Девяностые годы. Потеря ориентиров и анархия ознаменовали период, который в учебниках назвали «парадом суверенитетов». Это время как раз совпало с подростковым периодом, как говорил модный писатель, «потерянного поколения». Правда не очень понятно, чего это оно потерялось и может уже нашлось…
В любом случае себя я потерянной не считаю… Но время было превесёлое. Из пионерии в комсомол мы так и не вступили. Школьную форму отменили. Джинсы и синие спортивные костюмы - самые модные прикиды.
Не знаю бунтарский или экспериментаторский дух проявлялся в моём подростковом макияже, но забавные случаи имели место…
На рынке появились самые разноцветные лаки для ногтей фирмы «Kiki». Кроме привычно розово-красных лаков появились белые и чёрные.
Отец подтрунивал над моим маникюром, - Ты как будто измазалась эмалью белой, которой мы окна красим.
Походила я и с чёрными ногтями, если бы тогда были «ГОТЫ», наверняка приняли бы за свою «в доску». Чёрная кожа в юбке (из маминого сундука) и чёрная шёлковая рубашка (из дядиной молодости) делали меня уверенной в своей неотразимости.
Но тяга к дальнейшим экспериментам и буйное воображение заставили пойти дальше. Я придумала новый «дизайн». Выкрасив ногтевую пластину в чёрный цвет и высушив, нанесла вдоль ногтя ровно посредине пять мелких полосочек-тире белым лаком-эмалью. Мухомор получился изрядный. Но мне очень понравилось и я решила так пощеголять.
Однажды, возвращаясь вечером с тренировки, я обнаружила, что один из тренирующихся – мой сосед. Выловив его после очередной тренировки, я бесцеремонно напросилась в попутчики. Парень похоже недавно приехал в город и поначалу сильно смущался, как мне показалось. Я вспомнила все анекдоты какие знала и рассказывала их всю дорогу, чтобы разрядить обстановку. Вскоре он настолько расслабился, что когда мы дошли до дому он выдал:
- А ты оказывается «нормальная», можно с тобой общаться.
- А почему ты решил, что я «ненормальная» - оторопев, спросила я.
- А ты посмотри на свои ногти! Я ж думал ты панк или хиппи. Ты поосторожней с расцветкой. Меня вот напугала.
Мои раздумья над степенью допустимости вычурности расцветки оказались недолгими и вскоре я снова ударилась в эксперименты. Я сшила себе костюмчик цвета хаки из мини-юбки с пиджачком-болеро, и добавив несколько капель зелёнки в белый «Kiki», завершила свой неотразимый образ. Подмахнув глаза зелёными же тенями сижу, нет, блистаю на уроке литературы и не только познаниями в сложных взаимоотношениях Наташи Ростовой с Пьером Безуховым, но и внешними раскрашенными данными.
- Ты бы ещё губы зелёным накрасила - проворчала недовольно учительница литературы.
- Накрасила бы, да вот помады такого цвета не нашла – вызывающе и безаппеляционно ответила я.
Учительница предпочла ретироваться.
Затем я сшила себе сразу две юбки из голубой варёнки, прикупила голубую блузку и голубые же туфли (Уже тогда во мне проснулась любовь к цветной обуви). Но голубого мне показалось мало и чтобы «дополнить образ» я решилась на эксперименты. Помните в то время тушь была в виде «медовой плевательницы» ленинградского производства. Туши можно было нанести, хоть килограмм, главное потом не заплакать от умиления, взглянув на себя в зеркало. Потому что это всё потечёт, будет жестоко щипать глаза, и ты рискуешь пойти в школу не с шикарными ресницами как у Шахерезады из сказки, а с красными как у кролика глазами. Тут мой взгляд упал на цветные карандаши «Кедр». И на меня снизошло «озарение». Не обязательно плевать в медовый гуталин, можно и карандашик послюнявить. Через десять минут я уже мило хлопала голубыми опахалами и строила глазки себе в зеркале.
В школе казалось никто не замечал ничего особенного, но мне нравилось, и я продолжала ходить грызть гранит науки, вся такая красивая и с голубыми ресницами.
Через пару недель одноклассница из очень состоятельной семьи отозвала меня в сторонку на уроке физкультуры.
- Слушай, мне тётя привезла настоящую французскую тушь. Она такая суперская – проговорила Ника.
- Ну я рада за тебя – недоумевала я, не понимая куда она клонит.
- Ты бы не хотела поменяться? Я тебе принесу свою французскую тушь, а ты мне свою голубую – заискивающе и краснея, предложила она.
Как ни заманчиво было предложение обменять слюнявый, почти сточенный голубой карандашик фирмы «кедр» на французскую тушь, я предпочла отказаться и не разглашать свой «секрет».
Но живо представляя, как вытянулось бы лицо Ники, согласись я на обмен, при виде карандашика, я смеялась от души.