Туруханский шаман, Вождь народов, генералиссимус и

Локсий Ганглери
…и Поэт!

      Весной 1895 года, сюда явился паренек пятнадцати с небольшим, и протянул редактору литературного журнала свои стихи.

…Вы знаете, каково это: стоять перед Редактором – причем вот так, с улицы, да еще из района – сжимая в руках плоды своих дум и страстей, обращенных в заветные строчки!.. К тому же, это – не просто редакция. Это – «Иверия» - культовый журнал, основателем и главой которого является сам Илья Григорьевич Чавчавадзе. Человек, о котором говорили так: «воистину, если где-то и что-то делается в наш век во благо Грузии, за этим наверняка стоит Илия».
Илия Чавчавадзе удалось обнаружить необходимые свидетельства и документы, позволившие спасти "Язык, Отечество и Веру" - так гласила его формула. Илия Чавчавадзе спас для потомства утерянные рукописи Николоз Бараташвили - сегодня, это один из величайших поэтов-романтиков!
Илия Чавчавадзе даже открыл банк! - и сохранил много людей и домов от агрессивного иностранного капитала...

На заметку.
В Грузии есть такая традиция: если говорят «Давид» – это всегда «Давид IV Восстановитель» (неверно называемый порою «Строителем»). «Шота» – всегда «Шота Руставели», Важа - только "Важа Пшавела". Великого Николоза Бараташвили часто называют просто, по-детски, «Тато» (из сочувствия к мастеру слова, сгинувшему в 27 лет на чужбине)… Так вот, «Илью Чавчавадзе» уже тогда называли «Илиа».
Когда подлый убийца навел курок, князь Чавчавадзе крикнул: «Не стреляйте! Я – Илиа». На что гнусный Бербичашвили ответил: «Именно потому, Илиа, я тебя и убью!» – и спустил курок…

Вернемся в тот весенний вечер. Великий Илиа прочел стихи, и сразу определил их в номер.

А ведь Илиа был критиком требовательным и к себе, и к другим: известным случаи, когда он отказывал в публикации многим именитым, даже влиятельным, людям. Прекрасный поэт и великий писатель просто не мог не требовать! Тем более, он - создатель современного грузинского литературного языка, а через сто лет прославлен в лике св. Илии Праведного.

Поэтический язык Отца нации можно назвать «пушкинским» – ведь он всегда прозрачен и светел – а за этим всегда стоит глубокий смысл и большая любовь к Родине, к ближнему и ко Господу. Именно такую простоту – прозрачную, светлую и глубокую – и увидел Илиа в стихах юного автора. Именно этим они понравились ему так, что, начиная с того самого дня, он напечатал в своем журнале семь стихотворений неизвестного никому автора.
Поверьте: семь - это очень много. Да и потом... это ВСЕ - Семь из семи!

*

А через два года, вся общественность страны справляла полувековой юбилей Рафиэла Эристави: именитые критики и коллеги, художники, актеры, музыканты, и конечно, прославленные граждане тамады - все чествовали выдающегося поэта и драматурга (основателя грузинской драматургии). И там, на праздничном вечере, юбиляра поздравил все тот же юный поэт – пожалуй, наименее известный из всех собравшихся. Et pourtant, посвящение очень высоко оценил сам князь Эристави, а вся славная публика пожелала молодому мгосани славное поэтическое будущее!
Знали бы они, КАКОЕ именно будущее предстоит завоевать молодому поэту!..

Надежды и пожелания многих сбылись: ведь прошло целых полтора года, и уже в канун нового столетия, была выпущена знаменитая «Хрестоматия». В нее вошли лучшие образцы грузинской словесности за тысячу лет: жития святых и речи царей, богословские трактаты и трепетная лирика, воззвания и манифесты, критические статьи и исторические летописи – только наилучшее из очень богатой грузинской литературы! – то есть, с V века, времени создания первой сохранившейся книги на грузинском языке… И вот в эту книгу – кому алтарь, кому сокровище – попало два стихотворения "полу-известного" семинариста! по-моему, это невероятно!..

А на заре нового столетия, последний попал в самую, пожалуй, культовую книгу, в книгу священную для Иберии – Дэдаэна. Это – Букварь, составленный Яковом Гогебашвили. Стоит ли говорить о необычайной строгости отбора, о чрезвычайно высоких требованиях к авторам этой книги – едва ли не Первой книги в жизни каждого грузина! Да и не мне вам объяснять, какие, ни с чем не сравнимые трудности таит в себе литература для детей: ребёнка не проведёшь!

Такая честь! Жаль только, что сам автор сидел тогда под Туруханском, а потом – революция и война, террор и интриги… Было, увы, не до литературы, так что автор узнал лишь много позже о такой чести. Но именно тогда он назвал себя тем именем, под которым сейчас его знает вся планета – впрочем, не как автора замечательных стихов, а совсем в другом ключе.
 
И все-таки, в 1930 годы, когда шла работа над новым переводом Вепхисткаосани на язык Ломоносова, Державина и Лермонтова, одну из Книг (глав) перевел сам Вождь. Великий Шалва Нуцубидзе, академик и переводчик, намеренно скрыл, которая это была глава. Лично я – да насколько я знаю, никто – так и не смог выявить эту главу! Иначе говоря, перевод Иосифа Сталина конгениален переводу Нуцубидзе (хотя был сделан в паузы между подковёрными боями и стройками века).

Но осталось одно обстоятельство – едва ли не самое важное – для которого фактов не найти, и остаются одни только домыслы. Причину знал только сам «Иосэб Дж-швили». И эту тайну он унес с собою в могилу.

После 1902 года, резко обрывается сотрудничество молодого поэта с Ильей Чавчавадзе. Обрывается без объяснений и альтернатив. Обрывается, несмотря на явные перспективы!

Оговорюсь: это МЫ знаем, КЕМ стал Сосело через четверть века, и через ЧТО он прошел, а знал ли об этом он сам? И не предпочел бы он быть хорошим литератором в упорядоченном обществе, вместо того, чтобы стать «Властелином полмира»?
Об этом можно только гадать (как и о том, мог ли догадываться св. Илья Праведный в октябре 1987 года о грядущем своего автора).

А вот по вопросу, почему прервалось сотрудничество с Илией и с «Мнатоби», я, почему-то, почти уверен вот в чем.

Автор, которого мы знаем теперь как «Сталин» - хотя тогда его еще так не звали – ввязался в революционную борьбу. Это была борьба за освобождение от той силы, которая поработила к началу века едва ли не весь Запад, все его несчастные колонии, да и, в значительной степени, и Российскую империю. Но это – потом.
А тогда, в начале страшного двадцатого столетия, эта борьба и выглядела страшно. Сталин не мог позволить себе сочетать страшную революционную борьбу со стихотворством, а главное, с сотрудничеством с великим Ильей Чавчавадзе!..

PS. до последнего своего часа, великий мастер слова Галактион сочинял стихи, продолжая вести напряженный внутренний диалог, понятный только ему.
И, возможно, самому Сталину!..