детские забавы
Вода всегда привлекала человека, будь то лужа-результат дождя или таяния снега, веселый ручеек, широкая река или море - океан.
Наблюдая за поведением детей младшего возраста, спешащих из школы домой, отмечаешь их желание обязательно , не зависимо от обуви на ногах, пробежать по луже, пошлепать по воде, обрызгивая себя и друзей, измерить глубину.
Смотришь на озорников и вспоминаешь свое далекое послевоенное детство.
Первые лужи на улицах Нарьян – Мара появлялись в конце апреля. Через какое то время эти лужи превращались в небольшие озера, измерить глубину которых хотелось каждому из нас. А также переехать её на санках. Особым шиком было переехать лужу на санях, изготовленных из выгнутой соответствующим образом металлической трубы, по образцам саней, используемых при гонках на собачьих упряжках.
Такие сани делали из трубы длиной 4-6 метров, кто какую имел. Сначала трубу плавно сгибали пополам, чтобы получить удлиненную букву U. Затем укладывали ее на твердую ровную поверхность, двое вставали на трубы на расстоянии одной третей длины от изгиба, а еще двое брались за концы труб и начинали загибать так, чтобы две трети каждой трубы привести в вертикальное положение. После чего общими усилиями продолжали гнуть их до тех пор, пока угол между поверхностью и трубами не составлял 45-60 градусов. В результате получали сани из двух полозьев - труб и средней части трубы (буквы U) - ручки над ними.
Держась за эту ручку, владелец саней вставал одной ногой на полоз, а другой приводил сани в движение, отталкиваясь от снега или льда. Можно было, толкая сани перед собой, разбежаться, после чего лечь животом на ручку – поперечину и, задрав ноги вверх, катиться.
Таким же образом катались на них с горок и переезжали лужи, не замочив ног, при условии, что сани не остановятся посреди лужи. Бывало, что полозья неожиданно наталкивались на какое –нибудь препятствие. Тогда сани опрокидывались вперед и катальщик продолжал движение по луже на животе, окунув свой нос в ледяную воду. Такими препятствиями частенько бывали вмерзшие в снег кругляши конского навоза, т.к. основным видом транспорта в городе были лошадиные упряжки.
На санях из труб, дети что постарше, возили воду с городского колодца, подвешивая к рукоятке - поперечине на крючки из толстой проволоки пару ведер.
Ещё больше развлечений и приключений детям младшего школьного возраста приносило весеннее половодье. Самое большое из них случилось весной 1952 года. Вся центральная часть города оказалась под водой, в том числе и улица Выучейского, на которой мы жили. Когда вода залила двор сельхозтехникума, всех лошадей и коров завели на первый этаж дома.
Взрослым было не до нас. Поэтому мы с Игорем Хатанзейским, жившим над нами, сколотили из досок и дверей плот и поплыли на нём по двору техникума. В какой-то момент Игорь поскользнулся и бултыхнулся в ледяную воду. Старше меня на два года, он был щуплым и на голову ниже ростом. Уйти на дно ему не дал полушубок, раскрывшийся веером. Игорь отправился в свободное плавание, поддерживаемый полушубком. В это время на крыльце дома стоял его старший брат Борис, который очень плохо видел. Поэтому, услышав крик младшего брата: «Помогите!», он ответил флегматично: «Смотри, утонешь, домой не приходи» и ушёл в дом. Игоря спас завхоз техникума Андриян Носов.
У Игоря был еще один брат Витольд, вернувшийся с Отечественной войны по контузии. Он возглавлял школу Юный техник, в которой мы с Игорем принимали участие в изготовлении огромных воздушных змеев из красной материи, которые запускали в небо Первого Мая, планеры и даже самолеты с моторчиками. Приобретя опыт в строительстве, после неудачного плавания на плоту, решили изготовить лодку из доски – вагонки, которой во дворе техникума были целые штабеля. Лодка получилась с плоским дном. Чтобы легче её было таскать до воды и обратно, мы приделали ей киль из толстой доски. Все дырки и щели проконопатили и лодку даже просмолили. Когда в весеннее половодье вода подошла вплотную к нашему дому, мы решили свою лодку испытать и поплыли на ней по улице в сторону Кармановского болота. Но, к своему великому огорчению, попались на глаза строгому дяде из местных начальников, который дал команду нас вернуть, пока не утопли, и лодку пустить на дрова.
Зимы в послевоенные годы стояли суровые. Реки и озёра покрывались льдом порой в начале октября, а снег выпадал значительно позже. Первым делом после школьных занятий детвора бежала на ближайшее озеро, проверить толщину льда. Проверяли её с помощью тяжёлого камня или обломка кирпича. Если от подброшенного вверх и вдаль камня на льду не оставалось дырок и трещин ; значит уже можно осторожно выходить на лёд. А дня через два-три по глади озёр уже катались все, от мала до велика. Бывало, что кто-нибудь из детей проваливался под лёд. Но не могу вспомнить ни одного трагического происшествия со смертельным исходом.
Наиболее памятный случай произошёл с одним из младших сыновей банщика городской бани. Парнишка был, как тогда говорили, сорвиголова. Катаясь на санках с крутого берега протоки, проходившей от морского порта к бане, он на скорости провалился в промоину, ушёл под лёд и умудрился в двух метрах от места, где нырнул, головой пробить лёд и выбраться на берег. При этом санки и один валенок утонули, за что отец в порыве гнева его чуть не убил. Жили они очень бедно, а валенки были совсем новые, только что купленные.
В двенадцать-тринадцать лет с приходом зимы я с нетерпением ожидал момента, когда лёд окрепнет настолько, что по нему на коньках можно будет скататься в Тельвиску, в гости к дяде Исаю. Однажды при возвращении из Тельвиски мои коньки вдруг прорезали лёд, и я головой вперёд нырнул в промоину, образованную протокой, вытекающей из Казённого озера в Городецкий шар. Немного придя в себя от спазм, сковавших всё тело, я попытался выбраться, но это не удавалось. Лёд был очень скользким, да к тому же под моей тяжестью обламывался. На моё счастье случилось это на глазах учеников Тельвисочной школы-интерната, катавшихся поблизости. Они попробовали приблизиться ко мне, но лёд начинал трещать. Тогда они легли на него и задом наперёд поползли, придерживая друг друга за коньки. С помощью образованной ими цепочки из тел, ребята вытащили меня из промоины.
Спасатели помогли мне вылить воду из валенок, к которым были прикручены веревками коньки, отжать носки, тужурку, шапку и вачеги (рабочие суконные рукавицы, обшитые замшей). После чего я решил не возвращаться в Тельвиску, а катиться домой в Нарьян – Мар, до которого было еще 4 км. Приехав в обледеневшей одежде домой, я, опасаясь нахлобучки от матери, еще какое то время не решался войти, выжидая не выйдет ли она во двор, чтобы незаметно от нее прошмыгнуть и переодеться.
После семнадцати лет
Если сегодня для управления моторизованным средством передвижения по воде требуются права на его вождение, а средство должно быть зарегистрировано и прошедшее техосмотр. То в благословленные 50е года прошлого столетия достаточно было приобрести или позаимствовать у кого - нибудь такое средство и уметь его завести.
До тех пор, пока на Печоре реке такими средствами были килевые лодки, оснащенные 3х сильными (мощностью в три лошадиных силы) подвесными моторами и 6и сильными стационарными движками «Топчи нога» - так их прозвали в народе за то, что заводить их надо было, долго нажимая ногой на рычаг. Единственное приключение, которое случалось с их владельцами – это возврат домой на веслах из-за неумения оживить мотор.
Во второй половине 50х годов на Печоре появились более совершенные пяти сильные подвесные моторы «Стрела» и «ЗиФ -5». Счастливым обладателем «Стрелы» стал родной дядя со стороны матери Иван Яковлевич.
C наступлением сенокосной поры, он установил мотор на свою лодку, взял на буксир нашу лодку и «таким Макаром» доставил себя и нас до сенокосных участков, проплыв сначала около 20 км вниз по Печоре, затем более того – вверх по реке Куя. Закончив заготовку сена, мы собрались в обратный путь. Но сколько дядя Ваня шнур своего мотора не дергал, мотор не заводился. Он по моему совету вывернул свечу и проверил наличие искры. Искра была. Тогда решил открутить от краника подачи топлива стакан, служивший фильтром и отстойником бензина. Это кончилось тем, что стакан он уронил в быстрое течение реки. Обнаружить его на дне реки мне не удалось. Поохав и поахав: вот беда, вот беда, дядюшка решил, что втроем две груженые лодки против течения Печоры доставить в город нам будет не под силу. Значит, кому то надо топать в город за подмогой. А топать надо было по тундре около 30 верст, и на пути к городу преодолеть водную преграду- виску, вытекающую из озера, не широкую, но глубиной под 2 метра.
Тем временем я перерыл все, что было в лодках и обнаружил: стеклянную баночку из под мази от комаров и обрывок шпагата. Примерил баночку на место стакана, она оказалась подходящего диаметра. Тогда, чтобы мать не бранилась, что порчу сапоги, ушел на берег за куст ивы и ножом отрезал верхнюю часть голенища своего сапога. Затем попросил дядю дать мне час времени.
За этот час мне удалось с помощью обрезка голенища и шпагата приспособить баночку вместо утопленного стакана. После чего выкрутил свечу из мотора, прокалил ее на огне, вернул её на место и где то, с третьего – четвертого раза завел мотор. Дядя почесал свой затылок и произнес: «Да! Голь на выдумки хитра.»
Когда я заканчивал школу, в продаже появились 10и сильные моторы «Москва» и первые «Казанки» – лодки с плоским днищем, способные под действием достаточно мощного мотора выходить на режим глиссирования, т.е. уже не плыть по реке, а почти лететь над поверхностью её.
Как и все более или менее ходовое во времена СССР, «Казанки» были большим дефицитом. Поэтому умельцы стали строить из подручных материалов их подобия. Прибыв на летние каникулы после первого курса учебы в университете, нашел у брата такое подобие и мотор «Москва». В первый же погожий солнечный день решил испытать их. Лодка была меньше и легче серийной «Казанки», поэтому буквально взлетала над водой даже не при полном газе мотора. День был не только солнечный, но и без ветра. Поверхность воды перед носом лодки была как зеркало, отражающее солнечные лучи. Выехав из Кармановской курьи на ширь Городецкого шара в направлении деревни Тельвиска, поворотом ручки управления газом (оборотами мотора) подобрал режим движения лодки, отпустил ручку и стал корректировать курс лодки легкими наклонами тела влево и вправо. Лодка стремительно летела вперед, а я, наслаждаясь ощущением полета, задумался о чем то и перестал контролировать курс лодки. Кончилось это тем, что лодка со всего хода вылетела на берег, при этом водитель её из кормы лодки перелетел в её нос. А мотор, потеряв на берегу сопротивление воды, стал оглашать всю округу диким ревом. В голове, левой руке и ноге почувствовал сильную боль от удара об лодку. Но мне было не до боли. Надо было срочно заглушить мотор, пока он не рассыпался на части. Заглушив мотор, обнаружил, что верхняя доска кормы, к которой он крепился, раскололась. Поэтому домой мне пришлось, несмотря на полученные ушибы, добираться на веслах.
Через пару лет у брата Ивана появилась «Казанка», на которой я отравился в низовья Печоры на озеро Кодол, где сегодня, если верить рассказам бывалых, стоят нефте – газовые вышки. Заполнив тару морошкой, собрался в обратный путь, чему препятствовал штормовой северо – западный ветер. Чтобы мать дома не начала бить тревогу, решил шарами под прикрытием берега добраться хотя бы до Угольной.
«Казанка» брата была из первых выпусков, которые не имели приклёпанных к бортам в кормовой части дополнительных герметичных булей. - Були расширяли плоскую кормовую часть днища лодки, повышали остойчивость её. На лодках без булей было очень опасно выходить на режим глиссирования в ветреную погоду, особенно в тех случаях, когда ветер встречно боковой. Тем более, что при этом получался не режим глиссирования, а режим прыгания с одной волны на другую.
Мне было известно, что в обществе рыболовов и охотников Ненецкого округа уже появился длинный список его членов, уехавших на Казанках на охоту и рыбалку навсегда. Поэтому, чтобы не оказаться в положении кверху дном, непрерывно вращал ручку газа, добавляя обороты мотора, чтобы залезть на очередную волну, и сбросить газ, чтобы лодка плавно спустилась с гребня волны. Естественно, что при такой манере езды, все мое внимание было сосредоточено на волнах и принятии мер, чтобы очередной девятый вал не стал для меня роковым. Поэтому не заметил, как попал в шар (или курью), ведущий в деревню Красное, а не в город. Не зная, будет ли из него выход в Печору в районе деревни, решил повернуть назад. На самом подходе к Угольной, где спрятаться от огромных волн на километровой шири Печоры было уже не за что, у меня заглох мотор. Сообразив, что пока блудил по шарам, израсходовал весь бак горючего, бросился в нос лодки, чтобы из канистры перелить бензин в бак мотора. Пока я там копался, лодку развернуло, поставило бортом к волне и пару раз захлестнуло. Двинувшись в корму, чтобы завести мотор, к своему ужасу заметил, что при моем приближении к мотору вся вода, скопившаяся в лодке, тоже устремляется в корму. От чего корма уходит под воду. Оказалось, что вода в лодке появилась не только от волн, захлестнувших лодку, но и из отверстия в корме, которое забыл закрыть. Открыл я его для того, чтобы вода, попавшая в лодку от волн при езде по шарам, автоматически вытекала из неё. -При работающем моторе торец кормы подымается из воды и вода через отверстие стекает из лодки за борт.
Оценив сложившуюся ситуацию, понял, что единственный выход на спасение у меня заключается в том, чтобы успеть на веслах добраться до берега, прежде чем лодка от воды, поступающей в неё, уйдет под воду.
Моя борьба со стихией закончилась в пяти метрах от берега, когда очередной девятый вал своим мощным накатом на берег накрыл корму лодки. А я успел выскочить из нее и, погрузившись в воду по пояс, почувствовать твердь под ногами.
Вылив воду из лодки, навел в ней порядок и стал думать, как мне через почти морской прибой добраться до глубины, где можно будет завести мотор. Решил попробовать сделать это с помощью якоря. Для этого развернул лодку носом в реку, забрел почти по пояс, толкнул лодку вперед, сколько мог. Быстренько забрался в нее, схватил якорь и швырнул его в реку. Но мой номер не удался, берег в том месте был слишком при грубый, в результате якорь опустился на глубину почти под самой лодкой. Пришлось срочно выбрать якорь, сесть за весла и начать бороться с набегавшими волнами. Борьба была отчаянной и долгой, так как казанки не приспособлены для хода под веслами в штормовую погоду. Отплыв от берега метров на 30, бросился в корму заводить мотор. Но, он не заводился проклятый. Не успел несколько раз намотать на ротор мотора шнур и дернуть его, как лодка оказалась снова выброшенной на берег. Только с третей попытки мне удалось отъехать от берега на достаточное расстояние, чтобы успеть завести мотор.
Лет через десять у Ивана появилась более устойчивая к штормам и комфортабельная лодка «Прогресс» с баранкой рулевого управления, брезентовым тентом над пассажирами и 20и сильным мотором «Вихрь» на корме. На Прогрессе мы отправились вниз по Печоре до озера под названием Голодная губа. Это большое мелководное озеро считалось нерестилищем белого лосося, поэтому лов рыбы там был запрещен. Мы поехали за морошкой и утками. Туда добрались без особых приключений. Озеро находиться в стороне от основных водных магистралей на большом удалении от города ( 50 км, если не более). Потому других сборщиков морошки там не было. В конце недели собрались в обратный путь, хотя из-за поднявшегося сильного ветра озеро больше смахивало на штормовое море. Случилось так, что мы, не имея календаря, перепутали дни недели. В чем окончательно убедились утром в воскресение. А на понедельник у Ивана был билет на самолет в Архангельск, на котором он должен был убыть в командировку.
По сему случаю, решили не ждать больше у моря погоды, а трогаться в обратный путь. В озеро мы попали из шара, по протоке, вход из которой в мелководное озеро был размечен вехами. Когда мы подъехали к месту выхода из озера в протоку, то вех не нашли. Сильным ветром и волнами их пригнуло ко дну. Попробовали попасть в протоку наугад. Но тяжелый Прогресс сел на мель. Пришлось мотор заглушить и попытаться, толкаясь веслами с двух бортов, добраться до протоки. Толкались до тех пор, пока Прогресс окончательно не обмелился, хотя до берега расстояние было не менее сотни метров. У Ивана был мощный бинокль, с которым он залез на нос лодки и стал внимательно изучать береговую линию озера. В результате ему удалось рассмотреть одну веху, воткнутую в берег в самом устье протоки. Он сообщил мне, что расстояние до нее метров 200. К этому времени волны нашу лодку плотно посадили на грунт. Нам ничего не оставалось, как спрыгнуть за борт и где по колено, а где и по пояс в воде, тянуть эти 200 метров Прогресс по скользкому илу, спотыкаясь и падая под напором волн.
Мокрые с ног до головы, добрались до протоки. После чего завели мотор и поехали. Первые десятки километров нам предстояло преодолеть по сравнительно узким водоемам, на которых не было большой волны. Поэтому мы развели примус, вскипятили чай и по очереди стали сушиться возле примуса.
При выезде на Печору у бывшего рыбоприемного пункта Месино, увидели как по ней катят валы воды с белыми пенными гребешками на них. На наше счастье, ветер дул со стороны левого берега Печоры, под прикрытием которого мы и продолжили свое плавание до стоянки сенокосчиков совхоза на острове Киселичный. На стоянке оказалось необычно многолюдно. У берега стояло с десяток моторных лодок, а с прилука (крутого берега) нам призывно махали руками мужики. Иван причалил к берегу, и мы поднялись на прилук. Знакомые брату мужики сказали, что они тут пережидают штормовой ветер, т.к. на Печору напротив лесозавода не то, что выехать, так и смотреть страшно. Такой по ней идет накат волн. И предложили нам зайти в дом, чтобы у жарко натопленной печи обогреться, обсушиться и принять чайку с согревающим. Но брат ответил, что он сегодня должен быть в городе, а уже темнеет. Потому мы решили рискнуть, пересечь бушующую Печору. Тем более, что у нас была не Казанка, а более мореходный Прогресс. Мы долили бензин в бак мотора, проверили крепление тента, мотора и исправность рулевого управления. После чего распределили роли: Иван сидит за рулем, я - на корме у мотора для оперативного устранения последствий возможных ЧП. Ни лодка, ни мотор не подвели нас, несмотря на то, что Прогресс скатываясь с гребня очередной волны зарывался в воду так, что весь нос его оказывался под водой и брата спасало от нее только лобовое стекло. Мы благополучно добрались до дома.
В середине 70х годов перед моим приездом в отпуск на родину, Иван приобрел новый 30и сильный мотор «Вихрь». Установив новый мотор на лодку, мы отправились вверх по Печоре, а затем по Голубковскому шару поохотиться на гусей и уток. Когда отъехали от города более 30 верст, мотор вдруг заглох. И завести его нам больше не удалось. Поэтому пристали к берегу, сняли мотор с кормы лодки и начали обследовать его. В результате обследования нашли причину – сломалась перекаленная пружинка прерывателя зажигания.
Запасной пружинки не было не только у нас, но и, гарантированно, на 30 верст в округе. Пока брат размышлял, что делать дальше, как вернуться в город? Я стал снимать брюки. Братец с издевкой спросил меня, что вплавь домой собрался? Я ответил, нет, собрался прерыватель твоего нового мотора ремонтировать. После брюк снял и трусы. Иван от изумления раскрыл рот. С помощью ножа я вытащил из трусов резинку и минут через 20 приспособил ее вместо пружинки прерывателя. Брат еще больше удивился, когда его мотор с моей резинкой завелся и довез нас до дома.
Продолжение в главах 3.2 - 3.6 сборника "3. Воспоминания старого водилы"