Зов крови
Глава 2,
в которой появляется старшина Фёдор Поросюк,
который берёт на себя заботу о Пашке Иванове,
и об некоторых событиях вечера 9 мая 1973 года.
СССР, Ленинградская область, посёлок Мга. 1971-1973 годы.
Старшина Фёдор Степанович Поросюк служил в небольшой воинской части, расположенной на берегу реки Мга, на окраинах одноимённого посёлка, окружённой лесом. Формально, это была часть войск связи (по крайней мере, эмблемы солдаты и офицеры носили связные), но чем именно занимались военнослужащие этой части, знал очень ограниченный круг лиц. За высоким бетонным забором не видно было, что именно расположено на территории. Большая часть сооружений находилась под землёй, под двухэтажными казармами из красного кирпича и небольшим зданием штаба, также кирпичного, но оштукатуренного и тщательно выкрашенного в казённый жёлтый цвет, с белыми «архитектурными излишествами», как называл их Фёдор – колоннами у входа и обрамлением окон. Так же окрашенный двухэтажный клуб с кинозалом, он же библиотека, он же спортивный зал с баней, стоял напротив штаба, а между ними располагался аккуратно заасфальтированный плац, расчерченный для проведения строевой подготовки, и спортгородок. «Архитектурный ансамбль» замыкало здание столовой с примыкающими к нему с тыла складами – вещевым, оружейным, продовольственным. Немного глубже в лес – автопарк с четырьмя рядами автомобильных боксов и складом ГСМ в безопасном удалении. Асфальтированная подъездная дорога шла от шоссейки к воротам КТП (контрольно – технического пункта) и вдоль забора, но не слишком близко, чтобы из машины ничего нельзя было рассмотреть, до КПП, а оттуда – в посёлок. Двухэтажный ДОС (дом офицерского состава) был выстроен за пределами части, но буквально в 100 метрах от КПП.
Солдаты за пределы части выходили крайне редко, а уходя на дембель, давали подписку о неразглашении с пожизненным сроком действия. Поэтому у КПП не вертелись потенциальные солдатские невесты, и вообще, местные предпочитали обходить эту часть стороной. Ходили неподтверждённые слухи, что «связисты», на самом деле, – войска КГБ, и тут расположены секретные лаборатории.
Фёдор Поросюк достиг уже возраста 45 лет, но в ближайшее время на пенсию не собирался. Командир, майор Святкин Олег Павлович, его ценил, уважал за непревзойдённые хозяйственные таланты, и ходатайствовал о продлении срока службы заслуженного ветерана. Да, Фёдор действительно был ветераном войны, начинал в полковой разведке в 1943-м, дошел до Берлина, был ранен в ногу, из-за чего хромал, награждён медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», «За боевые заслуги». После войны остался в армии на хозяйственных должностях, дослужился до звания старшины, и вот уже двадцать лет, с момента расквартирования части во Мге, служил здесь.
Он фактически был заместителем командира по хозяйственной части, хотя и не имел офицерского звания. В части был дефицит командных кадров (офицеры, по бумагам являвшиеся заместителем командира по тылу, начальником ГСМ, начальником продовольственной службы и начальником вещевой службы, фактически занимались другими вопросами на минус втором и минус третьем уровне под штабом).
И Фёдор крутился, как белка в колесе. Он наладил тыловое хозяйство так, что любо- дорого посмотреть. Завёл подсобное хозяйство, в котором выращивал свинок, кур, были даже молочные коровы, обеспечивающие личный состав свежайшим молоком «для здоровья», как любил приговаривать, подкручивая пышные усы, старшина. Выращивал, конечно, не сам – у него работали шестеро бывших солдат части, уроженцы глухих сибирских деревень, которые сами изъявили желание остаться при части (дома их никто не ждал, а здесь дядя Фёдор, как они любовно называли старшину, платил им неплохие деньги).
Но самый главный талант Фёдора, который особо ценил командир, это его умение принять «гостей» - многочисленные проверки и комиссии из Москвы (часть была центрального подчинения, и округу, за исключением некоторых вопросов, не подчинялась) А москвичи наведывались регулярно, в месяц две-три комиссии по разным направлениям деятельности появлялись. И Федя, как по дружески называли его московские генералы и полковники, обслуживал «досуг» дорогих (в прямом смысле слова) гостей по полной программе. Где он брал на всё это средства – командир не знал. Как-то раз поинтересовался, а Федя ему ответил:
- Олег, оно тебе надо? Меньше знаешь, крепче спишь. Ты, главное, вовремя им бумаги на подпись готовь, а довести их до нужной кондиции – моя проблема.
Олег пьяно кивнул – разговор проходил в бане, после очередного застолья с комиссией, когда высокое начальство вышло охладиться в заботливо подготовленном сугробе:
- Эх, Фёдор, что бы я без тебя делал…
В комнате отдыха стол ломился от закусок – тут и сало с мясными прожилочками солёное и копчёное из Фединого хозяйства, и мясо нажаренное, и огурчики с помидорчиками, и грибочки. А картошка какая! Её Фёдору специально из Лезья привозили (деревня тут недалеко была), лезьенская картошечка в местах окрестных самая знаменитая, крахмалистая, рассыпчатая, её сваришь в мундирах, а потом только ножом тронь – она так и раскроется нежным, духмяным нутром. Да маслицем её постным сбрызни – чудесней закуски нет. А «закуска» - потому, что на столе непременно стояла холодная, запотевшая бутыль. А в ней - «Фёдоровка» – настоянная на бруснике, клюкве или морошке, и травах лесных (по секретному Фединому рецепту) самогонка. Без неё всё это великолепие теряло своё гордое имя «Закуска», и превращалось просто в еду. А самогонка эта гораздо лучше была любого коньяка, не то, что там «Московской» или «Столичной». Шла нежненько, холодом проскакивая по пищеводу и взрываясь приятным теплом в желудке. «Не пьянства ради, а здоровья для», приговаривал Фёдор, наполняя вновь быстро пустевшие стаканы начальства.
В особых случаях (а Федя знал все привычки и потребности гостей, ездили, в основном, одни и те же, боясь рекламировать сослуживцам такой «курорт», а вдруг перехватят), на стол накрывали две смазливые официантки, также щедро оплачиваемые Федей за «дополнительные услуги». У сметливого старшины скопилось уже много фотоснимков начальственного загула, которые он «на всякий пожарный случай» делал из специально оборудованного укрытия.
Подписав все заготовленные заранее документы, комиссия, подлечившись с утра «Фёдоровкой», усаживалась в ГАЗик, доверху набитый подарками и сувенирами, и уезжала восвояси, отсчитывая дни до следующего визита.
Фёдор, конечно, делал всё это не из благотворительности, или угождая начальству. Он извлекал из этого положения максимум пользы для себя. Полезные связи в высоких московских кабинетах значили немало, но и полное, безоговорочное доверие командира, делавшее его, по существу, третьим человеком в части, после командира и замполита, помогало ему вести свои дела свободно.
Да и замполит, по сути, был ему очень обязан. Однажды старшина, заглянув в неурочный час в баню (кто там в два часа ночи помыться решил?), застукал замполита в недвусмысленной позе с командирским водителем. Мгновенно протрезвевший замполит на коленях умолял старшину не предавать огласке увиденное, переходя от просьб к угрозам и снова падая на колени. Старшина обещал молчать, если замполит будет себя правильно вести.
Вышел из бани, следом выскользнул успевший одеться водитель. Фёдор сунул ему в руку пачку десятирублёвок:
-Молодец, всё правильно сделал.
Через пару месяцев водитель увольнялся в запас, замолит, было, вздохнул с облегчением – свидетель уезжает, но тот, по настоятельной просьбе Фёдора, остался седьмым в подсобном хозяйстве – свой человек, пригодится. Да и лишний аргумент в давлении на замполита (кроме сделанных, конечно, фото) тоже может понадобиться.
Как говорят американцы, «ничего личного, только бизнес».
А «бизнес», или, как он предпочитал говорить на немецкий манер, «гешефт», у Фёдора был, и не один. Помимо продажи на сторону продуктов войскового хозяйства (а местные, не избалованные изобилием в магазинах, охотно покупали у него мясо, копчёности, да и «Фёдоровка» шла «на ура»). Доходы от этого, конечно, поправляли его «представительский фонд». Но это была лишь открытая, верхняя часть айсберга. Продавал он и кое-что из имущества части, с вещевого склада и склада ГСМ, но и это была мелочь.
Про его основной гешефт не знал никто, как он надеялся. Он добывал и продавал за границу, в Финляндию, ценные предметы старины. Для этой цели у него было завербовано через подставных лиц человек тридцать, которые обшаривали Питер и окрестности в поисках более-менее ценных вещей – иконы, драгоценности, картины. Причём никто из них не знал, ни на кого конкретно он работает, ни куда идёт добытое ими добро, ни сколько Хозяин реально зарабатывает на этом. Обычно они просто оставляли добычу в камере хранения на одном из вокзалов и звонили по телефону какой-то старушке, называя место и шифр. А через день забирали там же гонорар. Не сказать, что очень большие деньги, но самостоятельно сбыть такое у них не получилось бы, слишком велик риск. Вычислить, кто забирает товар, они опасались. Серёга Шалый попытался было проводить парнишку, забравшего сумку с ювелиркой из камеры хранения, до заказчика, и пропал. Через пару дней его тушку нашли на рельсах, а голова нашлась в придорожных кустах метрах в двадцати. Слух среди «своих» прошёл мгновенно, кто-то сорвался, решил не рисковать, но большинство просто приняло правила игры, и не любопытствовало попусту.
«Особый» отдел в его «поисковом отряде» был собран из местных трудных подростков, одним из которых был Пашка Иванов.
Пашка, по неизвестной Фёдору причине, показался ему кем-то родным, как будто сыном, хотя своих детей у него не было. И старшина решил принять участие в толковом парне, со временем подготовив из него своего помощника, а там, может статься, и преемника. Он занимался с парнем боевыми приёмами, учил его пользоваться оружием, разбираться в топографических картах, ориентироваться в лесу на незнакомой местности, выживать в мало приспособленных для жизни условиях. Заметив, что парень одет, мягко говоря, не по сезону, он подарил ему со склада списанную форму образца Великой Отечественной, яловые сапоги, бушлат, и высокий, крепкий не по годам Пашка стал, один в один, походить на самого Фёдора образца 43-го. Может быть, именно из-за этого почти неуловимого сходства, парень и приглянулся старшине – несмотря на свою не совсем кристальную биографию, Фёдор был по-немецки сентиментален, и искренне привязался к Пашке.
Двухлетняя подготовка давала себя знать – у Пашки развилось чутьё на находки. Фёдор снабжал его картами местности, с пометками мест сражений Великой Отечественной и мест немецких захоронений (с наших, обычно, ничего интересного было не взять). И Пашка, со временем превратившийся в настоящего «чёрного копателя», находил награды, золотые и серебряные вещи (кольца, портсигары, медальоны), какие – то бумаги и документы. Фёдор их тщательно просматривал, легко разбирая даже немецкие рукописные и напечатанные готическим шрифтом, и если они представляли интерес, платил даже больше, чем за ордена. Но чаще Пашка натыкался на оружие и боеприпасы в хорошем состоянии (однажды нашел в болоте танк, снял с него пулемёт, а потом откопал в разрушенном снарядом ДОТе несколько ящиков с патронами, благодаря тщательной укупорке не подвергшимися коррозии). А уж гранат, мин от миномётов и прочего взрывоопасного барахла он находил немеряно.
Фёдор нещадно ругал его, запрещая ему брать в руки всю эту взрывоопасную гадость:
- Тебе что, дураку, жить надоело? Всегда внимательно следи, не заминирован ли объект, и не трогай то, что может рвануть!
Но Пашка не всегда слушал умные советы своего старшего товарища, и таскал опасные находки к себе в сарай. Там, под топчаном, он оборудовал склад, в котором чего только не было…
Оружия хватило бы, пожалуй, на взвод, и боеприпасов на оборонительные бои в течение недели.
Ну, может, я и преувеличиваю, но именно такое впечатление создалось у меня, когда я впервые попал в эту «пещеру Али-Бабы». С Пашкой меня познакомили старшие ребята, сам я ещё был мал, но Пашка никогда не обижал младших – натерпевшись обид сам, он не отыгрывался на других.
Мы пришли с ребятами к нему вечером 9 мая, и он, несмотря на своё плохое настроение, не прогнал нас. Видимо, ему хотелось выговориться, и он показал нам очередные находки, привезённые с Синявинских высот. Там был настоящий парабеллум, в смазке, и куча патронов к нему. Какие-то значки с орлами и ещё что-то… но я, как завороженный, уставился на парабеллум.
- Дай посмотреть! – попросил я, но Пашка ответил:
– Мал ещё. Подрастешь ещё, возьму с собой на раскопки.
Тут мой взгляд упал на небольшой цилиндрик, немного похожий на брелок, плотно плетёный из толстой серебряной проволоки, который лежал у Пашки на столике, рядом с керосиновой лампой.
- А это что? – поинтересовался я и протянул руку, чтобы взять его.
Пашка неожиданно хлопнул меня по руке:
- Не лапай. Сам не знаю пока, вдруг взорвётся. И вообще, ночь уже, шли бы вы домой, а то влетит от родителей…
Мы разошлись. Я поднялся домой, улёгся в постель, отказавшись от ужина, и стал мечтать, как я вырасту и с Пашкой пойду в лес на Синявинских высотах. И найду там много всего интересного. Главное – не взорваться… Я, незаметно для себя, задремал…
Вот мы с Пашкой идём, нашли засыпанную землёй штабную землянку. А там всякого добра – кучи, я хочу открыть ящик, а Пашка орёт – не трогай, взорвёшься!
Ба-бах! И звон стекла! Я что, заснул? Но вскоре раздался ещё звук взрыва, и небо озарилось всполохами огня. Я выглянул в окно. С моего наблюдательного пункта было плохо видно, пожар случился с другого конца дома, напротив первого подъезда, а я жил в последнем.
Я быстро оделся и хотел выскочить на улицу, но мама поймала меня за руку:
- Нечего там делать! Сиди дома, слышишь, взрывается всё!
Спорить было бесполезно, я вернулся в комнату, и простоял у окна почти до утра, глядя на всю эту суету за окном, освещаемую всполохами огня, а потом и фарами пожарной машины и милицейского ГАЗика.
Наутро я сумел выскочить во двор, пока меня не остановили, и помчался к пожарищу. Вокруг было немало любопытных, некоторые пришли даже с другого конца посёлка. Подобные происшествия были, к счастью, редкостью, и зрители всё прибывали.
Пашкину маму уже отвезли на скорой в больницу. У неё случился нервный срыв, как обсуждали между собой соседки. Около пожарища стояла Светка Иванова, Пашкина сестра, и уткнувшись в грудь протрезвевшему от переживаний отцу, в голос ревела, измазав потёкшей тушью его и так не очень чистую майку.
На месте бывшего Пашкиного сарая рылся милицейский эксперт, складывая в мешок обгорелые остатки Пашкиного арсенала. Останков самого Пашки не было – то ли он сгорел дотла, то ли его в сарае во время пожара не было.
Тут к эксперту подошёл высокий, прихрамывающий на левую ногу старшина – я как-то видел его с Пашкой, когда по дороге на речку проходил мимо воинской части. Пашка тогда ему отдал какую-то сумку, а тот дал Пашке деньги. Я почему знаю, что деньги – Пашка меня заметил, подозвал и дал рубль на мороженое, чтобы я не говорил никому, что его видел. Пашка был не жадный, и малышню часто то мороженым угостит, то леденцом. Но деньги у него появлялись, почему-то, в основном, в тёплое время года. Зимой было безденежье. (Я уже потом связал его доходы с сезоном раскопок).
Я бы и без денег не сказал, если бы Пашка попросил, очень уж я его уважал. Но, как пословица говорит – «Дают – бери, бьют – беги». И я побежал за мороженым…
Так вот, старшина кивнул эксперту, как хорошо знакомому, о чём-то тихо спросил, тот отрицательно покачал головой. Старшина сплюнул со злостью, выругался вполголоса (но я услышал, так как стоял близко). Почему-то на немецком, как мне показалось: «verdammt kleine dumme Kopf», что-то вроде «проклятый маленький дурачок». Старшина быстро огляделся исподлобья, и, прихрамывая, но довольно быстро, ушёл со двора.
Больше я Пашку не видел. Значит, и правда погиб.
А на Синявинские высоты я поехал через несколько лет. Когда стал постарше, и с другими ребятами.
P.S. Если уважаемого читателя покоробило, что советский старшина, герой войны, награждённый за отвагу, занимается такими неприглядными, мягко говоря, делами – спешу его успокоить. Всё не так просто, как кажется с первого взгляда. И если внимательный читатель обратил внимание на намёки, рассыпанные автором по тексту главы, то он уже должен был придти к логическому выводу – под видом бравого старшины притаился враг. А так ли это – читайте в продолжении.
предыдущая глава http://www.proza.ru/2015/03/11/390
продолжение http://www.proza.ru/2015/03/14/1649