Прошла уже неделя, как их группа ушла в тыл к немцам. Август был жарким. Небо всё было усыпано звёздами, только любоваться ими было некогда. Задание было выполнено, им оставалось только переправиться через Днепр…
Внезапная автоматная очередь, вспышки ракет, крики немецких солдат. Что-то тупое, словно толкнуло его в плечо. Только ранения и не хватало, вода хоть и тёплая, но плыть почти километр в воде с раной. Он, горько ухмыльнувшись, чертыхнулся и тот же момент увидел её лицо. Молодая девчушка - их радист. Смоляные в кудряшках волосы и такие же, как угольки глаза.
- Вы ранены, товарищ капитан? – испуганно спросила она.
- Ложись! если сама не хочешь быть раненной, - он с силой прижал её здоровой рукой к земле, и в тот же момент автоматная очередь прошлась по тому месту, где недавно была девушка.
- Пилипчук, ты же сказал, что тут чисто?
- Так точно, товарищ капитан, ещё двадцать минут назад было всё чисто, ни единого фрица, бог их знает, откуда они появились. Принесла их нелёгкая на нашу голову.
- Мусса, - обратился он к другому, - возьми Скалазуба и обойдите их сбоку. Уберите тихо, без выстрелов и назад.
- Есть.
Через минут двадцать они вернулись. Вернулись не одни, а с немецким фельдфебелем. Он тряся от страха и постоянно лопотал, что он рабочий и никого из русских не убивал. Что его силой заставили идти на войну. Лопотал о том, что дома жена и двое детей.
Капитан устало глянул на него и по-немецки спросил, что они тут делали? Немец рассказал, что все ждут русского наступления тут, поэтому их сапёрный взвод прислали сюда, чтобы выставить минные заграждения. Здесь они со вчерашнего вечера. Взвод недалеко в километре выше по течению. А их послали в дозор.
Выстрелы были слышны всем, значит, скоро будут здесь. Медлить нельзя. Он приказал связать немца. Завязать ему глаза и привязать к одному из деревьев. Сам, пока его перевязывали, стал всем объяснять дальнейшую задачу. Радистка с документами и радиостанцией на донке, двое плывут в сопровождении. Двое остаются с ним для прикрытия. Плывут молодые. Старики с ним. Переправляться метров на триста ниже по течению. Времени в обрез. По местам! Они быстро попрощались. Трое пошли вверх по течению, трое вниз. Когда девушка с радиостанцией села в донку, то с надеждой в голосе спросила:
- Хлопчики, может, я одна доберусь? Помогите лучше командиру, немцев мало, впятером вы их одолеете и вернётесь все, а?
- А и то верно, Микола.
- Командир приказал плыть.
- Да брось ты, немцев положим и все переплывём.
Оттолкнув донку, двое бойцов побежали назад, где уже послышались автоматные очереди и одиночные карабинов. Девушка, плывя по реке, сносимая вниз, всё тише и тише слышала выстрелы. Затем, минут через тридцать, начали раздаваться глухие взрывы гранат и всё затихло…
Через два часа её уже допрашивал сотрудник НКВД. Кто она, откуда у неё радиостанция и портфель с документами. Группа так и не вернулась. Они возвращались всегда на протяжении двух лет войны. Всегда на удивление всем, раненые, но возвращались. За два года ни одной потери. Теперь не вернулись все. Через пару месяцев наши войска освободили то место, где разведчики приняли последний бой, но никаких следов не нашли. В пять разных мест полетели треугольники с сухой записью: Уважаемая, уважаемый… Ваш сын, ваш отец, ваш брат… Дальше шло извещение, что такого то числа их родственник пропал без вести… Их были миллионы таких треугольников. Люди боялись их получать. В одних были слова благодарности, в других слова скорби. Но они были как две капли похожи друг на друга. Самое страшное было именно такое: ваш … пропал без вести. Оно говорило о том, что у родителей, вдов и детей погибшего не было права на пенсию.
После окончания войны в пригороде Биробиджана, в простой еврейской семье у красивой женщины со смоляными в кудряшках волосами и такими же, как угольки глазами, родились поочерёдно пять сыновей. И не было бы в этом ничего особенного, если бы, не имена мальчиков. У одного было русское имя, у другого украинское, у третьего чеченское, у четвёртого узбекское, а у пятого вообще латышское…
Некрасовка. 19.03.15.