или почему развалился СССР.
В разгар школьного выпускного вечера, один из учителей объявил нам конкурс на лучшее исполнение песни о родине и в качестве приза положил на стол объёмистый свёрток, в грубой полукартонной бумаге. А мы сидели, разгорячённые, готовые к любым подвигам тем более за родину.
И вдруг, сам того не понимая, у меня появилось жгучее желание доказать свою любовь к Отчизне. Моё выступление с натяжкой можно назвать такое искусство, как пение, но с комсомольским задором я процитировал слова из песни «С чего начинается родина!» из фильма «Щит и меч». Из-за отсутствие других желавших показать патриотизм, награду родины получил только я. Тут же с пацанами мы развернули загадочный пакет и обнаружили автомат… из кукурузного стебля.
Шутка удалась, кругом всеобщее ликование, хохот и пальцы, указывающие то ли на меня, то ли на «автомат», а я от волнения в сердцах выкинул игрушку в окно в знойную, летнюю ночь. И чтобы не выглядеть совсем идиотом пришлось принят шутку и смеяться со всеми.
Впервые, в начале жизни, родина в лице педагогов сыграла со мной глупую, я бы сказал, неуместную в такой торжественный момент шутку. Среди местных учителей у нас были тогда и русские, а классным руководителем вовсе - Анатолий Тихонович.
Не так важно кто был автором розыгрыша, важно почему у них не хватило ума и такта, до сих пор не понимаю.
...........................................................
А пустопорожние лозунги о дружбе народов в «Союзе нерушимых республик свободных!» и вера, как «Религия- опиум народа!», ничего нам не говорили.
Искусственно созданная советская дружба народов и всеобщее отрицание Бога были только на словах, а простой народ не верил в эти достижения марксизма-ленинизма. Историю русского народа с большевистской точки зрения мы освоили в школе, но историю других народов Союза, их нравы, уклад жизни нам были неизвестны. У них не было прошлого, эти народы, как бы появились на свет Божий вместе с выстрелом крейсера «Авроры», объявившей о начале новой эры. Они жили с надеждой на будущее.
Еженедельно, по воскресениям телевидение, показывало, как главный путешественник страны Ю. Сенкевич мотался по морям и сушам повествуя нам о жизни народов мира, только не говорил ни одного слова о братских народах, обитающих с ним в одной державе. «Люди не любят того, чего не знают!» - гласит арабская пословица, как раз сказано о нас, о нерусских.
Русский с нерусским чувствовал себя, как барин над холопом, и называть эти отношения дружбой я бы не стал. Многовековой стиль жизни русский человек пронёс через революционные потрясения. Но антинародная политика и атеизм объединила всех верующих, несмотря на разность религии и наций. И мы, нерусские, тянулись друг другу в бескрайних просторах СССР, особенно Кавказцы, как в армии, так и на производстве.
………………………………..
8 ноября 1963 года старший брат, отслужив три года в СА от звонка до звонка, приехал домой. Это были первые призывы чеченцев в армию после реабилитации 1957 г. Дети 1944 года - враги народа. Вовремя его службы я, мальчонка от 8 до 11 лет, худо-бедно научился писать и читать письма нашим безграмотным родителям и обязательно на русском языке. Старшие говорили, там, где- то сидит нехороший дядя, если я начиркаю в письме хоть одно чеченское слово, то моего брата заберёт милиционер. Вот и приходилось бегать в поисках толмача, справляться, как будет по русски то или иное чеченское слово, обращаться к родному брату через: "Здравствуй..."
Так я приноровился к русской письменности и даже осмелился читать газеты. Эта была особая гордость дяди и отца, каждый новый гость нашего дома должен был знать о моих способностях и старики слушая, как я читаю огромную газету в столь юном возрасте цокали языком удивлялись, хотя ни я сам и не они толком не понимали о чём там пишут.
Помню наставления родителей сыновьям своим идущим на службу: не ронять честь и достоинство, слушаться командиров. Приходили благодарственные письма на родину, за воспитание достойного сына от командира части, а они, как правило, полковники. Для чеченского слуха почему -то, в то время, высшее воинское звание и радости родителей не было границ и этот листок отпечатанный на штабной машинке, в стеклянной рамочке висел на почётном месте и на виду.
Так вот, осенью 1963 года, мы, со старшой (на 20 лет) двоюродной сестрой, поехали в Ново-Грозный (Ойсунгур) за хлебом для мовлад и тоя по случаю приезда брата домой. Сестра купила целый мешок буханок хлеба, оставила меня на улице, а сама ушла за чем- то ещё. В том селе в основном жили русские и считался одним из самых благоустроенных посёлком в Союзе.
Вдруг ко мне подходит русская тётка, видит мешок хлеба, и разъярённая самка начинает оскорблять в моём лице всех чеченцев, как спекулянтов и дармоедов. Мой детский лепет о служивом брате и его армейская шапка на голове со звёздочкой, в знак доказательства, окончательно вывели её: "- какая армия, да вы все предатели, да поразъехалось тут и т. д. и т. п." Но вовремя подошла сестра, вытащила из старого забора кол, и сходу без всяких комментарий, огрела по спине женщину, что та умчалась перепрыгивая, как спортсменка через заборы.
Дура есть - дура они у каждой нации. Плюнь да растери. Но это было не частное мнение одной отдельно взятой русской бабы, уверен, так они думали все, почему, мол, чеченцы приехали домой на родную землю.
А я -то стоял краснозвёздный, гордый! "-а вот у меня брат- ефрейтор Советской армии!" Впервые в моей детской душе появились сомнения, что лозунги и жизнь- это две разные вещи. Русский язык я понимал, да свободно говорит не мог, но с тех пор я стал читать книги охапками.
Так случилось, через десять лет, в 1973 году, я сам приехал домой в звании ефрейтора, хотя занимал сержантскую должность. За свой язык. Известно в армии до «ветра» ходили с газетой, а- я с письмами из дома. Однажды на вопрос, да как ты можешь? сказал:" - Они на русском, были бы на чеченском, хранил бы вечно!" Я люблю русский язык, язык Пушкина невозможно не любить, это был протест, своего рода, за то, что с родной матерью заставляли разговаривать через переводчика во время службы в группе СВ в Германии.
……………………………….
В Советской армии солдаты, согласно графику, поротно ходили в баню. Малограмотные солдаты, в основном выходцы из Средней Азии и Кавказа, служили в так называемых блатных местах: в продскладах грузчиками, либо в хлеборезке с маслом или в бане-банщиками. Сними желали дружить все. Место дислокации войсковой части, где я служил в 1971-1973 годы, город Лейпциг (Германия), а это передний рубеж социалистического лагеря.
Как-то банщик, солдат грузинской национальности, подошёл ко мне и спросил: «-Земляк, откуда ты?» «-Из Грозного» -ответил я. С тех пор у нас сформировались земляческие отношения. Отдельно, подчёркнуто перед всей ротой, он приносил мне не затасканное, посвежее бельё, а я ему давал возможность лазить в танке, дабы было что рассказывать дома.
Однажды грузин отводит меня в свою каптёрку и воровато суёт узелочек из куска чистой портянки, развернув её обнаружил… крест, которые, как мы могли видеть только в фильмах носили до революции христиане на шее, но в наше время, тем более в армии, где кругом комсомольцы, это сделать никто бы не посмел. Крестик был выполнен из латунной гильзы, отшлифован до блеска, грузин объяснил, что он сделал таких две, а этот для меня лично.
Говорил он по русский с трудом и с характерным грузинским акцентом, меня тронуло искренность, даже стало жалко его расстраивать, но не буду же я хранить вместе христианским символом мусульманский талисман, которого получил от матери на дорогу и прятал в своей одежде. А рос я в обычной, чеченской, консервативно- мусульманской семье.
Обняв его и поблагодарив, сказал, что я мусульманин, а они крестов не носят, чему друг мой неподдельно удивился. Откуда ему знать о том, что на Кавказе многие народы мусульмане, когда его призвали в армию из горных сёл Грузии. Как говорили про нас нерусских «- спустился с гор за солью, а его забрали в армию». Слабое знание русского языка освободило его от несения караульной и гарнизонной службы, он так и отслужил два года в бане посреди солдатского белья.
Но дружба наша после этого, наоборот, укрепилась, наверно Всевышний вмешался, ведь земляк желал, чтобы я вернулся домой, к матери.
В армии, наша рота в составе батальона, часто заступала в караул по полку. А однажды, после батальонного развода, я забежал в роту, для поиска духовной пищи, и начал рыться в чужих тумбочках. В одной из них нашёл, на удивление в хорошем переплёте книгу и «махнув её не глядя» под брючной ремень, ушёл на полковой развод.
Вслед за тем, отстояв ещё два часа на посту, наконец получив, согласно устава, два часа свободного времени для бодрствования, в предвкушении приятных минут для чтения, я вытащил книгу и… ничего не понял. Подумав до меня дошло; одним из хозяев тумбочки, куда я залез, мог быть Багерян, значить книга на армянском языке. Мы с хозяином книги посмеялись, что значить брать чужие вещи без спроса, но Багерян просветил меня в историю древней армянской письменности аж с 1У века создателем, которого являлся великий армянин Месроп Маштоц. И это странное имя надолго застряло в моей памяти.
…………………………………..
Через 16 лет после армии, в 1989 году, я вновь столкнулся с этим именем. После сокрушительного землетрясения в Армении в декабре 1988 года. Нас, будущих восстановителей, пропустили через Ереванский филиал МИСИ (Мос. Инж. Стр. институт.), по повышению квалификации на допуск для работ в сейсмическом районе, и после получения соответствующего диплома, дали «путёвку» на армянскую стройку.
По окончании курса выпускников филиала, на старых автобусах, повезли в обещанную экскурсию по Армении. В одной из Ереванских школ мы видим в фойе, на стене панно, из портретов великих сынов Армении, а у одного в руках непонятный шрифт. Я сразу догадался кто: «-Вот этот Месроп Маштоц- основоположник армянской письменности» - выступил я из толпы в роли экскурсовода.
Захваченная Армения 100 лет не покорялась Арабскому халифату, а мне это удалось за одну минуту. Меня отделили от «серой массы» своих коллег, пересадили в роскошную, по тем временам, белую «Волгу».
После чего посетили мы в горах уникальный монастырь, проломленный прямо в скале, а деревья и кустарники, растущие впереди, пестрели лоскутками от одежды посетителей. Ну прямо как у нас дома в святых местах, сообщил я армянину. Но, когда зашли в саму обитель, который для меня, как инженеру-строителю кроме интереса музейной редкости являлся ещё и необычайным рукотворным сооружением, а коллега мой протянул свечку для установки в песок перед алтарём, я замешкался. Перед моим взором моментально стали образы моих родителей, но отец, успевший сравнить царское время с коммунистической говорил, что верующий любой религии достоин уважения чем эти безбожники. Словом, гяур скорее относится к коммунистам, чем к верующим христианам. Вообщем, принцип толерантности, он пронёс через свою жизнь.
Тем временем на меня смотрели добродушные глаза армянина, который сказал: «-Ты что, земляк, Всевышнего нельзя делить на вашего и нашего!» И я воткнул свечку в песок, глядя на иконостас.
Вечером, когда коллеги толкались в очереди в столовой «общепита», я ужинал за счёт нового другана в отдельной кабине ресторана. Не зря же я пол дня своим телом грел, когда-то армянскую книгу и проявлял, как её… толерантность.
Было видно, как приятно щекочет национальное самолюбие советского армянина. Его особенно льстило, что среди всех Союзных строителей именно Кавказец знает древнюю историю Армении. А я её знал ровно столько, сколько существовала советская власть, как и историю чеченского народа.
Но, как говорится «наглость- города берёт»: «Любой Кавказец должен знать Великого Месропа Маштоца!» - поднимали мы рюмки армянского, закусывая шашлык, уплетая дольма, когда мои коллеги довольствовались котлетами без мяса и за свой счёт, запивая горьким советским компотом.
Далее, за время работы в Спитаке, при случайных встречах мой армянский побратим говорил: «- Здравствуй, Гунки -джан, вот видишь вчера только поставил свечку за тебя в церкви! Он меня услышал! Ведь Бог- то Един!» И расцветая в улыбке поднимал вверх указательный палец.
А коммунисты 73 года утверждали Бога нет и религия- опиум народа.