I
- Полковник Коллинз! – гукнуло в подземелье.
- Да, сэр!
- Подойдите.
Скрежеща подошвами ботинок по осколкам битого стекла и штукатурки (немудрено, ведь над главным командным пунктом рванула трехмегатонка противника), Коллинз сделал шаг вперед.
- Полковник, теперь всё в Ваших руках. Нам известно, что связь с Метрополией прервана, и я думаю, что, увы, навсегда. Сейчас, именно, здесь, на командном посту «1- А» решается судьба Свободного мира.
Обстановка такова: стратегический флот, сделав двадцати - процентный залп, (О! Этого вполне достаточно), уничтожен; танковые «клинья» и « клещи» завязли по всей линии наступления, и большей частью, погибли; наша гордость, - Командор отвернулся, сглотнул (слезу?)и продолжил, – воздушно – космические силы выполнили свой долг до конца. В космосе – обломки, в эфире - хаос.
По последним данным, у противника положение не лучше. Он потерял до восьмидесяти процентов стратегического и промышленного потенциала.
На пятый час войны дело обстоит так, что ни у нас, ни у них нет больше сил вести крупномасштабные боевые действия. Власть децентрализована, оставшиеся в живых, - Командор указал пальцем в потолок, - деморализованы.
Да-да, Коллинз, н е к е м воевать. В нашем распоряжении имеется всего сто двадцать семь человек из обслуживающего персонала КП, взвод национальных гвардейцев, и ваш отряд. Вот и все силы. Теперь, полковник, осталось одно – война ГКП. Подойдите к столу.
Коллинз грузно подошел к Командору, вытянул шею из стального
ворота скафандра, наклонился к карте.
- Ваша задача, - тыча пальцем в центр карты, произнес Командор,- с боевой группой в двести человек высадиться в этом квадрате и уничтожить ГКП противника вместе с командованием и правительством. Да, по данным нашего Информационного центра, они всё ещё там. Противоракетная и противовоздушная оборона обеих сторон уничтожены. Перед высадкой эскадрилья, последняя, полковник, - голос Командора дрогнул, - эскадрилья
«Падающие звезды» проутюжит место десантирования.
Помните! Вы – последняя надежда Свободного мира! Рыцари Цивилизации! Вперед, парни! Храни вас Бог!
Полковник Коллинз щелкнул каблуками и звякнув лучевым пистолетом по обручам скафандра, опустил забрало шлема.
«Есть, сэр!» - рявкнули динамики, и полковник исчез в сумраке подземелья.
II
Высадившись на выжженную атомным огнем степь, группа полковника ускоренным маршем двинулась на север. По пути следования они увидели, нет, ощутили на себе ужасные последствия ракетно-ядерного удара: обугленные, оплавленные, скрученные невероятной силой остовы циклопических конструкций, испепеленный лес, пустые русла испарившихся рек. Спекшаяся, остекленевшая земля. Небо, сплошь, укрытое тяжелыми, кроваво-багровым тучами.
Через пять километров гари и небытия, они натолкнулись на, чудом уцелевшую, полянку зеленой травы – островок Жизни среди океана Смерти.
В центре полянки – приземистый бронеколпак с оплавленной скрученной трубой перископа.
Десантники бежали двумя колоннами, Коллинз вел правую. Когда
до бункера осталось метров двести, их заметили. Заметались какие-то тени,
послышались отрывистые команды. Из-за бугра, навстречу десантникам,
ударили лучи лазеров и положили добрую половину левой колонны.
Темп атаки сломался, рассыпался: кто-то упал, кто-то сбавил темп бега и пригнулся, кто-то повернул назад. И только полковник бежал вперед, в полный рост, подавляя переносной ракетной установкой огневые точки противника.
«Тигры! Герои! Кондоры Свободного мира! – кричал он не своим голосом. - За мной дьяволы ада!». Десантники, воодушевленные отвагой командира, с удвоенной силой рванулись вперед.
Это была дикая, остервенелая, яростная атака. Это была атака зверей, страшных и ужасных, превратившихся в один первобытный рев – «Р-ра-ааа!».
Коллинз был вне себя от исступления битвы, все его чувства исчезли,
растворились, осталось только одно – нажимать на курок и поливать, поливать огнём всё перед собой. Это было полное безумие и это было все, на что он был способен, это сложилось из всего, чему его учили, вдалбливали годами и что дал ему опыт жизни. Он летел над полем боя, как все уничтожающий демон смерти, он убивал, и это было его сутью и упоением.
III.
«Коллинз! А ты убит»…. Полковник будто натолкнулся на невиди-мую преграду, горячая волна охватила его, сдавила грудь и жгуче пронзила сердце. Он изогнулся, перевернулся в прыжке и упал на спину, широко раскинул руки, в мягкую зеленую траву.
«Я? Почему я? Почему? Я?! Почему Я убит?! Я не хочу умирать! Я хочу жить! Бежать, дышать, видеть, слышать. Почему я убит? Почему?! Ведь я так мало пожил. Господи, за что?! За что я убит?! Почему убит Я! А не сержант Патрик Макензи, который бежал впереди меня? Я не хочу умирать. Не! Хо! Чу!»
Его широко открытые глаза, устремленные в небо, в краешек синего неба, пулевое отверстие меж туч, увидели низколетящих штурмовиков генерала Кларка. Они летели на бреющем, круша бегущего противника. Полковник видел стремительные фигуры, рвущихся к победе, его десантников и развивающийся стяг, гордый стяг Свободного мира над ГКП врага. Он видел Победу.
«Почему же убит Я? Почему, Господи, за два шага до победы?..»
Он заплакал, заплакал не по себе, убитому в бою, он заплакал от обиды.
Слезы текли из глаз по серым грязным щекам. Он не мог, не имел возможности вытереть их, не было сил, которые таяли и уходили из его безжизненного
и деревенеющего тела. В голове стоял невообразимый шум, гул, крики, рев «Ра-а-а !», вой штурмовиков и грохот разрывов реактивных снарядов…
Вдруг в этой какофонии звуков он ясно различил далекий голос матери: « Джимми, Джимми! Сынок, иди домой. Пора обедать. Джимми! Вот несносный мальчишка. Ну, где же ты?». Коллинзу захотелось рвануться, оторвать от земли тело, уронить свою голову на колени матери, чтоб она запутала свои пальцы в его непослушных волосах.
«Мама, мама», - произнесли сухие губы. В голове, на мгновение, тускло сверкнула и истекла мысль – «Все, конец…». Но материнский голос настойчиво звал его, отгоняя злую, жестокую старуху Смерть: «Джимми! Джимми, иди домой, не прячься. Будет!».
Жизнь постепенно оставляла Коллинза. Еще слышались, похожие на отдаленные удары грома, разрывы падающих где-то термитных бомб, наверное, последних за эту войну.
Взгляд потух, глаза медленно закрылись…. И совсем уже рядом – « Ах, вот ты где?!».
Коллинз открыл глаза.
«Ты чего это разлегся? Балбес ты этакий! Воспаление легких решил получить? Я его зову, ищу, а он на травке лежит, отдыхает. Погоди, вот отец с работы придет, он тебе задаст по первое число. Ведь дождь собирается, олух ты царя небесного. А ну, вставай сейчас же. Кому говорю!».
Джим вскочил, как ошпаренный.
«Марш домой! Ишь разыгрался!».
И держась за руку матери, восьмилетний «полковник Коллинз», на глазах у, злорадно скалящихся, «рыцарей цивилизации», утирая слезы и хныча: «Мам, а, мам, ну почему «убили» меня? Ведь Патрик Макензи, из соседнего дома, бежал впереди меня? Мам, ну почему?» - поплелся домой, путаясь в разорванных сандалиях и волоча за собой игрушечный лазер.
http://www.proza.ru/2015/01/24/1942