Глава 12.
Учеба тоже интересовала девочку очень серьёзно. А учиться надо для того, чтобы стать путешественником: поэтому читались книжки про города и веси, для этого учились иностранные языки.
Нелепая случайность помогла ей за один год закончить два класса. Под Новый год уехала из деревни учительница первого класса, а на каникулах тяжело заболела учительница второго класса. Классы слили и поставили учительницу не из деревенских.
Первый класс посадили на один ряд, второй - на другой. Вере места на первом ряду не хватило, и она сидела с второклассниками, слушая объяснение материала за оба курса обучения. На первой же контрольной, спросила учителя, что ей решать, та автоматически показала вариант второго класса. Так Вера неожиданно перешла во второй класс. Не всё у неё там ладилось. Довольно часто приходила со слезами. Старшие мальчишки добросовестно помогали сестре делать уроки.
Однажды сестра пришла из школы с рёвом, попросила отца рассказать про таблицу умножения. Взрослые посмеялись, объяснили, зачем она нужна, показали, где взять. Все выходные Вера учила таблицу, и все должны были по очереди её проверять. Четвероклассник Серёга несколько раз удивлялся вслух: чего это вы всю таблицу зараз учите?
Разъяснилось всё в начале мая, когда Попова вызвали в школу по поводу неправильного воспитания ребёнка. Оказалось, что девочка делала домашнюю работу в школе после уроков. Учительница небрежно бросила на парту перед отцом Верину тетрадь, кстати, всю в больших пятёрках, и учебник по русскому языку за второй класс.
Поняв, в чём дело, Иван Степанович пришёл в такое бешенство, что на крик прибежал директор, Веру выпроводили в коридор. Учительница плакала, клялась, что не знала, что ребёнок первоклассник, думала, что просто ленится.
Кричали долго и громко. Стоящая за дверью девочка вдруг поняла, что папа хочет отправить её обратно в первый класс. Как скажет потом Попов - взыграла в девчонке цыганская кровь- дочь решительно открыла дверь и заявила остолбеневшим от такого самовольства взрослым:
- Я в первый класс больше не пойду! Я всё знаю! Я всю таблицу умножения знаю, и по-немецки тоже всё знаю!
-
От последнего заявления директор разразился жутким хохотом. Человек он был городской, интеллигент в третьем поколении, по специальности – учитель немецкого языка. Он не думал, что в такой глуши услышит заявление грудного младенца о больших познаниях в иностранном языке, и предвкушал, как расскажет этот анекдот своим городским друзьям, когда поедет в отпуск.
Не дав ему досмеяться, девочка заговорила с ним на не совсем правильном, но достаточно понятном, и самое главное, осмысленном немецком. Директор что-то ей ответил, потом спросил, ответила Вера. Наступила долгая пауза. Вера что-то попросила у директора. Ответа Иван Степанович не понял. Директор сказал:
- С Верой мы договорились. Идите домой, Иван Степанович, дочь Вам всё расскажет. А мы на педсовете этот вопрос решим.
-
Забегая вперёд, заметим, что педсовет встал на сторону ребёнка, особенно убедительно выступила немка - Татьяна Николаевна. Решили, что Вера должна написать контрольные работы за второй и первый класс, а директор – объяснительную начальству.
Но в этот день по дороге домой Вера молчала, отец подвёз её к переулку и уехал на работу. Разговаривать сейчас не было сил. Надо было обдумать ситуацию. Ведь он, грешным делом, настроился на разговор о происхождении Веры, думал, что открылись какие-то подробности.
Сказать честно, он устал бояться все эти годы, что придут грязные цыгане и предъявят права на ребёнка. Он устал ждать, наводить справки о пропавших в это время детях. Никто ребёнка не крал, подобных заявлений много лет не было – такие ответы он получал во всех инстанциях.
В семье слово «цыгане» было запрещено к употреблению. Только мать иногда за упрямство ругала Верку Цыганкой. Да младшая Томка - любимица отца - ревнуя сестру к родителям, дразнила её также. Когда Иван Степанович услышал, как уличная ребятня донимает дочь этим прозвищем, Томка впервые в своей пятилетней жизни получила по попе. Никто и не предполагал, что в маленькой душонке живёт такая ревность и обида. Слёзы сыпались градом из Томкиных чёрных глаз, на грязной мордашке оставались разводы и размазы, она кричала, вырываясь из отцовских рук:
- Отдайте её обратно цыганам! Зачем она нам нужна? Зачем вы её оставили? Надо было отдать. Вы её больше любите, а я одна ваша родная дочь.
Томка пела с чужого голоса. Кто-то из родственников посвятил ребенка в семейную тайну и подогревал ревность к старшей сестре.
Во время скандала никто и не заметил, что Веры в комнате нет. Искали до вечера. Поиски продолжили с утра. Больше всех ревела Томка. Привезли Веру на третий день шегарские мужики. В нескольких километрах от Мельникова с дороги заметили они у столба электропередач сидящего ребёнка. Один из мужиков узнал дочку Брагинского председателя.
Девчонку на руках унесли на телегу, была она словно сонная, на вопросы не отвечала, только внезапно спросила: « Цыгане далёко?» Рассказывая это отцу, мужики предположили, что девчонку напугали цыгане, несколько дней назад вставшие табором возле деревни.
Иван Степанович не стал ничего объяснять, накормил и поблагодарил мужиков. Ночью Валентина собрала Верины вещи и на утреннем пятичасовом теплоходе увезла дочь в город к брату. Иван Степанович срочно продавал дом. Покупатель нашёлся только в середине августа, в октябре вся семья уже жила в городе.
Жизнь в городе сложилась как-то ловко и удобно, кроме одной нелепости. Пока Вера жила у дяди, она успела поступить в школу. И все бы ничего, если бы школа не была специализированной. Вот тут-то начались неприятности. В классе с немецким языком не было места, дяде предложили посадить девочку в английский класс, где дети учат язык второй год. Дядя Сережа ничего не понял, только махнул рукой – делайте, как считаете нужным.
Педагоги забеспокоились, нашлась добрая душа, которая взялась заниматься с ребенком дополнительно. На шестом или седьмом занятии учительница вдруг обнаружила, что ребенок хорошо говорит по-немецки. Вызвали в школу дядю, но он ничем не смог помочь – никто из родных о способностях племянницы ничего не говорил, у Поповых все дети учились хорошо. Екатерина Дмитриевна насмелилась и пошла к директору.
Разговор был долгий и неплодотворный, директор не хотел никого никуда переводить, но девочкой заинтересовался. А когда в ноябре родители Веры переехали окончательно в город и пришли забрать ребенка в обычную школу, он по-настоящему взбунтовался. Он грозил Попову карами небесными, партбилетом и чем-то еще, если отец загубит талант девочки. Родители сдались, и Вере пришлось ездить в свою школу с неудобствами и пересадками, но скоро она привыкла. Как привыкла и к двум языкам, которые она изучала, а когда в девятом ей предложили еще и французский, она не отказалась.
Училась Вера стабильно хорошо, правда друзей у нее был немного, но скорее из-за недостатка времени, чем из-за замкнутости.
Замкнутой она не была, хотя и активной назвать ее было тоже нельзя. Она выросла, похорошела, но жила она как бы в двух или трех мирах: танцы, где она успешная ученица, школа, где она одаренная к языкам девочка, и дом, где на ней невидимое клеймо «подкидыша и цыганки».
У истории с цыганами было продолжение, случилось это через два года после переезда Поповых в город. Заехавший в гости односельчанин сказал, что недели три назад в деревню приходили три цыганки, расспрашивали про оставленную девочку. Посетитель уверял отца, что в деревне не нашлось «гада», который бы сказал, куда Поповы переехали. Разговор происходил на веранде, и Вера его слышала. Она только улыбнулась. «Гад» в деревне нашёлся.
Несколько дней назад в уличной компании объявился чумазый цыганёнок лет пяти. Был он худой и голодный, жалостливая ребятня принесла ему поесть. Мальчик быстро познакомился со всеми, поиграл, и уже собрался уходить, как нелёгкая принесла Томку. Забыв о наказе отца, она выпалила:
- Смотрите, Веркин братец пришёл. Что, Цыганка, не узнаёшь брата?
Мальчик сразу оживился:
- А ты, правда, цыганка? – любопытство светилось в глазах цыганенка.
- Она врёт, не слушай её, – отмахнулась Вера.
- Не вру, не вру, её нам цыгане подбросили, – не унималась Томаська.
Пацан взял Веру за руку и прошептал что-то на ухо. Покрутившись еще какое-то время среди ребятни, он как-то незаметно исчез.
Дети вопросительно смотрели на Веру. Вера смотрела на сестру. Взгляда её младшая почему-то боялась. Томка заревела и убежала домой. Весь вечер она была милой и послушной, опасаясь наказания, если сестра расскажет отцу о случившемся. В тот вечер гроза прошла мимо.
На следующее утро цыганёнок объявился снова и увёл куда–то Веру. Она вернулась перед самым приходом родителей. Тамаре не терпелось узнать, где была сестра, но, получив горсть конфет, якобы от бабушки, успокоилась. Вера была, конечно, не у родственников.
На Степановке стоял табор цыган, туда и привёз её шустрый цыганёнок. Весь день девочка играла с ребятишками, которые с увлечением учили её говорить по-цыгански. После обеда две цыганки стали петь, Вера пыталась подпевать. Старуха вдруг выпихнула её в круг и приказала петь. Девчонка запела какую-то бабскую деревенскую песню, молодой цыган пытался аккомпанировать. Пение окружающим понравилось. Провожала её домой одна старуха. Долго шли молча, потом бабка заговорила:
- Я должна рассказать тебе о твоих родителях. Десять лет назад моя дочь выкрала тебя у них за то, что твой отец посадил её мужа в тюрьму. Думали - обменяем тебя на него. Но ничего не получилось, мой зять умер в тюрьме. А дочь сказала: «Раз мои дети будут расти сиротами – пусть и она тоже будет сиротой»
-
- . Неправильно это, но помешать я не успела – увезли они тебя, не сказали – куда. А я к матери твоей поехала, встретила на улице, предложила погадать. Сказала, что жива её дочь, только не знаю где. Кольцо она дала мне за гадание – держи, твоё оно теперь. Только никому не показывай – отнимут. Через год узнала я, где ты живешь, поехала к матери, но уехали твои родные оттуда, никто мне не сказал куда, а потом я и название станции забыла за столько лет.
-
- Помню, что на поезде с пересадками двое суток ехали. Ты прости нас дочка, вырастешь – ищи сама, если хочешь. Мать твою Верой зовут, а отец – военный. А ты на мать похожа, вот только волосы тёмные, да худая ты больно. Прощай.
Цыганка посадила девочку на трамвай, поручив её кондукторше, вручила на прощанье кулёк конфет.
Путь был длинный, Вера несколько раз принималась плакать. Причину она бы не сумела объяснить. Ей казалось, что её обидели ни за что, что её родители её и не искали, что им и без неё хорошо. Хорошо или плохо ей самой, она не знала – жила как все, было у неё всё как у всех. Но после встречи с цыганкой она как-то отстранилась от семьи.