Вот если б воскресить кого-то шансы
у нас имелись, иль вопрос задать ему,
Зюганов верно б вызвал Карла Маркса,
а я б с Тургенева спросил бы за Муму.
И пусть Муму лишь образ на бумаге,
да и Герасим явно не существовал.
За что их так? Нам жалко их, бедняги!
Мне в этой драме не понравился финал.
До слез собачку-сучку эту жалко.
Ее б в деревню да на птичью гавкать трель.
Она бы там жила и ей бы палки
кидал какой-нибудь взлохмаченный кобель.
И если в той загробной жизни вечной
с Иван Сергеичем случайно встречусь я,
не упущу возможности, конечно,
задать вопрос закономерный: «нафига».
Так нафига ж он утопил собаку.
Два кирпича, река, бултых и вечный мрак.
Я с автором готов и в спор и в драку,
и пусть рассудят, кто из нас дурак.
И я, снимая стресс от этой байки,
воображаю, сам не знаю почему:
лежит Герасим летом на лужайке,
а тут же рядом пять щенков сосут Муму.