Нет, ну вот дернуло же меня подвизаться на этот эксперимент! - с досадой думал я, открывая фэйсбук. Не выношу социальные сети, но эта ласковая заноза мертвого уговорит! Надо же ей собирать материал для очередного исследования, скорей бы уж академиком стала… Хотя, и в этой роли, наверное, не успокоится.
«Никогда не живи с человеком ради денег, детей или жалости. Деньгами - пресытишься, дети - вырастут, а жалость превратится в гнев» отобразилось в ленте, и я замер. Замерло все: дыхание, сердце, ток крови, звуки вокруг, мысли... Только память. Память живо нарисовала картинку почти тридцатилетней давности.
- Девчонки, кто-нибудь может мою Светку взять сегодня на ночь? Очень надо!
Сотрудницы увлеченно молчали, внезапно погрузившись в работу.
- Но неужели никто сегодня не сможет? Янис всего на одну ночь приехал?
Тишина. Оксанкину Светку женщины в нашей небольшой фирме нянчили чуть ли не каждую неделю. А что делать? Оксана, коммерческий директор, моталась по заводам всего юга России неделями, выбивая для нашей компании заказы, её родители жили где-то на Дальнем Востоке, а круглосуточной группы в детсаду не было. В личной жизни у Оксаны было все сложно - попробуй поживи-ка с красивой и умной женщиной, которая к тому же в отваге и силе любого мужика за пояс заткнет. Пара-тройка месяцев, и очередной обольщенный её нежным обликом прозревал, скандалил, а потом, под тем или иным предлогом, скрывая невесть откуда взявшийся комплекс неполноценности, исчезал из виду. Оксана тщательно оберегала свою дочку от лишних переживаний, и когда проводила встречи с новоявленным претендентом, Светку сбагривала на плечи сердобольных сотрудниц. И Оксанкина женская судьба, и ее добросердечность по отношению к сотрудникам, и несчастный вид Светки, которой в этот раз придется опять ночевать в чужом доме - все трогало до слез, и обычно женщины не отказывали. Но в этот раз, видимо, все уже устали от этой свистопляски или просто, как говорят, звезды сошлись... Все молчали. Оксана вначале недоуменно оглядела офис, потом в её глазах появилась растерянность, потом... Я впервые в жизни увидел, как глаза могут кричать. Они кричали обо всем: о нашей убогой стране, в которой, чтобы прокормить ребенка мать-одиночка должна вкалывать, забыв про этого самого ребенка, об отсутствии помощи и поддержки со стороны государства, о боли за дочь, которую она вынуждена пристраивать, причем чаще по служебной необходимости, чем ради удовольствия, о мужиках, бегущих от нее, как черти от ладана, о её молодом, красивом и, я не сомневался, горячем теле, которое элементарно хотело ласки... И я сказал, -
- Я возьму. Пиши записку в детсад.
- Ты? , - теперь Оксана глаза выпучила. Хорошо, что хоть не кричат, подумал я, усмехнувшись про себя.
- Но ведь твоя Ирка меня терпеть не может?
- Да кого его Ирка вообще терпеть может! - вдруг донеслось из глубины офиса.
- А при чём тут Ирка? Пиши записку, пока не передумал.
* * *
Шагая с запиской в детсад, я мысленно прокручивал мое появление дома со своими дочками и Оксанкиной Светкой. Придумывал разные шутки-прибаутки, чтобы Ирина не начала сразу орать. Планировал как расселим девчонок по кроватям. Придется одну из дочек к нам в постель взять, а вот как это устроить? Дочки всегда стремятся быть на равных. В конце концов отмахнулся от этих мыслей - как-нибудь устроится.
Как я и предполагал, дочурки обрадовались гостье, благо о Светке не только слышали, но и ходили в один детсад, хоть и в разные группы, виделись время от времени. По дороге мы договорились кто с кем будет спать, как мы пошутим при нашем появлении, но…
- Я так и знала, что эта шалава своего ублюдка и нам подбросит, - слова хлестанули, едва я открыл дверь. Краем сознания я отметил, что дети, скорее всего, не поняли их значения, но поднявшееся цунами негодования уже разносило во мне все в щепки. Усилием воли, на которое, наверное, я больше никогда не был потом способен в жизни, я заставил себя сдержаться. Дочки, несмотря на холодное выражение лица жены, бросились к матери обниматься, а Светка стояла, крепко держась за мою руку.
* * *
Вечер томным не был...
Когда, наконец-то, все легли, и я отправился в душ, мне казалось, что я мертв. Внутри меня пустыня, растрескавшаяся глинистая почва, которая когда-то была полна влаги и жизни, и из которой теперь торчат лишь сухие колючки навсегда утраченного и несбывшегося. Колючки, которые пронизывают все мое существо изнутри и выпирают наружу, царапая все вокруг. Я час отмокал, меняя воду то на горячую, то на холодную. Пытался уговорить, оправдать, совладать - бесполезно. Я - умер.
Лег в супружескую постель, отодвинувшись как можно дальше от жены. Жены? Это слово вдруг превратилось в холодный юридический термин. Женой Ирина не стала. Она была интересной девушкой, желанной невестой и даже трогательной новобрачной... Но женой! Почему-то той самой, которая поймет, поддержит, пойдет навстречу, моя, некогда горячо любимая Ирина, не стала. Рождение же дочек и вообще превратило ее в требовательную и эгоцентричную фурию. Словно на одной стороне она и девочки, а я - в лагере противника. Перед моим взором всплыли кричащие Оксанкины глаза, и я ощутил, как Светкина рука испуганно сжимает мою руку и над всем этим ледяной голос супруги «я так и знала, что эта шалава нам своего ублюдка подбросит». И тут в мозгу словно в из под принтера появился текст "вышеуказанный брак расторгнут".
* * *
Отведя утром девочек в детсад, я позвонил в офис, попросил секретаршу передать Оксане, что с дочкой все в порядке, а шефу, что я сегодня задержусь, вернулся домой, написал Ирине записку, что на развод подам сам, и перевез свои пожитки к родителям. Объяснения оставил на потом. Мои и так переживали за наш неспокойный брак.
* * *
Бульканье скайпа заставило меня вынырнуть из воспоминаний. «Заноза» была тут как тут. Я медленно процедил свое "алллллё".
- Поздравляю с днем космонавтики!
- Спасибо. А при чём тут я?
- Ну как же, ты же мужчина, а мужчина - это прекрасный, всеобъемлющий, притягательный и пугающий космос!
Нет, но вот умеет же! Как это только человеку дается? И почему она все время что-нибудь такое выразит, вроде бы и издевка, а приятно, шут возьми!
- Ну что, - затараторила, - ты, работаешь над текстом, тестом, эмоциями, отчетом?
- Да работаю, работаю…
- Та-а-ак, - протянула, затихая... Почувствовала настроение. - Оставлю тебя. Дай знать, когда сможешь поговорить, - и, понимающе, отключилась. Нет, но взялась же на мою голову! Ни самоутвердиться, ни расслабиться рядом, читает тебя, словно книгу. Порой приятно, порой...
* * *
- То есть ты решил развестись. Отлично! Вот умник-то какой! Что, к Оксанке побежишь? Давай-давай, девчонку её уже нянчишь. Или, может, еще какую кралю бездетную отыскал, а Светку так, для отвода глаз притащил? Да ты....
Поток слов превращался в снежный ком, глыбу, айсберг и уже почти физически ощущалось, что слова - это только маленькая верхушка чего-то злого, холодного, беспощадного что спрятано внутри. И на этой безжизненной холодной верхушке мне привиделись мои дочки. Как они дрожат на ветру, жмутся друг к другу, их мать носится между знакомыми, пытаясь их к кому-то пристроить на ночь, а рядом в лодке сидит в гордом ожидании усатый мужик и сально улыбается.
Следующие двадцать лет мы царапали друг друга колючками и ледяными осколками изо всех сил. Порой уставали и спали вместе, порой доводили до крайней степени, но черты не перешли. Занимались дочками, растили, учили, возили на кружки-секции, справляли дни рождения и праздники. Что может соединить двоих людей крепче, чем общие дети? Ничего. Вся моя жизнь и карьера складывалась, развивалась, стремилась к тому, чтобы дочки были счастливы, чтобы никогда не чувствовали себя заложницами наших с Иркой отношений.
* * *
Шорох гравия под колесами шин вернул меня к действительности, а уже в следующую минуту требовательное "деда, ты где это сплятался" подняло меня с кресла. И закружило, защекотало, засмеяло, затискало, запрятало, заболтало, за-, за-, за-, пока не умотало нас с внучкой вконец и не свалило на шезлонг в саду.
Проснулись мы от голода.
- Ну что, красавица, пойдем обед сварганим, что ли?
- Ты деда, валгань, а я лисовать буду, - с деловым видом повелела мне моя принцесса.
Я усадил внучку за стол, а сам принялся за нехитрую стряпню.
- Деда, а к нам вчела папа Олег плиезжал и они с папой Костей поссолились, и мама меня к тете Маше отвела, я с котиком иглала.
Я аж нож уронил.
- Как это папа Олег и папа Костя? Твой папа Олег, а Костя - дядя.
- Ничего ты, деда, не понимаешь, у нас же семья? Семья. Значит я, мама и папа. Мама Лена и папа Костя. А папа Олег - это мой тоже папа, но он с нами не живет, поэтому у меня два папы - видишь, какая я богатая!
Ветерок из сада быстро осушил навернувшиеся было слезы. И я улыбнулся. Мои дочки, слава Богу, никогда не были такими богатыми. Спустя двадцать лет, после того как мы выдали дочек замуж, я получил на руки справку " вышеуказанный брак расторгнут". И ни одним днем моей жизни прожитым с Иркой ради детей, я и сейчас не поступлюсь. Да, дети выросли. Но росли они со мной, на моих глазах. Каждое событие их жизни от первой разбитой коленки до первой влюбленности наполнило мою жизнь несметными богатствами, меня - силой и мудростью. Наградило меня прошлым, настоящим и будущим.
А этот дурак на фэйсбуке, лайки и дешевые комментарии «of course”, “exactly”, “sure”* действительно достойны изучения, как зараза, пожирающая души, против которой надо изобрести лекарство, чтобы не расползлась по свету и чтобы сомнительным богатством не хвастались наши внуки, которых нам подкидывают наши дочери, чтобы по новой и по новой устраивать свои судьбы.
Права ты, Заноза, со своим исследованием, пойду заполнять свой отчет. Космический**...
*(англ.) конечно, точно, уверен.
**образ героя – собирательный. Надеюсь, что те, кто узнал себя или своих близких в эпизодах – не обидятся. Писала с любовью и уважением к космосу;)
_____
фото взято с сайта NASA