжение ключевого в тогдашней аграрной стране – Народного комиссариата земледелия. Огромный, богато отделанный дом №8 гостиницы «Боярский двор» был возведен в 1901 году по проекту Ф.О.Шехтеля, получившего за эту работу звание академика архитектуры. Нижние этажи по проекту отводились под конторы и магазины, верхние – под гостиницу. С переездом Советского правительства из Петрограда это здание в октябре 1918 года было передано Наркомату финансов. Часть помещений использовалось под кабинеты, а в гостиничных номерах в обстановке роскоши жили с семьями ответственные сотрудники-финансисты – всего 229 человек. С приходом В.Г.Яковенко, как жаловались руководители Наркомфина прямо Ленину и Сталину, «положение сотрудников, живущих в «Боярском дворе», становится исключительно тяжелым, нажимы НКЗ официального и неофициального свойства, начинают носить все более настойчивый характер…», «без удовлетворения наших насущных потребностей мы не в состоянии отдаться той работе, какая от нас требуется в связи с проведением новой финансово-экономической политики…».
Москвичей, если вспомнить М.Булгакова, испортил квартирный вопрос. В эпопее с отвоеванием «Боярского двора», предпринятой Наркомземом в рамках «программы по уплотнению Москвы», это проявилось очень ярко. Тем не менее, вскоре на всех документах Народного комиссариата земледелия появилась печатка с адресом: «Старая площадь (бывш. г-ца «Боярский двор»)»… Во всех центральных и московских газетах сообщили, что «в связи с пятилетием Октябрьской революции постановлением орг. комиссии по переименованиям предприятий и учреждений при Мос. Сов. Раб. и крест. Деп. здание бывший «Боярский двор» переименовано в Дом Народного комиссариата земледелия». Через некоторое время это здание для своего партийного ведомства – РКП – присмотрел Сталин, и партийный аппарат и его руководство до августа 1991 года находилось здесь.
ОТ РОССИИ – К СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ
Меньше года проработал В.Г.Яковенко на посту Народного комиссара земледелия России, как политическая ситуация в стране стала меняться кардинальным образом. 30 декабря 1922 года на 1 съезде Союза ССР был образован Союз Советских Социалистических Республик и последовали крупные организационные изменения. Прежде всего - в структурах органов власти. Уже 10 января 1923 года прошло историческое первое заседание Президиума Центрального Исполнительного Комитета (ЦИКа) СССР. Вот кто на нем присутствовал: Калинин, Аванесов, Курский, Ногин, Рудзутак, Рыков, Смидович, Смирнов, Сапронов, Тер-Габриелян, Томский, Червяков и наш земляк Яковенко. Первым вопросом было избрание Комиссии по выработке положения о Совнаркоме, Совете Труда и Обороны и Наркоматов Союза. В нее включили 13 человек (в том числе и многих присутствующих, кроме Яковенко). Наркоматам РСФСР (По военным и морским делам, Иностранных дел, Внешней торговли, Почт и телеграфов, Труда, Рабоче-крестьянской инспекции, Продовольствия, ВСНХ и Финансов) было поручено до 10 февраля представить в означенную Комиссию проекты положений о своих наркоматах в новых условиях. Наркомат земледелия, ключевой в аграрной стране, не был упомянут совсем!
Далее рассматривались вопросы о выборах Бюджетной комиссии (ее возглавил Рудзутак), выборы Комиссии по выработке положения о Верховном суде при ЦИКе Союза и объединенного органа ГПУ при Совнаркоме Союза, выборы Комиссии по выработке государственного флага и герба СССР, о текстах Декларации и Договора об образовании Союза ССР, об организации особой Комиссии по административным высылкам при НКВД, о смете расходов, о Доме Союзов в гор. Москве…
В неожиданном ключе был поставлен вопрос о земельном Наркомате: «Об организации Центрального Научного института сельского хозяйства». Яковенко было поручено в срочном порядке разработать проект этой структуры и представить на утверждение ЦИКа Союза. Правда, без утверждения соответствующей Комиссии, без определения основополагающих принципов формирования новой структуры…
Через несколько дней на заседании Политбюро РКП заместителем Наркома земледелия утвержден А.П.Смирнов из Наркомата продовольствия, и ему было поручено сосредоточить в своих руках все административные функции и практическое руководство комиссариатом, вплоть до формирования и утверждения членов новой Коллегии. Были уволены со своих постов заместители Наркома Осинский и Теодорович. Первый, как значилось в протоколе, для написания книги по аграрному вопросу и чтения лекций, а второй – для ответработы в сельскохозяйственной секции Госплана – уже союзного государства.
Этими решениями И.В.Сталин дал понять, «кто в доме хозяин», хотя в решении значился пункт: «Оставить Наркомом Яковенко». Но, как видим, «оставить Наркомом» номинально, лишенным своих заместителей и прежних рычагов управленческой работы. Образно говоря, держать на коротком поводке.
В феврале и марте 1923 года Политбюро РКП не один раз возвращается к обсуждению дел в Наркомземе, в том числе из-за резкого протеста Яковенко при обсуждении бюджетного плана на март. Смирнов же подает заявление о пересмотре прежних решений Политбюро, ссылаясь на необходимость завершения дел в Наркомпроде, где он был заместителем, потом отстаивает кандидатуру Теодоровича, и его возвращают в члены коллегии.
Яковенко, видимо, вспомнив начало своей службы в Наркомземе, разрабатывает проект постановления «Об учреждении Союзного комитета земледелия» - вместо той структуры, о которой говорилось 10 января на заседании Союзного ЦИКа. Коллегия НКЗ утвердила этот проект. 3 апреля проект направляется в Президиум ЦИК СССР, но там его «положили под сукно» - он не был ни рассмотрен, ни утвержден, пока Смирнов не отозвал его.
От Яковенко ждали другого – проекта организации Центрального научного института сельского хозяйства. Кто-то предлагал ему идею реорганизации Петровской сельскохозяйственной академии в Центральный научный институт. Но упрямые характером Яковенко и Смирнов с участием профессора Тулайкова готовтли проект за проектом нового института – с обширными задачами координации всех научно-исследовательских работ в аграрной сфере – уже в масштабе СССР. Через год эти наработки успешно реализовал профессор Вильямс, создав ВАСХНИЛ, и его считают основателем Академии…
5 апреля на заседании Политбюро выступает Сталин с вопросом «О Яковенко». Решено удовлетворить просьбу Наркома земледелия и предоставить ему отпуск на четыре недели, но с тем условием, чтобы он присутствовал на очередном съезде партии. После отпуска, в конце мая, Яковенко ставит вопрос на Политбюро о своем увольнении – видимо, состояние здоровья заставило пойти его на такое решение. Политбюро признало «невозможным освобождение Яковенко от должности НКЗема». Сталину поручено переговорить с ним. В июле на заседании Политбюро о необходимости двухмесячного отпуска Яковенко выступает Молотов, и было решено предоставить такой отпуск. В октябре Политбюро снова рассматривает вопрос об отпуске Яковенко ещё на один месяц.
Поправив здоровье, в начале июня 1924 года на Пленуме ЦК РКП(б) В.Г.Яковенко, являясь Наркомом социального обеспечения, по предложению И.Сталина включается в состав комиссии по работе в деревне. Вскоре в этой структуре решено сформировать две подкомиссии: по сельхозналогу и по борьбе с самогоноварением. В работе обеих участвует В.Г.Яковенко – спорит на обсуждениях с А.И.Рыковым, А.П.Смирновым и В.М.Молотовым, поддерживает позицию М.И.Калинина, высказывает ценные предложения. Осенью того же года Комиссия по работе в деревне при ЦК РКП(б) стала называться Совещанием по работе в деревне, и подкомиссии были переведены в ранг комиссий. Но В.Г.Яковенко по состоянию здоровья участвует лишь в заседаниях коллегии Наркомсобеса, и отошел от активной деятельности в ЦК партии.
Видимо, это были первые симптомы того заболевания, которое в 1925 году разовьются до такой степени, что В.Г.Яковенко будет вынужден оставить работу. Хотя с июля 1923 по май 1926 года он будет еще Народным комиссаром социального обеспечения, проведет несколько заседаний Коллегии, в частности, в декабре 1924 года. На одном из них, 16 декабря, поставит вопрос о назначении всероссийской пенсии тов. Дюкову (видимо, это был его соратник по партизанской борьбе в период колчаковщины. – Г.П.), и Коллегия поддержит его ходатайство.
В 1925 году, как написал В.Г.Яковенко в своей автобиографии, хранящейся в его личном деле в РГАСПИ, «тяжело заболел расстройством нервной системы… В Берлине невропатологи Симанс и профессор Хоненберг определили опухоль мозга и предложили трепанацию черепа… Из Берлина я уехал в Севастополь. Там директор института физических методов лечения профессор Щербаков установил у меня прогрессивно-мышечную атрофию. Как стало ясно, профессора (в Берлине) напутали, но мне от этого тогда было не легче, и тяжелое психологическое угнетение от установленного диагноза я преодолел нескоро…».
Ко времени выздоровления, когда он был оторван от активной жизни, в том числе и партийной, относится опрометчивый «проступок», как он сам охарактеризует его, – подписание антипартийного документа, так называемого письма «83-х», который связан прежде всего с именем Л.Троцкого и его попыткой внести раскол в партию.
Здесь самое время вспомнить, что Л.Троцкий в июне 1924 года положительно отозвался о рукописи книги В.Яковенко «Записки партизана»:
«Дорогой т. ЯКОВЕНКО!
Я успел прочитать около третьей части Ваших воспоминаний, но не хочу задерживать дальше ответа. Мне воспоминания очень понравились: написано точно, просто, строго фактически, без многословия и прочих грехов, обычных для воспоминаний. Я думаю, что очень и очень стоит издать их отдельной книжкой. Нужно только позаботиться, чтобы корректор тщательно проверял корректуру, так как в рукописи есть некоторые описки, особенно в знаках препинания. Надо непременно издать и как можно скорее. Хорошо бы приложить к книжке схематическую карту того района, где развертывались события.
С коммунистическим приветом. Л.Троцкий».
Этот небольшой листок с факсмиле «демона революции» мне довелось увидеть в отдельном конвертике с надписью «Переписка с Троцким» в Центральном архиве ФСБ РФ в деле Р-8174. Это т.н. «расстрельное дело» В.Г.Яковенко, где собраны все документы о трагическом завершении жизненного пути Наркома из сибирских партизан, начиная с протокола его ареста 9 февраля 1937 года, протоколами допросов и вплоть до документов об объявлении приговора о расстреле 29 июля 1937 года и сведений о полной его реабилитации в 1956 году.
В.Г.Яковенко, хоть и обладал немалым опытом хозяйственной и партийной работы, вряд ли разбирался в тонкостях политической борьбы за власть после смерти В.И.Ленина. Неудивительно, что в противостоянии И.Сталин – Л.Троцкий В.Яковенко, не вполне выздоровев, решил встать на сторону последнего.
Уже через несколько недель после подписания «Письма 83-х», после встреч со старым революционером-большевиком Ф.Врублевским (первый биограф В.Яковенко в Наркомземе), бесед с журналистом Я.Кирпичёвым (он помогал Василию Григорьевичу в работе над книгой воспоминаний) и телефонных разговоров с И.Теодоровичем (фактически, «крестным отцом» при назначении Наркомом), который по-дружески высмеял его, удивившись, как его угораздило попасть «не в свое общество», В. Яковенко отозвал свою подпись под одиозным документом.
«НИ ДНЯ ПРАЗДНОЙ ЖИЗНИ…»
С выздоровлением В.Г.Яковенко снова захотел погрузиться в государственную работу. Он встретился с М.И.Калининым и согласился поработать в его секретариате. Возглавлял земельную и избирательную комиссии, ездил по стране, в том числе и встречался с бывшими партизанами и крестьянами в своих родных местах. «Политическая жизнь страны в Приемной Михаила Ивановича отражалась, как в зеркале, - вспоминал В.Г.Яковенко. - …Пришлось давать устные и письменные разъяснения от имени нашей партии и главы ВЦИКа. Мои разъяснения в оформленном виде растекались по сотням каналов, в сельсоветы, в РИКи, края, области, автономные области и республики… Проработал я в Приемной Михаила Ивановича весь период коллективизации…».
Летом 1932 года он переходит на работу в Госплан СССР - становится членом президиума и председателем Национального бюро, снова включается в литературную работу – пишет новую книгу в ответ на призыв А.М.Горького создать коллективную «Историю гражданской войны». Вскоре он расстается с М.Мулловой, с которой прошел испытания годы колчаковщины в Сибири, и жил в наркомовском доме на улице Грановского. Потом привел в свою квартиру молоденькую машинистку, с которой познакомился в Госплане, - Р.А.Залесину, приехавшую в Москву с Украины. Видимо, нуждался в помощи при многократном перепечатывании своей будущей книги…
Василий Григорьевич же оговаривается: «Мое физическое состояние было далеко неудовлетворительное. Это подтверждается тем, что я за полных три года пробыл на лечении 14 месяцев. Если же к этому добавить очередные отпуска и мои частые недомогания, то мое участие в работе (парторганизации Госплана. – Г.П.) было крайне мизерное…».
Он писал эти строки в мае 1935 года, а вскоре был назначен директором Научно-исследовательского института новых лубяных культур Наркомзема СССР. О том, чем ему довелось заниматься на этом посту, мы расскажем чуть позже, а пока приведем его слова из полит.-биографической справки. Фактически, его исповеди в предчувствии трагического финала:
«Жизненный путь мой, правда, не такой уж длинный, но зато очень тяжелый – мне 46 лет, мой трудовой непрерывный по найму и государственной службе стаж 38 лет. Ни одного дня праздной жизни, а изо дня в день тяжелый, напряженный, а зачастую и непосильный труд. На это я не жалуюсь. Моя тяжесть заключается не в этом, а в том, что я ни одного дня за свою жизнь не имел для учебы. Это меня ставило, и ставит сейчас в чрезвычайно трудное положение…».
В 1936 году, заполняя регистрационный бланк члена ВКП(б) при замене партийных документов, он в графе «Образование» пишет «Самоучка», а в графе «Род занятий с начала трудовой деятельности» последняя запись такая: «Научно-исследовательский институт новых лубяных культур. Наркомзем СССР. Директор». Несколько слов о том, чем занимался этот НИИ. С развитием сельского хозяйства и промышленности в стране остро встал вопрос с нехваткой прядильных растений, которые могли бы послужить сырьем для производства тканей, мешкотары, сноповязального шпагата, веревок и канатов. Новыми эти лубяные культуры назвали потому, что, наряду с разводимыми в других странах (итальянская конопля, манчжурский канатник, персидский кенаф, китайский рами) и закупаемыми исключительно за золото за границей, у нас было решено культивировать не только их, но и совершенно новые, например, кендарь. Эта многолетняя культура, как и рами, после механической и химической обработки превращалось в хлопкообразную массу, которая могла успешно заменить некоторые сорта хлопка и шёлка. Опытные зональные станции Института были в Чуйской долине, на Колхиде, Кавказе, а в Москве – опытная прядильно-ткацкая фабрика.
Но в это время В.Яковенко больше времени отдает работе над рукописью своей новой книги. Ведет переписку и встречается с редактором «Истории гражданской войны» М.Бондаренко, общается с академиком Минцем, руководившим этой работой… Первоначально его воспоминания планировалось включить о 6-й том «Истории…», потом было решено издать отдельной книгой. В.Яковенко обсуждает главы книги на собраниях Общества политкаторжан, неоднократно встречается в Сибири со своими соратниками по партизанской борьбе, горячо спорит с ними, отстаивая свой взгляд на давние события. Противостояние порой доходит до того, что вчерашние его друзья по оружию (а многие до этого часто останавливались в его квартире в наркомовском доме на Грановского) обвиняли его в связях с зажиточными крестьянами, составляли на него доносы в высшие партийные органы, НКВД. А.П.Спунде, знавший В.Н.Яковенко в годы борьбы с Колчаком, написал на имя главы НКВД Н.И.Ежова записку, в которой встал на защиту В.Г.Яковенко и объяснял, что «тут весьма вероятно продолжение старых счетов и споров, когда т.Яковенко твердо и безоговорочно поддерживал линию партии… Он был твердым, преданным, дисциплинированным членом партии…».
Но маховик репрессий ставленников И.В.Сталина против назначенцев В.И.Ленина было уже не остановить. В недрах НКВД рождается миф о Союзном контрреволюционном центре правых, главенство в котором приписано сторонникам Троцкого, группе в составе Н.И.Бухарина, А.И.Рыкова и А.П.Смирнова. По имевшимся данным, активным участником этой контрреволюционной террористической повстанческой организации, главой мифического партизанского центра не один год был бывший Нарком земледелия В.Г.Яковенко.
9 февраля 1937 года в квартиру В.Г.Яковенко №59 в правительственном доме на улице Грановского, 3, прибыли сотрудники Главного управления госбезопасности безопасности НКВД сержант Коваленко и сотрудник для поручений оперативного отдела Голубев. Они предъявили ордер Главного управления государственной безопасности НКВД СССР за №223 «на производство ареста и обыска Яковенко Василия Григорьевича». В протокол обыска подробно заносятся конфискованные вещи и документы: паспорт, партбилет, значок «ВЦИК РСФСР», медкарточка, три охотничьих ружья, разнообразные патроны к ним, порох, стреляные гильзы от нагана, бинокль, один тюк разной переписки, 4 папки рукописей, пишущая машинка фирмы «Жеблок» в футляре, крышка от мыльницы, футляр от зубной щетки, портмоне с 56 рублями, шарф, галстук, 4 запонки, портянки… Ни в протокол обыска, ни в квитанции на конфискованное имущество не вошли несколько сот книг и брошюр из его личной библиотеки. Сегодня невозможно установить и судьбу рукописи его последней книги воспоминаний… В.Яковенко после ареста был помещен во внутреннюю тюрьму Главного управления госбезопасности НКВД СССР на Лубянке.
Вскоре, на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года выступал Нарком внутренних дел Н.Ежов. Он, как пишет историк С.Шрамко, нарисовал «страшную картину» контрреволюционной деятельности бывших сибирских партизан. По его версии, соратник Н.Бухарина В.Яковенко (у них было три встречи в начале 30-х годов) создал партизанский центр, который руководил кулацкими восстаниями, в том числе в двух районах Сибири, что он регулярно осведомлял Бухарина о готовности поднять восстание среди крестьян Восточной Сибири…
Последовавшие допросы В.Яковенко 22 марта, 1 и 29 апреля, 22 июня ничего не изменили: он обвинялся по ст.58-2, 8 и 11 УК РСФСР. В.Яковенко неожиданно не отверг того, чего не совершал: организацию восстания под руководством Князюка, которое, якобы, готовилось возглавляемой им организацией - с филиалами в Иркутске и Красноярске, в которую входили Ф.Я.Бабкин, братья Буда, братья Рудаковы и ещё ряд бывших партизан.
В июне 1937 года начал давать показания Н.Бухарин. 14 числа он сказал, что В.Яковенко примкнул к их организации ещё в 1929 году, что восстание Князюка в Сибири в 1931 году подготовлено В.Яковенко и что он, В.Яковенко, по заданию их т.н. Союзного контрреволюционного центра правых создал в Сибири мощную нелегальную организацию для содействия в случае насильственного свержения И.Сталина… Жена Н.Бухарина Ларина в опубликованных воспоминаниях почти бранными словами говорит о В.Яковенко, якобы виновном в судьбе ее мужа…
В деле В.Г.Яковенко «Р-8174», хранящемся в Центральном архиве ФСБ РФ, можно увидеть Протокол закрытого судебного заседания выездной сессии Военной коллегии Верховного суда Союза ССР от 29 июля 1937 г. Председатель – армвоенюрист В.Ульрих, члены – корвоенюрист Л.Плавнек и диввоенюрист А.Костюшко. Заседание открыто 12 час. 00 мин, закрыто в 12 ч.20 мин.
Приговор, оглашенный после совещания, (он подшит в Деле. – Г.П.) звучал так:
«Военная коллегия Верховного суда СССР
ПРИГОВОРИЛА
Яковенко Василия Григорьевича к высшей мере уголовного наказания – расстрелу с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества.
Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и на основании Постановления ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. приводится в исполнение немедленно».
По многим данным, с первых лет советской власти и в течение длительного времени московские расстрелы приговоренных такого уровня производились в подвале дома, стоящего на углу Варсонофьевского переулка и улицы Большая Лубянка. Есть сведения и о специально для этого оборудованных помещениях в Бутырской тюрьме…
Все расстрелянные в июле 1937 года земной путь завершали в крематории Донского монастыря, а их прах директор крематория Петр Нестеренко хоронить не доверял никому и закапывал сам…
Так завершился земной путь В.Г.Яковенко, пытавшегося отстаивать интересы крестьянства и бороться с нарождающейся новой бюрократией. Оставаясь до последних дней русским крестьянином по натуре, патриотом своей земли и государства, он отдал все силы своему народу. Его имя сохранится в истории России и памяти всех его земляков.
В завершение несколько слов. На московских жилых и офисных зданиях, помеченных десятками и сотнями памятных досок знаменитых и достойных людей, недостает, как мне представляется, ещё одной. Она увековечила бы пребывание и самоотверженную деятельность на благо нашего государства в Москве уроженца сибирского села Тасеево, настоящего народного самородка, выдающегося государственного деятеля, Народного комиссара земледелия в труднейшие для России годы Василия Григорьевича Яковенко.
На снимках вверху: В.Г.Яковенко в день ареста 9 февраля 1937 г.