Просто фантазия

Наталья Зотова 2
Просто фантазия без намёка на мораль.

Эту картинку Юля увидела в Интернете. Зимний лес, деревья в снегу, белёсое небо. Вроде ничего особенного. Но Юлю пейзаж завораживал, словно затягивал вглубь.
Она разместила фото на рабочем столе ноута и, включая его, каждый раз надолго погружалась в снежное волшебство.
В Инете же нашла мастерскую, где изготовили большущее полотно с полюбившимся фото – от пола до потолка и в половину стены.

Муж удивился  преображению комнаты. Он не видел ничего необычного в этом пейзаже. Более того, ворчал и возмущался, говорил, что на него от картины веет холодом,  а он и так мёрзнет. Мало что ли того снега, что за окном, и когда, наконец, кончится эта противная зима?
Он любил летнюю жару, испепеляющий зной, мог часами находиться на солнце, становясь почти чернокожим.

Когда-то в юности Юля тоже любила лето – с ним были связаны школьные каникулы, свобода. Но, взрослея, ощутила – не её эта стихия. Она с трудом переносила жалящие солнечные лучи, старалась укрыться в тени. Порой ей казалось – вот-вот растает, так невыносимо жгло кожу даже через одежду.
И дома открывала форточку, а то и балконную дверь, чтобы наполнить помещение прохладой. Муж включал обогреватель, демонстративно надевал шерстяную кофту и теплые носки. Уходил на кухню и пил горячий чай.

Нынешняя зима, как и несколько последних, была малоснежной, с продолжительными оттепелями, с плюсовой температурой посреди января-февраля.
Юля томилась в ожидании редких снегопадов,  испытывая чуть ли не физическую болезненность в теле и тёмную тоску в душе.
Снежное великолепие, появившееся в комнате, умиротворяло её, приводя в почти трансовое состояние. Она мысленно входила в картину, погружала руки в снег, прикасалась к еловым лапам – и на голову падал белый пушистый сугроб.
Едва заметные следы лыжни манили в даль и исчезали среди заснеженных кустов и деревьев...
Тишина. Безмолвие. Покой.

Юля работала дома, диспетчером на телефоне, время созвона  определяла сама и потому могла, проводив мужа на работу, часами просиживать в кресле напротив огромного фото, вновь и вновь вглядываясь в глубину просеки, скользя глазами за исчезающей там лыжнёй.

Конечно, она понимала, что муж недоволен – без его согласия впустила в дом Зиму.  Но также осознавала, что прожитые с ним годы прожиты будто не ею, кем-то другим. Вернее, другой женщиной. Смиренной, почти всегда согласной с мнением и решением мужа – ведь он много старше, умнее, опытнее. Бунтарь, живший в её душе с детства, будто сдался, затих. Или умер? Или только казалось, что затих?

Юля любила мужа. Муж любил Юлю. Но они были очень разными – во всём. Поначалу такая несхожесть казалась привлекательной. С годами начала утомлять, день ото дня нарастало  взаимное раздражение. Они перестали  понимать друг друга, разговаривать. Своё  сокровенное каждый носил в себе.
Юля была  моложе, смешливая и жизнерадостная, часто ребячилась, чем приводила мужа в недоумение: взрослые замужние женщины так себя не ведут. Однако в пору первых свиданий его пленило именно это – Юля пела для него, сочиняя на ходу слова и мелодию. Танцевала для него, импровизируя – гибкая, лёгкая, соблазнительная.
Сам он был молчуном – Юле с трудом удавалось разговорить его и в начале знакомства. Со временем, ревнуя жену по любому поводу и без повода, замкнулся вовсе.  А она перестала петь и танцевать – даже для себя.

Осталась ли меж ними любовь?
Они жили рядом третий десяток лет.
И разногласия случались всё чаще.

Дома Юля всегда ходила в брюках, муж дарил роскошные халаты. Юля предлагала пойти в театр, муж предпочитал телевизор. Она звала – давай съездим за город, подышим, погуляем по осеннему (весеннему, зимнему) лесу – он уходил в гараж и возвращался навеселе. Муж никогда не отказывал  друзьям, родственникам, знакомым, если звали в гости – Юлю эти походы напрягали. Тащить на себе нетрезвого мужа, краснея от взглядов в метро и автобусе – увольте.
И всё чаще уступала, шла на компромисс, как же –  «всего важней погода в доме».
Ломала, перекраивала себя – так думала. А по сути  –  затаивала в глубине души то, что могло «испортить погоду». 

Детей у них не было. Бог не дал.
Иногда Юля думала, что они с мужем просто устали друг от друга, что каждому хочется отдохнуть от другого. И связь двух душ истончается, готовая оборваться. Да и было ли это единство душ? Скорее тел.
Порой казалось – исчезни она из жизни мужа, он не заметит. Или вздохнёт с облегчением?
Ах, да, он привык, что она есть. Следовательно, в наличии убранная квартира, полный холодильник, вкусная еда. И здоровый сон после секса.
Но себя Юля ощущала тонущей в вязком болоте. К её состоянию подходили строчки давно  прочитанного стихотворения: душа томится, мучается, плачет.
Хотя внешне это никак не выражалось

Ей не было скучно жить. Трудовой стаж давно заработала. То, чем теперь подрабатывала, отнимало не слишком много времени. Увлекающаяся натура, она то ходила на курсы батика, то ездила на психотренинги, то посещала литкружок при районной библиотеке. Однако понимала, что от себя не убежишь. И глушила подступающую депрессию новым увлечением – училась реставрировать книги или пыталась вспомнить подзабытый английский.

Это фото с зимним пейзажем что-то изменило в Юлиной душе и в устоявшейся жизни.
Будто поманило Несбывшееся...
Или вспомнилось давно прошедшее и забытое.

Ей года три-четыре. Папа везет Юльку на санках по заснеженной аллее. Уже темно, но ещё не поздно. По сторонам аллеи стоят  белые великаны и смыкают ветви над Юлькиной головой. Падает снег. Пушистый. Мягкий.  Санки со спинкой, сделанной папой. Юлька откидывается назад, и легкие снежинки касаются лица. А глаза пытаются проникнуть сквозь сплетённые ветви туда, во тьму, из которой летит к Юльке белоснежное чудо.

Ей лет пять-шесть. Во дворе снежная горка. Юлька скатывается с неё и нарочно падает с санок  лицом в снег. Рыхлый, ослепительно белый. И по верху сугроба нетронутые, не смятые  снежинки. Юлька боится дышать, разглядывая их, но они всё равно исчезают.

Ей шестнадцать. Они с папой поехали в Снегири проведать старого лесника и покататься на лыжах. Там была такая же просека, огромные ели в снегу, едва заметная лыжня позади – не это ли так притягательно в картине на стене?

Ей почти сорок. У них с мужем жил тогда изумительный пёс. Юля, возвращаясь с работы, встретила мужа с собакой на прогулке. И, не заходя домой, пошла с ними. Валил густой снег –  в те времена ещё случались настоящие снегопады.  На набережной не было никого, и Юля бегала наперегонки со псом, падала вместе с ним в сугробы, кувыркалась, валялась в обнимку с собакой. Радость переполняла душу и рвалась из неё звонким смехом.
Сердитый муж шёл далеко позади – не дай Бог кто-то увидит, что вытворяет его жена.

Для Юли снег никогда не был просто замёрзшей водой. Он был волшебством, которое могло существовать только зимой. Он был тайным посланником небес –  ей, Юле.
Снег мог быть злым, колючим, жёстким. А мог – нежным и ласковым. Он всегда был другим. И всегда  – живым. Приходил снегопад – оживала и Юля. Румянились щеки, блестели глаза, светилась, словно  омытая снегом, душа.

Снежным человеком как-то назвал её муж и сказал, что ей надо было на Севере жить.
Может быть. Но жила Юля в большом-пребольшом городе, где снег – враг автомобилистов и дворников, где уничтожают его всеми возможными способами. И лужи на чёрном асфальте при минусовой температуре угнетали Юлю, а газоны, засыпанные чёрным, с реагентами, снегом вызывали тоскливое чувство потери.


Этот день начался как обычно. Муж ушёл на работу. Юля быстро обзвонила все намеченные фирмы, передала сведения в головной офис секретарю.
Она торопилась, будто кто-то гнал – скорей, скорей.
За окном моросил дождь – в середине февраля,  бесследно уничтожая ещё недавно выпавший снег. Жалкий, реденький, едва прикрывший толстенный лёд, образовавшийся от прежних оттепелей.

Закончив дела, Юля села в кресло,  снова  вглядываясь в уже  знакомую даль. Тянуло туда нестерпимо.
Так неумолим был зов, что, будто под действием гипноза, она встала, в прихожей надела куртку, шапку,  запихнула в карманы варежки  и, как была в домашних брюках и тапках, вплотную подошла к картине на стене. Прижалась к ней ладонями, а потом всем телом. И замерла.
В ожидании? Чего? Закрыла глаза, затаила дыхание. Что-то властное управляло ею помимо собственного разума.  Вся она состояла теперь из одних ощущений. В мозгу всплыло давно известное: ощущение – первая ступень познания, и Юля улыбнулась сама себе, не открывая глаз – заново познаю  ранее познанное. Под ладонями – прохладная гладкая поверхность картины, спине и голове жарко, по ногам струится прохладный влажный воздух из открытой форточки.

Исчезло время – Юля находилась то ли в состоянии транса, то ли забытья – минута прошла или час – кто знает? Только стена под ладонями вдруг начала проваливаться, размягчаясь,   теряя плотность... Исчезла совсем.
И Юля, не удержав равновесия, шагнула вперёд. Но оказалась не в соседней квартире, а по колено в рыхлом снегу, ожегшем ноги.
Ничего не соображая, она задохнулась от неожиданности, глотнув полной грудью  морозного воздуха. В нём было всё: запах свежевзрезанного арбуза и новогодней ёлки, чистой собачьей шерсти и – мандаринов – откуда?

Так же машинально, не осознавая происходящего, Юля сделала шаг назад. И очутилась в комнате. Снег под тапками расплывался маленькими лужицами.

Дальнейшее напоминало сон. Юля прошла в прихожую, надела тёплые носки, сапоги. Снова вернулась к картине на стене. И снова шагнула туда, на заснеженную просеку.
Ни о чём не думая, ни о чём не жалея, шла, проваливаясь в снег. Справа нависли еловые лапы  в белом убранстве, и она, запрокинув голову, дёрнула за нижнюю ветку. Рыхлый сугроб скользнул с неё на лицо, обжигая щеки, залепив полуоткрытый рот. Юля, смеясь, глотала снег – ни одно мороженое в мире не могло сравниться по вкусу с этим лакомством.



Придя с работы, муж не увидел в прихожей Юлиной куртки, сапог. В магазин ушла, решил он. И лишь войдя в комнату, забеспокоился.
Около стены с картиной сиротливо стояли домашние Юлины тапочки. На паркете под ними виднелись не до конца высохшие влажные пятна.
Он сел в кресло, вгляделся в зимний пейзаж, что так притягивал Юлю. И увидел...
Цепочка глубоких следов сначала свернула вправо, а потом устремилась прямо, исчезая в белоснежной дали.


13.02.2015