«Высокая политика» великих держав в начале ХХ века.
Отвлечемся от «мелочных» бытовых и медицинских вопросов, и рассмотрим некоторые проблемы «высокой политики», которые предшествовали Гражданской войне и во многом, стали ее предтечей.
Прежде всего, это конечно, Первая мировая война.
Куда же от нее денешься, придется посвятить некоторым малоизвестным деталям ее подготовки и развязывания некоторое время.
В последующих главах о Гражданской войне мы будем много говорить о роли союзников и Германии в борьбе между «белыми» и «красными», так что очень важно понимать предысторию этих отношений и знать какую роль сыграли великие державы в развязывании Первой мировой войны.
Убежден, что именно Первая мировая и стала ГЛАВНОЙ причиной всех бед обрушившихся на Россию в ХХ веке. Без этой злосчастной войны, скорее всего, не было бы многих несчастий, которые пришлось перенести как русскому, так и всем остальным европейским народам.
Многомиллионные жертвы войн, эпидемий, голода, разрушение великих империй, перекройка границ, переселение миллионов людей, да и наша Гражданская война – это все последствия развязывания в Европе Первой мировой войны.
Давайте попробуем еще раз рассмотреть ее причины и истоки.
В последнее время у нас стало принято утверждать, что главным (и чуть ли не единственным) виновником в начале Первой мировой войны были Германия и ее союзница – Австро-Венгрия.
А Россия и страны Антанты- де только оборонялись против «германского нашествия».
Разумеется, это не совсем так.
Вообще полезно, при рассмотрении какого-нибудь значимого исторического события, а ПМВ, безусловно, относится к ним, рассматривать не только версии одной из сторон конфликта (как мы нередко делаем, к сожалению) а изучить аргументы и доводы противоположной стороны.
Истина, как нередко бывает, находится где-то посередине.
Каждая из сторон что-то не договаривает и стремится выставить себя в более выгодном свете, умалчивая о своих ошибках и преступлениях и выпячивая аналогичные деяния противника.
Критический анализ доводов обеих сторон может позволить разобраться с этим.
Мне представляется, что при изучении причин и поводов, приведших мир к Первой мировой войне, следует изучить свидетельства и аргументы, изложенные в воспоминаниях лидеров тогдашней Германской империи: кайзера Вильгельма Второго, создателя германского военного флота адмирала Тирпица, начальника полевого Генерального штаба рейхсвера генерала Фалькенгайна, генералов Гинденбурга, Людендорфа, Гофмана, Брухмюллера и многих других.
Некоторые примеры, которые они приводят в своих мемуарах очень интересны, малоизвестны и поучительны для нас.
К сожалению, наша историческая наука, почему-то не слишком-то увлекается критическим изучением этих аргументов и они почти неизвестны широкой публике.
Например, воспоминания кайзера Вильгельма Второго (Вильгельм II. Мемуары. События и люди. 1878-1918.) издавались у нас в стране всего один раз, еще в далеком 1923 (!!!) году.
Сейчас их можно найти в интернете.
Интересная книга, написанная незаурядным человеком.
Некоторые факты из этой книги, касающиеся германской политики (и точки зрения на происходившие события), в предвоенные годы, также будут нами рассмотрены.
Подчеркнем, что к европейской войне по-своему стремились (и готовились к ней) ВСЕ мировые державы того времени. Все они и хотели этой войны, и боялись, и одновременно приближали ее.
«Белых и пушистых» миротворцев тогда не было.
Почти у каждой из великих держав были свои причины и мотивы:
Франция, после унизительного разгрома в войне один на один против Пруссии в 1871 году, мечтала только о РЕВАНШЕ любой ценой. Возвращение потерянных Эльзаса и Лотарингии и реванш стали идеей-фикс двух поколений французских политиков и военных.
Уже после заключения Версальского мира, француз Луи Гетан, лионский делегат Лиги прав человека, откровенно высказался о Первой мировой войне так:
«Если мы без предубеждения, вне зависимости от того, к какому лагерю прибило нас случайностью рождения, совершенно свободно и откровенно отнесемся к делу, то прежде всего невольно напрашивается мысль о том, что война 1914 года является последствием войны 1870 года, ибо с того момента идея реванша, замаскированная в большей или меньшей степени, уже больше никогда не покидала нас».
Войну же 1870 года вызвало и объявило французское правительство…
После поражения 1871 года, французской элите было совершенно очевидно, что без помощи России Франция в войне против Германии снова будет быстро разгромлена.
Поэтому Франция мгновенно оценила стратегическую ошибку Бисмарка на послевоенном Берлинском конгрессе 1878 года, когда Германия поддержала Англию, в противовес российским интересам на Балканах. Конгресс этот явился победой Дизраэли, англо-австрийской победой над русским государством, вызвавшей озлобление в России к Германии.
Вильгельм Второй в своих мемуарах рассказывал о встрече в Петербурге с одним из старых русских генералов, служившим еще в эпоху Александра II и знакомым с императором Вильгельмом Великим:
«В разговоре со мной о взаимоотношениях обоих дворов, армий и стран, взаимоотношениях, которые я нашел изменившимися в сравнении с прежними, этот генерал сказал:
«Всему виной этот гнусный Берлинский конгресс! Это была тяжелая ошибка канцлера. Он разрушил старую дружбу между нами, посеял недоверие в сердцах людей двора и правительства и породил убеждение, что русской армии после кровавого похода в 1877 году нанесена тяжелая несправедливость, за которую она хочет реванша. И вот мы теперь идем вместе с этой проклятой Французской республикой, полной ненависти к вам, преисполненной разрушительных идей, которые в случае войны с вами могут стоить нам династии».
Следствием недружественной России позиции Бисмарка, занятой им на Берлинском конгрессе, стала широкая антинемецкая кампания, поднятая славянофилами в русской прессе. Мотив о коварстве Бисмарка был подхвачен и правительственными кругами. С ответными обвинениями выступили немецкие правительственные газеты. Так в прессе двух дружественных тогда стран началась знаменитая «газетная война».
Разумеется, в Германии быстро осознали, какую трагическую ошибку сделали на Берлинском конгрессе, и Бисмарк попытался ее «загладить».
Вильгельм Второй рассказывал о своем визите в Россию, когда он еще был только наследником престола:
"В 1886 году, в конце августа и начале сентября, после последнего Гаштейнского свидания императора Вильгельма Великого и Бисмарка с императором Францем Иосифом, на котором я присутствовал по приказанию моего деда, на мою долю выпало поручение передать лично императору Александру III о результатах Гаштейнского свидания и обсудить совместно с царем вопросы, касающиеся Средиземного моря и Турции.
Князь дал мне свои инструкции, санкционированные императором Вильгельмом.
Они особенно касались желания России пойти на Стамбул, чему князь не собирался чинить никаких препятствий. Напротив, я получил прямое поручение предложить России Константинополь и Дарданеллы. (Таким образом, уже отказывались от Сан-Стефано и от Берлинского конгресса!)
Имелось в виду дружественно убедить Турцию, что соглашение с Россией желательно и для нее. Я встретил дружеский прием у царя в Брест-Литовске и принял участие в тамошних парадах, маневрах и т. п., которые уже неоспоримо носили антинемецкий характер.
Как результат разговоров с царем важно отметить заявление последнего о том, что если бы в его расчеты входило овладеть Стамбулом, то он его взял бы; в разрешении или согласии князя Бисмарка для этого он не нуждается.
После такого резкого отклонения бисмарковского предложения я счел, что моя миссия потерпела крушение. Соответствующим образом я и составил свое донесение князю».
Как видим, обида царя на Германию была столь глубока, что он в презрительной форме отклонил предложение Бисмарка о помощи в решении проблемы проливов, (и совершенно напрасно, как показали дальнейшие события)...
В русской версии, описание поведения Александра III во время этой встречи, и вовсе носит откровенно грубый характер.
В книге воспоминаний великого князя Александра Михайловича разговор русского царя и наследника германского престола изложен следующим полуанекдотическим образом:
«Когда Вильгельм II предложил Александру III «поделить мир между России и Германией», Царь ответил:
— Не веди себя, Вилли, как танцующий дервиш. Полюбуйся на себя в зеркало».
(Великий князь Александр Михайлович. «Книга воспоминаний»).
Прямо скажем, странный ответ.
Тем более что «Вилли» делал эти судьбоносные предложения не от себя лично, а по поручению «железного канцлера» Бисмарка, который в то время мог многое решать в европейской политике…
Трудно судить, кто больше погрешил против истины в этих двух версиях…
Как показали дальнейшие события и трагедии ХХ века, в интересах России тогда было бы прислушаться к германским предложениям по решению проблемы проливов. Германия тогда могла «убедить» Турцию уступить в этом вопросе, и тогда и не было бы ни Антанты, ни мировой войны…
Но, как известно, «история не терпит сослагательного наклонения».
В итоге, Александр III принял роковое для России решение о союзе с республиканской Францией.
В «демократической» Франции очень многие откровенно презирали «деспотическую, самодержавную, царскую Россию» и даже стыдились этого союза, но в большой политике, нет места чувствам и сантиментам, там правят бал ИНТЕРЕСЫ государств.
А Франция, мечтавшая о реванше и готовившаяся к нему, была жизненно заинтересована в союзе с Россией.
При этом союзе кошмаром для Германии становилась война на два фронта, которую она, по всеобщему мнению, выдержать не смогла бы.
Очень интересной (и малоизвестной у нас) была оценка Вильгельмом Вторым франко-русского союза, данная в его мемуарах:
«В России дела складывались так, что мощная царская империя стремилась к выходу в южные моря. Это стремление естественно, и его нельзя осуждать.
Помимо того, вражда, возникшая между Россией и Австрией главным образом из-за Сербии, затрагивала в то же время и Германию постольку, поскольку последняя была в союзе с Австро-Венгрией.
К тому же в царской России постоянно происходило внутреннее брожение. Поэтому каждое царское правительство считало полезным держать наготове опасность внешних конфликтов, чтобы иметь возможность в любое время отвлекать народ внешними затруднениями от внутренних проблем, создавая, таким образом, клапан для разряжения сгущенной политической атмосферы внутри страны.
Огромная потребность России в займах покрывалась почти исключительно во Франции.
В Россию перешли свыше 20 миллиардов французских золотых франков, расходованием которых Франция отчасти сама и распоряжалась.
При этом имелось в виду использовать французские займы исключительно для стратегических мероприятий, направленных к подготовке войны.
Золотой цепью французских миллиардов царская империя не только была прикована к Франции в финансовом отношении, но и связала себя с французской идеей реванша».
Очень точно сказано…
Действительно, во многом на этих колоссальных деньгах, взятых в долг под большие проценты, и были построены стратегические железные дороги в западной части Российской империи, под них были размещены военные заказы на французских заводах и т.д. Нередко это делалось в ущерб более выгодным (и качественным) немецким предложениям.
Так в артиллерии огромные заказы для русской армии получили французские заводы Шнайдер, хотя германские пушки Круппа на российских конкурсах по всем статьям превосходили французские аналоги.
Можно с уверенностью сказать, что «благополучие и процветание» царской России в предвоенные годы, о котором сейчас так любят вспоминать, во многом строилось на этих огромных французских деньгах, ВЗЯТЫХ В ДОЛГ.
А отдавать этот долг пришлось, в годы мировой войны, реками русской крови…
Мы сейчас, в начале ХХI века, слабо представляем, какой ГРОМАДНОЙ цифрой были эти самые 20 млрд. франков золотом в те времена.
Бумажные деньги тогда можно было свободно обменять на золото или серебро по официальному курсу, и эти деньги были просто огромной суммой.
Для иллюстрации стоимости тогдашних довоенных денег приведу небольшой пример из книги нашего знаменитого кораблестроителя академика А. Н. Крылова.
Перед войной он был в командировке и в Германии и во Франции и вот что пишет о германской монете в 5 марок:
«Тогда в Германии ходили серебряные монеты в пять марок, размером без малого в ладонь».
Впечатляет, не правда ли?! Интересно, что французские монеты в 5 франков Крылов именовал «колесами», видимо их размеры тоже внушали уважение.
Можно представить, какой колоссальной суммой были те самые 20 млрд. франков золотом, полученные царской Россией по французским займам…
Можно вспомнить еще две попытки Германии, уже под руководством кайзера Вильгельма Второго, наладить отношения с Россией.
В годы несчастной, для нас, русско-японской войны, ЕДИНСТВЕННЫМ настоящим союзником России была вовсе не Франция (которая занимала странную позицию брезгливого нейтралитета), а Германия. Только германские угольщики, к примеру, обеспечивали углем, водой и всеми материалами эскадру адмирала Рожественского, во время ее рейда из Балтики к Цусимскому проливу.
А вот поведение союзной нам Франции тогда было очень двусмысленным и приводило наших моряков в негодование.
Англия и вовсе была тогда военным союзником Японии и сыграла огромную роль в строительстве и боевой подготовке японского военного флота
Только твердая позиция Германии не позволила Англии использовать свою военную силу на море против русской эскадры, после трагического «гулльского инцидента» и т.д.
Вот что писал в своих воспоминаниях об этой войне, и о политике Германии в то время, сам Вильгельм Второй
«Когда Николай II решился начать войну с Японией, я уверил его, что сохраню полный нейтралитет и не причиню ему в тылу никаких неприятностей. Германия сдержала свое слово.
Когда война приняла не тот оборот, какого ожидал царь, и обе армии, русская и японская, в течение многих недель стояли одна против другой в обстановке военного затишья, в Берлин приехал юный брат царя великий князь Михаил. Князь Бюлов, бывший тогда канцлером, попросил меня осведомиться у великого князя, как, собственно, обстоят русские дела, ибо он, Бюлов, получил плохие известия и полагает, что для России пришла, наконец, пора прекратить войну.
Я взял на себя это поручение.
Великий князь явно почувствовал облегчение, когда я заговорил с ним откровенно. Он подтвердил, что дела России плохи. После этого я высказал свое мнение, что царь должен немедленно заключить мир, ибо ненадежность войск и офицерского корпуса, о чем сообщил мне великий князь, представляется мне столь же опасной, как и возобновившееся брожение внутри страны.
Великий князь Михаил был благодарен мне за то, что я дал ему возможность откровенно поговорить со мной. Царь, как всегда, колеблется, сказал великий, князь, но он должен заключить мир, что он и сделает, если я ему дам такой совет.
Великий князь попросил меня дать ему с собой письмо царю в этом духе. Я набросал черновик английского письма царю Николаю II, отправился с ним к Бюлову и, осведомив его о сообщениях великого князя, показал черновик моего письма. Бюлов поблагодарил меня за то, что я выполнил его поручение; посылку письма царю он нашел целесообразной.
Великий князь, договорившись обо всем с русским послом в Берлине графом Остен-Сакеном и несколько раз поблагодарив меня, уехал к царю, который после этого и начал мирные переговоры. При встрече со мной граф Остен-Сакен сказал, что я оказал большую услугу Николаю II и России.
Я был рад тому, что мои старания были по достоинству оценены, и мог, следовательно, надеяться, что они послужат восстановлению хороших отношений. Своей тактикой в данном случае я в то же время предотвращал опасность проникновения в Германию русской революции, которая могла начаться во время русско-японской войны. Германия не встретила благодарности, но наше поведение во время русско-японской войны остается доказательством нашего миролюбия.
Духом такого же миролюбия был проникнут и выдвинутый мною проект соглашения в Бьерке (июль 1905 года). Проект этот имел в виду заключение договора между Германией и Россией о совместных действиях, но оставлял полную возможность примкнуть к соглашению как союзникам этих держав, так и другим государствам. Проектируемый договор, однако, не был ратифицирован из-за противодействия со стороны русского правительства (группа Извольского)».
Этот оборонительный (!) Бьеркский договор был, пожалуй, последней попыткой Германии нормализовать отношения с Россией.
Интересно, что Николай Второй сначала подписал его, а потом, спустя довольно продолжительное время, под давлением антинемецкого лобби из своего окружения, отозвал свою подпись.
Чтобы монарх вдруг взял и дезавуировал свою подпись под официальным международным договором - случай в истории дипломатии редчайший, если не исключительный.
Современные российские историки, как правило, если и вспоминают об этом договоре, то утверждают, что Вильгельм чуть ли не обманом вынудил Николая его подписать, в ущерб российским интересам.
Сам текст этого Договора у нас почему-то не любят публиковать.
Давайте ознакомимся с ним:
«Русско-германский союзный договор от 11/24 июля 1905 г.
Бьерке
Их величества императоры всероссийский и германский в целях обеспечения мира в Европе установили нижеследующие статьи оборонительного союза:
Статья 1.
В случае, если одна из двух империй подвергнется нападению со стороны одной из европейских держав, союзница ее придет ей на помощь в Европе всеми своими сухопутными и морскими силами.
Статья 2.
Высокие договаривающиеся стороны обязуются не заключать отдельно мира ни с одним из общих противников.
Статья 3.
Настоящий договор войдет в силу тотчас по заключении мира между Россией и Японией и останется в силе до тех пор, пока не будет денонсирован за год вперед.
Статья 4.
Император всероссийский после вступления в силу этого договора предпримет необходимые шаги к тому, чтобы ознакомить Францию с этим договором и побудить ее присоединиться к нему в качестве союзницы.
Вильгельм, Николай
фон Чиршки-Бегендорф, А. Бирилёв
(Сборник договоров. С. 335–336.)»
На мой взгляд, это равноправный оборонительный Договор, отнюдь не направленный против других стран.
Более того, статья 4 этого Договора прямо приглашала Францию присоединиться к нему.
Понятно, что в этом случае от идеи реванша Франции пришлось бы отказаться, но зато и мировую войну развязать было бы куда сложнее.
Так что нежелание Франции присоединиться к Договору понятно.
Куда сложнее понять, что «плохого» могло усмотреть в Бьеркском Договоре окружение Николая Второго, буквально заставившее его отказаться от своего царского слова…
Несколько слов о предвоенной политике Англии.
Она продолжала оставаться в Европе в состоянии своего «блистательного уединения».
(«Блистательное уединение» («Splendid isolation») – традиционный термин, употреблявшийся для обозначения курса внешней политики Великобритании второй половины XIX в., и выражавшегося в отказе от заключения длительных международных союзов).
Островное положение, огромные колониальные владения, сильнейший в мире военный флот, а главное, промышленное и финансовое превосходство над другими державами позволяли Великобритании сохранять свободу действий на международной арене.
«Владычица морей» обладала тогда мощнейшим в мире флотом.
Руководствуясь теорией "морской силы" в качестве официальной доктрины, английский парламент в 1889 году принял закон, по которому флот этой страны должен был превосходить по своей мощи флоты двух наиболее сильных стран.
И этот закон Англия свято исполняла.
А вот английская сухопутная армия вовсе не считалась в Европе сколько-нибудь серьезной силой.
Любимым изречением князя Бисмарка об английской армии, которое он часто повторял, были слова:
«Если бы англичане высадились у нас, я бы велел их арестовать!»
Между мировыми державами тогда имелись огромные противоречия и процветала явная и скрытая вражда.
“Право сильного» было законом жизни того времени. Каждый кто мог оторвать кусок пожирнее, считал своим священным правом это сделать.
Колониальные захваты, истребления туземцев и аборигенов (порой поголовное, вспомним судьбу жителей острова Тасмания, к примеру) на захваченных территориях было ОБЫЧНЫМ и привычным делом, не вызывавшим у «просвященных народов» и их правителей никаких эмоций.
Таким же обычным делом были тайная дипломатия, стремление использовать затруднения противника в своих целях.
В начале ХХ века на юге африканского континента разгорелась необычная колониальная война.
Армия Великобритании развязала боевые действия против двух небольших государств Трансвааля и Оранжевой республики. Особенностью этой войны было то, что англичане вели ее не против «каких-то» индусов, или негров, на этот раз их противниками были белые люди, буры, потомки голландских колонистов, которые основали эти государства и жили там многие десятилетия.
Симпатии всей Европы, без преувеличения, были на стороне буров.
В качестве волонтеров уехали воевать в Трансвааль сотни французов, немцев, русских (среди них был, например, известный политик А.И. Гучков).
Кстати, в плен к бурам попал (и сбежал из него, при очень сомнительных обстоятельствах), молодой тогда, английский офицер Уинстон Черчилль.
Сейчас эта война практически забыта у нас.
Осталась от нее только песенка, которую иногда можно услышать в старых кинофильмах:
«Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне…»
Вильгельм Второй вспоминает о заманчивом предложении, которое Германия получила во время этой англо-бурской войны:
«В феврале 1900 года, в разгар бурской войны, когда я, приняв в Вильгельмсгафене присягу рекрутов, находился с флотом у Гельголанда на маневрах линейных кораблей, я через Гельголанд получил телеграфное донесение с Вильгельмштрассе, что Россия и Франция обратились к Германии с предложением сообща напасть на Англию и парализовать ее морские сообщения, пользуясь отвлечением ее военных сил.
Я высказался против этого и приказал отклонить предложение Франции и России.
Предполагая, что Париж и Петербург изобразят дело в Лондоне так, будто предложение нападения на Англию исходило из Берлина,я тотчас же телеграфировал из Гельголанда королеве Виктории и принцу Уэльскому (Эдуарду) об этом предложении и о его отклонении мною. Королева ответила сердечной благодарностью; принц Уэльский реагировал выражением крайнего изумления. Впоследствии Ее Величество секретно дала мне знать, что через короткое время после моей телеграммы из Гельголанда о предложении Парижа и Петербурга в Лондон действительно пришло предвиденное мной сообщение с изображением дела противоположно факту.
Королева была рада открыть своему правительству на основании моего сообщения интриги Франции и России и успокоить его насчет лояльного поведения Германии. Королева при этом подчеркивала, что она никогда не забудет дружеской услуги, оказанной мной Англии в тяжелое для нее время».
Интересный пример, который хорошо характеризует «миролюбие» тогдашних великих держав, о котором так много говорилось на публике.
Объективной причиной для германо-английского сближения могли послужить проблемы между Россией и Англией на Балканском полуострове, в Афганистане и Персии. Вершиной политики сближения при Вильгельме Втором стал договор между Германией и Англией, заключенный летом 1890 года.
По нему Германия уступала Лондону ряд своих владений в Африке, в том числе Занзибар и территории в верховьях Нила, а в обмен Лондон передавал Берлину остров Гельголанд — ключ к воротам Северного моря, который Германия смогла быстро укрепить и превратить в неприступную крепость.
В самом начале ХХ века уже Англия в свою очередь предложила Германии заключить антирусское военное соглашение.
Вот что об этом пишет Вильгельм Второй:
«Во время моего пребывания весной 1901 года в Гамбурге граф Меттерних, бывший при мне представителем Министерства иностранных дел, принес мне однажды донесение из Берлина о том, что мистер Чемберлен запросил там, хочет ли Германия пойти на союз с Англией.
Я тотчас же спросил: «Против кого?», ибо если Англия так внезапно, в состоянии полного мира, предлагала союз, то она, очевидно, нуждалась в немецкой армии. В таком случае было важно узнать, против кого и за что германские войска, по приказанию Англии, должны будут бороться в ее рядах.
На это последовал ответ из Лондона: против России, ибо последняя угрожает Индии и Стамбулу.
Я в своем ответе обратил внимание Лондона на старое традиционное братство по оружию между русской и германской армиями и на тесные родственные связи между обоими царствующими домами.
Затем я указал на опасность войны на два фронта в случае заступничества Франции за Россию, а также и на тот факт, что мы на Дальнем Востоке шли до сих пор вместе с Францией и Россией (1895 год Шимонозеки), и теперь, в мирное время, нет никакого повода ни с того ни с сего начинать конфликт с Россией.
Восточная граница Пруссии ввиду перевеса русских военных сил и дислокаций русских войск находится под большой угрозой; защитить ее от русского вторжения Англия не в состоянии, так как в Балтийском море ее флот может сделать немногое, а в Черное он лишен возможности проникнуть. Таким образом, при совместном выступлении против России Германия одна только и подвергнется сильному риску, не говоря уже об опасности вторжения Франции. На это Чемберлен дал знать, что должен быть заключен прочный союз, причем Англия, конечно, возьмет на себя обязательство оказать помощь Германии».
Вполне возможно, что этим предложением англичане просто зондировали позицию Германии, или пытались спровоцировать ее на заявление о готовности подписать такой антирусский союз, чтобы потом «слить» эту информацию России, но в любом случае, Германия на это не пошла.
«Вскоре после этого Англия заключила союз с Японией. Началась русско-японская война, в которой Япония играла в угоду английским интересам роль ландскнехта, раньше предназначавшуюся Германии. Это совпадало и с ее собственными планами. После войны Россия была отброшена с востока на запад, где она вместо Китая могла снова с пользой заниматься Балканами, Константинополем и Индией, вынужденная оставить Японии свободу действий в Корее и Китае».
Отношение Германии к английским планам использовать германскую армию в своих интересах лучше всех сформулировал «железный канцлер» Бисмарк:
«Князь Бисмарк отчеканил свой взгляд на англо-германские отношения в следующем метком изречении, которое я сам неоднократно слыхал в бисмарковском семейном кругу:
«Германия никогда не должна стать шпагой Англии на континенте», - вспоминал об этом кайзер Вильгельм.
В связи с быстрым развитием экономики и усилением военной мощи других держав и особенно Германии, позиции Англии стали более уязвимы.
В 1902 г. Великобритания заключила длительный союз с Японией, направленный против России, а в 1904-м – соглашение с Францией, что означало конец политики «блистательного уединения».
В Англии осознали, что Германия не станет играть для них роль своей «шпаги на континенте», английская политика совершила крутой поворот к дружбе с Францией и Россией.
В 1908-1909 годах Англия заключила с Россией соглашения о разграничении сфер влияния в Персии и Афганистане. Почва для военного сотрудничества с Россией и Францией, на случай европейской войны, английской дипломатией была подготовлена.
Одной из причин этого шага Англии была растущая индустриальная и военная мощь Германии, а также быстрый рост германского военного флота. Это ставило под вопрос мировую гегемонию «владычицы морей».
Германия в последней четверти XIX века начала становится еще одной колониальной державой. Для обеспечения этого требовался мощный торговый и военный флот.
В марте 1898 года рейхстагом был принят "Закон о флоте", который предусматривал строительство целой серии мощных современных боевых судов, в том числе 11 эскадренных броненосцев.
Промышленная мощь Германии тогда бурно развивалась и в 1900, 1906, 1908 и 1912 годах судостроительные программы рейха пересматривались в сторону увеличения.
По последнему закону численность германского флота предполагалось увеличить до 41 линейного корабля и 20 броненосных крейсеров.
Великобритания ответила на вызов Германии своей судостроительной программой, и в 1909 году было принято решение на каждый немецкий линкор отвечать двумя британскими.
А тут еще в Англии был построен знаменитый «Дредноут», который произвел настоящую революцию в военных флотах всего мира. По сравнению с линейными кораблями дредноутного типа, все ранее построенные броненосцы оказывались просто беспомощными. Гонка вооружений на море многократно усилилась.
Как видим у Германии и Англии тоже имелись серьезные мотивы к войне: одна страна бурно развивалась и активно боролась за свое «место под солнцем» во многих районах Земли, другая стремилась сохранить свое могущество и мировое господство, сделав ставку на новых европейских союзников: Францию и Россию, которые и должны были сыграть роль «шпаги Англии на континенте» в будущей войне. На море - господство Англии тогда было бесспорным.
На фото: плакат "Русский паровой каток".
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/17/485