В. Чеботарёв "В том самом доме"
Два дня назад позвонила Людмила Васильевна. Перед отъездом в Москву на День поэзии, я оставил номер своего телефона на проходной в Доме пожилого человека. И вот звонок. "Хорошо! В 11-ть буду".
Приоделся, взял свои книжки и пошёл проводить встречу ветеранов труда с местным поэтом - "поэтом". Людмила Васильевна встретила меня у проходной.
Дом старости... Как угрюмо звучит это название, будто и не люди там проживают, а одна сама старость. В конце 70-х, в начале 80-х в этом доме старости обосновалась, по неволе, наша родственница, тётя - крёстная моей жены. Мы проведывали её. И она рада была нам.
Жили мы в крохотном домике. Одна комната, перегороженная "зеркалом" нашей такой тёплой печки на две половины вчетвером. Так что тёте-крёстной места в нашем домике не было. Да и своя небольшая квартира с печным отоплением у нашей тёти была. Но, потом она стала жить в этом прелестном доме.
Когда мы с женой входили в это здание, нас окружала какая-то непонятная темнота и неимоверные нестерпимые запахи. Так хотелось побыстрее уйти отсюда.
Ну и натерпелся я от этой "любимой" тёти. Дело в том, что я перевёз остатки угля весной к себе, когда этот уголь уже не нужен был ей. А потом моей жены не стало. И мне пришлось навещать нашу тётушку. Конечно, я всегда приносил ей что-нибудь поесть. А вонь в этом доме я не мог переносить, поэтому долго не засиживался.... И вот однажды целая толпа очень сердитых (прямо-таки разъярённых) женщин ввалилась ко мне в комнату. Среди них и любимая тётушка. Правда, совсем бледная и еле двигающаяся. Вопрос был один: почему так редко я посещаю тётю, свою родственницу. Особенно наседала на меня сама тётушка - ничего из продуктов я ей не ношу: ни мяса, ни курятинки. Мне было очень стыдно - как же с пол тонны угля я перевёз к себе, тётю я действительно проведывал редко. Мне пришлось пообещать этой делегации, что теперь-то уж точно, я буду там почти каждый день. Ни разу больше не пошёл!
И вот теперь я снова иду в этот дом!
Светлый просторный холл установлен красивой мягкой мебелью и большими кадками цветов. На диване сидели две худенькие старушки, которые встретили меня какими-то ожидающими серыми взглядами. Я поздоровался с ними и прошёл дальше, в библиотеку, на второй этаж. Кругом была светлая чистота и ни какого постороннего запаха. Я шёл за Людмилой Васильевной и всё время повторял удивлённо: "Как чисто! Как светло! И ни какого запаха! А тогда..."
И вот я вошёл в читальный зал библиотеки, где сидели жители этого дома. Приветливые взгляды как бы охватили меня и я быстро осмотрел и людей и зал и поприветствовал всех. Конечно, меня волновал вопрос, понравятся ли мои стихи этим одиноким людям. Их было человек пятнадцать.
Я долго не раздумывая, разложив свои книжки на столе, начал своё чтение с "Утра" - "Я дотронусь до рассвета!", и я жестом показал, как я это делал. И свой взгляд направил на пол - где "жемчужина-росинка скоро в небе улетит". Да и руками показал какая большая "подсолнуха корзина на меня в упор глядит". Раздались, правда!, дружные аплодисменты. Я стоял и улыбался доброжелательным слушателям. А потом сразу же начал: "Как прекрасно в это утро пожелать любимой...".
Читая строчки, я смотрел людям в глаза и переводил свой взгляд то на одного слушателя, то на другого. И, как бы, обращался именно к этому человеку. И это ещё больше сближало нас.
Я смотрел на этих людей, а сердечко моё сжималось - почему они не дома, где их дорогие любимые дочечки или сыновья, внуки и внучки. Да и крамольная мысль крутилась в голове: как бы самому не оказаться здесь.
Одеты все были по разному, кто в чём. Чистенькие, аккуратные. Но глаза, устремлённые на меня выдавали и грусть и озабоченность чем-то и, главное, какую-то надежду - что-то должно измениться к лучшему.
Концовки некоторых моих стихов вызывали дружный смех. И это меня ещё больше радовало - дошло, понимают!
Перед чтением "У оградки", я рассказал, почему стихотворение от имени женщины и сделал упор на то, что каждая женщина говорит, что эти стихи именно о ней. Есть и клип на это маленькое стихотворение.
А потом начал читать всё подряд из моей книжки "Когда я к музе прихожу". И этот час прошёл очень быстро - жителям этого дома надо было идти на обед. Я раздал всем свою небольшую книжицу-рекламу "Избранное". И все стали подходить за автографом. Я спрашивал имя-отчество у каждого и с удовольствием писал на обложке и это и наилучшие пожелания. И на память оставил все свои книжки - самиздат - пусть читают. А когда меня провожала Людмила Васильевна - библиотекарь всё восклицал: "Как здесь светло и чисто и ни какого запаха..."