Глава 10.
А вот тут стоит более подробно остановиться на происхождении Сергея Ильича Воронина, приёмного сына генерала – майора Иванова.
Родители у Серёжи были, что называется хорошего происхождения. Отец – потомственный военный, мать Воронина Вера Николаевна – чуть ли не дворянских кровей. По крайней мере, сразу после женитьбы в доме Ивановых появилась прислуга - Настя - девка молодая бойкая и сноровистая.
Неопытная хозяйка не сразу заметила, что прислуга беременная, но надо отдать должное, что это не помешало Насте выполнять все обязанности по дому. Первое время Вера Николаевна подозревала, что её собственный муж является отцом ребёнка, но вскоре после медицинского освидетельствования выяснилось, что у молодых может детей не быть вовсе. У обоих были какие – то неполадки со здоровьем. Вера Николаевна усердно лечилась, и вскоре дом огласился детским криком.
У Насти родился сын. Вера Николаевна приняла малыша, как родного. Серёже было всего семь месяцев, как Настя бесследно исчезла, оставив записку, что дарит малыша хозяевам, а у неё, дескать, ещё будут дети, видите ли, к ней пришла новая любовь.
Илья Николаевич такому подарку не обрадовался - им с женой надо было уезжать по распределению в далёкую Сибирь. За малыша вступилась бабушка, мать Веры Николаевн
Илья Николаевич под нажимом жены и тёщи согласился усыновить парнишку, правда, в необозримом будущем, если он только не будет часто попадаться ему на глаза, и будет жить у бабушки. Молодому, амбициозному офицеру шёл тогда двадцать третий год.
Серёжа прожил у Карелии Львовны двенадцать лет. Родители приезжали только в отпуск, относились к нему хорошо, часто посылали деньги и подарки. Бабушка объясняла, что в Сибири холодно, по улицам бродят медведи, что жилищные условия плохие и родителей не бывает дома – оба работают. Да Серёжа и не рвался в эту Сибирь.
Всё изменилось в последний год. Однажды бабушка со счастливыми слезами на глазах сообщила Серёже, что у него родилась сестра, Леночка. Серёжа несколько дней ходил под впечатлением. Однажды подошёл в парке к мамаше с коляской и попросил показать ребёнка. Это была девочка месяцев трёх – четырёх. Теперь Сергей чуть ли не ежедневно стал клянчить у бабушки деньги, бегал в ближайший « Детский мир» присматривал для сестры игрушки - родители собирались вскоре вернуться в Москву.
Примерно через два месяца, вернувшись из школы, Серёжа застал бабушку без сознания на полу кухни. Вызвали неотложку. У Бабушки случился инфаркт. Сергей бегал в больницу каждый день, вернее проводил там вторую половину дня. Как только бабушке стало немного лучше, мальчик осмелился попросить у неё немного денег. Бабушка заплакала, денег дала, но игрушки больше велела не покупать – сестры у него больше нет. Сергей решил, что девочка умерла.
Больше никто и никогда о сестре не говорил, даже поминок не отводили, только бабушка, пока была жива, заставляла Серёжу молиться за сестру. Правда прожила она после этого удара только полгода.
Родители приехали в мае. В это же время появилась в его жизни домработница Настя. Уж кто его любил в жизни, так только бабушка да Настя, та иначе, как сынок, его и не называла. Это всё, что знал Серёжа.
Его родители знали намного больше. Их малолетняя дочь не умерла, она просто исчезла из коляски нерадивой няни, забежавшей на минуту в магазин. Исчезла бесследно, необъяснимо, что на территории военного гарнизона было полным нонсенсом. Никто ничего не видел. Девочку так и не нашли.
У отца ребёнка были и враги, и недоброжелатели, такие же карьеристы, как он сам, но даже и они были ошеломлены произошедшим: у Ивановых девочка была единственным и долгожданным ребёнком, в своём роде подарком судьбы.
Настя, родная мать Сергея Ильича, все эти годы жила где-то в Подмосковье, изредка проверяя, как живёт её Серёжа. Жизнь её не сложилась. Узнав, что Ивановы вернулись, пришла и стала угрожать, что расскажет Серёже правду. Нет, она хотела не денег, целью шантажа был сам мальчик.
Ивановы уступили, разрешив Насте, как прежде, работать у них в доме. Настя обещала молчать, обещание своё она сдержала, не по её вине Сергей узнал впоследствии правду. Годом раньше появления Насти Ивановы усыновили, наконец, ребёнка
. Фамилию он стал носить родовую, дворянскую, так настояла мать. Иванову так было проще, а Серёжа очень гордился тем, что он последний отпрыск дворянского рода князей Ворониных. После смерти бабушки мальчика перевели в другую школу, а жить он стал в огромной квартире родителей.
Потом был медуниверситет. После четвёртого курса отец настоял, чтобы Сергей перевёлся на военно-медицинский факультет. И не куда-нибудь, а подальше от столицы. Так на два года Воронин поселился в Томске. Потом было распределение на Кавказ, неудачная женитьба на белобрысой медсестричке Лидочке, Афганистан … Впрочем, обо всём этом мы рассказывали вам в самом начале.
Трое суток, которые Сергей Ильич провёл с женой и сыном, как-то выровняли его душевное равновесие, заставили переоценить неприятности последнего месяца.
Сергей Ильич, много лет работая в госпиталях, привык к уважительному отношению окружающих. Он совершенно не ожидал, что в Академии могут быть преподаватели, наделённые изощрённым чувством юмора, во время лекций позволяющие делать двусмысленные намёки в адрес слушателей. Самое скверное, что им оказался преподаватель кафедры акушерства и гинекологии.
Как вы помните, Сергей опоздал на несколько дней, провожая Веру к родителям. И на первой же лекции услышал фразу: « Господин Иванов изволил, наконец, явиться. Ну, конечно, начальство не опаздывает – оно задерживается. Бог мой, а Вас даже в списки забыли внести. Но Вы не расстраивайтесь, мы это живенько поправим ».
Только по тому, что весь поток смотрел на него, Сергей понял, что фраза относится к нему, и что многие в курсе, что он сын генерала Иванова. Спокойно встав с места, Сергей доложил: «Товарищ полковник, слушатель Воронин к месту учёбы прибыл. На весь период отсутствия есть документы».
С тех пор преподаватель задевал его почти каждую лекцию, если нечего было сказать, ехидно спрашивал: « Я правильно говорю, господин Воронин?» Сергей обычно отмалчивался. Сокурсники недоумевали и спрашивали, что такого он сделал полковнику. Сергей и сам не подозревал об истинной причине такого отношения.
Всё выяснилось первого октября, перед самым отъездом. В большой перерыв Воронин сбегал на почту, позвонил в Томск, узнал, что у него родился сын. Настроение было радостно- приподнятым. На лекцию полковника Кривцова он опоздал.
В этот раз полковник не ограничился просто язвительными замечаниями. Он не позволил Сергею сесть, а прямо у кафедры принялся цитировать Серёжин реферат, размахивая как флагом, переводом статьи доктора Вагнера. Он категорически настаивал, что перевод сделан некачественно, что мнения немецкого доктора спорны и идут вразрез с его научным обоснованием проблемы и с советской наукой в целом.
Он посвятил слушателей в то, что его научный консультант отклонил его работу, как сырую, порекомендовав поработать с материалами подполковника Воронина. Когда преподаватель задал последний, скорее риторический, вопрос: « Какой бездарь переводил Вам текст?», Сергей Ильич вскипел, решив достойно ответить за все оскорбления разом.
В это время в дверь аудитории довольно громко постучали. Разгорячённый преподаватель также широко, по-хозяйски, распахнул дверь, желая поставить на место наглого посетителя, но…за дверью в полной генеральской амуниции стоял Ульрих фон Штоккенгер. Он очень вежливо на ломаном русском попросил пригласить господина Воронина.
Полковник вежливо кивнул, жестом предложил Сергею выйти. Но Воронин затащил немца в аудиторию и предложил прочитать статью и перевод. В помещении повисла мертвая тишина. Все ждали решения независимой стороны. Фон Штоккенгер улыбнулся и сказал:
- Фрау Вера - замечательный переводчик, красивая и умная девочка. Я могу Вам помочь только советом: попросите господина Воронина, чтобы он уговорил жену, чтобы она устроила Вам переписку с доктором Вагнером - это её личный друг. Так я могу забрать господина Воронина?
-
Хорошо, что в это время лекция закончилась. Пока в коридоре фон Штоккенгер пенял Сергею на то, что он не сообщил о рождении сына, договаривались о дате возможного приезда, записывались адреса и телефоны, пока говорили ещё о чём-то, почти весь курс держался где-то рядом, и полковник Кривцов тоже выжидающе стоял поодаль. Так благодаря немецкому генералу, а не собственному папе-генералу, авторитет подполковника Воронина вырос на порядок.
После ухода Ульриха мужики окружили Сергея, интересовались, откуда у простого советского офицера такие знакомые, зачем вообще приезжал немец. Сергей Ильич, желая показать свою значимость, кивнул на оставленные генеральским адъютантом сумки, сказал, что немец – друг его жены, ну и его тоже, что он приезжал из Берлина специально поздравить его с рождением сына, привёз подарки, расстроился, что не может повидать Веру: Томск – город закрытый.
К стоявшему в стороне во время всего разговора полковнику Кривцову Сергей подошёл сам, предложил по приезде жены организовать ему переписку с немцами по проблеме его диссертации. Кривцов густо покраснел и неожиданно признался, что почти не знает немецкого.
Какое изумление Сергей увидел на лице преподавателя, когда сказал, что Вера не только поможет ему с перепиской, но и диссертацию поможет откорректировать. Так из врага получился преданный друг. Полковник Кривцов вместе со слушателями – человек этак, тридцать - обмыли Саньку на славу.
Всё это вспомнилось Сергею, когда он был у жены в Томске. Все время молодые проводили в постели, в том смысле, что Вера ещё была слабой после родов, и у неё очень много времени занимали кормления, сцеживания и пеленания. Санька был мужик солидный и все издевательства неумелой мамаши стойко терпел. И по ночам спал замечательно.
Сергей помогал жене, чем мог. Всё остальное время они блаженствовали в объятиях друг друга. Уже на вторую ночь Вера сообразила, насколько тяжело даётся мужу воздержание. Она тяжело вздохнула и скрылась под одеялом. Блаженствуя после быстрого оргазма, Воронин ощущал себя всё же сволочью. Под утро случилось нечто, что Воронин до конца своей недолгой жизни объяснить не мог. Это было что-то мистическое, пророческое, что ли.
Было около половины шестого утра, Санька завозился в кроватке, Вера его перепеленала и положила обратно. Ребёнок затих, Вера сонная бухнулась на постель и сразу отключилась. Воронина же эта возня окончательно разбудила, да и пацана через полчаса надо было кормить, и он стал будить жену. Ласкал, где его не просили, щекотал, где она не любит. Вера злилась и всячески увёртывалась. Было ясно, что она не выспалась.
Но муженьку очень хотелось поговорить, Вера отвечала сквозь сон, или даже во сне:
- Вер, ты как думаешь, Санька будет похож на тебя или отца?
- Он будет блондином. Серёжка, отстань!
- Знаешь, мне несколько раз снился сон, там у меня трое детей. Рассказать?
- Не трое, а четверо.
- А ты откуда знаешь?
- Я этот фильм тоже видела.
Сергей подумал про себя: « Причём здесь фильм?» Но чем дальше, тем разговор становился интересней.
- Только моего старшего сына там звали по-другому, как-то странно: Бат или Батик.
Вера в очередной раз отпихнула его руки с живота и пробормотала:
- Какой ты зануда, милый. Ничего не странное, обычное – Санька, ребятня его называет брат или братик, не выговаривают …ещё.
-
Вера завернулась в одеяло, чтобы укрыться от мужниных рук. Но он уже был настолько заинтересован разговором, что решил не раздражать жену.
- А что они там делят–то?
- Тебя делят. Девчонки зовут тебя … в парк кататься … на пони, а Санька хочет пойти на карусели … эти…самолёты.
- А ты сказала четверо.
- Илюшка молчит, он хоть куда – лишь бы с тобой.
- Мы будем счастливы? – Воронин замер в ожидании приговора.
- Лет десять.
-
Вера ничего не ответила.Санька уже проснулся и крутил головкой, вот–вот заплачет. Вера села кормить сына. Воронин задумался над услышанным. Было немного жутковато, и Сергей так никогда и не стал выяснять – сон это был или какой-то вид галлюцинаций. Он просто надеялся, что вторая часть Вериного предсказания никогда не сбудется.