Жила была в одной деревеньке небольшая семья: бабка, мать и внучка. Так получилось, что не было в их семье мужиков. Деда, как крепостного, продали за долги барские. Отец ушёл оброк отбывать и сгинул. А названного жениха у внучки ещё не было, так как молода она была. Звали внучку Мария.
Ох, и ладная была девка! Глаза черные, улыбка белая, косы до пят. Сама гибкая, стройная, сноровистая. В работе никто за ней не успевал. Любила она в поле работать, сено косить, стога метать. Только покрикивала: « Мамань, не отставай! Бабуля, пятки береги!» Любила в лес ходить, грибы да ягоды собирать, или же травы лекарственные. Наравне с мужиками дрова готовила. Одна пилой двуручной валежины распиливала, на лошадиной подводе всё к дому сваживала. Чурки поколет, в поленницу сложит.
Бывало, зимой соберутся подружки вечеровать: пряжу прясть, носки вязать. Тут только слушай и запоминай. Начнёт Мария лесные истории рассказывать, не понять, где быль, где небыль. Отовсюду только и слышно: «Ой!», «Ай!». Это девчонки иголкой или спицей колются, так её заслушаются.
- Маш, а ты не боишься одна по лесу шастать? – спросит кто-нибудь из подружек.
- А чего же мне бояться? – удивится Марья. - Я птиц да зверей не бью, живого дерева зря не рублю. Если дрова пилю, то сучья аккуратно складываю. Через год, другой там белые грибы нарастают. За дары лесные духу лесному в пояс кланяюсь. Да что об этом говорить! Слушайте лучше, что расскажу.
Тут все замирают, а Мария загадочно улыбнётся и завораживающим голосом начнёт свой очередной рассказ-небылицу.
- Иду я как-то по сухому руслу ручья. Смотрю: на песке следы, навроде щенячьих. Слышу, пищит кто-то в зарослях. Думаю, собака чья-то ощенилась так далеко от деревни. Иду дальше. Чувствую, смотрит кто-то на меня. Оглядываюсь - волчиха! К земле припала, глаза горят, за мной крадётся. Я как топну ногой и негромко так, как собаке, прикрикну: « Пшла отсель!»
Остановилась та, привстала, развернулась всем телом (шею-то волки не ворочают), хвост под себя поджала и прыгнула вверх. Смотрю, спускается ко мне уже в виде совы ночной. Сова же тут расти начала и обернулась девой лесной. Волосы густые цвета волчьей шерсти до земли спадают, нагое тело её закрывают. На меня смотрит, не мигая своими желтыми глазами, и говорит человеческим голосом:
- Спасибо тебе, Марьюшка, что деток моих не тронула, меня не испугалася, ничем не ударила. За то оберегать тебя буду от всего зверя лесного, ходи и бери дары лесные без страха.
Сказала так, взмахнула раз руками, взмахнула два уж крыльями, взмахнула три, и нет её.
- Ну, а ты? – спросит одна из подружек.
- А я дальше иду.
Девчата вздохнут тут с облегчением.
- Ну, Маша! Мы бы со страха тут же умерли, - принимаясь за шитьё, проговорят девчонки.
- Чего на ночь глядя девок пугаешь? – проворчит бабка, ворочаясь на печи.
- А Вы разве не спите, бабуля? – засмеётся Мария.
- Уснешь тут с вами, окаянные!
И вправду, лесного зверя Мария не боялась, а с домашней скотинкой ей не везло. Все норовили её кто лягнуть, кто боднуть, кто зубами ухватить. Может, оттого, что зверем диким от неё веяло. На это она не обращала внимания. Уворачивалась от рогов, зубов, копыт. Никогда никого не била, а наоборот: собаке мясную косточку кинет, коровушке хлебца с солью подаст, лошадке морковки сладкой подкинет.
Время шло. Мария взрослела. Сваты один за другим зачастили. Мать с бабкой доставать стали, мол, пора и определиться, от мужа хоть какая-то помощь будет. Работы мужицкой в доме полно.
Только Мария не торопилась делать выбор. Говорила, смеясь, что испытать бы их, женихов-то надо, кто на что горазд.
Пришла пора, и судьба сама вмешалась в жизнь девушки.
Объезжала как-то Мария молодую кобылку. Та и на дыбы, и козла бить, и боком ходить, а девушке всё нипочём, крепко держится. Устала та седока сбрасывать, присмирела, послушно рысью пошла. Повернула Мария ко двору своему. Тут выскочила большая чёрная собака. От неожиданности подскочила кобыла аж на четырёх ногах да приземлилась неудачно: ноги передние подкосились, и упала она на колени. Выбросило Марию вперёд, через голову кобылёшки. Ударилась девушка спиной о землю, так и осталась лежать.
Собака исчезла. А молодая лошадка обежала вокруг Марии, встала, заржала тоненько, постояла ещё немного и с места в галоп поскакала. Перепрыгнула плетень - и во двор, ну, там бегать да ржать. Всполошила всех: куры кудахчут, собака лает, овцы по закуткам блеют. Выбежали на шум мать с бабкой, открыли ворота, девушку кличут. Вихрем пронеслась мимо их кобылка, встала возле Марии, копытом бьёт, головой машет, будто говорит: « Не виноватая я!»
Долго зарастали ребра у Марии. Правила их бабка в бане как могла. Молодой организм брал своё. Только переставала болеть голова от сотрясения, как Мария вновь хваталась за всякую работу, шутила, смеялась, скрывая боль. И всё бы хорошо, да стал у девушки горб расти. Плакала мать, плакала бабка, только не Мария. Это, говорит, не горб растёт, это крылья развиваются. Все женихи от девушки отвернулись. Кому в дом горбунью приводить охота, корми её задарма.
Только один не отвернулся. Кузьмой парня звали. Он, как и прежде, молчаливо провожал её взглядом, вечерами выглядывал в окошко, а, завидев её, бежал с вёдрами к колодцу.
Как-то встретились они на тропинке. Кузьма дорогу не даёт.
- Что же ты, Кузьма, всё за мной ходишь, что же, как другие парни, от меня не отворачиваешься, что же дорогу к дому моему никак не забудешь? – стала расспрашивать юношу Марья, вглядываясь ему в глаза.
- Как же я могу, Марьюшка, забыть тебя? Коль уснуть не могу, ежели хоть раз в день тебя не увижу, - отвечал Кузьма, не отводя глаз от любимой девушки.
- Не пугает разве тебя мой вид горбатый?
- Что ты, наоборот, я всем сердцем тебя жалею, быть нужным тебе хочу! – горячо прошептал парень.
- Мне твоей жалости не надо! – резко бросила Мария и решительно направилась к дому.
Кузьма удержал девушку, обеими руками вцепился в неё.
- Не так поняла ты меня. Люблю я тебя. Давно люблю. Дышу и живу только тобой. Робел раньше сказать. Вон, какие женихи вокруг тебя вились. Старики говорят, что если есть любовь настоящая, то она вечно в сердце живет, что бы ни случилось. Как тебе сказать про то? Ты же не поверишь. Как доказать? Ты же гордая, чужой помощи не примешь, хоть умирать будешь. Давай обвенчаемся осенью...
Парень с надеждой смотрел на любимую.
- Я подумаю, - только и ответила Марья.
- Хорошо, - прошептал Кузьма.
С этим и разошлись.
Ещё не раз встречались они у колодца, у реки.
Видит Кузьма, что не отворачивается от него девушка, осмелел и пришёл в дом к ней, так, без сватов. Стал просить мать и бабку выдать за него Марию.
- А как же твои родители? Что они говорят? – стала расспрашивать бабушка.
- Родители мои, конечно, против, - отвечал парень и немного помолчав, добавил. - Были против. Но потом дали мне своё родительское благословение, когда я сказал, что жить буду у вас.
- Я согласна! – неожиданно донеслось из-за печки.
Все разом оглянулись. Мария стояла, оперевшись плечом о печь. Лицо её светилось той незабываемой озорной улыбкой, которая покоряет на всю жизнь.
Осенью съиграли свадьбу.
И жили Мария и Кузьма дружно да счастливо и так долго, сколько каждому было уготовано.