Глава пятая. НА ВОЛЬНЫХ ХЛЕБАХ – 2.
Вопрос к Е. Родыгину был совсем не случаен. В конце 60 – начале 70-х годов Евгений Павлович переживал глубокий творческий и жизненный кризис. Некоторые творческие успехи были, но шли они по инерции, за счет прошлого опыта. И вдруг тормоз. И вдруг вздыбленный и остановленный на скаку конь… Это нужно было понять, пережить и выжить. Но его полного творческих сил перестали приглашать.
Почему?
В люди выходят через людей. А тут перестали приглашать. Ну, почему же? Нужна оценка сложившейся ситуации. Несложный анализ показал, что Правов, с которым поставлены все фильмы, - покинул город Свердловск. Михаил Пилипенко ушел в мир иной. Творческий союз Варшавский – Родыгин дал трещину еще до отъезда поэта за границу, связи с Уральским хором ослабли, там появились новые руководители, они писали свои произведения – пробиться в репертуар хора стало сложно, или вообще невозможно. Может быть, в это время Е. Родыгин задумался над вопросом, почему он покинул хор? Взвесил все за и против, обдумал то рациональное и иррациональное своего поступка?..
В той сложной ситуации раскрылась у Евгения Павловича еще одна черта характера: он мобилен, но мало коммуникабелен. Родыгин может в любой момент собраться и поехать в любой уголок Свердловской области, или громадной страны. Но он не может поддерживать деловые длительные отношения с людьми. У него часто стали выявляться в эти годы конфликты, и каждая конфликтующая сторона отстаивала свою позицию.
В эти же годы у Родыгина оборвалась цепочка счастливых «случайностей».
Помните: мальчик подрос до школьного возраста, и к этому времени в 1934 году в городе Лысьва открылась музыкальная школа. В город Нижнюю Салду приезжает ансамбль Новикова и жизнь Евгения делает крутой, и будем говорить, счастливый поворот, затем знакомые увозят молодого музыканта добровольцем на фронт, он ранен, но остался жив. Поступает в консерваторию на льготных условиях (нет требований к обязательному среднему музыкальному образованию). В консерваторию приходит работать Лев Львович Христиансен, который выделяет из группы студентов именно Родыгина и предлагает ему должность музыкального руководителя хора.
Напомним, что Родыгин, в те годы, был единственным выпускником консерватории, который получил место работы по специальности. В Уральском хоре молодой композитор погрузился в творческую среду, он жил в ней, она была его живительной почвой. Именно здесь, в Уральском хоре, родился композитор Родыгин. И после работы в хоре Родыгин общался в среде талантливых людей. И вдруг это все оборвалось. Остановилось. Встал вопрос: «Как быть? - что делать?». Черта характера всегда быть первым, быть на виду, быть в центре внимания в любой компании укрепилась с годами в поведении Родыгина еще крепче, да она еще укрепилась наработанной в эти годы популярностью. У Родыгина появились поклонники его таланта, но появились и завистники, и предвзятые критики.
Перестали приглашать! Что это значит?
Люди талантливые, влияющие на Евгения Павловича положительно как со стороны творчества, так и элементарного этического поведения в обществе, выбыли из круга его привычного творческого общения. Остались равные, но они его не приглашали к сотрудничеству, поскольку не могли дать того, что требовалось композитору. Поклонники таланта и популярности могли сочувствовать, восхищаться, выпить рюмку чая, но пищи для творчества от них не получишь. Оживились недоброжелатели.
Сложилась ситуация, когда, с одной стороны, Родыгина знает вся страна, его благоволят слушатели, он признан и уважаем, с другой, не принят коллегами.
Что делает Евгений Павлович? Он уходит в самодеятельность. Помните оценку данную ему в Лысьве: «Родыгин вышел из самодеятельности». Он туда и вернулся. Но если на заре своего становления он участвовал в самодеятельности вместе с коллективом и рос творчески вместе с ним, то в 70-е годы Родыгин вернулся в самодеятельность небольшой «группой», где были представлены автор музыки, исполнитель, конферансье – одним человеком, все тем же, но уже популярным Родыгиным. Он стал «вариться» в своем собственном творческом соку.
Вниманием к своей персоне в Уральском отделении Союза композиторов России Е. Родыгин ни когда не был обделен. Здесь о нем начали говорить сразу, как только он добился определенного успеха в обществе. «Беспокоит нас судьба молодого композитора, - отмечается в стенограмме собрания Союза композиторов в Свердловске от 23 марта 1954 года, - это Евгений Родыгин – музыкальный руководитель Уральского народного хора, который замкнулся в кругу обычных устоявшихся в настоящее время песенных штампов. Наряду с удачными и искренними песнями, как «Уральская рябинушка», которая вполне заслуженно получила широкую популярность, у него есть песни, которые свидетельствуют о недостаточном музыкальном вкусе» (1).
Проходят годы (1959), но «…мы наблюдаем такой процесс: ну, появляется еще одна на что-то похожая песня. Звучит. Сыграет свою роль в определенной системе. Но мы не можем, чтобы композитор профессионал к песенному творчеству подходил с таких же позиций, на то он и профессионал. И мне в этом отношении хочется заметить, что наш песенный магистр Женя Родыгин в этом отношении не все делает верно. На одном из последних собраний Союза, он, защищая свои песни, показал принцип, как сочиняет песни, он считает, что в песне обязательно должна присутствовать интонация. Порой даже фраза, заимствованная из песен широко известных, и он это оправдывал, как творческий метод.
Мне думается от этого нужно отказаться. Потому что в песнях Родыгина все меньше и меньше появляется самого Родыгина, и все больше и больше знакомых интонаций» (2).
И еще. Протокол собрания членов Уральской композиторской организации от 1 февраля 1980: «…меня сегодня показ (песен – В. Г.) не очень обрадовал. Истоки песен не современны, восходят к фокстротам 20-х годов. Слова песен малозначительны. Хорошие стихи не раскрыты. Очень неловкая фактура сопровождения» (3). Какая последовательность по годам в позиции, занимаемой автором этих рецензий на творчество Родыгина.
В первые годы пребывания в союзе композиторов на собраниях Е. Родыгин вообще отмалчивался, не вступал в прения и перепалки. Ему естественно было не просто слушать эти оценки его творчества. Ведь рядовой слушатель его благотворил, и Евгений Павлович считал для себя это мнение главным.
Родыгин замкнулся, перестал появляться на композиторских собраниях, перестал представлять свои песни на обсуждение коллегам. Например, с декабря 1959 по февраль 1961 Родыгин вообще не присутствовал на собраниях. Его имени не упоминается в стенограммах. Он не показал своим коллегам и той музыки, которую он написал для своих оперетт, чем вызвал определенную обиду со стороны профессионалов своего цеха: «…можно было бы привести и обратные примеры, когда автор избегает товарищеской критики на собрании союза; так на творческих собраниях не состоялись обсуждения двух оперетт Е. Родыгина. А дружеские советы, несомненно, помогли бы автору избежать некоторых драматических просчетов (4).
Где же был в эти годы Е. Родыгин? Во второй половине 60-х годов Евгений Павлович много ездил по стране, представлял Свердловск на фестивалях, декадах в различных районах нашей страны по вызовам секретариата РСФСР.
Сохранилась афиша декады русской советской музыки в Киргизии, посвященной 100-летию добровольного вхождения Киргизии в состав России (как это было давно, и Киргизия стала независимым государством, добровольно отошедшим от России). Это событие происходило 1-10 июня 1963 года. На афише помещены фотографии известных композиторов страны: Д. Шостаковича и В. Мурадели, Т. Хренникова и М. Чулаки, В. Виноградова и М. Мартынова, А. Нестерова и Е. Родыгина, М. Рухвергера и В. Сорокина, В. Власова и В. Фере. Под каждым снимком автограф. Такие документы из жизни музыкантов говорят об авторитете композитора Е. Родыгина, его известности и признанности.
Факт отсутствия Родыгина на собраниях и его поездки по стране нашли отражение в отчетном докладе правления Уральского отделения Союза композиторов: «… в связи с вопросом творческих встреч. У нас очень много выступает Е. Родыгин. С одной стороны мы рады, что Е. Родыгин представляет Свердловск на фестивалях и декадах в разных уголках нашей страны по вызовам секретариата РСФСР. Но, пожалуй, справедливым будет сказать, что Евгений Павлович наполовину стал эстрадным артистом, не потому ли за последние годы мы не замечаем в достаточной мере удовлетворяющих нас удач в его творчестве. Наша задача оградить талант от ложного пути вовремя и по товарищески, посоветовать композитору, не увлекаться не в меру частыми выступлениями и свое время и труд отдать творческой работе» (5).
Конечно, подобные поездки отвлекают от творчества, но в этих поездках Родыгин решил для себя ряд проблем: пропаганда своих уже завоевавших известность песен среди более широкого круга слушателей, общение с другими композиторами – это тоже опыт жизни и не последнюю роль играла в этих поездках материальная сторона. В творческом плане замечания коллег по союзу можно признать справедливыми. Родыгин действительно в это время пишет мало музыки, но работа не прекращается.
Декады и фестивали рано или поздно заканчиваются. Жизнь возвращается в свое обычное русло. В трудный период своей жизни Евгений Павлович чувствует необходимость обрести, какую то опору для себя. Он принимает решение вступить в ряды Коммунистической партии. Партийной ячейки в союзе композиторов в то время не существовало, и ему предложили подать заявление в партийную организацию Свердловской филармонии. Заявление Е. П. Родыгина о вступлении кандидатом в члены КПСС рассматривалось на партийном бюро филармонии 15 апреля 1969 года (6). Но через месяц на партсобрание коллектива филармонии Родыгин почему-то не пришел. Затем у него случилось неприятности с кандидатской карточкой, в общем, он проходил в кандидатах более двух лет, хотя по уставу кандидатский стаж определен был в один год.
Заинтересованность вхождения композитора в коллектив филармонии была обоюдная. Руководство филармонии было заинтересовано использовать авторитет и знания Родыгина в создании при филармонии ансамбля русской песни под названием «Уральская рябинушка» Создание такого ансамбля давало возможность композитору, как руководителю этого коллектива, создавать новые произведения и широко их пропагандировать среди слушателей. Судя по словам директора филармонии Марковича произнесенные на партийном собрании 3 октября 1972 года, для создания ансамбля было много что сделано: «Противопоставляя халтуре и заезжим коллективам мы задумали сделать свой коллектив, способный пропагандировать свердловских композиторов на высоком уровне. На «Уральскую рябинушку» мы в Москве получили всю документацию штатов, актеров и художественных руководителей» (7). Три года шла работа по созданию этого коллектива, было прослушано 150 человек, но отобрано только три. Большую часть вины, что этот проект не был осуществлен должен взять на себя Евгений Павлович. Он хотел сразу иметь готовый ансамбль и исполнять только свои песни. В коллективе филармонии произошел на этой почве конфликт, где композитор услышал в свой адрес довольно нелестные оценки: «…вы хороший композитор и артист. Но никакой нехудожественный руководитель». Или: «В Вас сидит кустарь одиночка. Вам надо больше быть с коллективом. В этом есть успех творчества. Прошло три года, а успехов нет, есть разговоры и споры» (8).
Произошел конфликт, после чего Е. Родыгин снялся с партийного учета и покинул коллектив филармонии.
В Уральском отделении Союза композиторов в начале 70-х годов отношения с коллегами несколько стабилизировались, Родыгина избрали заместителем председателя организации, но с некоторыми товарищами отношения у Евгения Павловича остались сложными, по его словам: «… на эстраде, придя для встречи с народом, мне говорить хорошо, а в союзе композиторов – пальцы дрожат. У нас обстановка еще не создана, в будущем надо дело круто повернуть, чтобы мы не боялись. С Борисом Дмитриевичем Гибалиным, когда сталкиваемся, выходим оба из равновесия, и он и я, нет у нас деловой обстановки при обсуждении того или иного нашего дела» (9). Такие отношения в творческой среде не новость и не единичный случай. Достаточно вспомнить сложные отношения между Рахманиновым и Скрябиным.
В эти же годы у Евгения Павловича установились хорошие творческие отношения с пермским поэтом Владимиром Радкевичем. Песня «Звездочка тучку задела» нашла положительный отклик среди профессионалов композиторов и среди слушателей, через исполнение Уральским народным хором. Композитор работает в союзе активно, выступает с докладами, выносит свои произведения на обсуждение своих коллег, что раньше за ним не наблюдалось.
Жизненные внутренние часы бегут, кажется, быстрей, чем физические. Давно ли было тридцать, а уже в союзе вспоминают: «На будущий год Родыгину – 60». В таких случаях начинается предъюбилейная суета, разработка сценария празднования дня юбиляра. 27 апреля 1984 года на заседании правления Уральского отделения Союза композиторов был поставлен вопрос о представлении Е. Родыгина к званию «Народный артист РСФСР». Эта инициатива нашла общую поддержку среди членов правления. (10).
Но проходит почти год. 15 февраля 1985 года (на следующий день Е. Родыгину – 60) идет общее собрание членов Уральского отделения Союза композиторов, но о юбилее известного композитора ни слова (11). Следующее заседание 22 февраля 1985 года, о Родыгине ни слова (по крайне мере в протоколах собраний о 60-летии композитора не сохранилось никаких фраз, предложений, восклицаний и прочих возгласов), хотя он присутствовал на этом собрании.
Так в советскую эпоху Евгений Павлович и не получил звания «Народный». Родыгин замкнулся, на композиторских собраниях стал вести себя дерзко. Прямолинейно отзывался о музыке своих коллег: «На меня эта музыка произвела угнетающее впечатление. Это мое мнение. Поэтому я хочу, чтобы обсуждали без меня» (12). При обсуждении передовой статьи «Музыка вокруг нас», опубликованной в газете «Правда» за 14 декабря 1986 года Евгений Павлович не лестно отозвался о ряде своих коллег. Собрание гудело, возмущалось (13). В ответ на это Родыгин подал заявление о выходе из правления Уральского отделения Союза композиторов. Вновь творческий коллектив сотрясал несколько месяцев этот поступок (14).
Не сложились отношения у Евгения Павловича с отдельными членами союза композиторов и это недовольство своими сотоварищами постоянно отражается в его интервью различным газетам.. Справедливости ради нужно сказать – это недовольство взаимное.
После того как Евгений Павлович покинул Уральский народный хор, перед ним встала новая проблема, столь же естественная, как сама жизнь. Нужно иметь постоянный доход, чтобы содержать семью. Раньше в хоре была твердая ставка заработной платы. С выходом «на вольные хлеба» к творческим проблемам добавилась и эта. Решал ее Родыгин по разному: писал музыку к театральным спектаклям и кино, сотрудничал с редакциями газет, журналов, радио и телевиденья. Но в основном он зарабатывал и зарабатывает себе на жизнь индивидуальными авторскими концертами.
Это значительная глава в жизни композитора и она требует более пристального внимания.
Авторской концертной деятельностью Е. Родыгин начал заниматься сразу после выхода из Уральского хора. С 1956 года он выступает только с исполнением своих песен, ездил по городам и селам Свердловской области по путевкам общества «Знание». Завел толстую общую тетрадь для отзывов (к сожалению он ее потерял) и хотел доказать всем, что он популярный композитор. Популярность к Евгению Павловичу среди народа пришла сразу.
Общаться со слушателями через сцену Е. Родыгин привык с детства. Это его стихия. Но эту стихию нужно уметь направлять и подкреплять талантом. Чем Бог Родыгина не обидел. Кроме композиторского таланта, у него всегда были вокальные способности – лирический мягкий баритон. До барда он не дотянул лишь тем, что не научился сочинять стихи для своих песен. У Родыгина, хотя не высокий рост, но стройная коренастая фигура. Как говорят остряки, у него есть «голос и вынос». Слушателям, особенно женщинам, это нравится.
Столь раннее концертирование Е. Родыгина имело свои положительные и отрицательные стороны. С одной стороны он быстро приобрел опыт общения с аудиторией со сцены, научился устанавливать с ней контакт, нащупал слабые и сильные стороны толпы и научился манипулировать этими сторонами. Он научился владеть собой на сцене при любых, даже каверзных, смешных и непредвиденных обстоятельствах. Но с другой стороны Е. Родыгин, рано начав выступать со сцены, приобрел собственные штампы поведения на сцене. Появились стереотипы применяемых, иногда плоских шуток, из концерта в концерт переходящие стихи, фразы, факты, жесты, иногда не сообразуясь с составом аудитории. Он часто на сцене балагур, как тот юноша из Нижней Салды. Евгений Павлович редко ходит на концерты других артистов, это значит, он не видит себя «со стороны» каков он на сцене. Артисты, лекторы, да и просто люди интересующиеся искусством сцены часто ходят на концерты незнакомых певцов, лекторов, декламаторов не для того, чтобы послушать, как исполняет незнакомец знакомую арию, песню, басню, лекцию, монолог, а увидеть его жесты, его мимику, услышать его ударения в той или иной фразе, сопоставить со своими действиями на сцене.
Это своеобразное постижение своей профессии, учеба действу на сцене.
С концертов Евгения Павловича слушатели уходят с разными настроениями: с откровенно восторженным и радостным, с восторженным, но задумчивым, спокойным без особого ликования, равнодушным. Оттенков настроений столько, сколько слушателей в зале.
Автору приходилось неоднократно общаться со слушателями концертов Е. Родыгина, с людьми непосредственно участвующими в концертах (исполнителями песен Родыгина), самому ездить с Евгением Павловичем в одной бригаде по несколько месяцев с лекциями и концертами.
Побывав хотя бы на одном концерте композитора, уже можно знать всю его биографию, это естественно, поскольку слушатели хотят знать больше из личной жизни популярного исполнителя. Но если вам удалось послушать Е. Родыгина два-три раза, то вы узнайте не только биографию, но и его личные недостатки, проблемы, возникшие у композитора в общении с коллегами, о трудностях продвижения к слушателям его песен, и услышать то, что в обычном разговоре вряд ли услышите.
Обычно Евгений Павлович выходит на сцену мелкой семенящей походкой, или пробирается по проходу среди слушателей, останавливается, скромно складывает на груди и произносит: «Я – Родыгин, это вам еще не говорили?». Зал взрывается аплодисментами. Контакт со слушателями установлен. Артист берет баян, и как бы себе под нос тихо говорит: «А вот еще одна песня» - начинает петь знаменитую «рябинушку», и все, шутя, все как бы случайно говорит: «Послали меня к местной поэтессе Хоринской с наказом, написать на ее слова какую-нибудь очередную песню о партии. Я пошел, и встретили меня хорошо, и куда-то она на минуту вышла, я взглянул на ее стол и прочитал стих о рябине. Запомнил, да так они в меня запали, что написал песню. Не пошли меня к Хоринской, и не было бы песни. Случай».
Но не всегда удачно начинаются концерты.
Однажды, в доме отдыха «Шарташ», где любил бывать Родыгин в 60-е годы, долго заговорившись за столом с директором хозяйства, и, опаздывая на сцену, в спешке, композитор подхватил баян и выскочил на сцену – запел: «Вечер тихой песнею над рекой плывет…» В зале тишина – и удивление. Родыгин не сразу понял, в чем дело и пропел еще строку и только потом остановился – есть песня, но нет музыки. Из «инструмента» выходил один шип. Родыгин ощутил непривычную легкость баяна. Он развернул «инструмент» еще раз и расхохотался, и вместе с ним смеялись слушатели. «Схватил впопыхах, не то, - заговорил Родыгин, - этот баян для танцев, а надо концертный».
Такие мелкие ошибки в концерте одних раздражают, других веселят, но в целом они отражают жизнь такой, какая она есть.
Далее Е. Родыгин исполняет песню о целинниках. Зал подпевает, сначала робко, отдельными голосами, а затем общим хором, никого, сидящих в зале не просили об этом, родыгинские песни на поверхности людской памяти. Здесь в зале, творец песни и исполнители были едины и, когда исполнение песни закончилось аплодисментами, то это была благодарность композитору и слушателям, такое слияние встретишь редко на других концертах.
Родыгин продолжает шутить: «…написал я эту песню о целине, было мне тогда двадцать восемь лет, в союз композиторов не принимают, жилья не дают. Начал сам себе дом строить. А тут вдруг Хрущев на каком-то совещании выступает и говорит: «Был я на целине, там такую песню спели о целинниках, прекрасная песня. Тихон, - обратился Хрущев к Хренникову, председателю Союза композиторов, это кто у тебя такой? – как фамилия? Тихон молчит. А из зала кто-то кричит – Родыгин!» Меня после этого сразу же в Союз композиторов приняли и квартиру дали. Опять случай помог».
Поклонившись на аплодисменты, композитор садится на краешек стула, начинает тихо, ровно, правильно петь «Белым снегом», зал снова поет вместе с автором, у женщин на глазах наворачиваются слезы.
- Во, песня! – поднимаясь, вскрикивает Родыгин.
- Похлопали. Энергия музыки идет к вам, а от вас ко мне. Потребление энергии и отдача энергии, большое удовольствие, такую песню поешь, и еще петь хочется.
Родыгин поднял правую руку вверх, низко поклонился вместе с баяном и таким образом попятился, чтобы сесть на стул…
Но, вспомнил артист театра музыкальной комедии Георгий Михайлович Энгель, однажды на концерте в ДК поселка Кольцово Евгений Павлович так попятился и сел мимо… Зал ахнул, а находчивый Энгель тут же выдал экспромт:
- Здесь Родыгин выступал.
Не будем сплетничать -
упал!
Тот концерт запомнился слушателям сценическим казусом, экспромтом и отличными песнями.
Когда концерт, как говорится, в полном разгаре. Когда зритель не отрывая глаз, следит за Родыгиным, тогда начинаются откровения. Родыгин признается: «У меня два недостатка: я всегда любил женщин и деньги, это осложняло мои отношения с власть предержащими в ушедшее время». И вдруг обращается к какой-нибудь женщине из зала взглядом и читает частушку:
Что ты ежишься, корежишься,
Пощупать не даешь.
Будешь ежиться, корежиться
Не щупана уйдешь.
Женщина краснеет, смущается, а Родыгин, как балагур, не обращает внимания. В зале одни опускают голову, другие смеются, а Евгений Павлович может продолжить: «Иду я однажды по улице, навстречу женщина, молодая, красивая. Я раздел ее мысленно, пощупал…». Такие казусы встречают молча. Но однажды после концерта к Родыгину подошел мужчина в рабочей замасленной одежде, пропахший махоркой-самосадом и заявил без обиняков: «Ты, че молодой што ли, девок-то щупать…». После этого эта сентенция из репертуара Родыгина выпала.
С молодыми парнями во время концерта Евгений Павлович разговаривает вообще доверительно и просто.
Идет концерт Родыгин поет, играет на баяне и вдруг кто-то встает в зале и идет на выход. Разные причины бывают, когда человеку необходимо выйти. Вот мужчина встал и направился к выходу. Родыгин:
- Куда пошел? Писать захотел? Потом приходи…
После этого, он, как ни в чем, ни бывало, продолжает песню на прерванной ноте. Такие «лирические отступления» во время концерта по-разному принимаются присутствующими: «Смотри, какой заслуженный человек, композитор, а ведет себя просто – не зазнался». Другие наоборот, забывая, профессиональную сторону композитора, заявляют: «Как вышел из самодеятельности, так на том уровне и остался». Третьи покидают зал с двойным чувством: радости от услышанного в авторском исполнении музыки и некоторой разочарованности от формы ведения концерта. Звание «Народного артиста», популярного композитора для таких слушателей такая величина, которая должна быть во всех отношениях великой.
Некоторые люди просто перестают ходить на концерты Родыгина. Однажды я встретил знакомого в одном из областных городов, спросил:
- Ты на концерте Родыгина был?
Когда, сегодня? Нет.
Почему, услышать песни в авторском исполнении это приятно?
- Я его слушал, - ответил знакомый и начал задавать вопросы.
- Он говорил про то, как его в союз композиторов принимали?
- Говорил.
- А стихи «про другие части тела» читал?
- Читал.
- Значит, я его слушал.
- Когда?- Лет пять назад, - последовал ответ.
Таков Родыгин на своих концертах, его не исправишь. И надо ли исправлять?
Но концерт продолжается.
Родыгин положил баян, подошел к усилителю и перед залом возник неожиданный, неизвестный, где-то от Х1Х , где-то от ХХ1 века композитор и творец.
Зал затих, а Евгений Павлович шутит: «Мне семьдесят девять, но ни кто больше семидесяти восьми не дает». И так в движении по сцене уводит слушателей от давно знакомого: «Я раньше не пел «Уральскую рябинушку», думал зачем, все знают, но, оказывается, нет, надо петь, коль есть потребность слушать.
Я вот японский магнитофон купил, он на цифрах, современный, да еще эту штуку, - Родыгин показал на усилитель, - у меня тут новые записи. Приезжал как-то к нам в Салду Козин, давно, еще до войны, пел про Надину косынку, я запомнил и на войне часто ее солдатам пел, а сейчас оркестровал». Родыгин запел неизвестную для аудиторию песню под свою оркестровку. Прихлопывая ногой в такт мелодии. В зале зазвучал естественный голос автора и голос его же в записи. Люди уже не подпевали, слушали, это был неизвестный Родыгин.
В этой части концерта композитор уже не допускает лирических отступлений, он серьезен и сосредоточен. Он даже как бы забыл о слушателях, забыл обо всем, и ушел в свои воспоминания, когда начал исполнять романс «Я думаю о вас» на слова Елены Кошелевой. Евгений Павлович пел о любви, пел вдохновенно. Создавалось впечатление, что он ушел от нас присутствующих в зале, далеко-далеко, в свои школьные годы, к своей первой школьной, такой наивной и никогда не повторяющейся любви. В этот момент ему никто не дал бы и пятидесяти, это был мужчина в расцвете лет, он выражал на лице то боль, то тоску любовной страсти, которая ему, уже, увы, не принадлежала, то подходил к усилителю и, когда звучал голос Родыгина в записи, живой голос автора говорил: «Вот она музыка пошла, пошла вверх…», и композитор этим жестом, как бы выдавал те тайны творчества, которые переживал он, один, в момент создания мелодии.
От глубоко психологического романса «Я думаю о вас» Родыгин переходит к ритмичной, в форме фокстрота, зажигательной песне на слова Тарабукина «Акула», автор-исполнитель уже другой. Только что он глубоко переживал любовь прошедшую рядом и … задорная мелодия. Родыгин вскидывает руки, двигается в ритм музыке. И на последнем аккорде вскрикивает: «Вот музыка». Зал аплодирует. Слушатели потребовали записи новых песен для своей домашней фонотеки. Но записей на аудиокассетах нет. Есть только одна запись авторская.
Выступление Родыгина закончилось, публика просила еще песен, никто не хотел с ним расставаться. Слушатели не ожидали от знакомого композитора таких новых для них мелодий. Композитор показал им на сколько он творчески разнообразен. На сколько не предсказуем. Завоюет ли новая музыка сочинителя новых поклонников – это дело времени. Но новые мелодии как-то совпадают по звучанию с обще распространенными по форме, они не выделяются среди других так, как это звучало в «Уральской рябинушке», «Едут новоселы», «Белым снегом». Именно эти песни дали Родыгину всероссийское имя.
В детской аудитории Родыгин совсем другой. Как-то мы оказались в Серовском районе, в небольшой деревушке Маслово. Деревенский клубец примостился в старом тесном доме. Зал не больше двадцати квадратных метров. Лавки. Круглая, черная, обитая железом, печка в углу занимала четверть зала. Все приехавшие терпеливо ждали слушателей. Взрослый народ в деревне самостоятельный, не торопливый, он если и появится в клубе, то через час-другой после указанного срока. Но в деревне, как и везде, самые мобильные, и самые любознательные слушатели – дети. В короткий миг, как стая воробьев, детишки человек тридцать впорхнули в темный неуютный зал и уселись все на три длинных лавки. В пестрых одеждах, они сели плотно, сомкнуто, толкая друг друга локтями, походя, решая свои детские проблемы громкими голосами.
Другой бы артист закапризничал, стал бы отказываться от выступления, поскольку взрослый слушатель не пришел (только несколько мам появилось за своими чадами). Родыгин вышел, исполнил для взрослых свои популярные песни, после присмотрелся к ребятишкам. Они хлюпали носами, вскрикивали, громко шевелились на лавках. Родыгин посмотрел на них внимательно, и сказал:
- Ну ко, дети, послушайте песню, я ее для вас специально написал, называется «Акула».
Детям такая тема понятна, подсказана телевидением. На их милых мордашках выступил искренний интерес, нет, нет, не к Родыгину, к акуле. Они застыли в ожидании. Композитор излагает, как акула проглотила мыло, старые ботинки, там еще что-то, но зло наказано. Дети аплодируют.
Родыгин выразил шуточное неудовольствие:
- Разве так хлопают? Вот так надо!
Родыгин сложил ладошки корытцем и ударил одна об другую. Поняли? Ну, давайте, хлопайте!
Дети исполнили задание, но как-то робко, как в школе.
- Ну, ко еще раз, - требует артист. Еще, еще!
Дети гремят ладошками.
- Молодцы. Еще раз похлопали, ножками потопали. Ну, ну, еще!
Старый клуб вздрогнул. Дети увлеклись дядей-музыкантом. Далее последовали песни: «Четыре Ивана», «Как у нашего кота», «Воробей», «Бубенчиков Яша»…
Дети если и не запомнили фамилию композитора, то мелодия в их, не засоренной памяти, осталась надолго.
Вообще, Евгений Павлович относится к своей авторской концертмейстерской деятельности очень серьезно. Для него не существует природных ограничений, технических неполадок, или человеческих ошибок. Главное договоренность. Завтра в четыре, в шесть, в восемь утра для него не имеет значения. Договорились! Он согласен! Все! Будь любезен, придти, забрать его у подъезда и отвезти до слушателя. Однажды, получилось так, что машина не пришла к указанному часу. Я волнуюсь, ответственный за встречу, прихожу на место встречи на улице Мамина-Сибиряка, Родыгин уже ждет. Июнь, а на дворе не более десяти градусов с плюсом по Цельсию. Ветер. Я ему говорю: «Евгений Павлович, шли бы вы домой, как только прояснится ситуация, я вам перезвоню». «Ладно, иди, решай проблему. Я подожду».
С машиной все прояснилось только к четырнадцати часам, я еду к нему не домой, а на место встречи, заранее зная, что он стоит там!
- Евгений Павлович, вы же замерзли. На нем одна рубашка с коротким рукавом.
- О чем ты говоришь, поехали, там нас ждут люди, - возразил он.
Мы грузим его концертные принадлежности и едем. Конечно, ряд выступлений сорвано, но мы успеваем на последний запланированный концерт. Мы делаем своё дело.
Вот он такой, наш, Родыгин.