Жил в недавние предвоенные годы в одном селе Прокопий с семьёй. Был он видный мужчина. Открытый лоб, ясный взгляд. Ходил всегда в гимнастёрке и галифе. Сапоги начищены, бляха на ремне блестит, воротничок сверкает белизной.
Работал он в колхозе, и всё по партийной линии. Все его слушались. Но не из-за того, что был он коммунистом, а из-за того, что доброй души был человек. Всегда внимательный, весёлый, заводной, к чужому горю отзывчивый. Скажет слово - держит, пообещает – выполнит. Очень он верил в мировую революцию и ближайшее светлое будущее.
Приметило районное руководство Прокопия и приказало срочно переехать в город для работы в райкоме партии помощником второго секретаря. На все сборы и переезды три дня.
Партийные приказы Прокопий привык не оспаривать, а выполнять в точности. Но и семью бросать в деревне совесть не позволяла. Как без него будут жить супруга любимая и дети: две дочки и два сыночка?
Пошёл Прокопий к председателю колхоза просить конные подводы для переезда. А председатель и рад бы помочь, но лето, страда деревенская, сенокос. Все лошади, даже кобылы с малыми жеребятами, все заняты. Не веришь, мол, сходи сам посмотри, что в конюшне пусто.
Отправился Прокопий в конюшню, и, правда, нет там никого. Присел он на бревёшко, погладил его, призадумался.
- О чём горюешь, Проша? – подсел к нему местный сторож, дед - сто лет.
- Ехать надо дед Фёдор, а лошадей нет. Вот мне бы плохонькую кобылку к завтрашнему утру, к обеду бы управился.
- Э-э! Какой ты быстрый! – удивился дед – На плохонькой кобылёшке решил слетать в район туда и обратно раза три, и всё до обеда!
- Да нет, не до района, а до речки только. Я, дедушка, плот за ночь свяжу, скарб весь перевезу на него и сплавлюсь по реке с семьёй до района. А там видно будет.
- Хитро, хитро придумал. А брёвна где возьмёшь для плота-то?
- Сруб свой старый, что у реки стоит, раскачу, вот тебе и брёвна.
- Ладно! – хлопнул дед по коленам ладошками, – так и быть, подскажу я тебе, где лошадёшку взять. Только не знаю, как ты с ней справишься?
- А что с ней?
- Спортил её кто-то. Доброго хозяина долго не видала. Запоминай. Дневного света не любит. Железа бряка не выносит, на дыбы встаёт. Руку или вещь, какую ей на холки не клади, начнёт козла бить. Зауздывать не смей, только назад ходить будет. А самое главное, что ты, Проша, не любишь, матюгнуться на неё надо, иначе с места не сдвинется. Вот. Вроде всё.
- И кто такую лошадь в хозяйстве держит? – усмехнулся Прокопий
- Я и держу.
- Что-то я не видел ни разу, чтобы ты на ней работал.
- Я, Проша, бессонницей страдаю. Мы с ней ночные жители.
- Ну, дед, удружил, выручил, можно сказать – хлопнул деда по плечу Прокопий.
- Так что берёшь кобылу? – поднял брови дед Фёдор.
- Конечно, беру!
- И справишься?
- Да, конечно. Ты только мне скажи секретные слова, что с места её двигают.
- Конечно, скажу, только на ухо. Стыдно вслух-то произносить, – сказал дед и нашептал Прокопию слова. - Правда, сомнения меня берут. Справишься ли?
- А давай для интересу о заклад побьёмся, поспорим то есть, что я с ней справлюсь. Например, на один рубль.
- На рубль? Нет, неинтересно. Давай на пять рублей! – загорелся идеей дед.
- На пять так на пять!
Хлопнули по рукам, с тем и разошлись до утра. Дед Фёдор колхозное хозяйство охранять, а Прокопий домой за подмогой.
За ночь он с супругой и детьми сруб разобрали, к реке скатали, плот связали. К утру осталось руль закрепить и шест вырубить.Только домой всей семьёй зашли, тут и дед Фёдор в окошко стучится.
-Пошли лошадь запрягать.
-Ну, что ж пошли, – улыбается Прокопий. Берёт сумку холщовую и идёт за дедом в конюшню.
- Чего это у тебя в сумке, Проша? – не утерпел и поинтересовался дед.
- Увидишь, дед, увидишь.
Когда пришли, развязал Прокопий сумку, достал хлебушко с солью, протянул лошади на ладошке. Понюхала хлеб кобылка, приняла его мягкими губами, зажевала с аппетитом. Ещё потянулась. Прокопий ещё достал кусочек. Пока та кушала, уздечку накинул, взнуздывать не стал. На глаза очки надел из темного материала. Потянул за собой лошадь. Стоит. Тогда сказал ей в ухо: « Но, пошла, кобылякина мать!» Пошла родимая, сдвинулась с места неспеша. У телеги снова: « Тпру! Ну, скука какая, поворачивайся живее!» Остановилась. Запряг в телегу.
- Все наказы помнишь мои, – удивился дед, – и матерные слова у тебя какие-то чудные, надо запомнить.
- Но! - опять крикнул Прокопий, – Епишкина Матаня, шибче иди! Но, вот скука какая с тобой, поворачивайся живее, ядрёна Матрёна!
Резво побежала кобылка, куда Прокопий правил. Он ещё кричал что-то созвучное с ругливыми словами, но дед уже не слышал, чтобы запомнить и записать.
- Вот ведь хитрый какой, заставил же мою кобылку шевелиться, – заулыбался дед Фёдор, глядя вслед удаляющейся повозке.
За четыре ходки свозил всё своё добро Прокопий на плот.
Детям был дан строгий приказ обмотать тряпьём все железные и брякающие предметы: бидоны там всякие, фляги, посуду. Чтобы кобыла не услышала ни одного железного лязга. На пути от дома до реки все односельчане на этот счёт были предупреждены. Дополнительно, на всякий случай, местная детвора строго несла службу. Это нехитрое оцепление было снято, когда Прокопий подъехал к дому деда Фёдора, распряг лошадь, завел её в конюшню и задал ей овса.
- Спасибо тебе, ты необыкновенная лошадь, - услышал дед Фёдор, как Прокопий благодарит кобылку.
«Вот человек, – подумал дед, – какой-то животинке и то поклонится»
- Бери пятак, Проша, твоя взяла, – протянул деньги дед.
- Да нет, дед Фёдор, не надо, это я так сказал, для азарту. Хорошая у тебя кобыла. Спасибо за неё. Пора мне, ехать надо, времени в обрез.
- И тебе спасибо!
- А мне-то за что?
- За слова добрые. Ну, бывай, не забывай нас, заглядывай когда.
- Не забуду. Прощевай, дед.
На реке Прокопия ждали односельчане, все хотели проститься, сказать что- нибудь на прощание.
- До свидания, сельчане, – крикнул всем Прокопий и поклонился в пояс, – Если кого чем обидел, простите.
- Доброго пути! – слышалось отовсюду – В гости приезжай! Извиняй и нас, если что.
Прокопий оттолкнулся шестом от берега, и плот тихо поплыл по течению. За рулём стоял старший сын Прокопия, остальные стояли, держась друг за друга, и махали руками на прощание. У них начиналась новая жизнь, городская.
Сельчане ещё долго не расходились. Уже и плот скрылся за поворотом, а они всё стояли и говорили о Прокопие – человеке доброй души, весёлом, находчивом, порядочном…