Поселиться в подвал музыкальной школы для слепых, по началу, казалось прекрасной идеей: с утра до вечера будни сопровождала, согревающая в мороз и освежающая в летний зной, музыка, доносившаяся сверху, из классов, где проходили занятия, на которые можно было мельком посмотреть через щели в полу, решетки вентиляции или прямо из окон, совсем не боясь при этом быть кем-либо замеченным. Вечером замолкал последний инструмент и можно было погрузиться в тишину с головой, обдумывая мысли, скопившиеся за целый день. Со временем же, все больше нарастало желание скорого окончания дня, чтобы наконец уже услышать нервную пульсацию в висках и грохочущее в груди сердце.
Напуганные жизнью, дети боялись, что так она и приходит – смерть. Незаметно, под венский вальс, оставляя души мучиться в хороводе нот бесконечно длинное время, что их стройный музыкальный ряд уже перестает восприниматься и звучит как крик в голове, и с которым жить невозможно, и без которого секундная радость сменяется ужасом от собственной сущности, внезапно осознаваемой в момент наступления тишины.
Измученные бессонницей и голодом, не говорящие ни слова, дети бродили по улицам города, заходя в каждый заброшенный дом, каждый подвал, заглядывая в каждую дырку в земле, в поисках лучшего места для жизни, где стоптанные в кровь ноги могли бы найти свой покой. Но всюду бездомные, то ли люди, а то ли злые собаки – худые и бледные, не понять кто скалится в темноте и блестит налитыми кровью глазами. Всюду проблемы, которые дети просто не могут решить своими руками, а вряд ли им кто-то придет внезапно на помощь, бескорыстно, ни кого не забрав.
Так жили дети, фактически не имея убежища, всюду преследуемые каким-либо кошмаром, с неохотой возвращаясь в подвал каждый вечер, сотрясаясь от одних только мыслей – проснуться после короткого сна, почти всю ночь не смыкая глаз, пока дыхание каждого не станет синхронным и сонным, едва засверкает солнечный свет, не под естественно-природные птичьи трели, да вдохи ветра, а под грохот флейт, дребезжание скрипок, скрип любых клавишных инструментов (особенно мучителен среди них был протяжный вой аккордеона). Звуков, моментально прогоняющих самые какие-либо сны, заглушающие топот уличных прохожих, размеренный и ставший таким приятным.