Нет, так нельзя! Надо себя уважать в конце концов. Как там пишут умные психологи в дамских журналах? Полюбите себя. Вот! Это именно то, что мне нужно. Я же никогда — НИКОГДА! - не любила себя. Я всегда любила Виталика. А если разобраться, то и любить-то там нечего. Как сказал писатель Чехов — в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли. Ну, с одеждой и лицом еще куда ни шло, а в мыслях у Виталика одни трицепсы и бицепсы. Ничего возвышенного на уме. Другие для любимых женщин стихи пишут, прочла тут на днях в «Одноклассниках» и обзавидовалсь: «Ты прекрасна, как заря на восходе, я люблю тебя, как ветер в пустыне, ты плывешь на морском пароходе, потому что моя ты отныне».Вот как другие мужики-то умеют про любимых женщин писать! Верите, словно пелена с глаз спала, и я увидела все в истинном свете, будто рентгеном просветила свою любовь, а там красными буквами напечатано: дура! Конечно, дура! Совсем себя забыла ради этого... как это?...вот слово есть... специальное слово для таких, как Виталик...не самец, а этот, как его?... вспомнила! Культурист! У него ж все мысли только о качке и жрачке. Так если б о нормальной жрачке, а то ведь коктейли у него — протеиновые, блины — обрезиненные. Ты, говорит, должна качать трицепс отжиманием. А то, говорит, он у тебя вялый. Как вам это нравится! Трицепс мой ему не показался! Гаденыш!
Словом, после наезда на трицепс, моя любовь к Виталику погасла, как костер на снегу, нет, не так: как ветер в пустыне. Или лучше: погасла, как утренняя заря на восходе солнца. Да, именно так. Как утренняя заря под лучами солнца. Потому что солнце неотвратимо, как судьба. Сейчас совсем погаснет, в смысле взойдет, я встану, выпью чашечку кофе и начну любить себя по науке. А всяких культуристов — вон, на свежий воздух! Обойдемся!
Сейчас-сейчас! Сделаю зарядку, обольюсь холодной водой... Или нет: слегка теплой водой. Да, обольюсь теплой водой. Короче, приму душ, выпью чашечку кофе и позвоню Виталику. Нет, я же решила: заря погасла, солнце взошло, я люблю себя, и не звоню Виталику. Я не звоню ни разу этому тупому культуристу, который за дурацким трицепсом не разглядел живой души женщины. Ну, хотя бы разочек в жизни он мне сказал, что я, как пароход в пустыне! Как утренняя зорька! Хотя бы разочек! И зачем после этого ему звонить? Нет, только одну эсэмэску кину. Прощальную. Чтобы он понял. Чтобы этот дрянной культурист понял, кого он потерял. Я напишу два слова, но это будут совершенно убийственные слова, о-о-о, какие это будут слова: «Я ухожу!» Двух слов как-то маловато. Лучше я напишу так: «Я ухожу, как пароход в пустыню!» Красиво, но не очень понятно. Надо откровенней, чтобы даже культурист понял: «Дрянь! Пошел вон со своим трицепсом! Ухожу, как пароход в пустыню» Как-то слишком грубо получается с трицепсом. И при чем тут пароход? Надо изящней и женственней: «На восходе солнца я видала твой трицепс. Пошел вон!» Это уже лучше, но основная мысль как-то потерялась. Надо короче и прямее. В конце концов, прямота -это достоинство женщины. А что если написать просто: «Пшел вон!» Конечно, немножко прямолинейно, но зато шикарно. Особенно это «пшел!». Очень шикарно. Но как-то не совсем понятно, что он меня потерял. Навсегда, между прочим, потерял. Он же должен понять. Тем более теперь, когда я себя полюбила, он это должен почувствовать. Психологи все, как один утверждают: почувствует. Даже кошки и собаки почувствуют, а уж Виталик... Должен! Я еще и платьице надену, вон то, с оборочкой, сделаю селфи — и пошлю. Такое умопомрачительное секси селфи — и пошлю, чтобы у него все задрожало, все его паршивые трицепсы и бицепсы. Открывает эмэмэску, а там — платье с оборочкой. Шикарное! И шикарное «пшел вон!»
Да, именно так я и сделаю, сейчас встану, чашечка кофе, легкая гимнастика, теплый душ. Нет, горячий, обжигающий душ, суровое полотенце, крем от целлюлита и три жестких упражнения для крутой задницы: поза «стула», поза «верблюда» и асана «триконасана». Да, именно так. Триконасана — это вам не примитивный трицепс с обрезиненными блинами. Решено! Все, встаю!
А может, надеть сарафанчик? Зелененький с распродажи? Ну, кого сейчас удивишь оборкой? А сарафанчик очень даже стильно. И с намеком. Открывает он эмэмэску — а там задница после триконасаны, как грецкий орех, бретельки с намеком и «пшел вон!». Нет, «пшел» для сарафанчика не катит. Пошлая какая-то фраза. Лучше так: «Прощай!». Да, именно так: «Прощай , любимый!»
Здрасте, приплыли! А "любимый" откуда взялся? Никакой он не любимый! Все, угас, как костер на восходе. Да и вообще, чего это он меня прощать должен? С какой-такой стати? Это я его никогда не прощу! Да как у него язык повернулся сказать мне про мой трицепс такую невероятную гадость! Никогда не прощу! Ни за что не прощу! Поэтому никаких слов. Открывает он эмэмэску, а там — зеленые бретельки, триконасана в профиль — и тишина. Пусть прочувствует, кого он потерял.
Все, встаю! Чашечка кофе — зеленый сарафанчик и... Звонок! Виталик? Виталик! Не буду отвечать. Подумаешь, культурист...
- Да, это я. Что? Голос, как голос. Какой? Сексуальный? Правда? Какие блины? Ты купил мне блины?! Специальные обрезиненные?! Чтобы вместе качать трицепс? С тобой? Будем качать с тобой? Мой трицепс? С тобой? Ну, конечно! Уже бегу! Сейчас только чашечку кофе выпью — и пулей! Ветром в костре, пароходом в пустыне... да не хочу я никакого кофе! Короче, беру такси и мчусь. Любимый!