Глава первая. Кот в сумке
День был тёплым, даже жарким, но поезд мчал Мишку и Ростика всё дальше и дальше от тенистой, заросшей липами и берёзами деревни, где жила Мишкина бабушка, и всё ближе и ближе к душным, прогретым горячим летним солнцем городским улицам.
На коленях у путешественников – на правом у толстого Мишки, и на левом у щуплого Ростика - стояла оранжевая спортивная сумка. Она не была тяжёлой, её водрузили так, пополам, чтобы никому не было обидно. Потому что в сумке дремал пушистый, дымчатый кот Зюзя. Сверху торчали только его хитрая усатая морда, да вздрагивающий порой и шевелящийся, с белым кончиком, хвост.
Зюзя ехал от одной Мишкиной бабушки к другой. Вернее, не к самой бабушке, а к её коту, своему закадычному другу, на день рождения. Он блаженно дремал под стук колёс и снились ему жирные, неповоротливые мыши.
Электричка подбежала к станции, затормозила и остановилась. Неисправные двери вагона открылись не сразу. Вначале они громко зашипели сжатым воздухом, как сто сердитых котов, и потом только начали медленно раздвигаться.
Первым в вагон вскочил маленький, рыжеватенький, с бородатой головкой и с беспокойным обрубком вместо хвоста пёсик породы фокстерьер. За ним вплыла высокая хозяйка в тёмных очках и розовых джинсах.
Пёсик повёл чутким носом и унюхал, что в вагоне кошка. Или кот. И залился звонким лаем, задирая бородёнку к потолку.
Зюзя, услышав этот отвратительный для каждого кота звук, проснулся. И вытаращил зелёные глазищи, чтобы глядеть в оба.
И тут неисправные двери за хвостом терьерчика перед закрытием снова зашипели, будто двести кошек или котов сразу. И пёсик бросился от этой кошачьей своры наутёк.
Но, проскакав до середины вагона, он резко затормозил, обнаружив, что никакой стаи и в помине нет, и пялится на него лишь одна усатая морда. И двигается, как у тигра в засаде, лишь один белый кончик хвоста.
«Надо же какой шипучий!» - поразился пёсик и, свирепо зарычав, ринулся на врага.
Глава вторая. Битва пса и кота
Любой здравомыслящий кот, любая здравомыслящая кошка и даже котёнок, знают - дать дёру не лучший способ спасения от острых собачьих зубов. Любой здравомыслящий кот, кошка и даже котёнок скажут вам - спасение на дереве. Ведь никто и никогда не видел собаку, карабкающуюся на берёзу, или черёмуху, или на колючую ёлку, или сосну.
Зюзя был здравомыслящим котом. Не раз и не два на своём веку, ускользнув в безопасность на высоту, с наслаждением наблюдал он за лающим и прыгающим от злости внизу под ним псом. Железные прутья багажных полок, протянувшиеся вдоль стенок вагона, вполне могли бы сейчас заменить ему прутья деревьев. Это соображение мгновенно промелькнуло в его голове. И тут же созрел план спасения: из сумки прыжком на соломенную шляпу дремлющего на скамейке напротив старичка-грибничка, и оттуда на полку. И когда рычащая, и оскаленная собачья пасть оказалась совсем близко, кот так и поступил – прыгнул на шляпу, оттолкнулся от неё и повис, зацепившись передними лапами за прут багажной полки.
Всё произошло настолько быстро, что Мишка, Ростик и старичок-грибничок и глазом не успели моргнуть. А грибничок даже не проснулся, лишь поправил рукой шляпу на голове и прошамкал что-то невнятное сквозь дремоту.
Дальше Зюзе следовало бы забраться ещё выше. Но тут вышла заминка, оказалось, что лезть некуда - мешала стоящая прямо над ним грибная корзинка и поклажа, как назло казалось, впритык собранная со всех купе именно здесь, над его головой.
Ну, а пёсик, тем временем, с разгона влетел туда, откуда только что выпрыгнул кот - в сумку. И барахтался в ней, в поисках как сквозь землю провалившегося врага. Надо сказать, что фокстерьеры - это охотники, с ними ходят на норовых зверей. Задача этой породы найти в кромешной тьме логова добычу и вытащить её оттуда на белый свет за шкирку или за хвост. Вот пёсик и рылся в сумке, вообразив, судя по всему, что это нора.
- Отдайте мою собачку! Артур, ты где? – поспешила на помощь к неожиданно исчезнувшему питомцу женщина в розовых джинсах.
- А ну, вылезай! Слышишь, тебя зовут! – велел фоксику Мишка, вскочил, высоко приподнял сумку и попытался вытряхнуть из неё незваного гостя.
Но не тут-то было! Приподнятый вместе с сумкой охотник заметил в просвет застёжки висящего теперь совсем уже близко Зюзю. И каким-то образом, немыслимо извернувшись выпрыгнул из воображаемой норы, оттолкнувшись то ли от Мишки, то ли от сумки, и, как и положено фокстерьеру, ухватил добычу зубами за хвост.
Теперь под багажной полкой дрыгалась живая, воющая во весь голос, и рычащая сквозь сомкнутые зубы гирлянда: кот и мёртвой хваткой вцепившийся в него пёс.
Зюзя старался задними лапами спихнуть терьерчика, подбежавшая женщина в розовых джинсах тоже потянула своего любимца - собачьи клыки поехали по котиному хвосту, соскабливая с него шерсть, и пёсик оказался в объятиях хозяйки.
Обезумевший от боли и обиды Зюзя, размахивая образовавшейся на кончике его хвоста как у льва кисточкой, ухватил лапой не позволявшую ему влезть на полку корзинку, отчаянным рывком дёрнул её, и она полетела вниз, а он в мгновение ока вскарабкался на освободившееся место.
Грибы из перевёрнутого лукошка градом посыпалось на женщину в тёмных очках, на пёсика в её руках, на Мишку, на Ростика и на старичка в шляпе.
- Куда я попала? Сумасшедший вагон! – истошно кричала женщина. – То в сумку моего Артурчика упрячут! То корзинками в него швыряются!
Женщина была неправа, корзинка обрушилась только на шляпу старичка-грибничка и свалилась на пол.
- Кто это по мне всё время прыгает? – наконец-то пробудился грибничок. – Туда-сюда, туда-сюда!
Артурчика корзинка не задела, в него угодили только грибы. Но если бы у него спросили, что лучше: корзинка или грибы? Пёс бы наверняка ответил: пусть уж лучше корзинка. И скорей всего добавил бы: пусть даже две, пусть три или даже четыре корзинки. Потому что в его забитую кошачьей шерстью, но пытающуюся тявкать пасть, угодили не просто грибы, а собранные подслеповатым старичком бледные поганки. А на нежный нос шмякнулся вонючий мухомор. И его тут же впечатал в породистые ноздри терьерчика твёрдый как булыжник берёзовый гриб чага.
Отведав и понюхав поневоле всю эту ядовитую грибную солянку, фоксик вначале жалостно заскулил, потом свирепо зарычал и прямо из рук хозяйки снова отчаянно скакнул на багажную полку, с которой шипел на него обидчик Зюзя. На этот раз терьерчику удалось зацепиться зубами за железный прут и повиснуть, дрыгая всеми четырьмя лапами и пытаясь залезть выше – к врагу.
- Зюзя, береги хвост! – опасаясь за своего питомца кричал Мишка. – Удирай по багажу!
«Как же я теперь на день рождения явлюсь? – мысленно горевал тем временем кот. – С крысиным-то хвостом! Как покажусь на глаза гостям, и самой ненаглядной из них - рыженькой кошечке Мане?»
Оскорблённый до глубины всей своей котиной души Зюзя не стал спасаться трусливым бегством, как советовал ему хозяин. Обнаружив прямо под собой собачьи зубы, крепко стиснутые вокруг железного прута, он сообразил, что пришла пора посчитаться с безоружным на время врагом и отомстить ему и за причинённую боль, и за нанесённое оскорбление. Да и вообще - за все пролитые по вине всех собак все котиные и кошачьи слёзки.
Зюзя размахнулся и со всего плеча врезал по вертящемуся под железными прутьями собачьему носу вначале правой лапой, потом левой, затем провёл серию, стараясь ещё и цапнуть когтями.
Пёс, сжав зубы из последних сил терпел - выл, скулил и дёргался, стремясь добраться до противника. И тут он услышал шипение. Это неисправные двери затормозившей на очередном полустанке электрички, вновь напомнили о себе. Но бедному пёсику представилось, что в его нежный нос вопьётся сейчас уже не один с ободранным крысиным хвостом Зюзя, а целая стая злобно шипящих котов.
Он огрызнулся, разинул пасть и свалился на пол.
Сверху, словно ковбой на коня прыгнул на него разъярённый Зюзя, как шпоры вонзил в его бока острые когти, стегнул будто хлыстом голым крысиным хвостом, и, дёргая за уши, как за уздечку, направил обезумевшего от боли и страха скакуна в шипящие тысячами кошек и котов двери. Чтобы пёс на всю жизнь запомнил, как связываться с котами, и щенкам своим рассказал!
- Это же не ездовая лайка! – запричитала женщина в розовых джинсах и поспешила за скачущим псом. – Это фокстерьер! Медалист!
Очумевший от ужаса медалист на полном скаку вылетел на платформу, кувырнулся раз десять через голову, и уже без слетевшего с него всадника, устремился обратно на зов хозяйки в вагон.
Двери захлопнулись, электричка тронулась.
Победитель Зюзя остался шипеть на платформе один.
Глава третья. В вагоне
Ростик вначале побежал по вагону за всадником и скакуном. А когда двери электрички прямо перед его носом закрылись, решил остановить поезд, дёрнув «стоп-кран». Но его, подпрыгивающего и пытающегося дотянуться до ручки крана, скрутили двое вовремя подоспевших крепких парней.
- Зюзя потеряется! – вырывался Ростик. – Как он там один?
- Не потеряется, - успокаивали маленького буяна крепкие парни, насильно сопровождая его обратно в купе. – Заруби себе на носу: «стоп-кран» можно дёргать только в случае крайней необходимости!
- Сейчас и есть такая необходимость! Крайнее некуда! – поддержал друга Мишка. – Кот от поезда отстал! Он дороги в Мурлышкино не знает! Его волки съедят!
Мишка взобрался на скамейку, просунул вначале голову, а затем и весь попытался протиснуться в открытый узкий прямоугольничек сверху окна. Он вряд ли бы вылез на ходу поезда наружу, наверняка бы застрял в форточке, но старичок-грибничок и подоспевшие сопровождавшие Ростика крепкие парни, на всякий случай втащили его за дрыгающиеся ноги обратно в вагон.
- Зюзя честный кот! У него даже билет есть! Собачий! – размахивая вынутой из кармана бумажкой, не унимался Мишка. - Где это видано, чтобы кота с собачьим билетом как зайца на полпути высаживали?
- Да ещё и хвост обдирали! – поддакнул Ростик. – Безобразие! Крысиный хвост коту сделали! С кисточкой!
- Не огорчайтесь, мальчики, может быть это даже красиво, - постарался обманом успокоить друзей старичок-грибничок. – Считайте эту кисточку прической на хвосте. Как у льва. Ваш кот – маленький лев! А у крыс не бывает кисточек!
- Какой он лев? Злыдень как крыса! – в отличие от старичка, наоборот подлила масла в огонь женщина с повизгивающим и жалобно тявкающим на её руках терьерчиком. – Взгляните, что он с моим Артурчиком сделал? Бедняжка весь дрожжит!
- Зюзя не злыдень! Ваш бедняжка первый напал! - вступился за своего подопечного Мишка. – Зачем вы обманываете, что он не ездовая лайка! Самая, что ни на есть, ездовая!
- Даже не ездовая, а скаковая! - согласился Ростик. – Куда с нашим Зюзей ускакал?
- И какой он фокстерьер? – продолжал шуметь Мишка. – Стонет и лает! Стонет и лает! Он лайка!
- Жалко, конечно, что такой красивенький котик вышел, - стряхивая с соломенной шляпы поганки, снова подал голос старичок-грибничок. – Но очень-то не переживайте, ребятишки. Коты всегда возвращаются домой. Куда бы их ни завезли.
- И кошечки тоже! И даже очень издалека! Я сама, то ли в «Мурзилке» читала, – затараторила девочка из соседнего купе с вытаращенными от переживаний за отставшего Зюзю глазами, – то ли в «Весёлых картинках» картинку раскрашивала, как одну кошечку случайно завезли. То ли из Швеции в Швейцарию, то ли из Австрии в Австралию. Так она через полгода обратно на трамвае приехала!
- Сама ты весёлая картинка, – нагрубил испуганной девочке Мишка. – То ли недокрашенная, то ли перекрашенная. Что же, по-твоему, из Австралии в Австрию трамваи летают? Через океан!
- К тому же деньги у нас остались, – добавил Ростик. – А Зюзя без собачьего билета никуда не поедет. Он честный кот, а не какой-нибудь заяц! Где он будет теперь полгода скитаться?
- Только, пожалуйста, мальчики, не прыгайте на ходу из поезда! – испугались пассажиры, стали закрывать окна в вагоне и на всякий случай выставили часовых – по одному у каждого из «стоп-кранов» и двоих около Мишки и Ростика.
- Поезжайте к своим мамам, игрушкам, бабушкам, - начали уговаривать часовые – крепкие парни - пленников. – Если уж ваш Зюзя на собаке кататься насобачился, то уж домой худо-бедно как-нибудь доберётся. Без вас.
- А я могу в вашем купе уборку устроить, - предложила друзьям девочка с вытаращенными от переживаний глазами. – Чтобы вам было приятнее путешествовать.
И она принялась наводить порядок – покидала в мусорный мешок рассыпанные поганки и мухоморы, и даже набрала в подарок подслеповатому старичку-грибничку от настоящих грибников вагона настоящих белых, красных и подберёзовиков.
Но, не смотря на генеральную уборку в купе, благородные грибы у соседа напротив и все уговоры часовых, Мишка и Ростик вышли на следующей остановке.
Глава четвёртая. Гонка в пыли
Пустынная станция называлась «Платформа Васькино». Поблизости поблёскивала речушка. Отделённая от железнодорожного полотна полосой зелёного леса, она убегала серебристой лентой в те края, откуда прибыла электричка. Туда же тянулась и желтеющая за речкой просёлочная дорога, с раскинувшимся за ней широким полем. К просёлку от платформы шла натоптанная тропинка и перекинутый через речушку пешеходный мостик. В общем, получалось так, что назад, в сторону Мурлышкино, вели сразу три дороги – железная, водная и просёлочная.
По всем кошачьим законам, о которых поведали старичок-грибничок и девочка с вытаращенными от переживаний глазами, от полустанка потерявшийся Зюзя должен был направиться к дому. Друзьям предстояло понять по какой из дорог, нагнать кота, пока его не съели волки, и привести спасённого к бабушке, в Мурлышкино.
Путешественники призадумались как витязи на перепутье.
- По путям пойдёшь… по просёлку побредёшь… А по речке не пойдёшь - поплывёшь… - маленький витязь Ростик на полуслове умолк.
- Лучше по железной дороге - на станциях буфеты, а я скоро проголодаюсь, – предложил толстый витязь Мишка и побрякал мелочью в кармане штанов.
- Буфеты - это хорошо, - задумчиво молвил маленький витязь Ростик. - Но что-то я ни разу не видел, чтобы коты по рельсам ходили. Или по шпалам. Зюзя умный, осторожный - где поезда, по путям не пойдёт.
- Тогда делаем плот. Ногами шевелить не надо – он сам плывёт, - придумал Мишка. – Я речку узнал, это Когтистая, она около Мурлышкино протекает.
- Плот – тоже хорошо, - наблюдая за плывущей посредине русла корягой, задумчиво молвил Ростик. – Только вода в другую сторону течёт, не к Мурлышкино. К тому же я ни разу не видел, чтобы коты плоты строили. По речке нам Зюзю тоже не догнать.
Пришлось витязям выбрать самый трудный путь - без буфетов и с шевелением ногами. Но именно на просёлочной дороге – на самом сложном пути, они и могли, по их разумению, догнать и спасти от волков Зюзю.
Два витязя – толстый и маленький – перебрались по мостику через речку и ступили на пыльный, мягкий просёлок. Вскоре они сняли кроссовки и кинули их в сумку, чтобы приятнее было идти по тёплой, греющей ноги, пыли.
Вначале путешественники шагали просто так, рассуждая о котах - о том, ловят ли они, оголодав, диких полёвок и умеют ли охотиться на летучих мышей. И о том, что шерсть на хвостах у котов должна отрастать быстро. Потом Ростик попробовал загребать пыль босыми ступнями. За ним поднялось небольшое серо-жёлтое облачко, ему это понравилось, и он побежал, превратив маленькое облачко позади себя в пыльную тучку.
- Ты зачем на меня пылишь? – чихнул из неё Мишка.
Он тоже побежал и даже опередил маленького Ростика. Теперь уже Ростик вначале расчихался в Мишкиной тучке, как дряхлый мотор, но потом прибавил обороты и настиг друга. Тот не захотел уступить, и они запылили рядом, оставляя за собой два густых жёлтых шлейфа.
- Так гоночные машины носятся! – крикнул Ростик пыхтевшему рядом Мишке. – В гонке «Ралли Дакар»! Я по телевизору видел. То одна вперёд выскочит, то другая!
- Я чур «Камаз», а ты «Нива», - предложил Мишка. - «Камазы» всегда побеждают в ралли! У них мотор мощный! А «Нивы» вообще не гоняются! У них движки хилые!
- Раньше не гонялись, а теперь будут гоняться! Нормальные у них движки! – Ростик поднажал, и в доказательство своих слов, оставил друга позади, в густом пыльном облаке.
Выскочить из этой жёлтой завесы и опередить лёгкую «Ниву» тяжёлому «Камазу» мешала не только излишняя полнота, но и сумка с кроссовками.
- Я, чур, превращаюсь в мотоцикл! – придумал Мишка. – В пустынный! Специальный!
Он бросил сумку и взревев, будто гоночный, мощный, без глушителей мотоцикл, догнал «Ниву». И друзья снова помчались рядом, оставляя позади себя два пыльных хвоста, сливавшихся в одну жёлтую тучу. Но вскоре специальный, пустынный мотоцикл начал сдавать.
- Может пешком попылим? – задыхаясь, предложил он.
- Неинтересно, - не согласилась легковушка. – Пыль будет слабо клубиться!
Но у мотоцикла от усталости уже начали подгибаться коленки. И грязный пот застилал глаза. Он уже совсем было решился отстать и исчезнуть в пыльной туче, но в последний момент вдруг сообразил:
- Чур, я прицеп! Начинаем гонку с прицепами!
Мишка ухватился за рубашку несущейся на полной скорости «Нивы», в пыль полетели пуговицы, легковушка не справилась с управлением, её занесло к обочине, она споткнулась о колдобину и вместе с прицепом, подняв море брызг, свалилась с просёлка в заросшую тиной придорожную канаву.
Глава пятая. По морям, по волнам
Путешественники стащили с себя верхнюю одежду, от которой расходились по воде грязно-жёлтые разводы, и бросили её подальше от места купания отмокать. После этого они дружно нырнули.
- Это не канава! – появившись из воды и отфыркиваясь, крикнул Ростик. – Это огромная река! Амазонка! Чур, я – крокодил! А ты, Мишка - индейская пирога!
И хотя пирогу трудно спутать с пирогом, крокодил Ростик стал гоняться за пирогой Мишкой, пытаясь откусить у него кусок днища. Может быть, чтобы полакомиться, если он всё-таки не разбирал где пирога, а где пирог. А может и для того, чтобы потопить пирогу вместе с гребцами, и тоже полакомиться, но уже индейцами.
- Чур, я теперь не пирога! – устав удирать и спасаться от крокодильих зубов, придумал Мишка. – Чур, я кит-кашалот!
Мишка подпрыгнул и с размаху плюхнулся в канаву, пустив волну, расплескавшую по заросшим травой берегам, мутную после погонь и ныряний, в тине и водорослях, воду. И теперь уже кит-кашалот стал гоняться за крокодильчиком, широко разевая пасть, будто пытаясь проглотить его целиком.
Пришлось Ростику придумывать, что он - китобойный корабль. И начать охоту на кашалота в южных водах Атлантики, целясь в кита Мишку подобранной на берегу канавы веткой вместо гарпуна.
- Стой! – когда гарпун в очередной раз попал ему в хвост, потребовал Мишка. – Мы совсем забыли, что охота на китов давно запрещена!
- Ну и ладно, - согласилось китобойное судно и отбросило ветку-гарпун. - Запрещена, так запрещена. Я замёрз. Что-то мы заплыли слишком далеко на юг. Совсем близко ко льдам Антарктиды, – постукивая зубами, добавил он.
- Так близко, что у тебя даже намерзает лёд на борта, - поддержал китобойное судно толстый кашалот Мишка. - Как бы ты не затонул!
И он попытался соскоблить лёд с бортов корабля зубами.
- Больно! Не надо кусаться! Давай лучше подплывём к Африке и оттаем на берегу. Чур, я теперь, бегемотик, - вылезая из воды и укладываясь в горячую пыль на дороге, придумал бывший китобойный корабль. – Греюсь в саванне. Бегемотиков бесполезно кусать, - предупредил он кашалота. - У них кожа толстая – только зубы сломаешь.
- Тогда я тоже бегемотик. Меня тоже бесполезно кусать, - решил, куда больше смахивающий на это животное Мишка, укладываясь рядом.
Два бегемотика долго грелись в грязи на солнце в Африке, переворачиваясь с боку на бок как блины на сковородке, и рассуждали о котах. На этот раз о том, за сколько дней смог бы Зюзя добраться домой, если бы спасся с потерпевшего крушение китобойного судна, где-нибудь в островах Океании. И опасны ли для котов людоеды, поджаривающие на этих островах попавших в кораблекрушение моряков.
Вдруг бегемот Мишка приподнялся и замер, будто сделавший стойку охотничий пёс, уставившись куда-то за канаву.
- Как ты думаешь, - вглядываясь в зелёное поле, медленно и негромко, словно боясь спугнуть замеченную им дичь, спросил он, - бегемоты любят морковку?
- Я думаю, что бегемоты очень любят сырую морковку, - тоже уставившись на поле, ответил Ростик. – Но терпеть не могут варёную – из супа.
Глава шестая. Пир горой
Отныне путникам, даже без буфетов, не грозила голодная смерть – за канавой, где оседала и всё никак не могла успокоится взбаламученная их бултыханиями муть, простиралось огромное морковное поле. Из-за ралли в пыли и погонь в переполненных опасностями водах Амазонки и в океанских волнах, они не заметили его. Но теперь жёлтые как папуасы от налипшего на них песка путешественники, спешно перелезли через канаву, и начался пир горой.
Сколько морковок Мишка съел сразу, за один присест, подсчитать было невозможно. Он выдёргивал из земли самые крупные собирал в пучок и волочил за зелёные хвосты к канаве. Там наспех прополаскивал пучок, держа его за вершки, и тут же, не отходя от канавы, будто огромный заяц, жадно схрупывал вымытые с грехом пополам, корешки. Ростик угнаться за прожорливым, то ли покуда ещё бегемотиком, то ли уже гигантским зайцем, как ни силился, не мог. К тому же он старался мыть морковку хотя бы так, чтобы земля не хрустела на зубах. И уходил со своим пучком вдоль канавы подальше от места купаний и ныряний, где вода была чище.
Заморив червячка, Мишка прилёг на куче ботвы, отдышался, затем принялся поедать морковку снова. Выходило у него уже не так быстро, да и казались она ему уже не такой сладкой, но Мишка всё равно набивал, пыхтя, свой живот, теперь уже про запас.
Насытившись до отвала, он решил заготавливать овощи впрок, чтобы взять их с собой в трудное и опасное путешествие. К этому времени живот у него раздулся как бочка, и ему стало трудно наклоняться. Но Мишка приспособился приседать.
Заготовленный им ворох был уже размером с небольшой стог, когда со стороны «Платформы Васькино» показалось подозрительное рыжеватое облачко. Вскоре оно увеличилось, и пожиратели морковки смогли рассмотреть впереди облачка велосипед, настолько старинный, что его не зазорно было бы даже назвать драндулетом, и маленького человечка, проворно крутившего педали этого древнего устройства. На велосипедисте, вернее - на драндулисте, была кожаная куртка, мотоциклетные очки, шлем, перчатки краги, на ногах охотничьи сапоги.
- Это агроном. В охотничьих сапогах едет. Значит, собирается охотиться за врагами урожая! - испуганно поделился беспорядочно мечущимися в его мозгу соображениями объевшийся Мишка.
- А мы тут целую плешь в поле выели! – оглядел Ростик тёмную среди зеленеющей морковки пролысину.
- Сейчас самолёт по рации вызовет и будет нас химией поливать как вредителей - жуков или гусениц! – продолжал пугать сам себя и друга Мишка. – К раме что-то привязано, - разглядел он. - Наверное, ружьё. Сейчас солью будет в нас стрелять!
- А может быть это и фоторужьё, – поделился своими опасениями Ростик. – Сейчас на фоне плеши наши животы, раздувшиеся, сфотографирует и в газету снимок пошлёт! Ещё надпись какую-нибудь придумает: «Грызуны поедают общественный урожай». И на всю школу нас опозорит.
- И на всё Мурлышкино! Бежим! – скомандовал Мишка.
И грызуны бросились наутёк.
Глава седьмая. Прополка
Но какой такой проворный бег мог быть у Мишки? С таким-то животом! Он еле-еле передвигался по грядкам. Бежать ему мешал ещё и ворох морковки. Мишка прихватил его с собой и бросить, как раньше сумку, не мог от жадности.
- Мальчики, мальчики, стойте! – услышали грызуны за спиной скрипучий голос.
Агроном в мотоциклетных очках и сапогах спрыгнул с драндулета, перебрался вброд через канаву и устремился за ними, размахивая над головой вовсе не фоторужьём, а Мишкиной оранжевой сумкой.
- Улику уже захватил! Сейчас и нас арестует! – запаниковал Мишка.
Агроном быстро нагнал еле ползущего по грядкам пузатого, нагруженного грызуна, остановил за руку и проскрипел:
- Мальчик, это твоя сумка? С кроссовками. На дороге валялась.
- Нет, - с испугу стал отпираться Мишка. – Не моя.
- Морковку, конечно, немытую ели? – глядя на оставшуюся позади проплешину и на пук морковки у Мишки в руках, строго скрипнул агроном.
- В канаве споласкивали, - ответил за друга Ростик.
А Мишка начал оправдываться:
- Всего-то ничего. Подумаешь – ерунда какая! Всего-то штук сто. А потом, когда отдохнул, даже ещё и меньше ста. Какой пустяк!
Мишкины оправдания очень удивили агронома.
- И в тебя столько влезло? – скрипуче рассмеялся он. И добавил строго: - Но это вовсе не пустяк. Во-первых, лопнуть можешь. А во-вторых, сам подумай – если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый съест по сто морковок, а потом ещё, пусть даже и меньше ста, что получится?
- В каждого столько не влезет, - поправил агронома в его расчётах Ростик.
- Только не надо нас в милицию сдавать. Мы заплатим, - захныкал Мишка, вытаскивая из кармана мелочь. – Где ваша касса?
- Здесь только одна касса! - как ржавая дверь, расхохотался агроном. – На «Платформе Васькино». Но там морковкой не торгуют.
- И пожалуйста, не надо нас в газету фотографировать. Мы отработаем, - ныл Мишка. – Мы всё поле перепашем.
Это предложение неожиданно понравилось агроному.
- Всё поле не надо, - скрипнул он. – И перепахивать не требуется. А вот две грядки прополите, как следует. Каждый по одной. Это будет по справедливости!..
Через пару часов, закончив работу, усталые грызуны-пропольщики вернулись с дальнего конца поля на пыльный просёлок. На противоположной, не выпачканной грязными волнами от их бултыханий и погонь обочине дороги, они обнаружили на зелёной травке собственную чистую, выстиранную одежду. Рядом лежали древний драндулет с привязанной к раме складной удочкой, кожаная куртка, мотоциклетные шлем, очки, краги, вещевой мешок. И тут же в охотничьих сапогах, джинсах и в рубашке-ковбойке расположилась на обочине… сухонькая старушка. Это и был тот самый, напугавший до смерти грызунов агроном – у страха глаза велики!
Мишка от возмущения чуть язык не проглотил.
Глава восьмая. Мишкина коварная затея
«Надо же, вокруг пальца обвела! - возмущался Мишка. - Как двух дураков! Тоже мне – агроном! Рыбачка какая-то оказывается! Из-за этой её прополки, из-за её сорняков мы теперь Зюзю не догоним!»
Он трясся, свесив ноги, на багажнике драндулета позади старушенции, ловко крутившей педали, и сокрушался о потерянном на прополку времени. Ростик беззаботно трясся на раме.
Мишка совсем забыл, что никто его вокруг пальца не обводил – он сам от страха всё перепутал. И если уж на то пошло, не так уж долго они, «как два дурака», пололи грядки. Куда дольше парой грызунов объедались морковкой, грелись в грязи бегемотиками в Африке, кусали друг друга китами и крокодилами в южных водах Атлантики и в Амазонке, и опыляли жёлтой пылью на «Ралли Дакар» в пустынях Аргентины. Мишка даже не подумал о том, что на удивление резвый бег старинного драндулета ускорял их преследование Зюзи во много раз. Не оценил он и предложение Татьяны Николаевны – так звали старушку - подвезти их по пути до озера Пушистое, и даже выстиранную с мылом одежду. Мишка даже не захотел понять, что Татьяна Николаевна всей душой сочувствовала путешественникам. Ведь у неё дома остались свои кот Валерьян и кошка Валерьянка, несусветные обжоры. И она накручивала километры, чтобы преподнести им сюрприз - наловить известных всем котам и кошкам округи необычайно вкусных пушистовских ершей.
Когда они добрались до озера, день уже клонился к вечеру и путники решили переночевать у костра. Пока Татьяна Николаевна ловила рыбу, и мальчики собирали хворост и разжигали костёр, солнце спряталось за макушки возвышавшихся над озером деревьев. На ужин Татьяна Николаевна сварила, показавшийся наивкуснейшим, суп из пакетика под названием «Харчо», поджарила головастых рыбёшек и до отвала накормила путешественников.
- Ешьте, ешьте, - потчевала она друзей. – Валерьяну и Валерьянке я с утра ещё наловлю. На зорьке самый клёв!
Но даже суп-харчо и пахнущие дымком, обожаемые местными котами и кошками пушистовские ёршики, не смогли смягчить Мишкиного гнева. И как только рыбачка удалилась в темноту на озеро мыть посуду, он шепнул Ростику:
- Посмотри, что я нашёл. Когда хворост собирали.
Мишка подвёл Ростика к кусту ивы неподалёку от костра и показал с десяток припрятанных им небольших обломков шифера.
- Шалаш будем строить? Крышу крыть? – не понял Ростик.
- Сам ты шалаш! К тому же без чердака! – разозлился Мишка. – Ты что не знаешь, что шифер - это почти взрывчатка? Если его в огонь бросить, он нагреется и ка-ак бахнет! Головешки в разные стороны! В кромешной тьме!
- Салют в честь приезда? – обрадовался Ростик.
- Пусть будет салют, - не стал спорить Мишка. – Но главное – старуху напугаем. Во время чая. До смерти. Чтоб больше никому очки не втирала, что она агроном.
- Мишенька! – послышался в это время с берега голос коварной обманщицы. – Ты чаю с печеньем хотел! Забери у меня котелок с чистой водой! Повесишь над огнём – пусть греется. А я пока сковородку песочком потру! Чтоб блестела!
- Я счас! – крикнул Мишка и, буркнув Ростику: - Клади шифер в костёр! – умчался в темноту.
Глава девятая. Салют в кромешной тьме
«Головешки в разные стороны в темноте – это, конечно, красиво! – мечтал Ростик, подкладывая взрывчатку на угли. – Но Татьяну Николаевну всё-таки надо будет предупредить, что сейчас из костра кое-что ка-ак бахнет! В честь приезда. Чтобы она не очень испугалась. Не до смерти».
В это время на озере послышался звучный всплеск, будто нырнула крупная щука, или крокодил, или даже кит-кашалот. И тут же разнёсся в ночной тишине Мишкин крик:
- Тону! Спасите!
Ростик поскорее сунул в костёр оставшиеся заряды и поспешил на помощь. По пути он наткнулся на утопленника. Весь в иле, тине и водорослях, как водяной, тот направлялся к костру.
- Поскользнулся, - объяснил водяной Мишкиным голосом. – С берега рухнул! Еле выплыл – глубина!
- Мишенька, где же ты тонешь? – послышался с берега озабоченный голос Татьяны Николаевны. – Здесь же у берега везде по колено!
- Я пошутил! Попугать хотел! – сложив руки рупором, крикнул в темноту несостоявшийся утопленник. И велел Ростику: - Иди за котелком – теперь твоя очередь в воду падать!
Дрожащий от холода и переживаний водяной разделся и стал пристраивать мокрую рубашку на перекладину над костром – сбоку, чтобы не сгорела. Потом обежал костёр и начал пристраивать с другой стороны штаны.
В это время раздался взрыв. И тут же – второй.
Одна головешка угодила в мокрого водяного и отскочила, зашипев. Вторая пролетела над его головой. Несостоявшийся утопленник, как подстреленный, рухнул в траву и пополз, извиваясь змеёй, в кусты.
Вдогонку ему ухнули ещё три взрыва. Водяной оглянулся посмотреть – не летят ли в него угли и головешки. Заряды свистели мимо. Но он увидел, что рогульки под перекладиной от взрывов покосились, и развешенная на ней одежда медленно сползает в огонь.
- Моя рубашка! Мои штаны! – завопил Мишка и рванулся обратно.
Навстречу ему ударила очередь – ещё четыре взрыва. Мишка прыгнул под куст, выбив по пути котелок с водой из рук вернувшегося на салют Ростика.
- Не бойся. Можешь вылезать, - успокоил водонос водяного. – Салют в честь приезда окончен. Все девять твоих зарядов грохнули.
Но Ростик обсчитался. Зарядов было десять. И только Мишка на четвереньках подобрался к развороченному кострищу, и даже взялся за тлеющую штанину, как грянул последний, самый мощный заряд.
Мишка, бросив прожженные штаны, на четвереньках помчался в кусты, как будто его взрывной волной отбросило.
- А где же Мишенька? – подходя, спросила Татьяна Николаевна. – Почему он не смотрит такой весёленький салютик?
Больше взрывов не было. Но раздетый Мишка долго ещё как заяц трясся от страха и холода под кустом. А вылезать боялся и даже пытался окапываться.
Глава десятая. Подозрительная находка
Утром Татьяна Николаевна приготовила на костре наивкуснейший завтрак. И то ли суп из другого пакетика под названием «Куриный», а может и ночные потрясения смягчили Мишкин гнев. И он даже пригласил на прощание кота и кошку Татьяны Николаевны, обжор Валериана и Валерьянку, в гости, на обед к Зюзе.
Путники снова зашагали по пыльной дороге. Ростик шёл умытый, в чистой, но, правда, без пуговиц рубашке. Мишка не захотел мыться, объявив, что в походе это не обязательно, и шествовал весь в саже и в обгорелой после вечернего салюта одежде – как трубочист.
- Что же это получается? – вдруг возмутился трубочист и остановился. – Вчера я такую сумочку потерял! Сегодня кто-то ещё! А если сто человек, к примеру, по дороге пройдут и каждый посеет по сумочке? Никаких сумочек тогда не напасёшься! Горы какие-то получатся из сумочек!
На берегу речки Когтистой, там, где она подходила крутой излучиной совсем близко к просёлку, лежала оранжевая спортивная сумка – почти такая же, как у Мишки в руке. В первый момент трубочист даже засомневался: а не его ли это поклажа валяется на травке?
Рядом никого не было.
- Может хозяин купаться пошёл? – предположил Ростик.
- Скорее тогда топиться, - заключил Мишка, осмотрев тихую водную гладь.
- А может, всё-таки купаться? – пожалел Ростик предполагаемого хозяина сумки. – Может заплыл на середину реки, его унесло далеко по течению, он вылез в незнакомом месте и заблудился? И теперь, вот, по дороге рыскает – сумку ищет? – показал он на пыльное облачко далеко впереди.
- А коли так – надо этому растеряхе его сумочку поднести, – решил трубочист. – Ведь нам же Татьяна Николаевна наши вещи подвезла!
И они снова зашагали по дороге. Теперь у каждого в руке было по оранжевой спортивной сумке.
- Стой! – вдруг услышали они сзади крик, и на всякий случай, дружно побежали. – Эй, вы, оборванцы, стой!
Беглецы оглянулись – в поднятой их быстрым стартом пыли мелькало страшное одноглазое чудовище.
- Циклоп! – догадался Мишка. – Они часто на путешественников нападают! Я в кино видел! Чтобы съесть! Поднажмём!
Глава одиннадцатая. Циклоп
Но как ни поднажимали беглецы, как ни мчались изо всех сил, во всю прыть и во все лопатки, громадный горбатый циклоп приближался с каждым скачком своих огромных перепончатых лап.
Вот он уже пыхтит им в макушки. Вот хватает вкусного на вид для каждого циклопа толстого Мишку. Тот уворачивается - бесполезно! Тяжёлая циклопья лапа крепко держит ворот Мишкиной обгоревшей рубахи. Беглец дёргается, ветхая одежонка трещит, воротник отрывается, циклоп теряет от этого равновесие, спотыкается перепончатыми лапами и падает, кувыркаясь в пыли.
Оборванцы, облегчённо вздохнув, помчались дальше.
- Ну и ладно – бегите! Воруйте мою одежду! – услышали они печальный циклопий крик и остановились. – Бегите, бегите! Что встали? – прогоняло их чудовище.
Вид у него был расстроенный – оно сидело в пыли посредине дороги и, судя по всему, не собиралось гнаться за похитителями сумки.
Беглецы осторожно подошли поближе.
- Вот ты, оборвыш, - обратился циклоп к вкусному на вид Мишке. – Ты, наверное, по необходимости воруешь? У тебя, наверное, кроме этих обгорелых лохмотьев вообще ничего нет? Та, наверное, цыган?
- Он не цыган. И не оборвыш, - вступился за друга Ростик. – Это он в саже. После салюта. А мыться не хочет. Говорит – в походе не обязательно. А вы циклоп?
- Я подводник-любитель, - совсем расстроилось чудовище. – Разведчик глубин.
Циклоп стянул единственный глаз, оказавшийся маской для подводного плавания, перепончатые лапы, оказавшиеся ластами, горб – акваланг, и чешую – гидрокостюм. И превратился в обыкновенного двуглазого парня. Только очень рыжего, очень бородатого и очень большого.
Глава двенадцатая. Подводная охота
- Нам не нужны ваши вещички, - гордо сказал оборванец Мишка, подошёл к бывшему циклопу и поставил перед ним его сумку. – А за то, что воротничок от моей новенькой рубашечки оторвали, - ткнул он пальцем в свои обгорелые лохмотья, - дадите с аквалангом понырять!
- Не дам! – совсем раскис рыжий. – Вы утоните. Удостоверение нужно иметь, на курсах аквалангистов учиться. Я лучше воротничок как-нибудь обратно к вашей рубашечке пришпандорю!
- Не надо ничего шпандорить! – испугался Мишка. – Так и быть, - сделал он вид, что уступил. – Мы с другом можем и просто так - в маске и в ластах понырять. Без акваланга.
Первым по жребию ушёл на погружение Ростик. Под водой было интересно: шныряли серебристые рыбки, шевелились, будто волосы сказочных созданий изумрудные водоросли, по дну прыгали солнечные зайчики, ковыряли ямки стайки пескарей.
Мишка, нырнув, не стал ничего разглядывать, а сразу погнался за серебряной рыбкой. Она вильнула хвостом – и была такова. Тогда он попытался схватить за хвост головастого пескаря – вся стайка улизнула, только её и видели. Но после очередного погружения Мишка всё-таки вынырнул с добычей в руке – корявой, пучеглазой, усатой, но всё-таки добычей.
- Рак! – заорал Мишка. – Нашёл на кого клешнями щёлкать! Нашёл, кого пугать! Нас просто так голыми клешнями не возьмёшь! Товарищ аквалангист, у вас спички найдутся? И котелок! А правду говорят, что раки вкусные?
- Очень. Особенно с пивом, - грустно вздохнул рыжий. – Но маску мою ты немедленно снимай, и ласты – тоже.
- А воротничок! – возмутился Мишка. – Да я ещё на полворотничка не нанырял!
- Хорошо, если ты так настаиваешь, я тебе меховой воротник куплю. Или даже от своей куртки зимней отпорю и к твоей рубашке пришпандорю, - печальным голосом, но твёрдо заявил рыжий аквалангист. – Но раков ловить в своём снаряжении всё равно не позволю! Их и так почти не осталось. Всех отходами производств, да удобрениями с полей потравили. И ты сам подумай – если сто человек, к примеру, в речку нырнут, и каждый по раку выловит, что получится?
- Да ладно, я его просто так поймал – поиграть, - решил схитрить Мишка. – Нам с Ростиком всё равно пива нельзя – мы расти не будем.
- Тогда выпусти, пожалуйста, рачка туда, где он сидел, - грустно попросил рыжий. - В ту же самую норку.
- Я лучше с ним в соседнюю нору залезу! В крупногабаритную! В пещеру! – Мишка набрал воздуха и быстро нырнул.
- Стой! – спохватился рыжий. – Где ты такую пещеру нашёл? Туда нельзя! Это не рачья нора!
Но было поздно, ныряльщик уже исчез под водой. Сверху хлопали лишь его ласты, вначале обе, а потом одна – видно он изворачивался, чтобы влезть в крупногабаритную нору с головой.
Глава тринадцатая. Крыса подводная
Вдруг по воде резко заработали обе ласты. Потом они исчезли, и показалась голова в маске с вытаращенными от ужаса из-под запотевшего стекла глазами. Потом голова исчезла, и снова появились ласты. И опять: голова, ласты, голова, ласты, голова с вытаращенными глазами, ласты – и так раз десять подряд. Потом всё вдруг пропало – и голова и ласты. Как будто что-то или кто-то утянул ныряльщика в поднятую им со дна муть.
Вынырнула голова в маске уже около другого берега.
- Там зверь! – заорала она. – За мной гонится! Спасите от страшилища!
- В речке – страшилище?! – заволновался рыжий разведчик глубин.
- Может Лох-Несское чудовище? – предположил Ростик. – Или русалка? Или сирена – были такие раньше, на древнегреческих путешественников нападали. Вот бы посмотреть!
А в том самом месте, где только что кувыркался Мишка, муть сплыла по течению, и показалось страшилище. Это оказалось вовсе не Лох-Несское чудище, и не русалка, и не опасная для древнегреческих путешественников сирена - это был мечущийся от страха, маленький, буровато-серенький зверёк.
- Маску! – заорал рыжий аквалангист, хватая подводное фоторужьё. – Быстрее дайте мне маску! Это ондатра! Крыса подводная! Я её весь отпуск выслеживал! Мальчик, умоляю – плыви сюда с маской!
- И умолять не надо! Я никуда по этой речке не поплыву! И маску вообще теперь не сниму! – откликнулся, вылезший уже на тот берег Мишка. – Если хотите знать, эта крыса мне чуть нос не оттяпала! Когда мы с ней у входа в пещеру нос к носу столкнулись! Только маска и спасла!
Испуганная ондатра, тем временем, исчезла в водорослях, расстроив до слёз рыжего разведчика глубин. А Мишка добавил ему огорчения, объявив, что не поплывёт обратно вообще никогда – ни сегодня, ни завтра, ни через неделю.
- Да мало ли, что этой крысе в голову взбредёт! Да мало ли, что её сейчас не видно! Да мало ли, откуда она выскочит! – шумел Мишка. – Присылайте вертолёт! Или ловите Зюзю и везите сюда – его все крысы в Мурлышкино боятся! И эту подводную он съест! Поймает и съест!
В конце концов, Мишка переехал речку верхом на рыжем аквалангисте ниже по течению, подальше от ондатровой норы, на каменистом перекате, в мелководном месте. Но и сидя в маске на крепких плечах подводника, вцепившись в его рыжую шевелюру, Мишка поджимал ноги и паниковал, требуя, чтобы перевозчик вёз быстрее. Потому что крыса вот-вот может выпрыгнуть из воды, как дельфин, и откусить ему что-нибудь не прикрытое маской – палец на ноге или даже на руке, или даже левое или правое ухо.
Глава четырнадцатая. На заброшенной мельнице
Распрощавшись с разведчиком глубин, оставшимся на берегу сторожить с фоторужьём неуловимую ондатру, преследователи кота Зюзи отправились дальше. От излучины реки, где недавно нашли они в траве похожую на свою оранжевую сумку, просёлок, пробежав по лугу, скрывался в лесу. Там, как объяснил подводник, дорога перебиралась на другую сторону речки Когтистой по плотине заброшенной мельницы и уходила в направлении Мурлышкино.
Никакой заброшенной мельницы путники не увидели, она давно развалилась за ненадобностью и от бездействия, и на её месте грудились только горы камней. А плотина служила людям мостом и поэтому покуда жила.
Одна её стена, та, что сдерживала течение, была скрыта тёмной, глубокой водой. Другая возвышалась над мелким, каменисто-песчаным руслом, с весело бегущей по нему, журчащей и сверкающей на солнце, просачивающейся струями и струйками сквозь плотину, водой. На этой, возвышающейся над речкой стене, огромными красными буквами было выведено: «Ловить рыбу строго запрещается!»
Над словом «строго», свесив длинные ноги в полосатых штанах, восседал мальчишка в полосатой майке и с удочкой. Полосы на майке были вдоль его длинного тела, а на штанах – поперёк. Уставившись в беспокойно колыхающийся на вытянутой течением леске поплавок, он лузгал семечки и плевал шелуху в воду.
Ростик, выбравшись по просёлку из леса к реке и увидев старинную плотину, загадочный омут с одной её стороны, радостно блистающие струи с другой, нависшие над водой неохватные, зелёные сосны, ели, берёзы, на мгновение даже остановился – настолько впечатлила его эта величественная красота. И тем более возмутил вид, разрушающего всю эту благостную картину, полосатого браконьера с удочкой.
- Скажите, пожалуйста, – подойдя, отвлёк он рыбака от его промысла, – а почему вы здесь ловите? Ведь под вами ясно написано: запрещается. Причём не как-нибудь, а строго!
- Дуй отсюдова! Сопля! – презрительно смерив щупленького Ростика взглядом, громко и грозно, чтобы сходу напугать неизвестно откуда взявшегося самозваного инспектора, рявкнул полосатый. И также презрительно отвернулся, снова вперившись в поплавок.
Тут уже не вытерпел, никогда не дававший в обиду своих друзей, толстый Мишка. Он подошёл к стоявшему рядом с рыбаком ведёрку, сунул в него нос и печально, подражая почему-то рыжему подводнику, произнёс:
- Вкусные пескарики. Особенно с портвейном. Только придётся тебе весь твой улов отпустить. Пескариков и так мало осталось. И ловить их мы тебе не позволим. Сам прикинь – если, к примеру, тыща человек на плотине усядутся и пескариков таскать начнут – что получится? Совсем пескарики в речке переведутся!
Почему Мишка заговорил именно о пескарях, было непонятно. В ведёрке шевелилась и другая рыбёшка - окушки, ёршики, плотвички. Наверное, когда он нырял, его впечатлило, как старательно роют они дружной стайкой ямки в песке, добывая себе в пищу личинок.
Полосатый рыбак, услышав такую поразительную речь, раскрыл от удивления рот и уставился на испачканную Мишкину физиономию. Сажу на ней так и не смогла смыть при купании речная вода, и узоры напоминали боевую индейскую раскраску. Не меньше поразила браконьера и Мишкина обгорелая рубашка без воротничка и прожженные с дырками штаны. Он так и застыл с открытым ртом. И поэтому проворонил поклёвку - леска вдруг дёрнулась, поплавок метнулся наискось под воду, рыбак рванул удилище, но поздно – добыча сверкнула в воздухе и шлёпнулась в речку.
- Заразы! – выругался полосатый. – Из-за вас сорвалась! А ну, валите отсюдова!! Сопли!!!
- Лучше ты сам уходи. Козявка, - тоже почему-то грустно, почти как Мишка и рыжий подводник, молвил Ростик.
- Что?! Заразы!! Сопли!!! – взбеленилась полосатая козявка, вскочила и оказалась длиннющей козявищей. – Счас как врежу! – пригрозила она сверху малышам кулаком. – По мордасам! Обоим!
- Это мы тебе сейчас порку устроим. За браконьерство. Оба, - печально припугнул огромную козявищу крошечный Ростик и сделал вид, что вынимает из брюк ремень.
И в ту же секунду от сильного толчка он кубарем полетел по плотине. Кувыркаясь, Ростик задел рукой стоявшее на краю ведро, и оно свалилось с высоты в речку.
- Уха! Для моей кошечки! Нюшки! – запричитал и заголосил браконьер. – Ведёрко! Пластмассовое! Вчерась только маманька купила! Оно Денег стоит!
Он добежал до конца плотины, быстро спустился на берег и как был, в полосатых штанах, полез в воду вылавливать уплывающую по течению, бьющуюся о камни, пластмассовую покупку.
Рыбёшка из его ведра шмыгнула в водоросли, под камни, под коряги. Но часть улова, перевернувшись вверх белыми брюшками, поплыла по течению.
- Сколько рыбы загубил, – печально покачал головой защитник теперь уже не только друга, но и пескарей Мишка, и угрожающе засучил остатки своих прожжённых, с дырками рукавов. - За пескариков будем драться до последнего!
Маленький Ростик, по его примеру, тоже закатал рукава своей чистой, но без пуговиц рубашки.
Глава пятнадцатая. Небольшая стычка
Пока рыбак вылавливал ведро, Ростик, отгрыз от удочки крючок, перекусив леску, и друзья спрятали его под брёвна плотины. Подумав недолго, они убрали в этот тайник и удочку, а потом и червей в банке. Успели они как раз вовремя.
- Ах, вы, заразы! – уже орал, забираясь наверх, на плотину с пустым ведром в руках мокрый полосатый. – Да я вас за уху!.. Да я вас за Нюшку!.. Да я вас за пластмассовое!.. Оно денег стоит!.. Маманька вчерась!.. А где червяки? – обнаружил он пропажу. - Да я вас за червяков! В бараний рог!.. А где удочка?!. Да я вас за удочку!.. Телескопическую!.. Она денег стоит!.. Папанька позавчерась!..
- Утонула удочка, - печально объяснил, похожий на индейца из-за раскраски на лице, а из-за одеяния на трубочиста, Мишка. – Свалилась с плотины, поплыла по течению, и - на дно.
- Где – на дно?! Она не тонет! Почему я не видел? Куда поплыла? Убью за удочку! Врёте! Сопли!! – заорал полосатый и бросился с кулаками на трубочиста.
Но его, наклонившись, ловко ухватил за мокрую штанину Ростик. И рыбак рухнул в пыль. Правда, он тут же вскочил и кинулся на Ростика. Но теперь ему уже подставил толстую ногу индеец-трубочист Мишка. И полосатый снова растянулся во весь свой длиннющий рост, но быстро поднялся, ринулся на обоих противников, заграбастал их в охапку, повалил в пыль и уселся сверху, намертво прижав к плотине.
- Убью! – тузил он обидчиков кулаками. – Где удочка?! Телескопическая! Она денег стоит! Папанька позавчерась! В порошок сотру!
- Стирай, - вздрагивая от каждого удара, твёрдо сказал маленький Ростик. – Тогда вообще никогда не узнаешь, где твоя удочка. Порошки тебе вообще ничего не смогут сказать.
- Не видать тебе удочки, как своих ушей! Это орудие незаконного лова! А ты – браконьер! – выдал вдруг Мишка.
- Я не браконьер! – взвизгнул полосатый. – Здесь про другую рыбу написано! Про ценную!
- Бедненькие пескарики и есть – самая ценная рыба, - ещё решительнее заявил Мишка.
- Самая, что ни на есть, - поддержал друга Ростик. - Ценнее нет.
- Ребятки! Родненькие! – не переставая лупить противников, взмолился клетчатый. – Меня папанька убьёт! За удочку!
- Пусть убивает, - сотрясаясь от тумаков, разрешил трубочист Мишка. – Одним браконьером меньше станет.
- И пескарики очень хорошо смогут расплодиться, - поддержал друга Ростик.
- Ребятки! Миленькие! Хорошенькие! Отличнички! Я вас отпускаю! Верните удочку! – захныкал полосатый и вскочил.
Миленькие ребятки тоже поднялись и отряхнулись.
- Во-первых, мы не отличнички, - гордо заявил обгорелый, пыльный, а теперь ещё и побитый Мишка. – А во-вторых, дело не в нас! Мы дерёмся из-за пескариков!
- Клянусь… никогда… никого… - заскулил клетчатый. – Ни одной рыбёшки… птички… бабочки… гусеницы… Я даже комаров перестану бить – пусть кровь сосут ироды!.. Я в юннаты вступлю! В зелёный патруль запишусь!.. Врагов природы, таких, как сам, ловить и дубасить буду!..
- Ладно, - подумав, решил Ростик, - удочку мы тебе отдадим. Только крючок от неё я уже отгрыз. С червяком.
- Грызи, грызи, чудненький! – запрыгал от счастья полосатый. – Можешь и с червяком! Можешь даже грузило откусить! Очень прекрасное грузило – гайка от трактора! Удочку только верни – папанькин подарок! Оно денег стоит! И хотелось бы ещё и поплавок, – неожиданно начал торговаться браконьер.
Глава шестнадцатая. Дорожные работы
Ростик уже направился было к тайнику, чтобы выдать осознавшему свою вину и вставшему на путь исправления браконьеру, припрятанные под брёвнами снасти и банку с червями, как вдруг Мишка скомандовал:
- Стой! – и снова стал укладываться в пыль. – Ложись рядом, - велел он Ростику.
- Не надо ложиться, - попытался остановить друзей полосатый. – После отдохнёте, чудненькие!
- А ты, - приказал ему Мишка, - садись на нас сверху и снова дубась! Мы за пескариков потерпим!
- Зачем терпеть? – удивился полосатый. – Верните удочку, и хоре!
- Не видать тебе твоей телескопической, как своих ушей, - лёжа в пыли, пообещал трубочист Мишка. – Пока не отработаешь за каждого погибшего пескарика. Давай, дубась!
- Да, правильно. Чуть не забыли, - согласился Ростик, укладываясь рядом с другом. – Давай, дубась!
- Да не буду я вас дубасить! Чего прицепились? Гады! Сопли! – заныл полосатый. – И вкалывать не буду! Что я трактор, что ли? Чтоб пахать!
- Пахать не надо, - лёжа объяснил Мишка. - Будешь полоть.
- Чего-полоть-то? – скулил рыбак. – Ваши огороды?
- Морковное поле, - уточнил Ростик. – И не наше, а общественное.
Предназначенные для прополки обширные угодья, где вначале объедались, а затем и потрудились друзья, остались далеко позади, возвращаться и следить за работой провинившегося рыбака, им было некогда – где-то впереди их ждал кот Зюзя.
- Будешь чинить дорогу, - посовещавшись с Мишкой, показал провинившемуся рыбаку Ростик на глубокие колеи, рытвины и ухабы около плотины. - Чтоб легче было добираться до морковных полей.
За каждую невинно погубленную пескариную душу, Мишка присудил браконьеру по десять шагов ухабистого просёлка. Всего по его округлённым подсчётам не ожили примерно двадцать пескарей. Округлял Мишка не по правилам арифметики, а руководствуясь своим внутренним убеждением – то есть с большим избытком.
- А будешь спорить, - пригрозил он браконьеру, отсчитывая огромные прыжки, - по сто шагов за каждого пескарика присудим!
Осужденный стал таскать в своём ведре на дорогу с берега песок. А Мишка и Ростик, чтобы не терять времени зря, ровняли его в ямах и колдобинах. Дорога в обе стороны от плотины становилась постепенно гладкой и ровной, как в парке.
Глава семнадцатая. Снова в путь
Оранжевая сумка, обозначавшая конец Мишкиных скачков, была уже совсем близко, когда друзья услышали знакомый, но только очень весёлый голос:
- Привет землероям! Кто это вас надоумил дорогу чинить? Молодцы! Вечно здесь в распутицу грузовики с морковкой застревают!
По дороге шагал знакомый Мишке и Ростику, но только очень довольный рыжий разведчик глубин.
- Это браконьер отрабатывает, - показал Мишка рыжему на полосатого. – А мы ему помогаем.
- Так их – браконьеров! Всех на дорожные работы! Давно бы в районе только по шоссе ездили! – одобрил рыжий разведчик глубин. – А я крысу заснял, - похвастался он. – Как ручная позировала. Наверное, её Мишка своими криками приручил. Домой бегу – фотоальбом делать, снимки друзьям подводникам рассылать.
- Вот ты, взрослый мужик, из нашей деревни, - сразу же попытался взять рыжего в оборот полосатый. – Объясни этим соплям, что здесь про ценную рыбу написано, что ловить нельзя.
- Да, запрещено, - подтвердил подводник. – Да ты и сам знаешь – форель в речке разводят. Зачем же ты её ловишь?
- Говорил я вам – про ценную написано! – заорал полосатый рыбак, высыпал песок из ведра с плотину в воду, и начал руками, как зверёк лапами, раскапывать колеи. – Я вам покажу бедненьких пескариков! Я вам устрою отработку! – приговаривал он.
- Постой, зачем ты дорогу портишь? – хотел остановить его подводник-любитель.
- Прекрати копать! – тоже потребовал Мишка.
- Снасти гони! – рявкнул полосатый, продолжая рыть. – Не то рвы здесь выкопаю! Противотанковые! Никто не пройдёт, никто не проедет! Говорил вам – про ценную рыбу написано!
«Ничего он не говорил. Орал только: телескопическая, кошка Нюшка, денег стоит, папанька убьёт, – подумал Ростик, подошёл к тайнику и вытащил из-под брёвен снасти. – Но, чтобы он не кричал, а для нас всё равно самая ценная рыба бедненькие пескарики».
Он на всякий случай бросил откушенный крючок с червяком в омут, вернулся к раскопкам бывшего браконьера и вручил ему удилище и остатки снастей – леску, гайку от трактора и поплавок.
- А где крючок? Ах ты, зараза! – вскипел полосатый. – Вот ты – взрослый мужик! – заорал он на рыжего разведчика глубин. – Объясни этим соплям, что крючок денег стоит! Что всё денег стоит – и крючок, и пескарики, и песок! Вернее – не песок, а моё таскание песка! Всё денег стоит!
- Бери, – Мишка достал из кармана обгорелых брюк свои монетки и вручил их полосатому. – И не трогай дорогу.
- Он издевается! – пересчитав мелочь, заорал бывший браконьер. – Здесь даже на крючок не хватает! А за работу! А за уху для Нюшки! Всё раскопаю обратно!
- Подожди, - попросил его подводник. – Сколько тебе надо? Я отдам. Но только за крючок. Вернусь в деревню и занесу. А рыть дорогу запрещаю. – И он забрал мелочь и вернул её Мишке.
- Ладно, хотя бы так – всё деньги в копилочку, – нехотя согласился полосатый. – А не надуешь? – засомневался он.
- Всё будет точно, как в банке, - пообещал рыжий. – Но не в твоей копилочной банке, а как в сбербанке.
Немного успокоившийся полосатый ушёл. Мишка, Ростик и разведчик глубин исправили то немногое, что он успел отрыть. Подводник объяснил преследователям Зюзи, что идут они правильно, и сразу за лесом к просёлку будет примыкать тропинка, идущая от станции, на которой отстал кот. И дальше им надо будет уже глядеть в оба, потому что они могут или заметить на дороге его следы, или даже догнать кота. Аквалангист задержался у плотины, чтобы понырять и поснимать подводным фоторужьём в тёмном загадочном омуте, а друзья отправились в путь.
Глава восемнадцатая. Погоня нападает на след
Дорога из тенистого леса вскоре снова вышла на залитый солнцем простор. На открывшемся перед друзьями поле, росла уже не морковка, а куда более вкусный горох, к тому же не с одной, а сразу по обеим сторонам просёлка. Идти мимо таких соблазнительных посевов было тяжело, особенно толстому Мишке. Но путешественники решили стойко перенести это испытание. К счастью поле было небольшим, сразу за ним виднелась деревня.
Они миновали примыкавшую к просёлку тропинку, о которой поведал им аквалангист, и вдруг обнаружили в пыли когтистые следы. Отчётливые отпечатки возникали на дороге ниоткуда и пропадали тоже в никуда – в воздух.
Мишка опустился на четвереньки, чтобы внимательно изучить цепочку следов. Если бы он держал в руке лупу, то был бы очень похож на сыщика, и это даже не смотря на индейскую раскраску и обгорелую одежду - настолько сосредоточен был его взгляд и напряжена вся его склонившаяся над следами фигура. Казалось, детектив был готов, как ищейка даже обнюхать когтистые отметины, и останавливала его лишь боязнь забить дорожной пылью испачканный сажей нос.
- Узнаю Зюзины повадки, - поползав на четвереньках, молвил, в конце концов, сыщик. – Вечно прыгнет откуда-нибудь со шкафа, оцарапает – и снова на шкаф.
- Здесь нет шкафов, - заметил Ростик.
- Шкафов нет, - согласился следопыт. – Даже деревья не растут, откуда Зюзя спрыгнул непонятно. Сплошное гороховое поле. А лопать горох нельзя, – вздохнув, с сожалением осмотрел сыщик соблазнительные угодья, - полоть некогда. Я думаю, - продолжал он читать цепочку следов, - Зюзю утащил беркут или гриф. Напал сверху и уволок.
- Может быть и беркут, - поддержал друга Ростик. – А гриф не может, он – падальщик, а Зюзя живой. Но если беркут его отсюда утащил, - продолжил свои рассуждения помощник детектива Ростик, - то кто его сюда сбросил?.. Ворона! – вдруг воскликнул он.
- Вряд-ли ворона, - возразил обгорелый следователь, он уже лёжа изучал когтистые отпечатки. – Зюзя для вороны слишком тяжёлый. Даже мне его за шкирку трудно было таскать на далёкие расстояния. Купаться, на речку, например.
- На дороге ворона! К тебе подбирается! Сейчас в темечко клюнет! Кыш! Кыш! – замахал руками Ростик.
И впрямь - впереди на просёлке, хлопая себя по бокам крыльями, как голодный гриф около умирающего от жажды бегемота где-нибудь в Африке, бочком-бочком, подбиралась к толстому Мишке серая хищница. Ростик схватил ком земли и швырнул в неё. Ворона, недовольно каркнув, улетела. И на том месте, где она только что скакала, детективы увидели точно такие же, как и обнаруженные ими раньше, когтистые следы.
- Значит, Зюзю никто не утаскивал, - заключил сыщик Мишка. – Значит это ворона.
- Значит ворона, - согласился Ростик.
Глава девятнадцатая. Снова ошибка
Деревню, внимательно изучавшие отныне все отпечатки у себя под ногами детективы, прошли без всяких приключений. Хотя улица была истоптана уймой следов. Но на человеческие они не обращали внимания, а остальные оставили, как они теперь понимали, бродившие повсюду и ковырявшиеся в земле и траве, куры, петухи, утки и гуси.
Но недалеко от выхода из деревни друзья наткнулись на странную парочку – маленького взлохмаченного старичка и старуху с клюкой. Старичок, повесив на нос очки-линзы и низко-низко склонившись, что-то изучал на дороге в пыли.
- Стойте, ребята! – раскинув руки, решительно преградил он им путь. – Дальше нельзя! Здесь следы!
- Вот и отлично! – обрадовался Мишка и присел на корточки рядом со старичком. - Если это не курьи, не утьи и не гусьи, значит котьи – нашего Зюзи!
- Какие кисточки? Какие котьи? Какой лев Зюзя? – удивился лохматый старичок. – Это следы чёрной кошки. Она у соседей на чердаке живёт. Дорогу перебежала. И нам, и вам, и всем.
И он показал путешественникам, протянувшуюся поперёк улицы загадочную вереницу хорошо различимых, маленьких и четырёхпалых, почему-то, отметин.
- Дальше без заговора нельзя! – перегородила дорогу клюкой старушка, рванувшему было вдоль следов к забору Мишке. – Из-за чёрной кошки всякие неприятности происходят. Вначале плюнь три раза через левое плечо! Иначе беда!
- Зачем нам плеваться? – удивился Ростик. – Это лапки нашего Зюзи, а он дымчатый.
- Оба, оба плюйте! – стукнув оземь клюкой, тоном, не терпящим возражений, приказала старушка. – О вас же забочусь. А потом ещё и заговор будете читать!
- Стоп, девочки, стоп! – вдруг закричал старичок.
Поверх линз очков он заметил двух сестричек-близняшек в одинаковых светлых платьицах, в белых носочках, жёлтых сандаликах и с красными бантиками в косицах, легкомысленно приближавшихся к опасной черте. Старичок, конечно же не поверил россказням, как он считал, мальчиков о каком-то Зюзе с кисточкой на хвосте, как у льва. И сам, будто лев, бросился наперерез беспечным близняшкам.
Те, испуганно, остановились, а старуха ещё и нагнала им страху, всё также стукнув перед ними клюкой:
- А ну, плюйте, плюйте! Через левое плечо!
Близняшки с удовольствием выполнили бы её грозное требование, но они, как и многие девочки в их возрасте, путали где лево, а где право. И старухе пришлось своей жилистой рукой свернуть их беленькие головки с бантиками в нужную сторону. А после того, как сестрички старательно исполнили всё, что от них требовалось, она скомандовала:
- Теперь заговор! Повторяйте за мной: знак - не указ, указ - не знак!
- Знак – не знак, указ – не указ, - сходу дружно переврали магическое заклинание близняшки.
- Не так! – замахала клюкой старуха. – Повторяйте: не знак – не указ, не указ – не знак! Тьфу – тоже из-за вас сбилась. Ещё раз с начала и медленно: знак - не указ, указ - не знак.
- Знак – указ, указ – знак, - потряхивая бантиками, бойко, но снова с ошибками пропищали близняшки.
Наконец с третьей попытки им всё-таки удалось правильно воспроизвести начало заговора.
- Дальше внимательней, - грозно замахнулась клюкой на бестолковых учениц старуха: - Намеченное сбывается, не намеченное забывается.
- Намеченное забывается, - дружно в ответ пискнули близняшки.
- Опять неверно: намеченное сбывается! А ну, повторяйте! – стукнула оземь клюкой старуха.
- А вот и нет. И не надо на нас палкой махать! - наперебой стали возражать бойкие близняшки. - У нас намеченное забывается. Вот сегодня утром мы наметили своими леечками помочь бабушке полить огород. А сейчас уже забыли об этом и идём гулять.
- Глупенькие… - устало закатила глаза к небу суеверная старуха. – Совсем у меня в голове из-за вас всё перемешалось. Я и так всё плохо помню: и намеченное, и не намеченное. – Вздохнув, она вытащила из кармана книженцию, на обложке которой было выведено «Заговоры и привороты на все случаи жизни», открыла по закладке и прочла: «Не намеченное забывается, намеченное сбывается». Если не верите, вот, пожалуйста, - ткнула она крючковатым коричневым пальцем в страничку. - Повторяйте!
И в это время с той стороны, куда держали путь преследователи кота Зюзи, поднимая клубы пыли, к деревне подкатил небольшой рейсовый автобус. И старичок самоотверженно кинулся ему навстречу, раскинув, точно так же, как и перед Мишкой с Ростиком, и перед девочками, руки.
- Не пущу! Здесь кошка дорогу пробежала! Чёрная! Очень плохая примета!
- Какая кошка? – высунулся в окошко шофёр. – Уходи с дороги! У меня расписание. Плевал я на ваши приметы.
- Всё правильно – надо плюнуть, - обрадовался лохматый старичок. – И непременно через левое плечо. Пассажиры пусть тоже плюют. А потом заговор все вместе будете читать, хором. Вам моя старушка продиктует.
- Уйди, задавлю! – загудел клаксоном водитель автобусика. – И тебя, и твою кошку, и твою старушку!
- Не пущу. Лягу под колёса, но не пущу! Своей жизнью вы можете распоряжаться, как вам заблагорассудится, - упорствовал старичок, - а рисковать здоровьем пассажиров не имеете никакого права. Плюйте!
- Это я на твоё здоровье сейчас наплюю и задавлю! Мы к электричке опаздываем. Для меня расписание важнее любого здоровья! – пугал старичка водитель.
И тут их споры прервал прорвавшийся всё-таки, пока суд да дело, к забору без заговора Мишка.
- Это не чёрная кошка! Там что-то сереет! Я нашёл! Это Зюзя! Он дымчатый! – старательно выглядывая это что-то через дырку сплошного забора, радостно сообщил следопыт. – Кис, кис! Иди сюда!
Взлохмаченный старичок отодвинул Мишку, снял очки, прислонил один глаз к дырке и произнёс очень важно:
- У меня дальнозоркость, вдаль вижу, как в бинокль… Мальчик ошибается - это вовсе не кот, а кошка. И кисточки, как у льва у неё на хвосте нет. Но не в этом суть. Главное – кошка серая. Она от других соседей. На другом чердаке живёт. Опасность миновала, проходите, проезжайте! - разрешил он следовать своей дорогой и друзьям, и автобусику, и близняшкам.
Не поверившие ему преследователи кота Зюзи по очереди припали к дырке и сами разглядели, гревшуюся на крыше веранды и наследившую до этого на дороге, обычную серую кошку.
Глава двадцатая. Западня
Путники уже основательно устали, когда, выйдя из очередного лесочка, увидели перекрёсток с указателем. На нём был нарисован горн и надпись: «Детский оздоровительный лагерь Шустрый».
Солнце к тому времени уже клонилось к закату. Оно было ещё жгучим, но не зной беспокоил Мишку. Чумазый путник страдал от голодного, громкого и непрерывного урчания во взбунтовавшемся животе. Кажется, что он готов был сейчас проглотить всё что угодно. Дай ему травы или листьев, как кролику, или козе, или корове, он бы сжевал и траву, и листья. Мишка и попробовал этот подножный корм. Но, как ни крути, он не был ни кроликом, ни козой, ни коровой. Зелёная отвратительная жвачка не утоляла, а только разжигала и без того зверский аппетит, была невкусной, даже противной, а иногда и горькой. Мишкино бунтующее нутро требовало чего-нибудь посущественнее, посытнее.
Единственной пищей, постоянно попадавшейся ему на глаза и будоражившей его голодное воображение, были мелкие пташки, во множестве порхавшие и щебетавшие там и сям - в воздухе, в траве, в деревьях, в кустах. И ему даже стало представляться, что угости его кто-нибудь прямо сейчас поджаренной или даже сырой птичкой, он бы, наверное, как хищник, как волк, не разжёвывая, с хрустом проглотил бы это зажаренное, а может быть даже и сырое блюдо.
Но снедь из пернатых порхала на безопасном для неё расстоянии, да и никто ловить её для Мишки не собирался. Слепней и мух, а в перелесках и комаров, досаждавших путешественникам, Мишка в своих мечтаниях в пищу пока ещё не включал. Но, кажется, он уже был близок к тому, чтобы перейти и эту опасную черту.
Около указателя Мишка заявил решительно:
- Всё. Я больше не могу. Сворачиваем в этот «Шустрый». Наверняка там столовая есть. Купим у них бутерброд с колбасой.
Ростик предпочитал бутерброды с сыром, но он тоже устал и проголодался.
Упрятанный в сосновом лесу, обнесённый сплошным забором детский лагерь оказался недалеко, дорога упиралась в его наглухо закрытые ворота. Дежурных у калитки не было, и в поисках какого-нибудь лаза друзья направились вдоль забора. И вскоре обнаружили зелёное строение, наружная стена которого служила как бы продолжением сплошной ограды. И в нём на радость, как подумалось Мишке, а на самом деле вовсе не к добру, темнело открытое узкое окошко.
- Подсади-ка, я спрошу – не продадут ли нам бутерброд? - попросил Мишка друга.
Ростик пригнулся, и Мишка влез ему на спину. Теперь они напоминали цирковую пирамиду с той лишь разницей, что была она наоборот, вверх тормашками – маленький акробат стоял внизу и держал толстого.
Акробат Ростик, держась за стенку, еле-еле, с трудом поднялся и выпрямился. Теперь акробат Мишка мог попытаться протиснуться в похожее на бойницу окошко. И ему это удалось – внутрь пролезла голова и грудь. Но дальше дело не шло, живот никак не пропихивался, и Мишка застрял, заткнув собой окошко. Теперь Ростик мог его уже не поддерживать - одна половина акробата висела внутри сарая, а вторая в обгорелых штанах дёргалась, стараясь проникнуть в окно, на улице.
На Мишкину беду сарай оказался кладовой. Причём не каких-нибудь лаков и красок, или предположим, мебели – стульев, кроватей, шкафов. Всё оказалось куда хуже – в помещении хранились коробки и пачки конфет и печенья.
Акробат протянул правую руку, извернулся – и совсем немного не достал до упаковки печенья. Он вытянул левую руку, скрутился в какую-то немыслимую для его толщины спираль, и почти дотронулся до пачки конфет - не хватало совсем чуть-чуть. Акробат изворачивался и тужился и так, и эдак, но не дотягивался до лакомства. У него заструились потоками слюнки изо рта, и он взвыл:
- Ростик, друг! Там печенинки! Помоги! Дай, хоть одну!
- Да как я тебе отсюда эти твои печенинки дам?
По судорожному дрыганью зависшего в окне акробата ещё до его просьбы Ростик заподозрил, что тот обнаружил что-то съестное. И он попытался помочь другу пролезть дальше в окошко, изо всех силёнок подталкивая его ноги в обгорелых штанах и кроссовках. Но акробат застревал от этого крепче и крепче.
Для Мишки всё это напоминало какую-то изуверскую пытку. Дальше молча наблюдать всё это изобилие лакомства, он уже не мог, и взвыл от беспомощности, будто скорая помощь на забитом автомобилями перекрёстке.
Ему неожиданно ответила маленькая рыжая кошечка, ещё раньше, судя по всему, проникшая в кладовую через открытое окно. До Мишкиного вопля она сидела тихо, спрятавшись за коробками, но тут испугавшись, с криками «мяу», начала метаться по кладовой.
Увидев её, Мишка вначале даже выключил свою сирену и даже вскрикнул радостно «Зюзя!» Но, приглядевшись в полумраке, тут же добавил «Нет, не он», и снова продолжил орать, требуя печенинку.
Кошечка забилась от страха в дальний угол и мерзко, как умеют рыжие кошки, стала подвывать Мишке. Наверное, она тоже решила, что её положение безвыходное - окно, как бутыль пробкой накрепко заткнул какой-то орущий акробат, всех мышей она переловила ещё раньше, конфетами и печеньем не питалась, и готовилась, судя по всему, принять голодную смерть.
Ростик слышал, как на Мишкины крики и кошачий вой с другой стороны, за забором у кладовой начали собираться оздоравливающиеся воспитанники лагеря. А вскоре открылась калитка у ворот, и они подбежали к незадачливым путешественникам с наружной стороны ограды – там, где стоял Ростик.
Мишка по-прежнему требовал печенинку, и самые жалостливые из них тоже начали подпихивать Мишкины ноги в прожженных штанах и кроссовках, чтобы акробат всё-таки проскочил в кладовую. Но пробка из Мишки от их бескорыстных усилий застревала в бойнице ещё надёжней. И орал он всё громче. И ещё отвратительнее подвывала ему рыжая кошка.
Вскоре появился и дежурный вожатый.
- Чьи это такие обгорелые брюки из окошка торчат? – удивился он. – Из какого отряда? Неужели опять из моего?
Но крепко-накрепко засевший Мишка не отвечал, из какого он отряда, только бил в воздухе ногами и требовал, заслышав взрослый голос, теперь уже не только печенья, но и конфет.
Выпиливали злополучного акробата из оконной рамы, под руководством вожатого, пилами и лобзиками юные столяры и плотники из лагерного кружка «Умелые руки».
Глава двадцать первая. Операция «Зюзя»
Объевшиеся ужином, Мишка и Ростик свалились со стульев и уснули прямо в лагерной столовой. Над ними громоздилась на столе гора вылизанных тарелок из-под яств, вынесенных охающими, сердобольными поварихами откуда-то из закромов специально для обгорелого Мишки из жалости, и худенького Ростика, чтобы рос, и тоже, значит, из жалости.
Путешественники не почувствовали, как санитары из старшего отряда с красными крестами на белых пилотках отнесли их на носилках в главный корпус и уложили спать в холле на кожаных диванах около актового зала под огромными пальмами. Не ведали они, что усатый директор, выслушав их жалостливый рассказ о своих злоключениях, собрал после отбоя срочную летучку. И объявил вожатым и воспитателям, что завтра будет организована поимка кота по имени Зюзя, нечто вроде игры «Зарница», но только настоящая - не с условными поисками, условно спрятавшегося, да ещё и условного противника, а с настоящим розыском по-настоящему пропавшего, настоящего кота с белой кисточкой на хвосте.
Мишка и Ростик не слышали, как утром после завтрака прозвучал горн «Тревога» и по лагерному радио объявили, и без того уже облетевшую все отряды весть о пропавшем коте Зюзе. Как спешили воспитанники на главную площадку на общий сбор. И как почерневшие от бессонницы и разноцветные от акварельных красок лагерные художники раздавали по отрядам изображения кота со львиной кисточкой на хвосте. Исполнив свой долг до конца, художники уснули тут же на площадке.
Прямо с линейки во все стороны помчались поисковые группы. Дороги и тропинки были перекрыты постами и заслонами. В овраге спрятался засадный полк из двадцати самых отъявленных головорезов, собранных по всем отрядам.
Проснувшийся Мишка назначил себя заместителем директора по руководству всей операцией «Зюзя». Он уселся в директорском кабинете около телефона, на зависть лагерным в обгорелых штанах и всё такой же немытый. Ростика он поместил рядом по правую руку от себя.
Самые младшие, которых не взяли в поиск, облазали и обнюхали весь лагерь. Нашли только дохлую мышь, похоронили её с почестями и стали осаждать старшую вожатую, требуя немедленно переименовать их отряд из «Тюльпанчика» в «Отряд имени кота Зюзи».
Первым к Мишке был доставлен некто Царапкин – из головорезов. Он пририсовал к изображению кота Зюзи длинные ослиные уши. Ревущий Царапкин, не смотря на фамилию, с позором был отстранён от поисков.
Вслед за головорезом в кабинет стали поступать первые обнаруженные поисковыми группами коты, кошечки и котята.
Мишка и Ростик отбраковывали животных и тут же отпускали их на волю. Но после того как четыре раза подряд освобождённую голубоглазую сиамскую кошечку четыре раза подряд принесли в кабинет братья Кошкины, Мишка распорядился до поимки Зюзи никого из породы кошачьих на волю не выпускать.
Вскоре и в самом лагере, и в деревне, что раскинулась за лесочком поблизости, не осталось никого из мяукающей братии. Зато в кабинете мурлыкали, выли, визжали, мяукали и орали на столе, на диване, в креслах, на стульях, шкафах, и даже из завоёванных лагерными футболистами, гимнастами и акробатами спортивных кубков, рыжие и чёрные, полосатые и в крапинку, с манишками, чулочками и юбочками, холёные и облезлые, ухоженные и лохматые, одноглазые, хромые и безухие, коты, кошечки и котятки.
Деревенские ребятишки сообщение по радио слышали краем уха. Поэтому вначале они приволокли в кабинет вместо Зюзи полузадушенную Зину – гусыню. Потом втащили упиравшегося Зосима – барана. И даже пытались протиснуть в дверь толстую Зойку – корову.
После бодучей и длиннорогой Зойки директор – не Мишка, а настоящий, усатый – приказал немедленно прекратить поиски. Но его уже никто не слушал – процесс пошёл вразнос и возглавлял его Мишка.
А в лагерь вели и тащили собак и куриц, ягнят, жеребят, козлят, телят, уток и даже индюков. Завидев такой сход животных, сама пришла лошадь со спящим возницей в телеге. А грустная девочка, с капающими из-под очков слёзками, привела на верёвочке из деревенского клубного зооуголка своего любимца - низенького, рыженького, пугливого лисёнка.
Для детсадовца Муркина из «Тюльпанчика» это послужило сигналом. Решив, что стали собирать и диких зверей, он пролез в дырку под забором и убежал в лес – ловить медведя топтыгина, приснившемуся ему накануне в тихий час.
Мишка срочно послал нарочного в овраг и снял из засады истомившихся от безделья головорезов, приказав немедленно задержать медвежатника. Полк с гиканьем и свистом умчался в лес и как сквозь землю провалился.
И тогда, чтобы усмирить разбушевавшуюся стихию, дрожащий от переживаний усатый директор решился на обман. Он сел в лагерный автобус и вскоре вернулся, лично доставив с почты со станции подозрительную телеграмму: «Детский оздоровительный лагерь Шустрый тчк Мишке тчк жду зпт скучаю Мурлышкино тчк приезжай лагерным автобусом тчк целую зпт вечно твой кот Зюзя тчк».
Глава двадцать вторая. Здравствуй, Зюзя!
Мишка долго крутил в руках подозрительную бумажку – он чуял какой-то подвох. К тому же начальственный кабинет, кресло и Ростик по правую руку на телефоне, пришлись Мишке по нраву, и ему совсем не хотелось расставаться со всеми этими атрибутами лагерной власти. Но усатый директор изо всех сил жал на гудок автобуса, и Мишка решился.
- Проверим, - вылезая из-за широкого, дубового стола, объявил он Ростику. – Быстренько сгоняем в Мурлышкино – одно колесо здесь, другое там.
Мишку и Ростика провожали все, кто был в лагере. Дошколята из «Тюльпанчика», так и не переименованного в «Зюзю», чуя своими малышовыми сердцами, что не видать им больше ни обгорелого, в индейской раскраске Мишки, ни рассудительного, опрятного Ростика, цеплялись за их штаны и все вместе ревели какой-то общей, жалостной белугой.
За воротами уже тронувшийся в путь автобус атаковали вынырнувшие откуда-то головорезы, со связанным по рукам и ногам, с кляпом во рту медвежатником. Полк собираясь отрапортовать Мишке, едва не высадил беглецом, как тараном, двери, но шофёр прибавил газ, и головорезы исчезли в пыли.
Однако усатому директору показалось, что какие-то тени лезут мимо грязного заднего стекла наверх. Он попросил остановиться, выскочил наружу и с ужасом обнаружил, что добрая половина полка, собравшаяся в дальний поиск, как десант на бронетранспортёре, устроилась на крыше и на задних выступах автобуса.
Разоблачённые головорезы попрыгали в пыль и тут же исчезли – будто растворились в кустах.
Чуть было не поседевший от этого директор через каждые сто метров, затем, просил водителя останавливать машину и залезал с проверкой на крышу.
Вдоль всей дороги Мишка и Ростик видели на столбах и на стволах деревьев объявление: «Пропал кот Зюзя. Собственность лагеря «Шустрый». Нашедшего ожидает крупное вознаграждение – ведро компота». С листка улыбалось намалёванное лагерными живописцами животное – полу-сфинкс, полу-кот и дымящаяся, с поварёшкой внутри, кухонная кастрюля.
Один раз в лесу мелькнул светлый хвостик. Но он оказался заячьим. Потом что-то белое сверкнуло на деревьях. Директор тут же потребовал затормозить и распахнуть дверь.
- Быстрее, ловите, ловите! Это кот! – подгонял он Мишку и Ростика, пытаясь выпихнуть их из автобуса. - Как только вытолкну, закрывай двери, разворачивайся и гони! - шепнул он шофёру.
Но преследователи Зюзи рассмотрели, что мелькал на дереве вовсе не хвост, а бок – белый бок чернохвостой сороки, и выходить не стали.
И всё же около Мурлышкино директор от радости глазам своим не поверил – по дороге навстречу автобусу, задрав ободранный хвост с белой кисточкой на конце, вышагивал сам Зюзя. Не узнать его было невозможно! И то ли его вели, то ли он вёл на поиски пропавших путешественников Мишкину бабушку…
На следующий день Зюзя снова ехал праздновать день рождения своего друга в электричке. Из оранжевой сумки торчали только его хитрая усатая морда и ободранный, забинтованный хвост, с львиной кисточкой на конце. На Зюзиной шее болтался ошейник с двумя, прикреплёнными к нему поводками - один был в руках у Ростика, другой у Мишки. Друзья держали кота так, вдвоём, не для того, чтобы никому не было обидно, хотя и это тоже было важно, но главное - чтобы Зюзя не смог вырваться, если в вагон вдруг снова вскочит какой-нибудь терьер.
А кот во сне беспокойно вздрагивал, взвизгивал и выпускал когти – ему снились маленькие, кудрявенькие, бородатенькие, с огромными зубами, породистые собачонки.