Мать была для него светом. Светом и теплом. Он жил уже давно в большом городе. Своей семьёй, своими заботами, но знал, что мать всегда поддержит его доброй своей энергией: словом, письмом, улыбкой. И вот уже, старушкой, перевёз он её к себе поближе, в город. Навещал нечасто : работа, заботы, но, когда всё-таки находил время, удавалось посидеть у матери, поговорить неспешно, помочь по хозяйству, то возвращался домой с лёгким сердцем. Жена его была женщина суровая, в последние годы стала посещать храм, читала, в основном, религиозные сочинения, была молчалива и задумчива. Со свекровью ладила, но и близко к себе не подпускала, не посвящала в свои мысли и заботы. Чего уж там говорить, невестка есть невестка. А так-то всё хорошо у них было, мир и покой.
И вот однажды звонит соседка: « У мамы вашей инсульт, свезли в больницу». Кинулись в больницу, а она в реанимации лежит, врачи ничего хорошего не обещают: лечить лечим, а там время покажет. Сын из больницы неделями не выходил, мать выхаживал. А жену просил Богу молиться. И вот заказаны были молебны и в больших храмах и в малых и в монастырях. Друг в Израиль по путёвке ездил, и то с собой записочку прихватил для стены плача. Бог один, он всё видит, может, вернёт мать к жизни. Вернул.
Выписали из больницы: руки-ноги работают, мать ест, пьёт, даже и охотно: рот открывает и каши просит, вот беда, не узнаёт никого, даже сына родного. А ещё хуже, что считает его фашистом, жену его пособницей, а саму себя – узником. И бьётся и кричит целый день и в стену стучит: «Отпустите меня на волю, фашисты проклятые». Сын работу оставил, целый день с матерью сидит, крики её и проклятья выслушивает. И только иногда, в светлые часы, больная чуть успокаивается, смотрит на сына с прежней ласковостью и говорит: «Ты мой самый лучший внук».
Жена терпит и крики и проклятья, но домой приходит всё позже и позже: взяла дополнительную работу и в храм зачастила . Сын мается, но терпит пока: мать всё-таки. Стало сердце у него болеть и давление повышаться, а жена по ночам плачет. Не спит и плачет, а мать всю ночь в дверь колотит: «Отпустите, фашисты, гестаповцы».
«Сдайте вы её в больницу»,- говорят врачи и соседи и друзья и родственники, все говорят. Но сын не решается: жалко мать. Жалко-то жалко, но всё-таки сдали в больницу. Там таких старушек полный коридор. Навещали часто, кормили из ложечки, умывали. Но мать по-прежнему никого не узнавала и считала себя узником. Хотя и поутихла, всё больше сидела на диване, опершись на палку и смотрела в никуда. Слабела постепенно. А через 2 месяца умерла. И вот плачет сын, корит себя и ругает, зачем мать в больницу сдал, пожила бы ещё с нами. А жена про себя думает: « На всё воля Божья. И зачем молилась я? Может, не надо было? В другой раз ведь и подумаешь крепко, чем Бога о чём-то просить».
-