Барашек и Кролень.
Есть такой американский мультфильм, и там не только про граждан США, но и про все народы, находящиеся под бдительной опекой Правителей. Исключением являются племена, у которых ещё нет такой цивилизационной надстройки, они ещё живут одной большой семьёй, где ложь и рабство невозможны, ибо все заняты одним делом и живут общим успехом, как единый организм. У них ещё нет таких безучастных управленческих структур, способных относиться к членам своего общества, как к рабам и баранам. История этого мультфильма проста и поучительна. Жил барашек, он гордился своей красивой тёплой шубкой, и как ему казалось, был свободен бегать, прыгать и резвиться. Но, как оказалось, у этой свободы была цена – его шубка. Интересно, есть ли ещё такие, кто, живя в стойле государства, думает, что пастухи выбираются стадом, и верит в свободу каждой овцы и её право на жизнь? И вот барашек уже сидит в холодной луже, остриженный догола, приниженный и убитый горем. Но вдруг, какая удача, мимо пробегал, по направлению в горы, лесной психолог Кролень. Это такой кролик с оленьими рогами. Американцы любят всяких героев-мутантов, и это естественно, поскольку они сами являются слишком намешанной нацией. И, конечно же, сей кроткий и дикий зверь знает, как вправить мозги грустному пельменю, так он назвал Барашка, намекая, что надо радоваться, раз тебя не съели. Кролень предложил ему не обращать внимания на потерю шубы, и всё так же, как и раньше, скакать по лугам и веселиться. А сам, рогатый, поскакал дальше, в горы, наверное, в какой-нибудь фешенебельный, скрытый от посторонних глаз, замок, стоящий неподалёку от виллы мануфактурщика, принимающего овечью шерсть. Барашек, после психотерапевтического сеанса, поверил в свои силы, и, плюнув на гордость, продолжил с голым задом бегать и прыгать туда-сюда. Со временем шубка вновь отросла, и когда в очередной раз был острижен, он уже не унывал и воспринимал это, как должное, не теряя бодрости духа.
Здесь, мне кажется, будет уместно, в качестве продолжения затронутой в мультфильме темы, привести несколько выдержек из философского трактата Платона «Государство». Там один из оппонентов Сократа спросил его, как бы уже отвечая:
«Ты полагаешь, будто и в государствах правители - те, которые по-настоящему правят, относятся к своим подданным как-то иначе, чем пастухи к овцам, и будто они днем и ночью только и думают о чем-то ином, а не о том, откуда бы извлечь для себя пользу?» Далее, в разговоре, он заявляет:
«Если же кто, мало того что лишит граждан имущества, еще и самих их поработит, обратив в невольников, его вместо позорных наименований называют преуспевающим и благоденствующим, и не только его соотечественники, но и чужеземцы, именно потому, что знают: такой человек сполна осуществил несправедливость». Но потом Сократ спрашивает своего оппонента: «Разве несправедливые кажутся тебе разумными и хорошими?» И тот отвечает:
«По крайней мере те, кто способен довести несправедливость до совершенства и в состоянии подчинить себе целые государства и народы». Тогда Сократ спрашивает дальше:
«Признаешь ли ты, что государство может быть несправедливым и может пытаться несправедливым образом поработить другие государства и держать их в порабощении, причем многие государства бывают порабощены ими?» Оппонент бойко отвечает:
«А почему бы нет? Это в особенности может быть осуществлено самым превосходным из государств, наиболее совершенным в своей несправедливости». Потом он продолжил свою мысль на примере одного человека:
«Для человека несправедливого, но снискавшего себе славу справедливого жизнь, как утверждают, чудесна. Но, скажет кто-нибудь, нелегко все время скрывать свою порочность. Да ведь и всё великое без труда не даётся, ответим мы ему. Тем не менее, если мы стремимся к благополучию, приходится идти по тому пути, которым ведут нас эти рассуждения. Чтобы это осталось тайной, мы составим союзы и общества; существуют же наставники в искусстве убеждать, от них можно заимствовать судейскую премудрость и умение действовать в народных собраниях; таким образом, мы будем прибегать то к убеждению, то к насилию, так чтобы всегда брать верх и не подвергаться наказанию». И вот, что ещё им было сказано:
«Все в один голос твердят, что рассудительность и справедливость - нечто прекрасное, однако в то же время тягостное и трудное, а быть разнузданным и несправедливым приятно и легко и только из-за общего мнения и закона это считается постыдным. Говорят, что несправедливые поступки по большей части целесообразнее справедливых: люди легко склоняются к тому, чтобы и в общественной жизни, и в частном быту считать счастливыми и уважать негодяев, если те богаты и вообще влиятельны, и не во что не ставить и презирать каких-нибудь немощных бедняков, пусть даже и признавая, что они лучше богачей».
Как долго ещё будет большинство придерживаться этого мнения и безропотно соглашаться с ним, словно с какой-то неизбежностью? Ведь минули уже более двух тысяч лет, а что изменилось? Кто-то, наверное, скажет, что такая уж низкая природа человека, и прошедшие тысячелетия – крепкое этому подтверждение. Однако то, что уже очень давно были мыслители с высокой самоорганизацией, способные видеть истинное положение дел и заглядывать в будущее, говорит об обратном, о том, что развитием природы основной массы людей никто ещё серьёзно не занимался. Государства всегда обходились запретительными законами, а из обязательных было лишь всевозможное обложение данью. Гражданам никогда не вменялось в строгую обязанность моральное, физическое и умственное воспитание. Здесь они, как правило, были свободны и относились к себе, как хотели. Но и сейчас обязательное школьное образование выглядит некой пародией на развитие своих способностей. Учат запоминанию, а не самостоятельному мышлению, ведь на самом деле истинная цель нынешнего поголовного образования не во всестороннем улучшении человека, а в узкой специализации. Киты чувствуют себя вольготно, когда вокруг плавают миллионные массы планктона, неужели государства создавались по тому же принципу, что и разведение овец? Но давайте послушаем Платона, он был ближе к тем временам, когда правители и народ ещё не были слишком обособлены друг от друга, хотя бы во время невзгод, а не так, как сейчас верхушки государств, словно Иуды, приловчились наживаться на разрушении собственных стран и гибели народа, духовной и физической. Они нынче стали великими космополитами: работают в одном государстве, хранят украденное в другом, покупают дома в третьем и четвёртом, а отдыхают по всему миру. Кто или что для них народ, и земля, на которой он живёт?
Богач и бедняк.
В нашем и ближайшем столетии мы часто слышим о всяких экономических и политических кризисах, но на самом деле это кризис лжи, что пропитала государства, которые испокон веков строились на порочной основе, поэтому неизбежна периодичность войн, бунтов и переворотов. Ведь люди - как бы об этом не мечтали власть придерживающие - не овцы, и рано, или поздно ложь становится нестерпимой. Удручает то, что стихийным возмущением масс, как правило, начинают управлять новые плуты и мошенники. Тогда люди попадают в более постыдную ситуацию, становясь, как говорил Платон, рабами рабов. Конечно, сейчас маячит соблазн в головах отдельных человеческих особей посредством науки изобрести универсальный рецепт, или какое-нибудь электронное устройство, чтобы разом успокоить всех недовольных, и они могли прыгать и радоваться, как тот барашек из мультфильма. Однако, неужели не понятно, что жить за счет деградации народа, все равно, что пилить сук, на котором сидишь!
Но давайте вернёмся к светлым мыслям Платона, каким он видел справедливое государство, может всё-таки, учитывая законно повторяющиеся ошибки, его возможно построить? Ключевой идеей философа было то, что в справедливом государстве не должно быть ни богатых, ни бедных. Он считал, что нищета позорна, а роскошь излишня для государства, иначе оно перестанет быть большой семьёй и расколется на два и больше лагерей. Кто-то, наверное, улыбнулся: знакомо, проходили в СССР. Но уравниловка – пародия на справедливость. Кухарка не может править государством. Что такое - равенство в семье? Это умение неравных на равных условиях жить сообща. Что мешает нам, неравным, уважать посильное участие друг друга в общем благе, и действовать так, чтобы никто не чувствовал себя лишним? Ведь выживание каждого, в конечном итоге, зависит от выживания всей семьи! Вот с чего, по словам Сократа, начинается государство:
«Если мы мысленно представим возникающее государство, то увидим там зачатки справедливости и несправедливости, не так ли? Государство возникает, как я полагаю, когда каждый из нас не может удовлетворить сам себя, но во многом еще нуждается. Таким образом, каждый человек привлекает то одного, то другого для удовлетворения той или иной потребности. Испытывая нужду во многом, многие люди собираются воедино, чтобы обитать сообща и оказывать друг другу помощь: такое совместное поселение и получает у нас название государства, не правда ли? Как видно, государство создают наши потребности».
Другое дело, что со временем организм государства начинают сосать паразиты, попирая основу справедливости - его целостность. Они превращают справедливость в некое гибридное понятие – в оправданное воровство на пользу друзьям и во вред врагам. Чтобы обелить своё подлое своекорыстие, они начинают делить общество на сильных и слабых, достойных и низких, своих и чужих. Но, как метко задаёт вопрос Сократ!
«Могут ли хорошие люди с помощью своих достоинств сделать других негодными?»
Скорее они приложат максимум усилий, чтобы подтянуть к себе отстающих, ведь государство – одна лодка, но многие этого не сознают. Одни, потому что сбились в носу лодки, другие – в хвосте. А третьи, что остались посередине, продолжают отчаянно налегать на вёсла. О первых и говорит далее Сократ:
«Ненавидя сами и вызывая к себе ненависть, питая злые умыслы и их опасаясь, будут они все время жить в большом страхе перед внутренними врагами, чем перед внешними, а в таком случае и сами они, и все государство устремится к своей скорейшей гибели».
Благодаря философскому рассмотрению государства, как единого организма, Платон ещё два с половиной тысячелетия назад показал психологические причины возникновения олигархий, демократий и тираний. Он не ссылается на религиозные, национальные или экономические особенности государств, и не ищет именно в них причины смен государственного строя, как это нам пытаются внушить господа историки. Умея наблюдать общее в частном, Платон, словно врач, исследует причины физического недомогания, психических и умственных расстройств общества, как у отдельного человека:
«Здоровый человек не позволит ни одному из имеющихся в его душе начал выполнять чужие задачи или досаждать друг другу взаимным вмешательством: он правильно отводит каждому из этих начал действительно то, что им свойственно; он владеет собой, приводит себя в порядок и становится сам себе другом; он прилаживает друг к другу три начала своей души (разумность, воля и страсти), совсем как три основных тона созвучия высокий, низкий и средний, да и промежуточные тоны, если они там случаются; все это он связует вместе и так из множественности достигает собственного единства, рассудительности и слаженности».
На олигархическом устройстве государств Платон показывает, как разумность, подогреваемая страстями, переходит в безумную жажду наживы. На демократии - как не ограничиваемое разумом своеволие перерастает в то, что «наглость люди начинают называть просвещенностью, разнузданность - свободою, распутство - великолепием, бесстыдство – мужеством». Свобода нравов порождает в государстве хаос, и переходит в тиранию, где страсти замещают и разум, и волю. Вот его рассуждения:
«Олигархия переходит в демократию примерно следующим образом: причина здесь в ненасытной погоне за предполагаемым благом, состоящим якобы в том, что надо быть как можно богаче. ... Да ведь при олигархии правители, стоящие у власти, будучи богатыми, не захотят ограничивать законом распущенность молодых людей и запрещать им расточать и губить свое состояние; напротив, правители будут скупать их имущество или давать им под проценты ссуду, чтобы самим стать еще богаче и могущественнее. В таком государстве эти люди, думаю я, сидят без дела, но зато у них есть и жало, и оружие; одни из них кругом в долгах, другие лишились гражданских прав, а иных постигло и то и другое; они полны ненависти к тем, кто владеет теперь их имуществом, а также и к прочим и замышляют переворот. ... Между тем дельцы, поглощенные своими делами, по-видимому, не замечают таких людей; они приглядываются к остальным и своими денежными ссудами наносят раны тем, кто податлив; взимая проценты, во много раз превышающие первоначальный долг, они разводят в государстве множество трутней и нищих. Что же касается самих правителей и их окружения, то молодежь у них избалованная, ленивая телом и духом и слабая; у нее нет выдержки ни в страданиях, ни в удовольствиях, и вообще она бездеятельна. Самим же им, кроме наживы, ни до чего нет дела, а о добродетели они радеют ничуть не больше, чем бедняки. ...Нередко бывает, что человек неимущий, худой, опаленный солнцем, оказавшись во время боя рядом с богачем, выросшим в тенистой прохладе и нагулявшим себе за чужой счет жирок, видит, как тот задыхается и совсем растерялся. Разве, по-твоему, этому бедняку не придет на мысль, что подобного рода люди богаты лишь благодаря малодушию бедняков, и разве при встрече без посторонних глаз с таким же бедняком не скажет он ему: "Господа-то наши - никчемные люди"?
«Как из олигархии возникла демократия, не так ли и из демократии получается тирания? ... Благо, выдвинутое как конечная цель - в результате чего и установилась олигархия, было богатство, не так ли? ... А ненасытное стремление к богатству и пренебрежение всем, кроме наживы, погубили олигархию. ... Так вот, и то, что определяет как благо демократия и к чему она ненасытно стремится, именно это ее и разрушает. - Что же она, по-твоему, определяет как благо? - Свободу. В демократическом государстве только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе. ... Так вот... такое ненасытное стремление к одному и пренебрежение к остальному искажает этот строй и подготавливает нужду в тирании. ... Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных, похожих на правителей, там восхваляют и почитают как в частном, так и в общественном обиходе. ...Лошади и ослы привыкли здесь выступать важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им дороги! Так-то вот и всё остальное преисполняется свободой. Так вот, мой друг, именно из этого правления, такого прекрасного и по-юношески дерзкого, и вырастает, как мне кажется, тирания. ... Та же болезнь, что развилась в олигархии и ее погубила, еще больше и сильнее развивается здесь - из-за своеволия - и порабощает демократию».
«В самом деле, все чрезмерное обычно вызывает резкое изменение в противоположную сторону, будь то состояние погоды, растений или тела. Не меньше это наблюдается и в государственных устройствах. ... Ведь чрезмерная свобода, по-видимому, и для отдельного человека, и для государства оборачивается не чем иным, как чрезвычайным рабством. ... Так вот, тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство».
Как только не пытаются законопослушных граждан в демократическом обществе смешать с грязью, за отсутствие энтузиазма стать крупным дельцом, миллионером или выдающимся политиком, но они ясно чувствуют основную массу чванливых выскочек, занявших не своё место путём обмана и жульничества. Разве не понятно, что без лицемерия и махинаций, своим трудом, законопослушный гражданин не сможет стать миллионером, а тем более миллиардером? Тогда какая свобода подразумевается в демократии, возможность пойти по головам? Неужели человеку нужно слишком много, чтобы удовлетворить свои потребности? Демократия наступает на те же грабли, что и олигархия, но только её ложь становится ещё более тотальной. В итоге, возмущённый народ, подбиваемый новыми одиозными личностями, исповедующими радикальную политику, свергает паразитирующую верхушку, надеясь на возвращение наворованного и на справедливо заслуженное распределение благ. Но лозунги остаются лозунгами, а из кровавого переворота, как правило, восстают наиболее изуверские и коварные личности не останавливающиеся, ни перед чем.
«По пословице, "избегая дыма, угодишь в огонь"; так и народ из подчинения свободным людям попадает в услужение к деспотической власти и свою неумеренную свободу меняет на самое тяжкое и горькое рабство - рабство у рабов».
Народ и государство.
«Кое-где существуют еще народы и племена, но не у нас, братья мои; у нас есть государства.
Государство? Что это такое? Итак, слушайте меня, ибо теперь я скажу вам свое слово о смерти народов.
Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: «Я, государство, есмь народ».
Это – ложь! Созидателями были те, кто создали народы и дали им веру и любовь; так служили они жизни.
Разрушители – это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили им меч и навязали им сотни желаний.
Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав.
Это знамение даю я вам: каждый народ говорит на своем языке о добре и зле – этого языка не понимает сосед. Свой язык обрел он себе в обычаях и правах.
Но государство лжет на всех языках о добре и зле: и что оно говорит, оно лжет – и что есть у него, оно украло».
Это отрывок из главы «О новом кумире» поэмы Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра». Разве государство новый кумир? Ницше не мог не знать, что как только местные племена объединялись в народ, с его обычаями и правами, они образовывали своё государство. Однако народ верил, прежде всего, в богов, без их помощи устоять перед захватчиками не представлялось возможным. Государство было лишь вынужденной необходимостью. Поэтому тому, кто инициировал воссоединение племен, нужно было сочинить целый пантеон из тех богов, в которых они верили. Или поставить единственного, истинного бога, но это связано с жесткими мерами, порой до физического упразднения строптивых представителей формируемого народа, дабы навязать новые обычаи и вытекающие из этого права. Без веры невозможно было управлять страхом людей. Государство воспринималось тогда, как средство, целью была душа человека, его страх не угодить желаниям богов и вместо вечного дара заработать кару. Оно стало целью в позднейшие времена, когда большинство народа перестало верить в богов и в резон духовного совершенствования, новым поколениям поставили богом общее материальное благополучие, поддерживая иллюзию, что именно от него зависят нравы и законопослушание.
Нам знакомы утопические идеи коммунизма, например такая: «от каждого по способностям и каждому по потребностям». Если мы применим её к отдельному человеку, то нежелание развиваться дальше и сдерживать искусственно растущие потребности, подтолкнут его к саморазрушению. Деление государства на сословия так же естественно, как и отведение разным свойствам нашего характера главных и второстепенных позиций. Что произойдёт, когда мы каждому своему качеству, хорошему или плохому, предоставим равные права? Идея свободной возможности стать любому гражданину кем угодно только на руку тем, кто научился манипулировать глупостью людей, а так же использовать их слабости. Для лукавых индивидов государство всегда было инструментом преследования своих выгод, и вера в идеальное материальное обустройство посредством которого люди, естественным образом, изменятся к лучшему – дело их рук. По-моему, человеку даже со средним интеллектом понятны причины нравственности и осознанности, и пока народом будут управлять на всех местах не специально обученные и воспитанные для этого люди, в государствах будет царить обман и деградация. Если государство не ставит своей основной целью совершенствование человеческой природы, оно автоматически перестаёт быть рычагом переходящей на сознательный уровень эволюции, и тогда первобытно общинный строй выглядит гораздо гармоничнее, нежели нынешняя гламурная цивилизация.
Принятые народами обычаи и права, сохраняли и обособляли их от соперников, однако это не мешало им относиться с уважением к традициям соседей и выбору богов, правящих на их землях. И в случае пленения чужеземцев, к ним не относились, как скоту, а наоборот, использовали их способности, обеспечивая достойную жизнь. Растущие аппетиты правителей неизбежно подталкивали своих граждан к частым войнам, особенно это касалось тех народов, которые верили в единственного истинного бога, что подводило их к отвратительной форме эгоцентризма, заставляющей с презрением смотреть на чужую веру и оставлять в живых лишь детей и не познавших мужа женщин. Из понятия исключительности, выросли идеи оголтелого национализма и духовной избранности. И, конечно же, они нынче тотально используются в различных целях, где-то для оклеветания народных традиций, а где-то для нагнетания национальной истерии, чтобы раскачивать и без того шаткие государства и покалеченные нравы. В наше время мы столкнулись с новой угрозой: со скрытой колонизацией большинства государств, и народы, с их глубокими традициями, остались этому единственной помехой. Паразитизм считающих себя исключительными отдельных человеческих особей движется к логическому завершению – к мировому господству. И наилучшим условием для этого является смешение наций и ценностей под лозунгами толерантности и свободы нравов.
Пока у народов были их цари и дворянство, они являлись истинными хозяевами своих государств, и, как бы там ни было, в аристократических кругах вызревал цвет нации. Теперь же, после организованных переворотов и революций, аристократию заменили дельцы и хозяевами в государствах стали владельцы больших денежных масс, которые не обязательно являются представителями подвластных народов. Порою кажется, что все глобальные конфликты последних времён, все эти экономические кризисы, санкции и холодные войны - это части единого плана по грабежу наивного человечества. Исконная аристократия народов проиграла свою партию жуликам, и государство потеряло целостный смысл. Осталось только вспомнить завет Платона:
«Пока в государствах не будут царствовать философы либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино - государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди - их много, - которые ныне порознь стремятся либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы сможем признать справедливым».