Снегопад

Григорович 2
Татьяна вслух называла себя «the woman made herself» с лёгким налётом иронии, хотя в глубине души гордилась этим, будучи без тени сомнения уверенной, что так оно на самом деле и есть.

Нет, сногсшибательными достижениями она похвастаться не могла, но относительной независимости и благополучия она добилась… и без чьей-либо сторонней помощи.

Два года назад Таня, не обращая внимания на «вселенский плач» родителей, бросила Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского, не окончив второго курса, и не оценив в полной мере полезности знаний приобретаемых ею на факультете нелинейных процессов.
 
Гуманитарное образование её тоже не прельщало.
 
«Сегодня ты гуманитарий, а завтра моешь планетарий», - отмахивалась она от попыток папа; и мама; приобщить её «к разумному, доброму, вечному».

В конце концов, родители сдались, Таня всегда умела настоять на своём. Эта черта характера помогла ей в своё время занять первое место в областных соревнованиях по художественной гимнастике.

«Потеть, как лошадь, изображая грациозную лань? Ну уж нет!», - прервала, тогда ещё Танечка, полёт фантазии тренера о её радужном спортивном будущем.

Что ей действительно нравилось, так это делать стрижки и создавать причёски сначала своим безропотно сносившим над собой её эксперименты куклам, потом одноклассницам, а затем и однокурсницам.

«Стрижка, это товар, который нельзя вернуть назад», - предупреждала она девчонок, которые в дань самостоятельности решали избавиться от роскошных кос.

Обладание природным вкусом, и умение предложить именно ту причёску или стрижку, которые действительно шли «клиенту», стяжали ей заслуженную славу в универе не только среди студентов, но и среди преподавателей.

Не считаясь с временными затратами, Таня стригла, укладывала, красила. Последнее, правда, она делала неохотно. Она была твёрдо убеждена, что ни один искусственный цвет не сравнится красотой с естественным. Сама она, никогда волосы не красила.

Выпросив у родителей в подарок на день рождения хороший цифровой фотоаппарат, плату за работу она брала, по её выражению, «борзыми щенками», фотографируя свои «модели», собрав внушительное портфолио.

Реквизировав «представительский» чемодан на колёсиках, получив «подъёмные», и расцеловав находящихся в предобморочном состоянии родителей, Таня отбыла в город-герой Москву.

Её взяли на работу в первом же салоне красоты, который ей приглянулся в центре, посмотрев её «работы».

Таня не считала, что ей повезло, она была уверена, что так и произойдёт.
Комнату ей пришлось снять в ближнем Подмосковье, в столице жильё было «неподъёмным».

Её соседом оказался занятный старичок, над которым Таня тут же взяла шефство.

Валентин Андреевич, так звали соседа, в свою очередь, в редкие у Тани свободные вечера, за чаем на уютной кухне, развлекал её историческими анекдотами и малоизвестными фактами: «А вы знаете, Танечка, Мария Антуанетта, вопреки всеобщему мнению, была…», или «Некоторые специалисты полагают, что Рюрик и конунг Рёрик из ютландского Хедебю это…». Валентин Андреевич в своё время преподавал историю, защитил кандидатскую диссертацию.

Они прекрасно ладили между собой. Таня была благодарным слушателем, а Валентин Андреевич превосходным рассказчиком.

Татьяна, умея прикинуться «серой мышкой», коей отродясь не была, за год работы «на дядю», а в конкретном случае «на тётю», сколотила собственную солидную клиентуру. Когда «тётя», тоже не будучи дурочкой, заподозрила неладное, Танечка принесла ей заявление об уходе, назвав причиной увольнения «невозможность боле проводить бессонные ночи в слезах о покинутых престарелых родителях, и родном Кислодри… , ой! Саратове».

За полгода до увольнения Таня купила в кредит «хёндай гетц», который бла-горазумно оставляла за квартал от места работы.

Она продолжала жить в Подмосковье, необходимость платить кредит и возможность не стоять часами в московских пробках, большая часть её клиентуры жила за «Кольцом», удерживали её от смены места жительства.

Собственно съезжать от милейшего Валентина Андреевича особых причин не было, Таня с некоторых пор позиционировала себя, как девушка самодостаточная, не страдающая от комплекса невостребованности противоположным полом.

 Необходимые знания об отношениях между мужчиной и женщиной, Татьяна, не будучи бесспорной  красавицей, но умеющей себя подать, вкупе с безупречной фигурой (спасибо художественной гимнастике), не испытывая недостатка в кавалерах, получила в полном объёме ещё на первом курсе университета.

Полагая, что за воротами высшего учебного заведения, представители «мужеского» пола вряд ли меньшие дебилы, чем её одно и старшекурсники, она решение вопроса о поиске своей второй половины отложила на потом.

 Таня считала, что отношения с будущим партнёром следует строить на паритетных началах, а значит, она сама должна для начала, твёрдо встать на ноги.

Не ограничивая себя ложной скромностью, плату за свою работу со своих клиенток она брала по высшему разряду. «Красота требует жертв, и в первую очередь в денежном эквиваленте».

Таня не была провинциальной хапугой, дорвавшейся до хлебного места. Деньги не были для неё самоцелью, они были всего лишь средством в достижении намеченных ею целей. Жадной её тоже нельзя было назвать. Рассеянный Валентин Андреевич даже не заподозрил, что всей его пенсии едва ли хватило бы на разносолы, которыми его ежедневно потчевала Татьяна, взявшая на себя обязанности по ведению хозяйства вскладчину.
 
Сегодня Тане предстоял выезд к «ну очень важной особе», её ей сосватала одна из клиенток, для обозначения степени важности оной, возведшая очи горе.

Выглянув в окно, под которым ночевала её «коробчонка», Татьяна обомлела.

Такого густого снегопада она на своём веку не помнила. Было такое впечатление, что все соседи сверху дружно спятили, и вспоров наследованные от бабушек перины и подушки, высыпают их пуховое содержимое в безветренное заоконье.

Посмотрев на свою машину, Таня загрустила уже не на шутку, автомобиль превратился в пушистый сугроб.

«Вот блин! Как ехать-то?», - озадачилась она, - «Там же на дорогах такое творится… Мама не горюй!».

Будь это старая клиентка, Татьяна бы просто позвонила, и перенесла встречу, сославшись на погодные условия, ничего страшного. Отказать же при первом выезде, да ещё  «очень важной особе», для таких форс-мажорных обстоятельств,  просто не существует в природе, когда дело касается их интересов…

Опять же подвести свою «благодетельницу»… Нет, в этих эмпиреях такое не прощается, можно всю клиентуру в одночасье потерять.
 
«Если выехать прямо сейчас…», - Таня еще вчера смотрела карту, прикидывая маршрут, - «Можно попробовать».

Татьяна выполнила положенные утренние процедуры, наскоро позавтракала, благо макияж делать было не нужно, причёска – «конский хвост», к имиджу мастера «Никто» прилагались «старушечьи» очки с простыми стёклами и бесформенный халат, скрывающий фигуру (не следует раздражать клиента).
 
Одевшись, и подхватив фирменный чемодан с инструментами, «по цене полмашины», она выбежала из квартиры.
   
   Снег валил не переставая. Большие мохнатые хлопья падали на землю, на спешащих по своим делам прохожих, превращая их в ходячих снеговиков.

Таня завела машину. Достала из под сиденья щётку: «Здесь уместнее дворницкая лопата будет», -  набросила на голову капюшон, и принялась «откапывать» свою «коробчонку».

Сказать, что дорога была ужасной, не сказать ничего. Машины, некоторые с большущими сугробами на крышах, с трудом пробивая светом фар снежную пелену, тащились друг за другом, пережёвывая колесами грязно-серую жижу.

Татьяна включила «авторадио», невольно улыбнулась, вспомнив анекдот про блондинку, которая, вот так же, включив радио, вдруг заявившее без намёка на сомнение: «Вы слушаете «Юмор ФМ»», испугалась: « Ой! А они-то откуда знают?!».

Через три часа Таня нашла нужный ей коттеджный посёлок, и уже готовясь пешком, с тяжёлым чемоданом идти по сугробам к нужному дому, была приятно удивлена. Улицы посёлка, насколько было видно, были расчищены.

Показав, вышедшему из стеклянной будки вежливому, до приторности, охраннику документы, и рассказав о цели своего визита, она проехала под поднятым в её честь шлагбаумом, и следуя указанным стражем маршрутом, подрулила к трёхэтажному роскошному особняку.

Хозяйка оказалась миловидной, словоохотливой, без намёка на барство, хорошо сохранившейся женщиной, лет пятидесяти. Первым делом она затащила Таню на большую, с великолепной мебелью кухню, напоила вкусным кофе, поинтересовалась, как «Танюша» добралась. Призналась, как она переживала за неё, за причёску, ведь у них с Юрой сегодня юбилей, тридцать лет совместной жизни, будет банкет, гости, хотелось бы выглядеть…

Таня постеснялась ломать комедию перед понравившейся ей «юбиляршей», не стала надевать бутафорские очки, а прическу сделала такую, что пришлась бы к лицу и венценосной особе.

По выражению лица хозяйки, Татьяна поняла, что больше, чем угодила.

- Девочки! Ну скоро вы там? Ехать пора, – в комнату вошел плотный краснолицый мужчина в военной форме, с веточками на лацканах мундира, со множеством разноцветных полосок на левой стороне груди, тремя большими звёздами на каждом из погон и двойными красными широкими полосами на брюках, как на спортивных штанах.
 
Поздоровавшись с Таней, военный не скрывая восхищения, загляделся на супругу.
Расплатились хозяева по-царски. Еще и извинились, что даже кофе «бедной девочке» не могут на прощанье предложить, - опаздывают.

Машину снова пришлось очищать от снега.

«Вот ведь люди какие есть, без фанаберий», думала Таня, - «А поди не в малых чинах! А бывает, попадутся… денег где-то нарубят, а гонору, как у Амальфийского дожа».

Назад Таня возвращалась по темну. Снег, казалось, повалил ещё гуще, дорожные знаки скорее угадывались, чем читались.

Татьяна заблудилась. Она долго колесила по каким-то дорогам, с редкими машинами, начиная тихо паниковать. Перспектива заночевать где-нибудь на обочине, до отторжения не «улыбалась».

Нервничая, Таня неосмотрительно прибавила скорость. После очередного из бесчисленных поворотов, посреди дороги высветились запрещающие проезд знаки, на полосатых, засыпанных снегом заборчиках.  Татьяна резко затормозила…

Никто не видел, как небольшой автомобиль занесло, бросило на бетонный заградительный столбик, повалившийся от удара. Не удерживаемая больше ничем машина опасно накренилась, потом завалилась на бок, и кувыркаясь, покатилась к дальнему дну крутого склона, увлекая за собой снежный вал, похожий на горную лавину. Несколько секунд, и автомобиль, показав чёрное брюхо, похожий в своей беспомощности на какого-то жука, перевернувшегося на спину, скрылся под массой сползшего со склона снега.

Татьяна очнулась от боли в шее. Она открыла глаза. Абсолютная темнота. Паника волной ударила в остов увязшего в непонимании сознания: «Она ослепла! Как? Когда?», - Таня попыталась вскочить, и только сейчас поняла, что она висит вверх ногами, упираясь в пол головой.

Усилием воли взяв себя в руки, она попыталась вспомнить, что же с ней произошло?
Воспоминания, словно пазлы в неловких руках ребёнка, медленно начали собираться в картинку.

«Она попала в аварию. Машина перевернулась. Она в машине!»,- Таня судорожно, на ощупь, отыскала замок ремня безопасности, нажала клавишу…

Оказавшись на полу, то есть на потолке, она первым делом дотронулась до глаз:  «Всё на месте, ничего не болит. Почему же так темно?», - она осторожно вытянулась, насколько это было возможно, пошевелила ногами, начиная от стоп, к бёдрам. Подвигала плечами. «Теперь самое главное», - ожидая толчка боли, закусив губу, Таня поелозила спиной из стороны в сторону, подвигала тазом: « Ффу-у. Позвоночник, кажется цел. Слава Богу!».

«Но вот что с глазами. Стоп…», - робкая, ещё не оформившаяся мысль затронула просыпающийся разум. Она нащупала дверцу бардачка, открыла. Выудив продолговатый цилиндр, нажала кнопку. Резкий голубоватый столбик света ударил в сиденья, пол перевёрнутого ввех колёсами автомобиля, скользнул по окнам, вытолкнув из подсознания воспоминание, о том, как мама хранила запасы сахарного песка в стёклянной трёхлитровой банке: «Это же снег! Меня засыпало…», - она поборола приступ клаустрофобии,- «не дури, ты же не под лавину попала!».

Отыскав между ковриков и прочего хлама сумку, Таня достала телефон, - глухо.
Она сняла с зеркала заднего вида маленького плюшевого панду на шнурке, в свете фонаря подержала на весу: «Лежу на ж… крыше ровно, значит выкапываться нужно строго вертикально вверх».

Таня подползла к задней двери, покрутила ручку стеклоподъёмника. Стекло с трудом, но поднялось (опустилось), обнажив гладкую стену из снега.

Татьяна надавила на неё рукой, хрупкая перегородка сломалась, и в салон пересыпалась горка снега.

«Может до поверхности-то всего ничего, а я тут…», - обрадовалась она.

«А если нет?», - подала голос её рациональная половина, - «Телефон-то не берёт. Надо подготовиться, на всякий случай».
 
Всегда так было, как только Таня понимала, что всё зависит только от неё, и помогать ей никто не собирается, все страхи, сомнения, слёзы, исчезали, как по мановению волшебной палочки. Собранная, готовая к возможной боли, настроенная только на победу, как на соревнованиях.

Она  положила телефон во внутренний карман, туда же положила документы. По остальным карманам рассовала ключи, кошелёк, две трети плитки горького шоколада, отыскала щетку, ручка которой служила скребком-лопаткой, подумав, нацепила «обманные» очки, натянула колпак, до самого подбородка застегнув молнию, надела тончайшие замшевые перчатки: «Лучше бы брезентовые рукавицы, как у строителей… Вроде, всё».

Таня подползла к окошку, энергично, становилось холодно, начала выгребать снег, разбрасывая его по салону.

Всё оказалось не так просто, как думалось поначалу. Снег был сыпучий, как песок. Сколько бы она его не вытаскивала, сверху насыпало ещё.

Татьяна  развернулась, и начала трамбовать снег ногами, обутыми в угги: «Хорошо не додумалась сапоги на каблуке обуть… Во, попала бы!».

Через  какое-то время ей, изрядно попотев, удалось утрамбовать небольшую пещерку.
Немного передохнув, Таня не без труда протиснулась  сквозь окно, села на корточки,  и стала осторожно выпрямляться, головой и спиной прессуя снег над собой. Когда она сумела встать в полный рост, она утрамбовала стены лаза.
 
Закрепив фонарь в стенке она, отворачивая лицо, начала осторожно выскребать снег с «потолка», одновременно утаптывая его ногами. Скоро она уже не смогла дотянуться до верха, снег внизу, под её весом, уплотнялся сильнее. Тане пришлось расширять лаз,  чтобы насыпать под ноги больше снега.

Поднявшись примерно на метр, она взмокла, как мышь-ватерполистка.

Добравшись до верхнего (нижнего) края машины, Таня изменила направление тоннеля так, чтобы можно было встать на её дно.

«Ура! Получилось», - Татьяна в полный рост стояла на своей несчастной «коробчонке». Прокопав лаз на высоту вытянутых рук, она разрешила себе отдохнуть. Дышать стало трудно, щётка сломалась на первых полутора метрах, перчатки порвались. Кисти немели от холода. Татьяна с трудом потащила руки вниз, и сложив ладони, зажала их меж бёдер.

«Ну, и что мы имеем?», - без прежнего энтузиазма решила она подвести итог, - « Я прокопала тоннель больше трёх метров… Блин, я что, под лавину с Пика Чехова попала? Так я не на Сахалине…».

Таня заставила себя копать дальше. Руки были словно налиты свинцом, ноги тряслись противной дрожью, счёт времени она потеряла: «Какая разница, сколько времени, для вечности!».

Один раз на неё сверху упал большой кусок слежавшегося снега, в кровь расцарапав щёку.
 
«Ах, так! А вот хрен вам всем!», - неизвестно кому посулила Таня, - « Вот назло, выберусь отсюда, отлежусь, потом напьюсь в каком-нибудь баре, сниму себе на ночь мужика с квартирой, побрутальней… Пусть он за все мои не детские страдания, не по-детски заплатит».

 «А завтра я надену высокий каблук, по улице пройду вот так вот: тук,тук,тук…»,- попыталась она запеть, но закашлялась.

Вдруг Таня почувствовала, как кисть левой руки провалилась в пустоту. Снег подался, зашевелился, и с едва слышным шорохом посыпался в лаз. В глаза, заставив зажмуриться, ударила бездонная синева. Никогда, даже в детстве, Таня так не радовалась небу и солнцу. От бескрайне плещущего вокруг свежего, морозного воздуха, у неё закружилась голова.

Татьяна, продолжая щуриться на солнце, словно житель Подземной страны из сказки Александра Волкова, о приключениях девочки Элли, выбралась наружу, села на край лаза, свесив ноги, и осмотрелась.

Над её головой, справа, возвышался крутой подъем, с чуть припорошенным снегом бетонированным откосом недостроенной развязки, цепляющейся за одну из опор переплетением арматуры. Метрах в семи за её спиной, выше места, где она находилась, виднелось сплошное металлическое ограждение шоссе.

Таня достала из внутреннего кармана куртки телефон, непослушными, стёртыми, сочащимися кровью, с обломанными ногтями пальцами, торчащими из разорванных в клочья перчаток, набрала номер:

- Алло, полиция? Я попала в аварию, около строящейся развязки, точнее сказать не могу. Пожалуйста, приезжайте скорее, мне очень холодно…

Она достала некогда плитку, теперь перемолотую в липкую кашу, и пачкаясь в крови и шоколаде, принялась есть.