И вот мы в зале ожидания международного аэропорта Шереметьево-2. Наш рейс «Москва-Милан» задерживался, и мы беспокоились, успеем ли попасть на запланированный рейс «Милан-Венеция».
— А говорили, иностранцы летают, как часы, — ворчал полковник госбезопасности.
— Как часы летают только часы, да и то, если швырнуть от души, — поддержал его недовольство. Прекрасная лётная погода, а самолет «Алиталии» еще даже не прибыл в Москву.
— Сейчас швырну! — достал Гена свои «котлы».
— Не вижу смысла. Побереги реликвию, — остановил директора, — Лучше позвоню дочери, чтоб не встречала.
— А как же мы доберемся до гостиницы в час ночи?
— Позвонит Паоло, а тот пошлет машину от фирмы. Он же предлагал, а мы отказались.
— Зря отказались. Звони, — махнул рукой Гена. Это была его первая загранкомандировка, и такая неудача с первых ее минут. Ах-ах-ах.
Но вот рейс прибыл, и минут через сорок пригласили на посадку. В перегретом салоне резко пахло керосином. Метались бортпроводницы, усаживая нервных пассажиров.
Едва взлетели, уснул.
— Подъем! — толкнул меня полковник, — Милан проспишь. А я твой обед съел, — «обрадовал» он.
— Кто же ест по ночам? Только аристократы и дегенераты, — развеселил его, — Намного опаздываем? Сколько до рейса?
— Сорок минут.
— Маловато. Главное, не заблудиться в лабиринте.
— В каком лабиринте?
— В миланском, — окончательно проснулся я.
А минут через пятнадцать мы уже мчались по этому самому лабиринту, преодолевая препятствие за препятствием.
— Ми скузи, синьори! Иль ностро аэропорто волья! — подбежали мы к длинной очереди у пункта погранконтроля. На меня посмотрели с удивлением, смешанным со страхом, но нехотя пропустили. А вот и таможня:
— Аюто! Иль ностро аэропорто волья! — распугал я десятка три полусонных итальянцев.
А вот и беговая дорожка, в которую мы вынужденно превратили движущийся тротуар. Зато до зала местных авиалиний долетели в пять минут.
— Аюто! Аттэндере пер нои! — еще издалека крикнул дамам у стойки с надписью «Venezia», которые явно собрались уходить.
Отдышались уже в самолете.
— Афанасич, чем ты так напугал итальянцев? Чуть не разбежались, — спросил Гена.
— Да сказал им, что наш рейс, — начал я и от изумления вдруг остановился на полуслове, и рассмеялся, — Помогите! Наш аэропорт улетает! — перевел ему, наконец, то, что впопыхах действительно кричал итальянцам.
— Теперь понятно, — улыбнулся полковник госбезопасности, — Значит, Афанасич, чуть зарубежную панику не спровоцировал?
— Да они, как и я, спросонья ничего не поняли. Подумали, сумасшедший. Аэропорт улетает, — снова развеселился я.
В аэропорту Марко Поло нас не ждали.
— Что будем делать? — спросил Гена.
— Ждать, — ответил ему.
Не успели занять кресла в полупустом зале, влетел запыхавшийся итальянец и прямиком направился к нам:
— Бретон? — уверенно спросил он.
— Си, — ответил ему.
Всю дорогу разговорчивый водитель развлекал нас, похоже, анекдотами и сам же заразительно смеялся, вовлекая нас.
— Что он сказал? — время от времени спрашивал Гена.
— А я знаю! — отвечал ему, и хоровой смех вновь и вновь сотрясал салон нашего «Мерседеса», несущегося по извилистым дорогам провинции Венето.
А вот и альберго «Рома» — гостиница фирмы «Бретон». Приехали.
С утра за нами заехал все тот же водитель и отвез в Кастелло Ди Годего на «Бретон». Пока ехали, мы с удивлением смотрели на незнакомую, выжженную солнцем Италию.
— Честно говоря, не ожидал, — разочарованно произнес Гена.
— Типичный Казахстан, — согласился с ним, оглядывая окрестности, — Градусов за тридцать пять, и это утро.
— Ничего, и не такое переносили. Продержимся, — определился полковник.
— Надеюсь, — согласился с ним.
А вот и знакомая до слез переговорная комната. И никого.
Минут через десять появилась коллега Прелеца — Элиза:
— Чао! Кафэ, ти, аква? — спросила она.
— Чао! Кафэ, пер фаворэ. Довэ Паоло? — поинтересовался я.
— Паоло нон че, — рассмеялась Элиза, так и не прояснив ситуацию.
Появился, наконец, экспорт-директор Аугусто Суппи. Радостная встреча, пять минут общения на английском, и снова лишь кофе и минералка.
Но вот, лучезарно улыбаясь, впорхнул молодой человек.
— Привет! Я Стефано. Буду говорит вам руски, — «обрадовал» он.
— Привет! Говорить — это хорошо. А текст контракта сможешь написать по-русски? — спросил его.
— Не понял, — ответил «переводчик».
— У Паоло есть текст контракта на итальянском и на русском. Их надо взять за основу, — подсказал ему.
— Паоло нет.
— О капито. Паоло нон че, — перешел я на более понятный ему язык общения.
— Си, — сообразил «переводчик».
— Да-а-а. Так мы с тобой быстро договоримся, — совсем расстроился я.
— Бистро говориться, — подтвердил Стефано.
— Степан, так ты что, переводчиком здесь работаешь? — подключился полковник.
— Здесь работаешь, — кивнул головой Степан, — Одын мези, — добавил он.
Оказывается, что-то все-таки понял!
— Один месяц, — перевел его ответ Синькову.
— Ну, тогда у нас все еще впереди, — рассмеялся Гена.
— Не понял, — обиделся итальянец.
— Слэнг, — пояснил ему.
— А-а-а, — успокоился тот.
Еще минут пять такого общения, и полковник не выдержал:
— Полный дебил, — охарактеризовал он нашего переводчика.
— Ну, почему же? — не согласился с ним, — Ты поговори с ним по-английски. Сразу договоритесь.
— А я не знаю английского.
— Не знаешь?! Английского?! Ха-ха-ха! — рассмеялся я, — Ну, ты полный дебил, Синьков!
Обидеться Гена не успел — вошла Светлана.
— Ур-р-ра! — встретил ее я. Остальные дружно поддержали. Особенно Стефано, когда сообразил, кто теперь здесь переводчик.
Вернулся Суппи, и работа закипела. Но, едва в нашем диалоге замелькало слово «контракт», Аугусто снова исчез и минут через пять вернулся с улыбающимся Дарио Тончелли.
Трудно было начать с соболезнований, но, погасив встречные эмоции, не мог не отдать дань памяти основателю фирмы — Великому Марчелло Тончелли.
Поблагодарив за соболезнования, Дарио продолжил переговоры, и минут за пятнадцать мы договорились по всем позициям контракта.
Несчастный Степан получил поручение готовить итальянско-русский вариант контракта, а всех остальных Дарио пригласил отобедать в ресторане Кастэльфранко.
Едва директор вышел из переговорной, началось светопреставление — сильнейшая гроза с градом. В окна переговорной мы наблюдали, как часть сотрудников «Бретон» бросилась спасать свои легковушки, перегоняя их под навесы. Некоторым это удалось, но большинство, оценив силу ударов крупных градин, так и не решились проскочить к своим любимцам.
Еще бушевала стихия, когда нас с дочерью вызвал в коридор Дарио:
— Анатолий, вы не возражаете, если в ресторане с нами будет китайская делегация? — перевела его вопрос Светлана.
— Русский с китайцем братья навек, — ответил ему словами советской песни.
Дарио рассмеялся, дружески хлопнул по плечу и умчался, очевидно, к своим китайцам.
Но, вот проглянуло солнышко, и мы вышли в душные тропики итальянского лета. Бурлили водные потоки, парил асфальт, кое-где еще проглядывали жалкие кучки тающих на глазах градин, но уже с новой силой наваливалась влажная духота.
Меня представили китайскому мандарину и его спутнице — миловидной китаянке. С низким поклоном, та обеими руками вручила мне визитку их компании. Мгновенно припомнив церемонии казахских аборигенов, проделал нечто подобное в исламских традициях.
Мы оказались в одной машине.
— Светик, спроси у нее, бывала ли в Москве?
— Она не понимает итальянский. Только английский, — сообщила дочь.
К счастью, ее английский оказался разборчивым, и нам даже удалось немного пообщаться.
Узнал, что она сопровождает хозяина компании — того самого мандарина. У них неплохие гранитные карьеры. Им хотелось бы купить оборудование для обработки камня.
Похвалил их вкус, сообщив, что станки «Бретон» — лучшие в мире. Выяснил, что хозяин никаких языков не знает, но приглашает меня посетить Китай и их знаменитые карьеры. Из вежливости кивнул китайцу, обозначив благодарность за приглашение. Тот поклонился в ответ.
Подъехали к ресторану. Помог миниатюрной китаянке выйти из нашей внедорожной громадины, но та, испуганно кивнув, мгновенно ринулась вытаскивать своего хозяина. Ну и дела!
Наконец, расселись, согласно этикету. Во главе стола Дарио; по правую руку — я и Светланка; по левую — мандарин с китаянкой. Далее все остальные.
Говорили в основном на английском. Пришлось немного побыть в шкуре переводчика — пока китаянка информировала мандарина, пересказывал суть Синькову и Светланке.
Но вот пошли тосты и блюдо за блюдом. Стало весело и шумно. Как обычно, образовались группки по интересам. Вспомнили даже о Космосе и о моей к нему причастности. И я запел соловьем, сев на любимого когда-то конька.
— Папугай, мандарин понимает итальянский, — вдруг испуганно прошептала Светланка.
— Предупреди Дарио, — шепнул в ответ.
За столом вдруг возникло замешательство, и часть директорского сопровождения откланялась. Остались лишь Дарио, Суппи и обе делегации. Сладкое, десерт, кофе с граппой. Трапеза окончена.
Мы оказались в машине Дарио. Китайцы уехали с Суппи. Пока ехали, Светлана оживленно беседовала с Дарио. Мы с Геной лишь прислушивались, даже не пытаясь понять.
— Афанасич, а почему тебя посадили рядом с директором? Я же главный, — вдруг негромко, но обиженным тоном поинтересовался полковник.
— Только по воинскому званию, — раздраженно ответил партнеру. «Тоже мне, главный», — мысленно возмутился я и отвернулся к окошку.
— Спасибо, — поблагодарил Дарио, когда вышли из машины.
— Тебе спасибо за прекрасный обед, — ответил ему.
— Мое спасибо больше, — перевела Светлана, — Сказал, очень выручили его с китайцами. Потом расскажу, — добавила она.
Пересели в машину дочери и поехали в гостиницу. Следы грозы обнаружили лишь у крепостной стены Кастэльфранко. Все рвы были до краев заполнены бурлящей водой и стайками водоплавающих, которые еще утром прятались в тени деревьев, не рискуя выходить на крутые земляные валы, давно лишенные ими какой-либо растительности.
Оставив машину на стоянке у гостиницы, зашли в кафе.
— Представляешь, папугай, какие же хитрецы эти китайцы. На английском, якобы, говорит только переводчица, а итальянского совсем не знают оба, — начала Светланка, когда Гена отошел в туалет, — А я еще в машине заметила, что прислушиваются к нашим разговорам. Ну, думаю, даже русский знают. А за столом не до того было, чтоб за ними наблюдать. А выдали себя, когда тот черненький, что сидел рядом с Суппи, начал о Китае рассказывать. Он там часто бывал. Ну, а спьяну взял, да рассказал неприличный анекдот про китайцев.
Мандарин даже в лице переменился. Китаянка заметила, фыркнула на него, тот сразу улыбочку изобразил. Но, от меня не скроешься! — завершила дочь.
— От кого не скроешься? — вдруг спросил скрытно подобравшийся к нам полковник госбезопасности.
— От меня, — повторила Светланка, — Всех вас выведу на чистую воду! — шутливым тоном разрядила она возникшую неловкость.
После кафе по просьбе Синькова Светлана повозила нас по магазинам Кастэльфранко. У того вдруг возникла бредовая идея купить мне брюки.
— Да не нужны они мне. К тому же денег нет. Мы еще чеки не разменяли, — возразил ему.
— На брюки хватит, — не сдавался Гена, — Хочу сделать тебе подарок, — загорелся он.
И минут сорок я провел в душной примерочной, а мне подносили экземпляр за экземпляром. Наконец, вздохнул с облегчением — нашел!
— Папугай, не ты их нашел, а они тебя! — радостно сообщила дочь, показывая какой-то значок, вынутый из брючного кармана, — Стрельцы, как и ты! — пояснила она.
Пока одевался, ребята расплатились.
— Папугай, представляешь, хозяин дал пятидесятипроцентную скидку! Сказал, за терпение. А ты не хотел. Замечательные брюки, — похвалила Светлана.
— Спасибо, — поблагодарил я хозяина магазина, а затем и удовлетворенного пафосным поступком Синькова.
— Афанасич, а где тут можно разменять чеки? — спросил полковник за завтраком.
— Да нет проблем. Банк рядом, — обнадежил его.
— Получил? Давай сюда, — выхватил мои три сотни Синьков и положил в свой карман.
У меня не было слов. А я-то думал, это мои командировочные. Выходит, еще неделю без денег? Не буду же просить у дочери. Ну и партнер — то дарит уцененные брюки, то вдруг лишает последних денег. Настроение резко упало.
У гостиницы нас уже ждал Степан. С удовольствием забрались в его автомобиль с климатконтролем — на городок уже заметно наваливалась жара.
— Ну, как, сделал контракт? — спросил нашего гида.
— Сделал контракт, — ответил тот.
— Можно подписывать?
— Можно подписывать.
— Отлично! — обрадовался я.
— Отлично, — повторил, как попугай, Степан.
В переговорной нас уже ждала Светлана.
— Похоже, сегодня подпишем контракт, — обрадовал ее.
— Кто сказал?
— Степан.
Дочь быстро переговорила с «переводчиком» и рассмеялась:
— Папугай, вы же друг друга не поняли. Сегодня появится Паоло — он и сделает контракт.
— Паоло — это хорошо. А сейчас, что будем делать?
— Сказал, едем в Верону на «Санта Маргариту».
И вот уже давным-давно знакомая дорога. А вот и Верона. Покружив по городу, выехали. Снова въехали и снова выехали.
— Анатолий, не знать дорога, — прорезался, наконец, Степан.
— Анатолий действительно не знать дорога, а Степан должен знать, — рассмешил я весь наш экипаж.
— Степан знать Бардолино, — крутнул руль Стефано, и уверенно двинул куда-то за город.
— Бардолино! — обрадованно воскликнул наш гид, оказавшись в знакомых местах, — Одзерро Гарда! — жестом показал он на водную гладь, окруженную горами. Какая красотища!
Минуты через три мы оказались в открытом ресторанчике на набережной. На водной глади, прямо напротив, вяло покачивались на фоне гор морские яхты. Незабываемый пейзаж.
Впрочем, и трапеза тоже. Так бы и сидели в этом ресторанчике у воды. Но, пора.
И вот снова въехали в Верону, чуть покружили и неожиданно быстро вырулили прямо на «Санта Маргариту».
— Ну, вот же она! — обрадовался я.
— Это Паоло, — честно показал Стефано на свой мобильник.
Утро следующего дня удивило — несмотря на жару, Кастэльфранко обрадовал свежей зеленью холмов под крепостными стенами. Италия становилась узнаваемой.
«+40°С» — показывало табло у входа в офис «Бретона».
— Паоло! — бросились мы к встречавшему нас в вестибюле русскоязычному менеджеру фирмы. Короткая экскурсия по предприятию и его музею, стремительная поездка на «Аглобагин».
И снова переговорная комната. Торжественная обстановка подписания контракта, памятное фотографирование. Всё!
— А теперь ресторан, — объявил Паоло.
— Жарко, Паоло. Может, не надо? — спросил его.
— Надо. Традиция. Едем в Азоло. Там прохладней, — не согласился Прелец.
И вот под колесами уже горный серпантин и, наконец, главная площадь небольшого городка. Действительно, после изнуряющей жары итальянской равнины, вполне приятный климатический комфорт.
Но вот трапеза позади. Пора возвращаться.
— Давайте, зайдем в эту гостиницу, — предложил Паоло.
— Зачем? Поздно уже.
— Сюрприз, — улыбнулся гид.
И вот мы в уютном дворике, отгороженном от мира трехметровой стеной с одной стороны, и стометровой пропастью с другой. Прямо на настоящей газонной траве несколько столиков с двумя-тремя посетителями. Нас посадили за свободный, принесли напитки и орешки.
Но все это оказалось не главным, а так, вроде музыкального сопровождения. Прямо перед нами до самого горизонта раскинулось море огней! И Паоло, как заправский гид, тут же организовал виртуальное путешествие по этой звездной карте.
— В хорошую погоду отсюда видно море! — сообщил он на закуску.
И, наконец, главный сюрприз. Мы подошли к скромной комнате, у двери которой висел, точнее стоял на полу, цветной портрет Королевы Великобритании в полный рост.
— Здесь живет королева, когда приезжает в Италию. Азоло — ее любимое место отдыха, — рассказал Паоло, стоя у порога реальных королевских покоев.
Да-а-а. Вечер действительно не прошел впустую. Мы прикоснулись к истории.
Выходные дни провели на море. Мы с Синьковым садились в электричку, а на станции «Пьомбино Дезе» к нам подсаживалась Светлана и вся ее семья — муж с братом и их мама Мария.
Прямо на венецианском вокзале «Санта Лючия» дружно пересаживались на катер, доставлявший нас на Лидо. Полчаса ходьбы по жаре, и мы на диком пляже.
Удивляло, что мало кто из итальянцев плавал в море. В основном, все барахтались у берега, да и то недолго. Их больше увлекали солнечные ванны.
Субботний день прошел без приключений и завершился на ферме дедушки Маттео. Синьков был в ударе — рассказывал анекдоты и пел украинские песни.
— Веселый молодой человек! — отметил дедушка.
В воскресенье научили плавать даже Светлану, а наши итальянцы лишь вежливо улыбались и наотрез отказывались учиться.
Кончилось тем, что куда-то уплыл Синьков.
— Пойду, поищу его, — отплыл за ним и я.
Собственно, искать Гену не собирался. Меня привлекла яхта, стоявшая на якоре. Я уже давно выплыл за буйки, а до нее еще плыть и плыть.
Увы, меня заметили со спасательного катера. Подлетев ко мне, спасатели и карабинер в форме что-то залопотали.
— Соно страньеро! Нон капито! — крикнул им, чтоб отстали. Не отстали. Стали жестами показывать, чтобы плыл за буйки, — Йот! — показал им мою цель.
— Но-но-но! — не согласились стражи порядка и легонько подтолкнули катером в сторону буйков. Пришлось подчиниться.
На берег мы с Синьковым попали почти одновременно. Все уже были одеты, вещи собраны.
— Можем опоздать на последнюю электричку, — озабоченно сообщила Светлана.
— Успеем, — глянул я на часы, — К тому же, с вами Стрелец в фамильных брюках, а значит, все будет, как надо.
Как надо, не получилось. В спешке сели на катер, который шел по самому длинному маршруту. Стало ясно, к отходу электрички точно не успеваем.
— Скажи, пусть не переживают, — успокаивал Синьков, — Снимем номер и переночуем.
— В разгар сезона? — неожиданно рассердилась дочь, — А все ваши дурацкие заплывы, папугай.
— Не переживай, Светик. Доберемся до вокзала, видно будет. Синьков зафрахтует поезд. Он же у нас бывший железнодорожник. Да и Стрелец с вами. А это ни хухры-мухры. Я даже в брюках Стрельца. Вот сейчас скомандую, и задержу поезд, — успокаивал Светланку, а та своих итальянцев.
Похоже, все смирились с предстоящими приключениями. Маттео даже принялся названивать родственникам, чтобы те приехали за нами.
— Светик, скажи, пусть не беспокоит людей. На вокзале все решим, — попросил ее.
И вот мы на вокзале. Электричка ушла минут сорок назад. До завтра действительно ничего не предвидится.
— За мной! — интуитивно, без всяких объяснений ринулся на платформу. Почти бегом вылетел к поездам и — О, счастье! — наша электричка оказалась на месте. Около нее сгрудились пассажиры. Никто ничего не понимал.
Но, вот дали гудок. Все резво прошли в вагоны и заняли места. Наконец, второй гудок и электричка с пятидесятиминутной задержкой тронулась в путь!
Оказалось, ее остановила инспекция, не обнаружившая в кабине второго машиниста. Пока оформляли протокол, пока искали новый экипаж, мы успели добраться до вокзала и сесть, как говорится, в давно ушедший поезд.
— Ну, папугай! Не поверят, если расскажу, как ты «задержал» электричку, — восторгалась дочь, а с ней и ее итальянцы.
Остаток командировки превратился в летний отпуск у моря. Съездили и в Бассано, посетили могилу Великого Марчелло Тончелли.
— Ну, как Италия? — спросил Синькова уже в аэропорту Милана.
— Италия белла, — ответил он, как учил его накануне поездки.
Через неделю сделали первый платеж по контракту. Лед тронулся.
А мне вдруг стало скучно. Время летних отпусков. Даже Синьков куда-то уехал.
— Всего на три недели, — пообещал он, но вернулся лишь в августе, да и то во второй половине.
— Увлекся, — объяснил он свое более, чем двухмесячное отсутствие.
— Кем это? Ты же вроде, того, — спросил его.
— Не поверишь, Афанасич. Двуокисью титана, — торжественным голосом вдруг сообщил полковник.
— Чем?! А цинковыми белилами случайно не увлекся? — рассмеялся я его нелепому объяснению.
— Зря смеешься, Афанасич. Помнишь, мы были на «Санта Маргарите»?
— Само собой.
— Помнишь, ты показывал мне кучу мешков с двуокисью титана?
— Конечно. Он добавляется в смесь для улучшения белых тонов.
— Вот именно. Так вот. На Дальнем Востоке я патронировал одного изобретателя. Он химик. Придумал новый способ очистки различных материалов.
— И что? Я знаю одного академика. Тоже придумал. Правда, теперь пациент клиники Кащенко.
— Афанасич, я серьезно.
— И я серьезно. Могу познакомить.
— В общем, летал я к нему. Ему нужна помощь. Если это дело запустить, никакой камень не нужен. Чем чище двуокись титана, тем белей белила. А в мире все это в руках то ли Ротшильда, то ли еще кого. Они ерундой заниматься не станут.
— И что?
— Давай, предложим итальянцам! Они потянут.
— Они-то потянут. Паоло говорил, уже думают о версификации производства.
— Ну, вот! Все, Афанасич, собираемся в Италию, — принял решение полковник.
— Гена, у них сейчас время летних отпусков.
— Точно. Но, пока соберемся, успеет пройти.
— Собираемся! — решительно поддержал партнера.