ГЛАВА 13
Поднялись с рассветом. Стараясь не шуметь, вышли на улицу. Солнце покидало своё ночное ложе. Сумерки, с неохотой, растворялись в духмянном настое воздушного молозива, постепенно открывая взору окрестное великолепие летнего буйства природы.
В кудлатых сосновых кронах, выдавали робкие коленца сибирские соловьи. В плачущем росой ивняке, роняли тревожно-грустные ноты иволги. В прибрежных зарослях дикой смородины, сварливо переругивались коростели. Небесный ультрамарин, слегка разбавленный перисто-белыми с огнистым окоёмом облачками, принимал пронзительно бирюзовый оттенок.
Перекатные струи жидкого хрусталя, беззвучно и мягко волновали преддверие тёмно-зелёного зеркала плёса, неспешно дышавшего полупрозрачным туманцем.
Вовка и Пашка, застыв на берегу, молчали, зачарованно внимая открывшейся перед ними божественной картине, написанной художником по имени природа.
Бабах! Длинное, тёмное тело, внезапно метнувшееся в воздух из-под малахитовой глади плёса, паруся карминовыми плавниками, яростно стебануло по воде красноогненным хвостом, в один миг, превратив царившую гармонию в хаос. От брызнувшей серебром в разные стороны рыбьей мелочи, спасавшейся в паническом бегстве, поверхность плёса вскипела ведьминым варевом. Из камышей, хлопая крыльями и заполошно крякая, запущенными петардами, взмыли утки.
- Оо-ох! Что за зверь?- Вздрогнув от неожиданности, прошептал Пашка. Его глаза приобрели размеры олимпийских медалей.
- Таймень наверно. Я, правда, лишь на картинках его видел,- осипшим голосом сказал Вовка, ещё не совсем оправившись от шока.
- Метра полтора в длину будет. Вот бы его словить,- Пашка критически оглядел своё хрупкое самодельное удилишко.
- На червячка такого не поймаешь. Спиннинг с блесной нужен. Да где ж его возьмёшь?- сокрушённо вздохнул Вовка.
- А что же вы удочки не закидываете, рыбаки?- раздался за их спинами ехидный голосок.
Обернувшись, Вовка увидел перед собой знакомые лица девиц. Те стояли поодаль, держа в руках бамбуковые удилища, и загадочно улыбались.
- Их рыба испугала,- съязвила Рита. Девчонки захихикали.
- Девочки, не надо сарказма. Мы не для этого сюда пришли,- Ленка-комиссарша, поигрывая бицепсами, подошла к Вовке:- Мы предлагаем вам посостязаться с нами. Кто больше поймает рыбы.
- Ну, ну! – возмутился Пашка: - Пятеро против двоих, не честно. Вы бы ещё двадцать оставшихся девок привели, чтобы они вас подменяли, как в хоккее.
- Паша! Не волнуйся так. Мы поддаваться будем!- засмеялась Софа, прикрывая ладошкой пещерку между зубами.
Ошарашенный Вовка, не знал, что ответить. Каким образом, они прознали о намечающейся рыбалке? Откуда у них настоящие удочки? Чего им вздумалось соревнования устраивать? Женщины, в принципе, не переваривают слово - «рыбалка», тем более сам процесс.
Решение за него принял Пашка. Он уже осмотрел удочки противниц и завозмущался:
- У вас по два крючка на леске?! Срезайте по одному. Вам на пять удочек, всего два крючка положено, чтобы было поровну с нами.
- Это что же получается? Двое ловят, а остальные, просто так, поплавками булькают?! Так не пойдёт!- в пику ему выступила Вероника.
- Ладно, Паша. Пусть всё остаётся, как есть. Давайте уже приступать к делу,- завершил дискуссию Вовка, которому порядком надоели препирательства.
Рыбная ловля - дело святое, не терпит суеты и шума. Соревноваться он ни с кем не собирался.
- Будете ловить здесь,- Пашка указал девчонкам на перекат:- Там рыбы, как в садке и вся вот такая,- он развёл руки в стороны, состроив честную мину.
По-видимому, девицам было всё равно, где мочить крючки. Они, с удивительной лёгкостью, согласились на предложенный вариант.
Вовка с Пашкой расположились поодаль, у живописного заливчика.
- Посмотрим, что они там поймают,- хихикал Пашка: - Видать, те ещё рыбачки, если им без разницы, где ловить. На таком течении одни пескари и водятся. А для пескарей, леска на удочках толстовата. Для тайменя сгодилась бы.
- Может, это не таймень был? Может, это пескари здесь такие?- усмехнулся Вовка:
- Зря ты девчонкам перекат отдал.
- Как поймал я два тайменя: один с хрен, другой помене!- дурачился Пашка, делая, вслед за Вовкой, заброс.
Перьевые поплавки попрыгали в воде, будто прихорашиваясь, и застыли, как вкопанные. Сейчас же, словно этого и ждали, их оседлали нимфообразные лупатые стрекозки с фиолетовыми крыльями.
Как ни старался Вовка сосредоточить своё внимание исключительно на поплавке, не получалось. Поневоле, подмывало желание посмотреть, как идут дела у рыбачек. Выдавать свой интерес было не солидно, поэтому пришлось чуть повернуть голову и скосить глаза в их сторону, насколько это было возможно.
Пашка, наблюдая картину, внезапно случившегося у Вовки косоглазия, упал от хохота и долго катался по траве.
- Доктор… - ты когда обзываешь себя имбецилом…, я хотя ни разу не видел как они выглядят, думал - нет, не похож. А сейчас, посмотрел на тебя и… Пашка опять закатился.
- Паша, давай к станку, сейчас клёв начнётся. Хватит веселиться, девчонки уже поймали по одной,- Вовка сделал вид, что наблюдает за поплавком.
Но рыба упорно игнорировала предложенное ей меню.
Греющиеся на поплавках под утренним солнцем большеглазые стрекозы, напоминающие длинноногих пляжных «загоральщиц», сладко дремали, приспустив фиолетово-прозрачные крылышки.
Между тем, у девчонок дела шли неплохо. То одна, то другая, вытаскивали очередную добычу и захлёбываясь от восторга, голосили на всю округу.
- Смотрите,- визжала Вероника:- Я поймала рыбку в мелкий горошек и с усами, как у моего деда.
- А у меня синенькая попалась. Ух, как блестит, а усов почему-то нет. Это что, мутант?- пришепетывая, деланно возмущалась Софа.
- Какая прелесть. Зелёненькая, в чёрную полосочку. Ой, она ещё и колется,- басила Ленка-комиссарша.
Судя по возгласам, раздававшимся с переката, девицы держали в руках удочки в первый раз. С каждым победным девчоночьим воплем Вовка мрачнел всё больше.
- Везет же дурам! Штук двадцать уже поймали,- брюзжал Пашка, нервно бегая по берегу и перезабрасывая удочку с места на место, бульканьем разгоняя потенциальную добычу.
- Тише, у меня, кажется, клюёт,- Вовка подался вперёд, сосредоточенно наблюдая за слегка подрагивающим поплавком.
Как раз в тот момент, когда поплавок, по теории, должен был юркнуть под воду, и оставалось лишь сделать мастерскую подсечку, слева и справа раздалось радостно-утробное мычание, бульканье и хлюпанье. Невесть, откуда появившийся крупный рогатый скот ринулся на водопой.
- Рыбаки ловили рыбу, а поймали рака, целый день потом искали, где у рака срака, - раздался за спиной Вовки хрипловато-радостный голос Палтуса.
- Ты, ё… командарм первой коровьей армии, куда свою орду гонишь, не видишь, мы рыбачим! Тебе что, места другого нет - пасти жвачных? Всю рыбу распугал,- Вовка шагнул навстречу пастуху, выбирая на его физиономии место рукоприкладства.
- Я ни при чём. Скотина, она тупая, прёт куда ни попадя,- бормотнул Палтус, озадаченный неласково оказанным приёмом и вдруг истошно заорал:- Удочка поплыла, держи!
Торчащий из-под воды комель Вовкиного удилища, буксируемого неведомо, каким глубинным чудищем, беззвучно разрезая водную гладь, отчаливал от берега со скоростью морского ракетоносца.
Времени на размышления не было. Вовка, не раздеваясь, бухнулся в воду.
Догнать «орудие лова» удалось на середине плёса. Лишь, схватив удилище, и с трудом сдерживая рывки рыбины, он вспомнил, что плавучести в его костлявом теле немногим больше, чем в любом топоре.
- И кто кого поймал?- тоскливо думал Вовка, барахтаясь, словно муха в киселе, ясно ощущая каждую каплю силы, покидавшую его организм. Конечности сделались ватными. В глазах потемнело, а среди темноты, будто, запульсировала тревожно-красным светом лампочка.
- Бросай его на хрен, плыви обратно,- крикнул Пашка, стоявший по колено в воде с видом Цезаря, замышляющего перейти Рубикон.
- Как же, бросай! Такой "рыб" не каждый день попадается. Девчонки на берегу наблюдают. Как потом им в глаза смотреть.
С другой стороны, утонуть, тоже мало приятного,- думал Вовка, представляя, как его окоченело-скрюченное, синюшное тело будет долго крутить подводными струями по перекатам и омутам. Потом прибьёт к глинистому бережку или зацепит за выморенную корягу, а его длинные блондинистые волосы на, обглоданном водяными гадами, черепе, будут безвольно колыхаться течением, подобно речным водорослям.
Картина предстала настолько грустной, что разжалобила Вовку до слёз.
Он глядел в пронзительно голубое небо, щурясь от слепящего солнца, и понимал, что выбора у него, собственно, и нет. Здесь тебе не помогут ни партия, ни комсомол, ни запад.
- Господи! Сделай, пожалуйста, так, чтобы я вышел из этой передряги на своих ногах, не потеряв остатки самоуважения к самому себе,- хрипел он, выплёвывая вместе со словами, воду, заполняющую рот.
- Господи, яви чудо, всё равно какое: бревно ли, соломину ли, мимо плывущие. Боже, помо... Вовка замолк на середине слова, поскольку ноги внезапно упёрлись в речное дно.
- Спасибо Господи! Вовка выдохнул и перекрестился слева направо и на всякий случай, справа налево.
- Молиться, конечно, я не буду. Головой биться в пол, тоже. Попов я недолюбливаю. От церковно-византийского благолепия меня подташнивает. Но теперь я знаю, что ты на свете есть, и я твёрдо обещаю: еретики мне больше не друзья. Я думаю, этого достаточно?- Вовка вопросительно посмотрел на небо. Ответа не последовало. Лишь высоко пролетающая ворона, молча "бомбанула" Вовку, скинув обременяющий балласт, от которого он, с трудом, но увернулся.
- Ну вот, теперь «комкай» голову всю оставшуюся жизнь, то ли совпадение, то ли знак?- пригорюнился Вовка.
Рыба уже не тянула в глубину. Видимо, окончательно вымотавшись, она зависла в толще родной стихии чёрной субмариной, то ли, смирившись с ожидавшей её участью, то ли, набирая силы для дальнейшей битвы.
Сквозь, слепившие глаза, водные блики, размыто проступали контуры её мощного тела с багряными веслообразными плавниками. Красный хвост ритмично вспыхивал огнём в такт движению.
- Не тот ли это гуляка, с утра взбаламутивший здешнюю округу. Удивительно, как леска выдержала такого. Давай родной подаваться до берега,- Вовка пятясь, стал подтягивать исполина.
Таймень почти не сопротивлялся. Словно потерпевший крушение корабль, выброшенный злым роком на прибрежную отмель, он лежал на боку, обессилено хлопая жабрами и как, померещилось Вовке, обращался с последней просьбой к своему рыбьему богу.
- Тоже всевышнего вспомнил? Не переживай, отпущу я тебя, сам только что побывал в твоей шкуре,- Вовка выцепил крючок из пасти тайменя и подтолкнул его в родную стихию, но тот, не оправившись от шока, оставался на месте.
По мелководью, высоко закидывая ноги, поднимая в воздух тучи брызг, прискакал Палтус.
- Сорвался, что ли?! Ушёл?- завопил он, вытаращив похмельно-красные глаза и узрев тайменя, с ходу грохнулся на того, будто на амбразуру.
- Поймал! Я поймал! Тут жарёхи не на одну сковородку хватит, кило семь будет! - вопил он, достав рыбину из-под себя и прижав её к мокрой одежде обеими руками.
- Отпусти его Палтус. Не твоя добыча,- Вовка схватил его за отворот плаща.
Палтус искусно вывернулся, лягнул Вовку под коленную чашечку и потрусил к берегу.
- Счас, отпустил. Не умеешь ловить, не берись. Нашёлся, гуманист хренов. Вон, лучше девок гуманитарь,- орал он, выбравшись на сушу.
- Моя рыба! Ты упустил, я поймал. Всё по справедливости,- довольный Палтус вытянул губы трубочкой, намереваясь чмокнуть свою добычу в жабры, но не успел. Таймень, судорожно хватавший зубастой пастью воздух, намертво сомкнул челюсти на сливообразном носу бедолаги.
- С-уу-к-ааа! Нос! Цапнул! Порву! А-а-а,- гундосил, на весь берег, Палтус, растопырив руки. Он метался на полусогнутых ногах короткими перебежками то в одну, то в другую сторону, не зная, что предпринять. Покачивающийся маятником таймень и не думал отказываться от доставшейся, «на халяву», добычи.
Перепуганные коровы, задрав хвосты, уносили свои окорока, пластаясь над землей не хуже борзых псов.
Девчонки, не смотря на трагизм ситуации, рыдая от смеха, полегли на траву.
- Палтус, конец тебе пришёл, сейчас таймень тебя всосёт вместе с сапогами. Он тоже, прикинул твои килограммы и теперь считает, на сколько сковородок хватит! Надо было тебя сразу на крючок насаживать, вот клёв бы был!- веселился Пашка.
Одному Палтусу было не до смеха. Он добежал до Вовки. Из прокушенного, раздувшегося с теннисный мяч, носа, хлестала тёмная кровь, струившаяся по рыбьему телу и помечавшая в траве, его - Палтуса, неправедно-извилистый путь.
- Доктор! Владимир Николаич! Дорогой ты мой человечище! Спаси! Сними с меня эту тварину! Прости за всё, век не забуду, зуб даю,- зарыдал Палтус, черканув, по оскалено-окровавленным фиксам, жёлтым ногтем:- Терпежу нет, сейчас сдохну.
- А ведь правда, может кончиться от болевого шока, глаза уже закатываются,- Вовка оторопело смотрел на страдальца. Решение пришло неожиданно быстро. Он схватил Палтуса за руку, дёрнул в сторону, одновременно делая подсечку. Хрюкнув, пастух упал в воду, по закону «бутерброда» - рыбой вниз.
Через секунду, он был извлечён за шиворот из воды, но уже без довеска в виде семикилограммового тайменя.
Ни слова, ни говоря, Палтус дрожащими руками выхватил из своей котомки чекушку водки, с хрустом откусил горлышко и, не выплёвывая стекла, влил в себя содержимое.
- Глянь доктор, этот гад полностью нос отхватил или осталось чего?- скулил он, сплюнув стекло и жалобно глядя на Вовку: - Как же я без носа буду жить? Меня бабы будут стороной обегать и коровы не узнают! Какой нос был, греческого профиля, как у Аполлона!
- Не переживай ты так. Статуи почти все с отбитыми носами живут и ничего. Так, что твоё сходство с Аполлоном ещё круче стало,- Вовка осматривал распухающий, как на дрожжах, нос пастуха.
- Давай платок носовой и бутылку отдай, может, осталось чуток водки. Требуется обработать рану, иначе, без «шнобеля» останешься, да и сам, от гангрены «крякнешь».
- Какой платок?! Ты ещё бумагу туалетную «Ласка торчижопки» с меня спроси. У нас деревенских, на все случаи в жизни одно средство - лопух,- вяло огрызался Палтус.
- Вот и чудненько, лопух, так лопух,- бормотал Вовка, обрабатывая раны пастуха.
- Теперь быстро, коров по домам, а сам в районную поликлинику. Там тебя отреставрируют.
Палтус что-то хотел ответить, но лишь махнул рукой и молча, потрусил восвояси.
- Давай Паша, будем собираться. Рыбы мы не наловили, зато впечатлений поймали массу,- Вовка грустно улыбнулся, сматывая удочку.
- Рыболовы-спортсмены идут,- кивнул Пашка в сторону приближающихся девчонок:- Сейчас издеваться начнут.
- Я понимаю, вам похвастаться нечем. Наш скромный улов,- Ленка-комиссарша лукаво прищурив чёрные глазки, поставила перед Вовкой цинковое ведро с рыбой.
- Всю мелочь выловили, браконьеры!- завозмущался Пашка.
- Это же рыбьи дети. Как же у вас, рука поднялась на ребятишек. Их же папы с мамами потеряли. Смотрят на вас из реки, со слезами на глазах. Суп из них сварите, да?- Вовка сурово глянул рыбачкам в глаза.
- Они сначала, их резать будут. Ножом. Живых. Кишочки детские выпустят. Чешуйки лучезарные сдерут. Тельца невинных малюток в кипяток бросят. Сварят с картошкой и съедят, нахваливая,- Пашкин басок приобрёл нотки трагизма.
- И будут в бульоне вылавливать ложками и брезгливо стряхивать на пол, ставшие белыми, глаза несчастных созданий. И только, лежащие на столе кучкой, обглоданные скелетики, будут напоминать им о загубленных молодых жизнях,- Вовка еле сдерживал смех, наблюдая, как вытягиваются лица девчонок, уголки губ опускаются книзу, а глаза наполняются виной и слезами.
Ни слова, ни говоря, Ленка - комиссарша схватила ведро и выплеснула его обитателей в родную стихию.
- Мы бы всё равно их выпустили, хотели, только, показать вам,- плаксивым голоском прошепелявила Софа. Девочки согласно закивали головами и зашмыгали носами.
- Знаем мы вас, «захомячили» бы малолеток «за милу душу». Теперь другое дело. Поздравляю вас с заслуженной ничьёй, добытой в неравной борьбе с нами,- шутливо раскланялся перед девицами Пашка.
- Пойдёмте девочки, пора,- огорчённо вздохнула Ленка-комиссарша. Опечаленные девицы стали удаляться.
Только Карина, приотстав, подошла к Вовке. Вручила полиэтиленовый пакет с рыбой и, заговорщицки приложив палец к губам, поспешила за остальными.
Продолжение следует: http://proza.ru/2021/01/30/742