Еще мальчиком Боря очень любил зеркала. Он не вышел росточком, поэтому приходилось забираться на стул и тянуться, чтобы увидеть себя в волшебном овале.
— Боренька, слезь сейчас же! — испуганно кричала мама и сетовала, обращаясь к бабушке:
— Такой умненький ребенок. И почему бог лицом обидел?
Боря злился и плакал, растирая кулачками сморщенные щечки: «Это вы - уроды!»
Наконец, недюжинные Борюсины способности проявились на районной математической олимпиаде, где он, будучи восьмиклассником, занял почетное третье место. Получив от растроганного папаши трудовой трояк, вундеркинд не стал покупать аквариумных рыбок. Нет. Он вручил купюру полупьяному соседу Софронычу на опохмелку. За что добрый, заботливый юноша принял из дрожащих рук страждущего пенсионера почти новенькую кинокамеру, подаренную тому коллективом родной котельной.
Пользоваться нехитрым аппаратом не составило большого труда, и вот Борик уже самозабвенно снимает... себя, закрепив камеру на выменянном за почтовые марки штативе. Потом он вывешивает на стене простыню, тщательно разгладив складки, и часами любуется изображением, сопровождаемым стрекотом проектора. Ну кто сказал, что некрасив?
...Первыми уходят приглашенные на просмотр одноклассники. За ними, получив на очередную «сотку», — Софроныч. Мама с бабушкой уже зевают, но держатся.
— Мам, ну почему ты спишь? Посмотри, как прекрасно...
— Ложись, сынок. Завтра красивым встанешь.
Завтра-завтра... Ничего они не понимают — уроды!
Не завтра, но через несколько лет настали другие времена, и математик Борис, наконец, почуял запах деньжат. Да не просто почуял, а научился ловко считать их. Так ловко, что, сколотив компашку и обобрав ее до нитки, сам с блеском вышел сухим из воды. Вполне сухим и уважаемым в кругу таких же пройдох.
Ай да уродец! Именно это никогда не давало покоя: «Я докажу, всем докажу — кто урод! Я еще заставлю любоваться собой!»
Однажды, он отнюдь не случайно забрел на аукцион, где с молотка шла некогда солидная телекомпания, которая теперь дышала на ладан, и вложил свободную копейку в это безнадежное предприятие. Отныне осуществление мечты стало таким близким, досягаемым, но безмозглые редакторы отговаривали:
— Ну, зачем вам на экран? Народу интересны обаятельные актеры, харизматичные политики. Не обижайтесь...
Чего Борису было не занимать, так это целеустремленности и нахрапистости. После долгих, упорных маневров, он сумел-таки встретиться с одним очень важным, весьма влиятельным начальником.
— Я способный и решительный, — без устали твердил числовод, сутками не вылезая из кабинета своей могущественной жертвы, — меня не зря уважают за хватку, которая позволит решить наиглавнейшую проблему государства. Начальнику не нравился выдвинувшийся совсем недавно громоподобный дипломат, смелый, но независимый. И вкрадчивый Борис, заменивший его, оказался как нельзя кстати.
Теперь уже его хитрая физиономия все чаще мелькала в домах соотечественников, когда те после трудового дня принимали очередную вечернюю дозу информационного наркотика. Одни возмущались:
— Он обобрал нас и на этом не успокоится!
— Он умный и хваткий, — возражали другие.
— И полезный, — вторили третьи.
— С чего вы это взяли? — не могли угомониться ненавистники.
— Так постоянно говорят по телевизору!
Действительно, так твердили без устали, ведь теперь Борис мог диктовать, требовать. А вскоре, все и вправду перестали замечать его уродливость. Но это... полбеды. Все всерьез поверили, что он самый неутомимый, мудрый и энергичный, что он распутает любой клубок, даст людям мир и процветание, начисто забыв при этом о собственном благополучии. Вы ведь тоже начали бы верить?
Уже поверили? Сознайтесь.
1997 г. Памяти БАБа посвящается