То не была охота на зверя. Егор последние лет пять, как перестал заниматься этим делом, без которого он раньше и жизни не мыслил. Но, то ли, с возрастом страсть сошла на нет, то ли, повлияло открытие и осознание того, что у «братьев наших меньших» тоже есть души, и, стало быть, лишая жизни лесную тварь без крайней надобности, осознанно становишься душегубом, а может, это логичные последствия долгой профессиональной карьеры, когда в ставшие привычными, бессонные ночи, сухие проценты летальности прооперированных тобой пациентов, будто наяву, обретают плоть и кровь последних.
Может, этому способствовали ещё какие-то, не понятные для Егора, мотивы. Как бы то ни было, охота на зверя, места в душе Егора себе уже не находила.
Если угодно, то была обыкновенная прогулка, если это понятие может включать в себя трёхсуточное блуждание в глухой сибирской тайге без определенной цели.
Впрочем, была одна уважительная причина, по которой он решил временно «задвинуть на задний план» семью, работу и кашляющий смогом город-астматик Красноярск.
Его единственному другу и напарнику по таёжным скитаниям, исполнилось двенадцать лет. Это старость по собачьим меркам. Тем более, что в городских условиях, до такого возраста доживают единицы. И хотя, он оставался, как и пять лет назад, строен и подтянут, кое-какие признаки в его поведении заставили Егора насторожиться.
Его звали Тай. Пёс вне обыкновения, стал проводить всё свободное время на балконе. Понятно, что свободного времени у зверовой лайки в условиях двухкомнатной «хрущёвки», было двадцать четыре часа в сутки. Он не встречал, как прежде, Егора с работы, не «метелил» хвостом-кренделем и не лаял от избытка чувств, не совал холодный «кожаный» нос в ладони хозяина. Пёс, молча, стоял на балконе, опёршись передними лапами о перила, и смотрел за горизонт. В его глазах не было ни страсти, ни лукавых пляшущих чёртиков. Они глядели куда-то туда, за границы этого мира, спокойно и отрешённо.
Егору в такие моменты становилось не по себе. Он понимал, что своим отказом от охоты, превратил жизнь пса в пытку. Получалось, что Тай провёл половину своей жизни, в качестве комнатной собачки. Это пёс, который был рождён и воспитан бойцом, способным в одиночку держать медведя, останавливать лося, давить рысь и волка. Это пёс, у которого шрамов на теле было больше, чем прожитых лет в жизни Егора.
– Потерпи брат. Отпрошусь с работы. Махнём с тобой на неделю, куда глаза глядят,- он гладил пса по лобастой голове.
Егор сдержал своё слово в конце марта. Так началась их прогулка.
Весна в марте, это исключительно городское явление. В сибирской тайге, в это время, даже её предвестников не наблюдается. Но минус пятнадцать, не минус сорок. Вполне комфортная температура, даже для ночевки у костра.
Идти было удобно. Наст легко выдерживал не только вес собаки, но и человека. Тай, как всегда независимо, рыскал где-то впереди.
Егору не была знакома окружающая местность. Он сторонился уже хоженых мест.
Как раз, в то время, когда Егор высматривал подходящее место для ночлега, из елового распадка донёсся рёв Тая. Егор всё понял. С такой яростью в голосе пёс атаковал лишь медведя.
- Надо же – «подвезло», на шатуна нарвались. А ведь только прогуляться вышли. Лишь бы всё обошлось. Щучий хвост, рыбий глаз,- ругался Егор на бегу.
Погода стояла безветренная, и Егор мысленно поблагодарил всевышнего. В противном случае, пришлось бы нарезать круги для подхода с подветренной стороны, а это потеря драгоценного времени.
Он увидел медведя, худого и облезлого от бескормицы, но оттого ещё более свирепого и напористого. Хватки пса за гачи топтыгина не приносили результата. Шатун не садился, но с неожиданной, для его заморённого тела, резвостью, круто разворачивался и бросался на собаку. По замедленным движениям Тая было понятно, что он либо устал, либо ранен.
Медлить нельзя. Егор выстрелил навскидку. Понял, что попал, видя, как медведь, вздрогнув телом, подсел на лапах, а затем уткнулся оскаленной мордой в снег.
Меньше всего Егора интересовал трофей. Пёс обессилено лежал на истоптанном снегу, обильно сбрызнутом карминным бисером.
- Кровь, чья кровь?!- шептал Егор, поспешно осматривая и ощупывая Тая. Рана находилась на внутренней поверхности бедра задней ноги. Плоть развалена до кости. Порванная артерия, каждым ударом собачьего сердца, ритмично и равнодушно плескала алым фонтанчиком. Пёс не скулил. В его усталых глазах угадывалась покорность своей участи и просьба о прощении за допущенную оплошность.
- Держись брат. Всё будет хорошо. Иначе, какой я, на хрен, хирург-травматолог,- Егор шарил в рюкзаке трясущимися руками в поисках ниток и иглы. Нитки отыскались. Игла - нет. Остановив кровотечение и прихватив рану бинтом, Егор стал озираться по сторонам, в надежде, высмотреть какое-либо укрытие. К счастью, провидение сжалилось над ними.
В двадцати шагах, придавленное сугробом, сиротливо зияло чернотой выбитого оконца, зимовье. Было делом нескольких минут освободить от снега дверь и занести в помещение Тая.
Вернувшись за рюкзаком и ружьём, Егор, от неожиданности происшедшего, впал в ступор. Медведь исчез. Косолапого не было. Ни живого, ни мёртвого. Остались только следы от его здоровенных лап, уходящие вниз по распадку, да сопутствующие им кое-где кровяные пятна на снегу.
- Одна надежда, окочурится сам. А если нет, дело осложняется. Раненый шатун меня в покое не оставит. Ну да ладно, не об этом сейчас голова болит,- успокоил сам себя Егор.
Ничего примечательного Егор внутри избушки не заметил. Стол, лавка, да топчан, сколоченные наспех из грубо струганных досок. Порадовало наличие печки-буржуйки и пары алюминиевых кастрюль. Колотые дрова лежали штабелем в углу. Судя по свисающей лохмотьями в углах паутине, избу давно никто не навещал.
Тай лежал на полушубке, брошенном Егором на топчан и только хриплое, прерывистое дыхание свидетельствовало о его непрекращающейся борьбе за жизнь.
- Ты же меня не оставишь один на один с раненым шатуном, да? Сейчас старина, обработаем твою боевую рану, заштопаем, и скоро будешь опять по сучкам бегать. Вот, только примус запалю,- приговаривал Егор, вытряхивая содержимое рюкзака на стол. Иголка, наконец-то, отыскалась.
При упоминании о сучках, пёс вышел из забытья, двинул бровками-кучечками и выжидательно уставился на Егора.
- Ты какой масти предпочитаешь: беленьких, чёрненьких? Знаю, рыженькие тебе больше нравятся,- Егор сглотнул подступивший к горлу ком и отвернувшись, проморгался.
Лишь когда операция была закончена, Егор понял, как же он продрог.
- Подожди, старина, чуток. Сейчас раскочегарим чудо-печку, сварганим ужин. Увидишь, жизнь заиграет другими красками.
Пёс лежал с открытыми глазами, глядевшими сквозь телесную оболочку Егора, куда-то в бесконечность. Он оставался слаб, видимо, от существенной потери крови. Помимо раны бедра, обнаружилась обширнейшая гематома грудной клетки.
Заржавевшие петли печной дверцы, от приложенного усилия, издали такой противный визго-скрежет, что у Егора возникло довольно гадкое ощущение, будто он вскрыл могильный склеп. Материалы для растопки: береста и щепа, были приготовлены заботливой рукой, видимо, последнего посетителя зимовья и ждали лишь огня.
Рука Егора с зажжённой спичкой, отдёрнулась сама собой, когда он вдруг, явственно услышал хрипловатый голос: - Стой!
Это было так неожиданно, что спичка выпала из рук. Понадобилось пару секунд, чтобы обрести себя вновь.
- Что за хрень! Ещё глюка не хватало, в довершение ко всему,- разозлился на себя Егор.
- Сам ты глюк,- проворчал тот же голос.
Егору стало грустно. В свои пятьдесят, с небольшим «хвостом», лет, он считал себя психически устойчивым разного рода воздействиям. Повидал всякого, в том числе и Афганистан. А тут такое.
- Да ну!- махнул Егор рукой: - Это плод трёхдневного одиночества. Плюс - с Таем беда. Вот стресс и пришёл погостить.
Он чиркнул спичкой.
- Не сметь! Ты что, хочешь лишить меня единственного убежища на семьдесят миль вокруг?! Нашёлся Прометей. Ты людям огонь неси. Зачем меня-то палишь?! Инквизитор - по фамилии Хренов. Я тебе не Жанна д Арк. Как выскочу, как выпрыгну, полетят клочки по закоулочкам!- заверещал опять противный голосок.
- Не верить… сохранять самокритику. Как только поверишь в голоса, тут тебе и писец придёт. Тогда, уже точно, станешь психом, с туманной перспективой на выздоровление. Не может печка разговаривать,- заклинал Егор своё сознание, сидя на корточках и тупо уставившись в тёмный проём печной дверцы.
- Правильно подмечено,- опять прозвучал голос. – Не может печка разговаривать. Она предмет неодушевлённый.
- А ты, стало быть, предмет одушевленный?- сдался Егор, покрываясь от ужаса липким потом.
- Я не предмет и у меня нет, и не может быть души. Я дух.
- Щучий хвост! Мне плевать, дух ты или королева Елизавета вторая. Я и мой раненый пёс замерзаем. Или тебе понравится компания двух окоченевших статуй? Мне надо растопить печь и я не собираюсь больше терпеть. Ты, всего лишь, плод моего больного воображения. Изыди пакость,- Егор вознамерился поднести спичку к бересте.
- Пёс не доживёт до утра, если … голос сделал паузу бесконечной.
- Ладно,- смирился Егор. – Если ты на самом деле существуешь, в чём я искренне сомневаюсь, покажись, что ли.
- Чего не сделаешь ради заблудшего человека. Смотри.
Из печи показалась голова зайца. Не натурального конечно. Это была субстанция, напоминающая флюоресцирующий синеватый газ. Тело, почему-то, отсутствовало. Зато башка была размером с футбольный мяч. В полумраке это очень эффектно смотрелось.
- И как я тебе? Нравлюсь?- заячья морда, подмигнув, ехидно ухмыльнулась, обнажив два передних резца и пошевелив длинными ушами.
- Надо было меньше смотреть с дочерью «Смешарики». Это диагноз. Я окончательно рехнулся. Сначала голос, теперь глюк собственной персоной,- попенял Егор.
- А, ха, ха!- Закатилась заячья морда, зажмурив раскосые глаза. – Ты реальный болван, если не веришь собственным глазам.
- И ушам,- добавил сокрушённо Егор.
- Причём здесь твои уши? Я общаюсь с тобой на вербальном уровне. Мой голос звучит у тебя в голове,- заржал опять заяц.
- Не голос у тебя. Пфа, пфа, пфа. Будто макароны во рту держишь. Разве с такими зубами можно членораздельно говорить?- разозлился Егор. – Чего ты в печке сидишь, вылезай, побеседуем.
- Это длинная история. У духов есть одна болезнь – боязнь открытого пространства. Это, как клаустрофобия, только наоборот. Если коротко, это моё вместилище. За нежеланием, так сказать, утруждать себя поиском живого вместилища, или по другому - «хозяина». Удобней тары не нашёл, уж извини. И вас здесь не ждали,- заяц поочерёдно поморгал круглыми глазами.
- У меня безвыходное положение. Без тепла мы долго не протянем. Почему бы тебе временно не переместить своё мордо-тело, ну, допустим в кастрюлю. Гляди, чудное вместилище, из алюминия. Из него, кстати, самолёты делают. Размер, опять же, подходящий. А ты что, огня боишься?- бормотал Егор, чувствуя себя полным идиотом.
- На огне, в аду, души прожаривают, стерилизуют от всякой гадости. Я не душа, я дух. Мне без надобности дезинфекцию проходить. И чему вас в институтах учат?! Давай кастрюлю, попробуем, только подставь поближе.
Дух, плавно и бесшумно, перетёк в кастрюлю, синим, светящимся ручейком. Егор моментально нахлобучил на неё крышку и навалился всем телом.
- Вот и нет глюка, кончился,- злорадно подумал он, вытирая ладонью испарину со лба.
- Приоткрой крышку-то. Здесь темно и душно,- завопил узник, буяня в кастрюле.
Можно не верить своим глазам, ушам, но когда руками и телом ощущаешь, что это «нечто» вибрирует в кастрюле, как пара отбойных молотков, поневоле закрадываются сомнения, по поводу неприятия и отрицания своих иллюзий.
- Так-то лучше,- удовлетворённо пробурчал дух. В черноте щели, под чуть сдвинутой крышкой кастрюли, мерцали голубым светом его круглые глаза, размером с шахтёрские фонари. Луп, луп – моргали они. Впечатляющее зрелище.
Егор, впервые в жизни перекрестился. – Духи тоже моргают?- вяло поинтересовался он, растапливая печь.
- Хочется быть ближе к оригиналу. Заяц был последним моим хозяином. Хотя могу и не моргать, если не нравится - обиделся дух.
- Странное название – «хозяин». Мне, как-то, «вместилище» больше импонирует,- заметил Егор, стараясь не поворачиваться спиной к монстру.
- Чего такого?! Даже у каждого червячка-паразита есть хозяин. Надо же кем-то питаться,- скрипуче хохотнул дух.
- Духи тоже питаются телом хозяев?- Егору стало жутковато.
- Ну, ты прям как дитё малое. В сказки веришь, да? Мы, наоборот, сами питаем хозяина силой, отвагой, волей, бодростью, ну и так далее. Но, чтобы заряжать хозяина, нам требуется мана, говоря проще – энергия. Чем её больше накапливается, тем дух сильней, а значит, и хозяин обладает большими бонусами. Существует, правда небольшой симбиоз. Ману мы черпаем из душевных затрат хозяина.
Чем больше и значимей он совершает поступков, тем больше расходует душевной энергии, тем больше маны копится в духе. Больше всего маны даёт достижение теоретически недостижимых целей. Так что, это своеобразный круговорот манны в природе.
- Получается, что дух и душа, это разные вещи?
- Абсолютно. Если дух покинет хозяина, последний не помрёт. Если только от страха. А душа покинет, финал известен. Потом, хозяин никогда не конфликтует с духом, а со своей душой - раздрай идёт постоянный.
- С чего ты взял, что пёс не доживёт до утра?- Егор усилием воли заставил себя посмотреть в безжизненные глаза духа.
- Мне так показалось. Старый он уже,- заюлил дух. - Если хочешь узнать точную причину, плесни спирту. Я видел, у тебя есть. Ты руки протирал перед операцией.
На секунду Егор потерял дар речи. – Ты бухарик, что ли? Как ты будешь пить, у тебя и желудка то нет. Одна башка и та из плазмы,- глаза Егора в этот момент стали не меньше, чем у этого синюшного зайца.
- Не твоя забота. Пить я его не собираюсь. Накапай пять граммулек в кружку и поставь сюда, в кастрюлю. Вот, молодца. Я его пары через шкурку впитаю. Хе-хе…. Видел, как шаманы в транс входят? Вот и я также. Только им своей дури хватает, приправленной хитрой травкой. А я, вот таким древним и безобидным способом, добиваюсь того же эффекта. Прикрой крышку-то, на пару минут.
- Если я кому-нибудь, когда-нибудь расскажу, что разговаривал с заячьей головой синего цвета, которая сидела в кастрюле, пила неразбавленный медицинский спирт и не закусывала …,- загрустил Егор.
Мысли Егора прервал грохот, упавшей с кастрюли крышки.
- Ну-у, вот и я. Над столом, невесомо, парила заячья голова, освещая помещение, призрачным синим светом. Глаза зайца перестали косить, зато вращались с разной скоростью и в противоположных направлениях. Зрелище было жуткое.
- Чтобы я когда-нибудь ещё раз выпил алкоголь,- поклялся Егор, наблюдая метаморфозы, происходящие с духом.
Дух носился по избе зигзагами, сшибаясь с бревенчатыми стенами, брызгая по сторонам синей плазмой, словно изображая бракованную китайскую петарду.
- Вижу! Покинул! Год назад! Дух! Мана угасла! Не восполнялась!- орал, в пьяном угаре, беснующийся заяц.
Его шепелявого и в трезвом виде сложно понять, а сейчас, Егору приходилось напрягать извилины, чтобы правильно истолковать его бредни.
- Я правильно понял, что дух покинул Тая из-за отсутствия маны и невозможности её пополнения, потому что мы перестали заниматься охотой?- решил уточнить Егор, дождавшись приземления или вернее сказать - «прикастрюливания» духа.
- Истинно так, мой повелитель. Дух терпел четыре года. Больше не смог,- расплылась в пьяной улыбке заячья голова. – Скажу больше. Пёс и без духа прожил бы ещё долго. Но в силу его характера, такая жизнь ему не интересна. Это последние часы в его жизни.
- Постой, не каркай. Чем ему можно помочь, ты можешь подсказать?
- Боюсь, что ничем. Где найдёшь незанятого духа. У нас тоже есть канцелярия, которая выдаёт нам разнарядки, кому и в кого вселяться. А без наивысшего указания ни-ни. Впрочем, если подумать…. Плесни ещё спиртику на донышко.
- Погоди. А ты сам, ты ведь свободен. Почему бы тебе не стать духом Тая?- в душе Егора затеплилась искорка надежды.
- Рад бы, да не получится. Понимаешь, мы ведь тоже эволюционируем. От простого к сложному. Каждый дух, до поры, до времени, занимает свою нишу развития. Короче, если я имею право вселяться в зайцев, то и вселяюсь только в них или подобных им по уровню душевного развития. Например, в кенгуру. Псовые в мою компетенцию, пока не входят.
- Жаль…. Неужели всё так безнадёжно? Ты сказал: если подумать…,- Егор плеснул в кружку спирта и собрался прикрыть кастрюлю крышкой.
- Не накрывай. Я концентрацию нагнал, теперь по «маленькой» будем,- заяц прикрыл глаза от удовольствия. – Скажи, тебе это очень надо? Псу двенадцать лет. Если он ещё три-четыре года проживёт, что изменится? Даже, если найти духа, который согласится в него вселиться. Я же тебе объяснил, духу требуется энергетическая подпитка. А ты охоту на зверя забросил. Откуда ему черпать ману?
- Тай для меня больше чем друг. Мы понимаем друг друга без слов. Я без него не могу.
- Ха-ха,- развеселился дух. – Поэтому, ты брал ружьё, пса, но вместо охоты шёл к молодой любовнице? Тебе неплохо было в спальне, да. А Тай в это время скучал на кухне. Каждую субботу и воскресение, не считая праздничных и отпускных дней, в течение пяти лет. Ты его мыслям внимал в это время, если привыкли общаться без слов? Ты охоту заменил другой страстью, а что предложил своему «больше, чем другу» взамен?! Или друг, это тот, кого только используют?
- Ты откуда это знаешь синяк юродивый? В голове моей копаешься?- на скулах Егора взбухли желваки, размером с кулак.
- Просто предположил. А ты купился. Маленький развод, ха-ха… Славно получилось,- заяц состроил умильную рожу. – Есть способ спасти Тая, но он единственный. Всё зависит только от тебя.
- Я готов. Что требуется сделать?- Егор выжидательно смотрел в «простодушные» глаза духа.
- Да самую малость – убить медведя,- гадко ухмыльнулась синяя рожа.
- Сделаю. Через два часа рассветёт. Найду по следу,- разволновался Егор.
- Ты не понял…! Убить сейчас надо. Через два часа будет поздно. Пёс не доживёт.
- Ты спятил, образина. Где я его в темноте найду. Он же меня сожрёт. К чему такая спешка?- разозлился Егор.
- Объясняю. Не надо его искать по всей тайге. Он здесь, около избушки. Сам тебя караулит. Ты для него, теперь, самый главный враг. Это раз. Я сам тебе посвечу, чем я хуже прожектора. Это два. Скоро наступит время икс. У нас будет всего пять минут, в течение которых можно попытаться уговорить духа медведя перенестись в тело Тая. Это три. Понятно?
- Как ты будешь мне светить, если у тебя боязнь открытого пространства? Из кастрюли носа не кажешь, а собрался уподобиться сердцу Данко.
- Объясняю. На такой подвиг моего запаса маны не хватит. Но, если ты мне нальёшь спирту, грамм этак сто, дело станет поправимым,- в глазах духа застыли два вопросительных знака.
- Да, ты прав. Своей дури не хватает, выручает алкоголь,- Егор открыл фляжку.
Дух, против обыкновения, тут же нырнул в кружку со спиртом.
- Теперь я всё могу,- прошепелявила заячья морда, обретшая синюшно-багровый цвет.
- Судя по цвету твоего «лица» - да,- усмехнулся Егор.
- Слушай внимательно. В двадцати метрах, справа от двери, поваленная ель. За ней и хоронится медведь. Он ранен в левое плечо и зол неимоверно. Ты не суетись. Я зависну над ним. Жди, пусть первый выскочит. Когда выпрыгнет, я засвечу ему в глаз, чтобы временно ослеп. Тогда и стреляй.
- А дальше что?- хмыкнул Егор, ему не нравились многосложные планы.
- Дальше моё дело. Тебе остаётся лишь принести на это место Тая. И-эх! Раззудись плечо, размахнись рука! Полетели?!- дух описал в воздухе «мёртвую петлю».
Егор, молча, подхватил ружьё, заложил патроны снаряжённые жаканами:– Пошли.
Действительно, лежащее дерево находилось в указанном месте. Его корявые ветви, подсвеченные призрачным излучением, от висящего в воздухе духа, зловещими щупальцами тянулись в сторону Егора.
- Не видно ни хрена. Надо было этому клоуну двести граммов налить,- щурился Егор, напряжённо вглядываясь в темноту.
Медведь, если он и был там, куда указывал, болтающийся в пьяном полёте, дух – своё присутствие, ничем не выдавал.
- Ну, ты, Топтыгин! Хрен нечёсанный! Мля немытая! Чего жопу морщишь, вылезай! Биться будем! Я и ты!- орала раздувшись от неимоверного напряжения заячья голова, барражируя между торчащими в разные стороны ветвями. Медведь не подавал признаков жизни.
- Как бы этот пьяный обалдуй тайгу не подпалил. Не хватало нам пожара,- Егор сделал несколько шагов в направлении беснующегося духа.
- Смотри, смотри! Вот он, встал! Тебя почуял. Пошёл! Пошёл к тебе! Готовься, я захожу для атаки.
Шатун обрёл видимые контуры, как только его крадущаяся туша начала контрастировать со светлым фоном снега.
- Второй раз не смажу,- Егор, без суеты, упёр мушку в область сердца медведя.
В это время, заложив крутой вираж, полыхающая уже багровым светом заячья голова, рассекая морозный воздух со свистом реактивного снаряда, спикировала в голову косолапого. Но, то ли поправка на ветер не была учтена, то ли дух переборщил с принятием «на грудь», попадания в цель не случилось.
С гиканьем, проскочив мимо, огненный шар со всего маху впечатался в ствол могучей сосны.
Последнее, что Егор успел разглядеть, это разлетающиеся по округе куски разноцветной плазмы. Стало темно настолько, что мушку разглядеть было уже не возможно. Два выстрела слились в один.
Он не почувствовал удара. В сознание его привёл мерзкий запах из раззявленной пасти зверя, голова которого находилась на уровне лица Егора.
Из разбитой выстрелом нижней челюсти медведя хлестала кровь, заливая Егору глаза. На секунду они встретились взглядами. Егору показалось, что его собственные зрачки начали плавиться от сконцентрированной в жёлтых глазах зверя лютой злобы и ненависти.
- Надо попробовать…, уйти под левую лапу, дух говорил, она прострелена. Нож достать… Как это сделать, когда такая туша на тебе.
Нет, не достать. Всё, похоже… Егор не чувствовал боли, он смотрел в беззвёздное небо с удивительным для себя равнодушием и спокойствием: – Вот и Тай, так же, глядел в никуда, стоя на балконе. Жаль, не удалось добыть ему духа. Ничего уже не поправить…
Краем глаза, он уловил чьё-то стремительное движение сбоку. Услышал злобный рык зверя и яростное рычание Тая.
Хватка шатуна ослабла настолько, что Егору удалось выхватить нож.
Лезвие вошло в сердце зверя полностью и как показалось, без особых усилий. Медведь содрогнулся в конвульсии и обмяк.
Ещё, не веря в случившееся чудо, придавленный звериной тушей, Егор сначала услышал частое дыхание Тая, а затем, ощутил влажное прикосновение к щеке его шершавого языка.
Растолкавшая обложные тучи луна, словно теша своё женское любопытство, осветила небольшую поляну, затерянную в безбрежной тайге, где одна маленькая фигурка - человечья, стоявшая на коленях, обнимала фигурку поменьше – собачью.
С такой высоты, ей не было слышно, о чём говорил человек. И, конечно, не было видно его слёз. Слёз боли, раскаяния и радости.
Егор сидел на топчане, задумчиво подперев одной рукой подбородок, второй, почёсывая за ухом Тая, когда ему послышалось, будто кто-то тихонько постукивает в дверь. Пёс не проявил признаков беспокойства. Значит, это не зверь. Кого могло занести в такую глушь и в такое время.
Егор распахнул дверь, направляя стволы в проём. Никого.
- Есть здесь кто?- крикнул он в ночь. Тишина.
- Опусти голову, я здесь,- прошепелявил кто-то снизу, подсевшим голоском.
- Жив курилка?! Где уши потерял, на сосне остались висеть? Ну, залетай,- усмехнулся Егор.
Дух, сопя и кряхтя, с великим трудом перевалившись через порожек, грязно-зелёной лужицей потёк в избу. Добравшись до ножки стола, вопросительно глянул на Егора и, не дождавшись адекватной реакции с его стороны, взял инициативу на себя.
- Поставь мне кастрюльку на пол. Пожалуйста.
- Какие у вас манеры стали светские, с чего бы это? Обойдёшься пока без кастрюли.
- Что значит «пока»? Я пострадал…
- За веру, царя и отечество,- закончил Егор.
- Язвить изволите сударь?! Я битых три часа собирал себя по частям. Половину, так и не отыскал. Не пойму вашего сарказма. Не получилось у меня. Но, я же участвовал в бою. Теперь имею боевые ранения. Медаль не требую, но прошу отнестись ко мне с подобающим почтением и уважением. Неужели не понятно, что я не в состоянии летать? Всю ману растратил. Тебе, кстати, указывая путь и цель,- пролепетал дух плаксивым голосом.
- Ну, раз так, тебе полагаются сто грамм наркомовских,- Егор достал фляжку и положил её перед духом.
- Издеваешься,- захныкал дух. – Где ты видел у меня руки? Как я её открою? Совести у тебя нет. Обижаешь инвалида.
Егор не выдержав, захохотал: – Открою. Я же вижу, твою выцветшую до зелёного цвета рожу, по которой зыбь идёт, бодуном зовущаяся. Но, при одном условии. Ты сейчас мне расскажешь, зачем ты всё это затеял.
- Что – всё?- лужица «полупала» глазами, изображая полнейшую невинность и неосведомлённость.
- Зачем врал о духе, якобы, покинувшем Тая? Зачем хотел смерти медведя, а может, и моей? У тебя есть выбор. Либо спирт, либо,- Егор направил на него ружьё.
– Учти, пули я вынул. А пороху в гильзы набил до краёв. Хватит, чтобы ты испарился, а потом, выпал с осадками где-нибудь в Гондурасе. У тебя есть тридцать минут. Потом, за нами прилетит вертолёт. Так что, давай без счёта. Как только запнёшься, я перевожу тебя в иное агрегатное состояние. Поехали.
- Яволь. Если ты так настаиваешь.
Если бы дух умел плакать, он бы сделал это.
- Я хотел, чтобы ты убил медведя.
- Тебе от этого какая польза?- изумился Егор.
- Я соврал тебе, что был духом зайца. Этот медведь, мой последний хозяин.
- Я всё время, пока был с ним, мечтал сбежать от него. Кроме ненависти, я не питал к нему ничего. Ты обзываешь меня бухариком. Это его заслуга. Этот медведь не всегда жил в лесу. Его, ещё медвежонком содержали на территории ликёроводочного завода. Ради потехи поили всякой дрянью. Позже, его вывезли в тайгу и оставили. Лучше бы пристрелили. Я бы тогда уже освободился и получил новое назначение. Медведь без алкоголя уже не мог обходиться. И я не мог. Десять лет его пары проникали в меня, и весь этот срок, моя мана была, почти, на нуле. Я не развивался. А ведь, на последующем этапе, моим хозяином должен был стать человек. Такой уровень для духа очень почётен. Какой охотник из медведя с трясущимися лапами и слезящимися глазами. Питался падалью. Жиру на зиму не набрал, поэтому, в спячку не залёг. Шатался по лесу всю зиму, пока не напоролся на вас. Я не мог упустить свой шанс. Когда твоя пуля выбила его из сознания, я и сбежал.
- Не ясно, к чему такая спешка. Я бы по светлу его выследил,- Егор опустил стволы вниз.
- Пока он был жив, новое назначение мне не светило. Поэтому, я и торопил тебя. Сегодня, в шесть утра, мне нужно было подать заявку.
- Жёсткий у вас регламент. И в какие сроки ожидалось удовлетворения челобитной?
- Через сорок дней,- вздохнул сокрушённо дух.
- Ты опоздал на три часа.
- Какая теперь разница! Половина плазмы потеряна. Меня переквалифицируют до духа низшего разряда. Чтобы набрать утраченное, придётся мыкаться пару-тройку тысяч лет, а начинать придётся с какого-нибудь сраного тушканчика. Ты встречал это недоразумение природы? Тьфу! Мало того, если узнают, что я страдаю алкоголизмом, прожарка мне обеспечена. А это, ещё минус треть накопленной плазмы. В таком случае, даже тушканчик для меня останется пределом мечтаний.
- Ты из камня слезу выжмешь. Время ещё есть. Пойду, может, удастся отыскать части твоего поруганного тела. А ты пока…,- Егор открыл фляжку. Хотел плеснуть спирт на пол, но передумал. Накапал, в слепленную из хлебного мякиша, чашечку, которую поставил перед духом.
Часть утраченной духом плазмы, Егор собрал в радиусе метров пятнадцати от злополучной сосны, на стволе которой обугленным пятном красовалась памятка всем желающим повторить подвиг Тунгусского метеорита.
- Ты почти в норме. Посинел. Когда из зелёного стал голубым, думал, таким и останешься - Егор, ухмыльнулся своим мыслям.
- Мне это не грозит,- лужица приобрела шаровидную форму, отпочковались уши, прорисовались глаза. – Можно медведя изобразить, но думаю, теперь это излишество.
- Ты гораздо симпатичнее в образе зайца, поверь мне,- Егор старался думать и говорить прямолинейно, давно поняв, что дух, не только читает его мысли, но и копается в его памяти.
Снаружи донёсся рёв мотора и свист рассекаемого винтами воздуха.
- Не хочется расставаться,- собрал в кучу свои глаза заяц.
- Чего так?- улыбнулся Егор.
- Десять лет прожить с медведем, у которого в башке только два понятия: пожрать и выпить, такое не для слабонервных. А ты натура разносторонняя, много знаешь, много видел. В тебе интересно было покопаться. Ты не в обиде?
- Мало приятного. Но иногда надо, чтобы кто-то вернул тебе понимание смысла жизни,- грустно улыбнулся Егор.
- Ну что, бродяга, раны залижем и в тайгу, на медведя?- наклонившись, шепнул Егор в мохнатое ухо пса, ковылявшего рядом. Тай благодарно лизнул хозяина в нос. В его карих глазах плясали озорные огоньки.
Подойдя к вертолёту, Егор обернулся.
- Я больше никогда не буду пить алкоголь,- дух парил на метровой высоте, неподалёку от избушки, и махал им в след своими длинными ушами.
Синий заяц на белом снегу. Невероятно.