Предыдущая глава - http://www.proza.ru/2015/02/20/1302
Глава 8. Эффект глиняной птицы
12 августа 2013 год (понедельник, ночь)
…Агата Кобраль двадцати двух лет от рождения после длительного отсутствия вернулась в город, где провела большую часть своего детства, юность и начало самостоятельной жизни. Она бежала по асфальтированным тротуарам, неслышно ступая в тихих ночных переулках, и со смешанными чувствами всматривалась в окна знакомых высотных домов, магазинов и административных зданий, словно бусы рассыпанных по центральной части Н-ска. В последний раз она уезжала из города на длительный срок, когда бабушка отправила её в детский лагерь по льготной путёвке. Целый месяц двенадцатилетняя девочка выдерживала спартанский режим лагеря и воевала с детьми, пытающихся задеть её самые больные места: отсутствие родителей, заштопанную бабушкиными руками одежду и блёклую внешность со светлыми, как лён, волосами. Начальные навыки ближнего боя, вдолбленные в неё Аркеллом до пяти лет, подсознательно спасали Агату в бесчисленных драках, происходивших и в этом злополучном детском лагере, и в средней школе, и в университете, и на работе, когда любой схваченный с пола предмет превращался в грозное оружие, оставляющее на телах её обидчиков ссадины и кровоподтёки.
Нелюдимую сироту, которая в мгновение ока превращалась в неконтролируемого демона с пышущими злобой глазами, боялись и ненавидели дети, воспитатели и учителя. За неделю до окончания сезона в детском лагере, вытерпев и справившись с канцелярскими кнопками в ботинках и испачканной в грязи одеждой, Агата внезапно обнаружила, что её глиняная птичка, слепленная в подарок бабушке, лежит на полу у тумбочки жалкой грудой цветных черепков, покрытая её испачканным носовым платком с вышитыми инициалами. Двенадцатилетняя Агата медленно повернула голову в сторону глупо хихикающих девочек из своего отряда, сидящих на одной из кроватей в их общей комнате и с отчаянным любопытством смотрящих на её окаменевшее лицо с заострившимся звериным профилем.
«Это была моя птичка».
Острый взгляд Агаты за несколько секунд определил виновницу случившегося. Но слепая ярость, алой пеленой закрывшая разум, распорядилась иначе: вместо того, чтобы наказать одну-единственную виноватую в разрушении подарка девочку, Агата выхватила из своего рюкзака двадцатисантиметровую металлическую линейку, с помощью которой любила чертить различные карты, и сломя голову бросилась на компанию резко переставших улыбаться детей. «Карта квартиры, карта двора, карта лагеря, карта школы», - стучало в голове Агаты, бегающей по комнате и ловко наносящей удары по убегающим от неё и визжащим девочкам. Она уворачивалась от грубых и любительских ударов слабых детских рук, ставила подножки и от души хлестала их металлической линейкой, целясь в их глупые головы и область их чёрствых сердец.
«Неконтролируемая агрессия», - сообщил психиатр детской поликлиники, куда привели вытуренную из детского лагеря Агату Кобраль. Девочка, насупившись, сидела на жёстком стуле с высокой спинкой и теребила подол платья, вполуха слушая тучного прилизанного дядьку в круглых очках с роговой оправой. Бабушка стояла позади неё и крепко сжимала худое плечо внучки, с равнодушным видом глядя поверх круглой головы психиатра, брызжущего слюной и что-то им доказывающего.
«Бабуль, я не виновата», - сообщила по дороге домой Агата, не выпуская из своих рук морщинистую ладонь бабушки.
«Я знаю», - вздохнула бабушка и выбросила в урну выданные психиатром таблетки, - «кровь не вода, ничем не разбавить», - пробормотала она и крепче сжала худощавую и сильную ладошку двенадцатилетней внучки.
«И почему мне это вспомнилось?», - мрачно подумала Агата, перепрыгивая высокие поребрики тротуаров и перелетая асфальтированные улицы Н-ска, - «Ностальгия по прошлому, что не вернёшь, или кто-то опять разбил мою глиняную игрушку?».
- Эй, Госсамер, долго ещё? – прикрикнула Эрика, следующая по пятам за девушкой-воином с зараженным арбалетом в руках.
- Скоро придём! – ответила через плечо Агата, задыхаясь в тяжёлых доспехах клана. Шлем давил на переносицу, плащ алым полотном развевался за спиной, ноги и руки с трудом сгибались от металлических частей, мёртвым грузом тянущих всё тело на землю. Агата прокляла всё на свете, решив пойти навстречу дяде, и напялив на себя этот чёртов доспех.
Впереди бежал Марк, сверкая в темноте ночного города голыми длинными ногами. Аклеа не проронила ни слова с момента вторжения во внешний мир, но хотя бы не тыкала наследника клана Госсамер заряженным арбалетом, а просто бежала рядом с Агатой, не отставая от неё ни на шаг.
В первом часу ночи но Центральной улице прогуливались парочки, толпились весёлые и орущие на всю округу пьяные молодые люди, пара человек запоздало вывели на прогулку своих собак. Сенбернар в наморднике, такса в куртке с капюшоном. Агата покачала головой, удивляясь обычности этих обыденных городских дел, и скрылась в тёмном переулке Западной улицы. В Н-ске недавно прошёл дождь, приятно пахло омытой от дневной пыли листвой тополей, в зеркально блестящих лужах отражались мигающие вывески супермаркетов и жёлтые глаза высоких уличных фонарей. Агата вдыхала до боли знакомый запах ночного города и тёмными переулками вела свой небольшой отряд к своему дому, чтобы не столкнуться с любопытными жителями Н-ска и объективами их фотокамер. Девушка мысленно представила их живописную компанию на первой полосе Н-ского вестника и, фыркнув, прибавила шаг в сторону своего стандартного пятиэтажного дома, где каждая квартира походила на любую другую, а образ жизни его обитателей напоминал день сурка, когда один годы жизни напоминали один скучный, нескончаемый день.
12 августа 2013 год (понедельник, ночь)
…Тихо и тревожно в Турьем Роге этой беспокойной ночью, когда Агата Госсамер с отрядом вторженцев вернулась в Н-ск после месячного отсутствия, а многотысячное войско нежити направилось в Королевскую столицу для свержения армии по приказу чёрного мага. Мрачные, практически никогда не выходящие из своих промозглых и сырых домов жители болотистой местности и вовсе прекратили какую-либо деятельность и затихли, будто бы чувствуя надвигающуюся на магическое измерение беду. Разгулявшийся по пустынным улицам плотный белый туман напрасно пытался сбить их с толку, расползаясь между покосившимися одноэтажными домами и стуча в грязные, перепачканные болотной тиной окна. Беззвёздное ночное небо равнодушно взирало с вершины своего величия над миром на этот посёлок, затерявшийся в бескрайних болотах и топях, и прятало в чёрных тучах обливающуюся кровавыми слезами желтоватую луну.
На окраине Турьего Рога, в тюрьме, охраняемой отрядами клана Гераридея, одиноко прогорал фитиль масляной лампы в кабинете начальника этого мрачного, погружённого в тревожный сон, исправительного учреждения для провинившихся перед магическими законами магов. В полутёмном помещении чёрный человеческий силуэт по очереди лихорадочно выдвигал ящики письменного стола и выбрасывал множество бумаг, аккуратно свёрнутых свитков, перьев и чернильниц на каменный пол кабинета. Неизвестный шарил в вытащенных из стола вещах и не находил искомый предмет, в сердцах выкидывая всё на пол. Чертыхнувшись, он протянул руки к комоду, но тут же был ослеплён множеством масляных ламп, которые внесли в кабинет воины клана Гераридея, затаившиеся за дверью и внезапно ворвавшиеся в обитель своего начальника. Грохот массивных сапог по каменному полу и лязг металлических доспехов, осуждающие и яростные взгляды товарищей из-под шлемов. Незнакомец, кутаясь в серый плащ с печатью клана у воротника, заметался по кабинету и попытался выбраться из окна ярко освещённого помещения, находящего под защитой магических заклинаний на случай побега заключённых.
- Стоять! – зычный голос у порога заставил вора вздрогнуть и вжаться спиной в каменную стену. Из-под глубокого капюшона по худым впавшим щекам потекли слёзы стыда и раскаяния.
Толпа воинов расступилась, пропустив вперёд главу клана Алистера Гераридея в своей неизменной униформе тюремного начальника. Аккуратный седой хвост на круглой голове, резко очерченные в свете масляных ламп морщины на грубом, будто бы вытесанном из камня, лице. Разочарование, стыд, сожаление, гнев – он испепелял своим тяжёлым взглядом из-под кустистых бровей съёжившуюся фигуру вора. Алистер выхватил из ножен меч и направил его в сторону вторженца в кабинет, прячущего своё лицо от осуждающих взглядов воинов и начальника, принявшего нелёгкое решение насчёт его никчёмной жизни.
- Я мог бы тебя спросить, зачем ты так поступаешь, предавая наши идеи и пресмыкаясь перед чёрным магом, уничтожившим всю твою семью и отнявшего мир на этой земле, но у меня на эти бессмысленные действия нет никакого желания, - свистящим шёпотом проговорил глава клана.
Человек в плаще ещё сильнее вжался в стену.
- И я даже не хочу поинтересоваться, что же этот урод пообещал тебе за твои бессмысленные и бесполезные действия в отношении моей персоны и моих документов…
- Вы же уехали в Варну, - пробормотала фигура в сером плаще, незаметно передвигаясь в сторону окна.
- Уехал, - согласился Алистер, наступая на него с обнажённым мечом, сверкающим в свете масляных ламп, - но в то же время решил остаться дома, отрубив одной крысе хвост, за то, что она посмела предать человека, вырастившего его после смерти родителей. И посмевшую предать свой клан, выпустив на волю другую, не менее отвратительную крысу, рыскающую сейчас во внешнем мире…
Человек в плаще бросился к окну, но отряд воинов преградил ему путь к отступлению, скрутив руки за спиной и повалив его на холодный каменный пол тюремного помещения. Алистер прошёл вперёд и двумя пальцами, не скрывая брезгливости, отдёрнул с лица нарушителя капюшон. Лицо его заместителя, молодого парня, выросшего в семье главы клана после смерти родителей, скривилось от стыда, сжигающего его внутренности, и он опустил голову на пол, стараясь не смотреть в потемневшие глаза Алистера, человека, заменившего ему отца, и которому он, ослеплённый речами заключённого Даркеста, вбивал в спину ножи. Алистер схватил его за каштановую шевелюру и силой заставил поднять голову с пола. Заместитель закатил помутневшие серые глаза, его лицо перекосила судорога. Алая струйка крови скатилась с уголка трагически опущенных губ.
- Господин Гераридея, он откусил себе язык! – вскричал один из воинов, в растерянности отпуская дёргающееся в судорогах боли тело бывшего товарища.
- Держите его крепче! – Алистер взмахнул мечом. Голубой сапфир на рукояти заискрил в свете ламп и безучастно отразил на своём блестящем камне покатившуюся по каменной поверхности пола человеческую голову с густыми каштановыми волосами. Потрясённые воины клана, в силу своей молодости не заставшие военные времена со своими жестокими правилами, бросились врассыпную от трясущегося в предсмертных судорогах тела.
Алистер в гробовом молчании вытер носовым платком лезвие сапфирового меча и с суровым выражением каменного лица спрятал его обратно в ножны. Он с нарочитой небрежностью бросил на окровавленную голову трупа безнадёжно испачканный платок и, печатая шаг, направился к своему письменному столу, где царил хаос от разбросанных всюду предметов. Он наклонился и подобрал с пола несколько бумаг, чувствуя на себе взгляды бледных и оцепеневших воинов.
- Собрать этот мусор и сжечь в котельной, - холодно проговорил глава клана, не глядя на обезглавленный труп своего заместителя, - даже собака не кусает дающую ей пропитание руку. Так пусть теперь исчезнет без имени и славы чёртово порождение тьмы.
- Так точно, господин! – проскандировали немного отошедшие от шока воины и засуетились возле мёртвого тела своего бывшего товарища, предавшего их идеалы и решившего идти на поводу чёрного мага.
- И ещё, - Алистер поднял голову над ворохом разбросанных бумаг. Воины замерли, с опаской глядя в голубые глаза своего главы, отливающие ледяной коркой праведного гнева и ненависти, - вы молоды и далеки от жестоких правил военного времени, что повергло весь мир в пучину отчаяния много лет назад. Я предупреждаю каждого и в последний раз: я собственноручно уничтожу любого, кто посмеет встать на сторону зла, тем самым предав свой клан и всё магическое измерение.
- Есть, господин Гераридея! – ещё громче прокричали воины и потащили мёртвое тело заместителя начальника тюрьмы на расстеленный на полу льняной мешок.
Алистер, не слыша топота сапог своих подчинённых, оттирающих с пола кровь его приёмного сына, сортировал разбросанные по столу бумаги, собирал разбросанные и перемешанные между собой перья и свитки, выкидывал в мусорное ведро безнадёжно испорченные документы. Упрямая память услужливо подкидывала в голову старого воина сцены военных действий во время схватки с кланом Даркест, осиротевшего мальчишку после боя за захваченный врагом Турий Рог, неподдельную радость на миловидном детском лице, когда Алистер обучал его приёмам ближнего боя на мечах. Он оказывал посильную помощь в делах Чёрного Острога и делах клана Гераридея, когда глава болел и не мог руководить подчинёнными. Каков был шок старого воина, когда спутница Аркелла показала истинное лицо его приёмного сына и буквально заставила остаться в Чёрном Остроге, заверив, что он может присоединиться к ним позже, а пока его место займёт фантом, созданный самой талантливой чёрной ведьмой в магическом измерении. Какая бесславная кончина! Старый свиток задрожал в старческих ладонях Алистера, и часть его, исписанная аккуратным подчерком погибшего воина, расплылась от скупых и бесцветных слёз, выкатившихся из голубых глаз главы славного клана воинов Гераридея, навсегда потерявшим свой блеск.
12 августа 2013 год (понедельник, ночь)
…Дрожь земли в Королевской столице не прекращалась ни на минуту. В подземных переходах городских убежищ трясся земляной потолок, и мелкая дрожь била глиняные стены, пахнущие речной сыростью и тиной, торчащей из их глиняных поверхностей. Старики, женщины и дети жались к стенам небольшими группами, обхватив руками свои перевязанными цветными тканями вещи. Малыши испуганно всхлипывали, размазывая по пухлым щекам грязные дорожки слёз и испуганно глядя на отряды воинов Госсамер, охраняющих все входы и выходы подземелий с оружием в руках.
В тронном зале с громким хлопком, заставившим вздрогнуть Ванду, растворился в воздухе фантом Алистера, оставив после себя горстку дымящегося сероватого пепла. Как всегда невозмутимая Мадлена собрала в стеклянную бутылочку с закручивающейся крышкой эту пыль и спрятала её в карман платья. «Значит, предатель, выпустивший на волю пленённого чёрного мага, пойман и казнён», - догадалась Ванда, которую посвятила в текущие дела Мадлена после отправки отряда вторженцев во внешний мир. Представители кланов во главе с Аркеллом уже отправились к прибывшим в город отрядам Союзного войска и отдавали распоряжения насчёт обороны королевской столицы от нежити, что приближались со всех сторон к многочисленным воротам Варны. Громогласные выкрики воинов, ржание лошадей и топот множества пар ног Ванда могла слышать из тронного зала, где они остались наедине с Мадленой.
Никогда в своей жизни не ступавшая в королевские комнаты этого величественного здания, рыжая ведьма чувствовала себя неуютно в помещении с высокими потолками, коврами и бесчисленными портретами ранее правящих магическим измерением королевских особ. Ванда успела переодеться в свой привычный оранжевый сарафан с заткнутым за пояс синих шаровар подолом, а эльфийские доспехи, любезно предоставленные Халлоном, она спрятала в одной из комнат дворца, чтобы только он не увидел. Более смущающим, чем величественный тронный зал, был пронизывающий насквозь взгляд мутных глаз чёрной ведьмы Мадлены.
- Ванда Бровко, - проговорила она, не утруждая мёртвые мышцы своего белого лица ужасающей улыбкой, - ты беспокоишься о наследнице клана Госсамер?
- Конечно, - Ванда посмотрела на свои босые и покрытые мелкими ранами и ссадинами грязные ноги, - она моя подруга, и я не могу не беспокоиться о ней.
- Что бы ты сделала в случае опасности, грозившей жизни твоей подруги? – вкрадчивым голосом спросила Мадлена, приблизившись к маленькой ведьме.
- Я бы залечила её раны после битвы, - ответила Ванда и, недоумевая, подняла глаза на чёрную ведьму, мёртвой тенью приближающуюся к ней.
- Похвально, - страшно усмехнулась Мадлена и с высоты своего роста наклонилась к Ванде, - но до лечения можно и не дожить, дорогая Ванда. Смогла бы ты убить врага, покушающегося на жизнь твоей подруги?
- Убить?! – Ванда привычным движением схватилась за голову, - я никого не убила за всю свою жизнь!
- А если придётся, то сможешь?..
Ванда, не веря своим ушам, смотрела в пустые, без единой эмоции, глаза Мадлены и не понимала, о чём она говорит. Лекарь, убивающий людей? Такое разве может быть?! Она вспомнила день встречи с Агатой, как журналистка из внешнего мира помогла ей сбежать от напавшей нежити, спасла их от разъярённого курольва. Она всячески помогала испуганной и растерянной белой ведьме, не ступавшей дальше Пировых городищ и практически никогда не покидающей свой просторный дом на холме близ посёлка Претории. Агата не стала колебаться и медлить перед трудностями, встающими на её пути: будь то прополка рисового поля или отряд амазонок, схвативший её в плен. Она даже решила сопровождать её в пути к Королевскому двору, хотя могла бы уехать в Н-ск на последней электричке, следующей в город.
А что для такого бесстрашного воина может сделать она, Ванда Бровко, умеющая только исцелять живых существ и готовить еду? Она задумчиво посмотрела на Мадлену, стоящую перед ней в ожидающей ответа позе.
- Мне сложно ответить на этот вопрос, - проговорила она и заметила торжествующий огонёк в мёртвых глазах чёрной ведьмы, - но, я думаю, мне будет некогда раздумывать, и медлить с решением перед лицом опасности, грозящей моим дорогим друзьям.
- Ответ правильный, - чёрная ведьма вытащила из своего необъятного кармана искривлённый кинжал в старых кожаных ножнах и с выгравированным изображением человеческого черепа на рукояти, - а сможешь ли ты убить свою подругу, если это потребуется для спасения её драгоценной жизни?
- Не морочь мне голову! – Ванда отпрянула от Мадлены на несколько шагов, - разве можно убить ради спасения жизни?!
- Можно, - откликнулась Мадлена и с привычной гримасой радушия протянула кинжал испуганной ведьме, - возьми это и используй по своему усмотрению. И никогда не сомневайся в правильности своего решения, когда оно уже принято, а дороги назад уже нет.
Ванда пыталась найти хоть одну эмоцию в страшном лице чёрной ведьмы, но та хранила спокойствие умершего мага, ничем не выдавая свои человеческие чувства, давно покинувшие её бессмертное тело. Ванда нехотя приняла дар Мадлены и сунула кинжал в чехле за пояс своих синих шаровар. Его холодная рукоять обожгла её обнажённую кожу поясницы, но спустя мгновение согрелась от тепла её живого тела.
- А теперь ступай в госпиталь, - приказала Мадлена и заскользила к главному входу пустого тронного зала, - вскоре всем потребуется твоя помощь врачевателя, нежить уже подступает к городу.
- А ты куда же? – спросила Ванда и вздрогнула, поймав тяжёлый взгляд чёрной ведьмы, брошенный ей через плечо. Аура бездушного убийцы тёмной и душной шалью накрыла воздух тронного зала и раскалила в нём атмосферу леденящей волной ненависти.
- Я иду сражаться, - свистящим шёпотом произнесла Мадлена, - жаль, что я не могу лично отомстить этому ублюдку за свой истреблённый клан, но лучше наследницы клана Госсамер это никто не сможет сделать. К тому же, - многозначительно добавила она, открыв дверь, - помощь того, кто уже умер, неоценима на поле боя. Не правда ли, Ванда Бровко?
Ванда не нашлась, что ответить на громогласное заявление чёрной ведьмы, и Мадлена неслышно скрылась за высокими дверями тронного зала, оставив рыжую ведьму одну в пустом и величественном помещении, где из века в век обсуждаются дела магического измерения, прощаются с ушедшими в мир иной королями и приветствуют их преемников. Тишина зала угнетала, заставляя думать обо всём в ином свете. Крики командующих отрядами союзных войск, грохот передвигаемых чугунных орудий, топот лошадиных копыт о каменные мостовые вывели Ванду из странного оцепенения, вызванного последними словами Мадлены. Она бросилась к выходу из тронного зала, не оглядываясь по сторонам и не слыша невидимых криков одобрения с портретов давно умерших коронованных особ.
«Помощь того, кто уже умер? Она говорила про себя? А если нет, то о ком же?».
Маленькая ведьма выбежала в коридор, обвешанный горящими масляными лампами, и направилась к подземному убежищу, где располагался военный госпиталь для раненых воинов Союзного войска кланов.
12 августа 2013 год (понедельник, ночь)
… «Следующая станция – Драконий Лаз. Осторожно, двери закрываются».
Лязг автоматических дверей вагона, набирающий скорость электропоезд и мерный стук колёс – эти повторяющиеся от одной станции до другой звуки погружали в приятную дремоту, склоняющую голову к стене подрагивающего на ходу вагона и прикрывающую уставшие глаза опухшими веками. Но журналист Н-ского вестника, Иван Громыкин, время от времени бил себя по левой щеке, чтобы не уснуть и не проспать свою остановку, так что ближе к городу левая часть его лица превратилась в опухшее и одутловатое подобие щеки, покусанное злыми осами. Неприветливая кондуктор проверяла его билет ещё два раза, и Громыкин был рад даже такой компании, помогающей не уснуть и забыть события последнего дня, крепко засевшие в его сознании и заставляющие вздрагивать от любой промелькнувшей тени за чёрным окном мчащегося электропоезда, везущего его обратно в Н-ск. «Неудивительно, что Агата Кобраль пропала в этих кошмарных местах», - сокрушённо думал Иван, провожая сонным взглядом очертания пролегающего вдоль железнодорожной ветки глухого и непроходимого леса, - «Там сам чёрт ногу сломит, не говоря о милой и хрупкой девушке. Какой же я бесполезный и трусливый неудачник…».
Громыкин, не в силах сопротивляться навалившемуся на него сну, покорно закрыл глаза и крепко заснул, прислонив всклокоченную голову к холодной металлической стене гудящего вагона и сложив на груди руки.
Иван забылся тревожным, неспокойным сном, в котором Агата Кобраль в забавном наряде средневекового рыцаря, в компании какого-то мальчишки и двух странных бодибилдерш в меховых жилетах бежала по ночному Н-ску, ловко огибая отцветающие клумбы во внутренних дворах и перепрыгивая высокие бордюры тротуаров. Далее во сне журналиста с чудовищной скоростью стали мелькать какие-то незнакомые ему люди в чУдных одеяниях и со странными причёсками, диковинные животные, города и посёлки, которых нет ни на одной карте мира. Словно кадры испорченной киноплёнки, видения проносились в сознании крепко спящего Ивана, пока перед ним не осталось одно знакомое ему лицо. Козловская Эмма Григорьевна в одном из своих безупречных брючных костюмах сидела за своим столом в редакции Н-ского вестника и отчитывала стоящего перед ней и понурившегося Громыкина. Она ругалась и курила, стряхивая пепел в свою любимую пепельницу в виде нагло ухмыляющегося человеческого черепа. Слова нескончаемым грубым потоком неслись с ярко окрашенных красной помадой губ, но Иван ничего не мог разобрать, стоя перед гневающимся шефом и безучастно изучая носки своих ботинок.
«…делай то, что я тебе говорю, - долетели до его спящего сознания отдельные фразы Козловской, - не выполнишь задания – пеняй на себя».
«Что мне нужно сделать, Эмма Григорьевна?» - выдавил из себя Громыкин, не поднимая головы.
«Разбей своё дурацкое зеркало!!» - прогрохотал голос начальницы, и журналист резко пробудился от того, что его кто-то энергично тряс за плечи.
- Приехали, засоня! – прогудел над ухом голос кондуктора, - дома выспишься!
- Спасибо! – спохватился Громыкин и, выхватив из-под лавки свой чемодан, в два прыжка оказался в тамбуре вагона, собирающегося уезжать на другую станцию. Он спрыгнул с его высокой подножки и очутился на привычной и знакомой ему с детства железнодорожной станции Н-ска, где даже в три часа ночи приветливо светился циферблат привокзальных часов, уличные фонари мягко освещали путь до дома, а вывески баров и круглосуточных магазинов мерцали неоновым светом в темноте ночного города.
Громыкин не стал вызывать такси и торопливо зашагал в сторону своего дома, что находился в двух кварталах от железнодорожного вокзала. «Что за чушь мне снилась?» - недоумевал он, осторожно обходя блестящие лужи на асфальтированных тротуарах города и шаг за шагом приближаясь к своей уютной обители, где его ждал привычный удобный диван и картина с красивой незнакомкой в старинной громоздкой раме. «Зачем разбивать моё и так почти разбитое зеркало, что само со временем рассыплется на части?».
Козловская не раз потешалась над его страстью к антикварным вещицам, но не запрещала таскать в офис разваливающиеся на части фарфоровые чашки шут знает какого века, и со сдержанным ехидством принимала в подарок от гордого сотрудника то старинный облезлый подсвечник, то покрытую глубокими трещинами рамку для фотографий. Но разбить зеркало…зачем?
Громыкин добрался до дома в половине четвёртого утра. Нафталиновый дух квартиры радостно окутал фигуру вернувшегося хозяина, приглашая пройти в комнату выпить элитного свежесваренного кофе и лечь спать, созерцая в ранних лучах августовского солнца горделивый взгляд красавицы со старинного холста. Но журналист Громыкин, отличающийся своим ответственным отношением к возлагаемым на него обязанностям и испытывающий чувство глубокого уважения к начальству, прошёл к своему треснувшему по диагонали зеркалу и посмотрел в него. Он схватил с обувной полки антикварную ступку для специй, купленную незадолго до отъезда в Преторию и, размахнувшись, обрушил её на зеркало, заглушив в себе растущее сожаление о такой редкой вещи и поставив точку в своём страшном путешествии в посёлок в Н-ской области. «Куплю себе новое зеркало, лучше этого», - решил для себя молодой человек и, оставив в коридоре чемодан и множество мелких осколков на полу, пошёл в кухню варить кофе, отложив уборку на следующий день.
Разбитое вдребезги антикварное зеркало взирало со стены зияющей чёрной дырой в деревянной раме, отражаемой в каждом, даже в самом маленьком осколке, лежащем в тесном коридоре. Иван Громыкин вполголоса напевал в своей маленькой кухне и ставил на плиту турку с водой, не подозревая того, что он собственноручно разрушил единственный портал в магическое измерение, тем самым предотвратив вторжение нежити в мир людей и заперев, словно крысу в клетке, чёрного мага Даркест, окончательно отрезав ему путь к отступлению.
…Оказавшись в своей квартире, Агата с облегчением стащила с себя тяжёлые доспехи и с помощью Марка стянула отдавивший ей лоб шлем с алым хвостом. Привычная обстановка, слегка подзабытая во время нежданного путешествия, приятно радовала глаз и вселяла ранее не виданную уверенность во всех делах, грядущих и незамедлительно наступающих.
Однокомнатная квартира на втором этаже стандартного пятиэтажного кирпичного дома кое-как вместила в себя две мужеподобные фигуры амазонок и почти незаметного кота-оборотня. Эрика и Аклеа сначала наотрез отказались идти в узкий и тёмный подъезд дома, пока Агата не включила на каждом этаже свет. Таращась на электрические лампы, так не похожие на их привычное масляное освещение, и держа в руках заряженные арбалеты, они обследовали весь подъезд, занимая собой всю лестничную площадку каждого этажа, и только после этого согласились войти в квартиру Агаты.
- Кроличья нора, - охарактеризовала стандартное человеческое жильё Эрика, приложившись широким лбом о дверной косяк и чуть не свалив с потолка люстру. Бабушкина хрустальная гордость опасно закачалась над головами гостей, но амазонка одним пальцем руки остановила этот светящийся электрическим светом маятник.
- Вы тут не шумите, - предупредила их Агата, с помощью кота стаскивая с себя тяжёлые доспехи, - второй час ночи, соседи спят.
- Зачем мы вообще сюда притащились? – подала голос молчавшая всю дорогу Аклеа и осторожно села на диван, заняв собой добрую его половину.
- Надо, - коротко ответила Агата и, выхватив из шкафа чистое полотенце, пошла в ванную комнату, - я скоро вернусь, сидите тихо.
Недовольно ворча, Эрика села рядом с подругой: диван тоскливо заскрипел под тяжестью их мускулистых тел. Марк с ногами забрался в кресло, с любопытством осматриваясь в людском пристанище любимой хозяйки. Прямоугольная комната с побеленным потолком, бежевые обои с геометрическим рисунком, плотные портьеры с изображёнными на них красными маками, потрёпанный шерстяной ковёр на полу, лакированный шкаф прошлого столетия с большим, во весь рост, зеркалом. На диване и единственном кресле – покрывала из бордового велюра, у окна – массивный письменный стол со стационарным компьютером и множеством фотографий в разноцветных рамках. Пятилетняя Агата, гуляющая в парке с мороженым в руках, семилетняя первоклассница с хмурым выражением лица и букетом белых гладиолусов, выпускница университета с дипломом в руках, улыбающаяся Агата с бабушкой у подъезда их дома. Маленькая квартира с бедной обстановкой дышала теплом и семейным уютом, принадлежащим только двум людям – Агате и её ныне покойной бабушке.
В ванной комнате Агата стянула с себя нательное льняное бельё, состоящее из просторной рубахи и брюк, распустила грязные и пыльные волосы и, пока в ванную лилась горячая вода, она, не мигая, смотрела на своё отражение в зеркале. За месяц пребывания в магическом измерении она набрала значительную мышечную массу тела, скинув при этом практически весь слой подкожного жира. Из овального зеркала на неё смотрела хмурая высокая девушка со светлыми длинными волосами и с серыми, широко расставленными глазами, из-за которых её в детстве дразнили лягушкой. Солнце магического измерения сделало её кожу смуглее, чем обычно, а тренировки в родовом гнезде клана отточили фигуру и сделали грубее черты лица.
Агата положила ладонь на обнажённый живот. Ах, если бы только знать, как достать этот треклятый Свиток бессмертия и уничтожить Даркеста с его войском воскрешённой нежити! Пока их отряд ищет в Н-ске чёрного мага, Аркелл и другие воины будут держать оборону Королевской столицы и ждать её возвращения со Свитком, что положит конец всей этой бесполезной войне и уничтожит всю нечисть, что ступила своими гниющими конечностями в Варну. Времени для всего этого – всего несколько часов до рассвета, до шести утра. Некогда сходить к Козловской и завалить её расспросами. Для решающей битвы с Даркестом девушка была слаба, но она понимала, что только она может уничтожить чёрного мага с помощью скрытой в ней силы. «Только как её добыть и как использовать?!». Даркест сам рыщет по городу в её поисках, поэтому медлить ни в коем случае нельзя.
Агата тщательно вымылась в горячей ванне, надела чистое бельё, чёрные джинсы и майку с потёртым изображением человеческого черепа. Высушенные волосы она закрепила на затылке чёрной кожаной лентой, оставив лошадиный хвост. Она слабо улыбнулась своему преображённому отражению в зеркале и вышла из ванной комнаты с твёрдым намерением либо победить, либо героически погибнуть в чистой одежде.
Амазонки и кот в человеческом обличии одновременно повернулись к вышедшей из облаков пара девушке. Агата погладила прильнувшего к ней Марка по голове и сказала:
- Я могла бы вас угостить чаем, но, полагаю, у нас на это нет времени.
- И то правда, - Аклеа встала с жалобно скрипнувшего дивана, - ты притащила нас только для того, чтобы помыться?!
- Нет, не только, - ответила Агата и села за свой письменный стол, - я пришла заранее проститься с домом.
Она вытащила из стопки бумаг чистый лист в клетку и простым карандашом вывела на нём несколько предложений под хмурыми взглядами амазонок, стоящих у неё за спиной. Марк, прислонившись горячей щекой к локтю своей хозяйки, затуманенным взором смотрел на записку с неприкрытым сожалением и скорбью.
- Выглядит удручающе, Госсамер, - заметила Эрика, когда Агата придавила записку тяжёлой карандашницей и встала из-за стола.
- А что делать, - отозвалась девушка и, надев свою запасную кожаную куртку с заклёпками и косыми замками, положила в ей внутренний карман серебряную подкову служанки Мей, - ни в том, ни в этом мире нельзя предугадать заранее, когда отправишься на тот свет. Нужно быть готовой к любому исходу событий.
Амазонки молча переглянулись и последовали за Агатой в тесный коридор. Зашнуровав свои неизменные сапоги с грубой подошвой, Агата выхватила из груды звякнувших доспехов ножны с рубиновым мечом и закрепила на поясе брюк с левой стороны. С другой – подвесила маленький кинжал с кривоватым лезвием. Они по очереди вышли в тёмный подъезд, где кто-то вырубил электричество, и наошупь пробрались к тяжёлой входной двери с мигающей красным светом кнопкой домофона. Агата слышала хриплое дыхание амазонок за своей напряжённой спиной и локтем ощущала хрупкие плечи Марка.
- Там кто-то есть, - пробормотала над ухом Агаты Эрика, звериное чутьё которой редко когда её подводило.
- Человек? – одними губами спросила девушка.
- Нет, но и не нежить, - произнесла в темноте Аклеа, натягивая стрелу в арбалете, - и не чёрный маг, это точно. И он не один, Госсамер.
- Что ж, пан и ли пропал, - выдохнула Агата и нажала податливую кнопку домофона, - действуем по плану.
- Да, - еле слышно ответили амазонки, и Агата ногой открыла пищащую и разблокированную дверь подъезда.
Оказавшись на улице, они врассыпную бросились в разные стороны. Марк нырнул в разросшиеся кусты сирени у подъезда и образовал невидимый щит для жителей всего квартала, чтобы звуки боя не смогли нарушить их сон. Его острый кошачий слух уловил рёв невиданных им ранее существ, но он, закрыв глаза, сосредоточился на своей разрастающейся иллюзии, чтобы облегчить воинам задачу по уничтожению напавшего врага.
Агата инстинктивно увернулась от удара человеческой, - как ей показалось, - руки, и, нырнув под локтем непонятного создания, одним ударом рубинового меча рассекла по ровной диагонали его спину. Она ловко отскочила от рухнувшего на асфальт тела, но едва взглянув на него, заорала от ужаса, узнав в неприятном человекообразном существе своего коллегу из Н-ского вестника – Игоря Лисового. Теперь он мало походил на вечно недовольного стареющего толстяка: его мешковатое тело покрывали какие-то струпья и язвы, из опухших и желтоватых глаз сочился гной и зеленоватая слизь. Из раны на спине лилась кровь вперемешку с непонятными и дурно пахнущими жидкостями. Лёжа на земле, он мычал и отчаянно вращал глазами. С уголка безобразно перекошенного рта текла вязкая слюна. Агата резко повернулась в сторону второго напавшего на них существа и с не меньшим ужасом увидела, как на асфальтированную дорогу падает изрешечённая арбалетными стрелами худощавая фигура Изабеллы Серебряковой. Она уже мало походила на приятную хохочущую девушку с множеством цветных браслетов и фенечек на тонких запястьях. Опухший кусок сыроватого мяса с гниющими струпьями по всему телу – вот что осталось от её милой коллеги.
- Что происходит?! - заорала, подбежав к притихшей девушке, Агата и осторожно тронула её за заражённое плечо, испачкавшись в гнилостно пахнущей жидкости, сочившейся из её некогда красивой кожи, - Изабелла! Игорь Витальевич! Что с вами?!
- Ты их знаешь? – крикнула Эрика, воинственно озираясь по сторонам и натягивая новую стрелу в арбалете.
- Мы работаем в одной газете! – в отчаянии закричала девушка и вновь потрясла за плечо существо, отдалённо напоминающее журналистку Серебрякову, - очнись! Изабелла!
- Дура! – рявкнула Аклеа и оттолкнула Агату от неприятного создания, - они нас чуть не убили! Не смей их трогать! Вдруг это заразно!!
- Не заразно! – взвилась девушка, и взглянув на детскую площадку, подбежала к качелям на железных цепях. Двумя ударами рубинового меча она отрезала четыре цепи и подтащила к обездвиженным раненым коллегам. Агата бросила две из них амазонкам. Цепи жалобно звякнули, ударившись об асфальтированную дорогу.
- Свяжите Игоря Витальевича, пока он без сознания! Быстрее!
- Да что ты… - разозлилась Эрика, но Аклеа молча подобрала цепи и подошла к опухшему телу Лисового, - и ты туда же?!
- Чёрная ведьма Мадлена найдёт способ излечения этого недуга, - сказала амазонка и скрутила обездвиженного журналиста по рукам и ногам, - главное, чтобы они не сбежали.
Агата вытащила стрелы из хлюпающей кожи Изабеллы, связала её и оставила лежать на дороге. В желтоватых глазах несчастного создания блеснул огонёк, отдалённо напоминающий прежнюю молодую и жизнерадостную девушку. Агата ближе наклонилась к её обезображенной голове.
- Кто с вами это сделал? – срывающимся от гнева голосом спросила она.
Будучи в сознании, Серебрякова смогла промычать что-то нечленораздельное. Из желтоватых гноящихся глаз скатились две прозрачные слезинки. «Могла и не спрашивать», - в ярости подумала Агата и встала на ноги. Ночной прохладный ветер растрепал её светлые волосы. Выкатившаяся на чёрное небо кроваво-красная луна осветила заострившийся звериный профиль девушки-воина.
- Куда теперь? – крикнула, справившись с металлическими цепями, Аклеа.
- Искать этого ублюдка, - прорычала Агата и, сложив рупором ладони, заорала на весь двор, - выходи, образина! Выходи, или я за себя не отвечаю!!
- С ума сошла! – закричала Эрика и в панике оглядела пустой двор пятиэтажного жилого дома, - прекрати!
- Времени в обрез! – заорала в ответ Агата и в бешенстве пнула камешек, попавшийся ей под ноги, - чем быстрее он притащит сюда свою дряхлую задницу, тем быстрее мы вернёмся в Варну!
- Даже не думайте.
Вкрадчивый и липкий, словно лапки ядовитого паука, низкий мужской голос ударил по барабанным перепонкам растерявшихся воинов, и они под воздействием сильнейшей подавляющей магии со всей силы рухнули на колени. Амазонки выронили из рук арбалеты и приложились широкими лбами об асфальт. Агата удержала рубиновый меч в руке и, неестественно выгнувшись, с трудом подняла голову. У двери её подъезда стоял немолодой мужчина в чёрном двубортном пальто с медными пуговицами. На шее – шарф крупной вязки. Чёрные, с лёгкой сединой волосы были зачёсаны назад, открывая высокий лоб, тонкие брови, крючковатый нос и хищные, злые глаза. В одной руке он держал длинный меч с чёрной рукоятью и со зловеще сияющим чёрным камнем по её центру, другую руку он отвёл назад, стоя вполоборота к своей добыче. Он не сводил плотоядного взгляда худощавой фигуры наследницы ненавистного ему клана Госсамер, охватывая её растрепавшиеся светлые волосы и проклятые глаза, с ненавистью и презрением буравившие его перекошенное и торжествующее лицо.
Агата смогла встать на ноги и выставила вперёд трясущуюся руку с рубиновым мечом. Даркест улыбнулся.
- Вот мы и встретились, дорогой наследник! Как я рад видеть тебя в добром здравии, - произнёс он, дрожа от предвкушения грядущей победы и еле сдерживая себя от того, чтобы не броситься на это отродье и разорвать его на мелкие кусочки, - мой дорогой друг…
- Я тебе не друг, старикашка, - огрызнулась Агата и с беспокойством посмотрела на кусты сирени, где прятался Марк. Почему он не дал условный знак о приближающейся опасности?
Даркест сощурился. Такая же дерзкая, как и все эти самоуверенные и заносчивые королевские псы! Он вытащил из-за своей спины обмякшее тело мальчишки-оборотня и со всей силы швырнул его себе под ноги. Марк покатился по асфальтированной дороге и бесформенным кулём замер у мусорной урны, наполненной пустыми бутылками из-под пива и сигаретными окурками. Длинная серая чёлка упала на неподвижное лицо с остекленевшими глазами и приоткрытыми пухлыми губами. Неестественно вывернутые ноги и руки. Зияющая кровавая рана на худенькой шее.
Агата медленно сделала шаг вперёд. Марк? Он мёртв? Амазонки смогли подобрать свои арбалеты и, стоя на дрожащих от воздействия запрещённой магии ногах, не знали, что им делать. Напасть на чёрного мага? Отступить? Убить себя и пасть героями, не попавшими в руки врага и не позволившими превратить себя в марионеток исчадия тьмы?
Даркест довольно ухмыльнулся и требовательно протянул вперёд руку.
- Отдай мне Свиток бессмертия, и я больше никого не трону, Госсамер.
Оглушённая, Агата стояла, безвольно опустив вдоль туловища руки и склонив набок голову с пустыми потемневшими глазами. Марк, её милый котик, погиб? Как такое могло произойти? В тишине её темнеющей и постепенно опустошающейся души раздался оглушающий грохот разбивающейся глиняной птички, небрежно сброшенной с прикроватной тумбочки на паркетный пол лагерного корпуса.
«Это была моя птичка».
«Это был мой кот».
«Бабуль, я не виновата».
Агата захлебнулась в алой ярости, накрывшей с головой её разбитую горем душу и громко закричала, сжав в обеих ладонях рукоять рубинового меча и подняв голову вверх, подставив покрасневшее лицо под равнодушный круг кроваво-красной луны. Текущие из пустых глаз горькие слёзы безостановочно текли по щекам и тонкими струйками скатывались за воротник кожаной куртки. От душераздирающего крика у девушки заболел живот, языками жгучего пламени раздирая все её скручивающиеся по спирали внутренности. Под её ногами образовался фамильный герб клана Госсамер – копьё и меч, скрещённые на фоне алой паутины. Хищный взгляд чёрного мага выхватил алое сияние в области живота кричащей девушки и конец торчащего желтоватого старого свитка с прикреплённой на нём печатью ненавистного ему клана.
Даркест, забыв обо всём на свете, бросился вперёд, протянув руку с крючковатыми пальцами к желанному Свитку бессмертия, дарующего вечную жизнь и власть над всеми магическими измерениями и внешним миром людей. Он наконец-то заполучит вожделенный Свиток, и никто не помешает ему этом! Орущая слабая девчонка не в счёт. Пока она рыдает, оплакивая гибель бесполезного оборотня, он выхватит из её алого нутра Свиток и отравится через портал в магическое измерение, в Варну, где отряды воскрешённой им нежити добивает Королевскую армию этих самоуверенных и наглых отродий…
В дюйме от желанного Свитка бессмертия рука Даркеста была внезапно перехвачена худощавой девичьей ладонью. Чёрный маг, на мгновение позабыв о безопасности и позволив мыслям о всевластии потерять ориентацию во времени и пространстве, взглянул на лицо неожиданно замолчавшей девчонки. Она с хрустом сломала его широкую кисть руки и проговорила, глядя в алую пустоту прямо перед собой:
- Не в этой жизни, старикашка.
Даркест взвыл от боли и, отбросив меч, потянулся целой рукой за Свитком, который полностью вышел из плоского живота Агаты и сам по себе держался в ореоле алого свечения, исходившего от фамильного герба на земле и, словно алым саваном окутавшего девичью фигуру в кожаной куртке. Но тут в руку чёрного мага вонзилось бесчисленное количество острых металлических стрел. Он упал на колени и потянулся изуродованной рукой к мечу, но Агата, схватив свиток, ногой в грубом сапоге безжалостно наступила на сломанную кисть руки пожилого мага. Он громче заорал от боли, но в него вновь полетели острые стрелы амазонок. С непроницаемыми лицами они окружили корчившегося на земле Даркеста и раз за разом выпускали запасы своих стрел в его тело.
- Карта квартиры, карта двора, карта лагеря, карта школы, - нараспев произнесла Агата и, перекрутив в руке меч с рубиновой рукоятью, спрятала Свиток бессмертия во внутренний карман куртки, к серебряной подкове служанки Мей.
Закрыв глаза, она с разбегу бросилась в алую пучину неконтролируемой ярости, что накрыла её с головой и с благодарностью приняла в свои объятия, пылающие алым безумием праведного гнева.
Продолжение - http://www.proza.ru/2015/03/24/1758