Я предвижу, как будет недоволен мой читатель. Ну, вот опять о любви, ну, сколько же можно писать о любви, тем более о первой? И что нового может сказать начинающий автор, когда уже классики столько написали о любви. Может быть, начинающему автору и не стоит браться за перо? Бери, открывай Л.Н. Толстого, И.С.Тургенева, Ф.М.Достоевского и других писателей и читай себе на здоровье. Так нет же, каждый второй автор обязательно берется писать о любви.
А вот Вы не правы, мой читатель. Да, каждый из нас испытал это прекрасное чувство и каждый все прекрасно помнит и может ярко и эмоционально рассказать о посетившем его чувстве. Что же, на земле нет прекраснее чувства, чем любовь. И те, кто испытал чувство любви, согласится со мной, что оно делает человека намного благороднее, чище и добрее по отношению к другим людям. Первая любовь - это как холодные струи чистого потока воды в жаркий знойный день освежают вас и приносят вам новые силы на вашем большом жизненном пути. И сколько будет жить человек на этой земле, столько будет существовать это великое чувство. А первая любовь она, посетившая нас в юности, она будет жить вместе с вами всю вашу жизнь, сколько бы вы потом не встретили на своем пути увлечений, влюбленностей, разочарований вы все равно будете всегда помнить вашу первую любовь. Ну что же, если вы готовы прочесть еще одну исповедь о любви, я готов вам рассказать свою. За дело….
После окончания семи классов в Некрасовском детском доме я вместе со своими товарищами по классу успешно поступил в Брянский сельскохозяйственный техникум. Только все мои товарищи поступили на факультет растениеводства я же, не знаю почему, выбрал строительный факультет. Сказать, что я не имел никакого представления о строительном деле это значить ничего не сказать. Но вот, поди, же ты, мои товарищи выбрали агрономию, так как в детском доме они занимались в юннатском кружке, весной высаживали какие – то растения, делали прививки на плодовых деревьях, выращивали красивые цветы. Они правильно избрали свою профессию, успешно окончили техникум, двое из них Агафонов Николай и Григоров Александр в числе отлично закончивших техникум были направлены для продолжения учебы в сельскохозяйственную академию в Москву.
Я же на своём строительном факультете с большим удовольствием изучал историю, литературу другие гуманитарные дисциплины, душа не лежала к черчению, геометрии, физике, вообще к техническим дисциплинам. Особенно мне приносило огорчение черчение. У меня никак не получались чистые и строгие линии на моих чертежах. Пока я думал, что мне делать с учебой, как вдруг ко мне пришла в техникуме первая настоящая юношеская любовь. А случилось это даже не по моей вине.
Я увлекался всегда спортом, в школе и в техникуме, показывал неплохие результаты по гимнастике. Это заметил старший преподаватель физкультуры Николай Тягунов, мы с ним сдружились. В годы войны он был командиром роты, любил рассказывать студентам во время занятий случаи из армейской жизни. Он отлично выполнял все упражнения на брусьях, перекладине, был гибкий, стройный, красивый. Меня всегда тянуло к таким людям. Шла активная подготовка к ноябрьским праздникам. Виктор Иванович готовил к празднику массовый танец на стадионе техникума на сто пар. В первую шеренгу танцующей пары он поставил меня с дочерью директора техникума десятиклассницей Ниной Рылько.
Сказать, что она была красавицей, это значит, ничего не сказать. Красивое лицо украшали большие карие глаза, её припухлые губы постоянно излучали ласковую улыбку, как бы говоря всем, что ей радостно жить на этом свете, на плечи опускались две большие черные косы, заплетенные алой лентой, на шее блистала нитка белых бус. Одевалась она просто, но со вкусом. Казалось, не её украшает одежда, а она делает любую одежду красивой, идущей ей к лицу. Она как-то легко и с радостью отнеслась к тому, что нас поставили ведущей парой в предстоящем танце на празднике. Репетиции начинались после занятий и продолжались по три часа. Вскоре я уже с нетерпением ждал начала наших репетиций. После этого мы шли с ней на прогулку по тенистым аллеям большого парка. Я читал ей стихи А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И.Тютчева, рассказывал о жизни в детском доме. Нина часто уточняла какие-то события из моей жизни в детском доме, рассказывала мне о своей семье, своих родителях, жизни в эвакуации. Наши прогулки всегда приносили нам радость общения. Как-то она мне призналась, что она немного играет на фортепиано, а я выразил большое желание послушать её игру. В один из дней, в субботу, когда у нас не было репетиций, Нина пригласила меня домой, обещала поиграть на пианино. Семья директора техникума жила в отдельном небольшом двухэтажном уютном домике, в тени густых зарослей кустарников и лип. При входе в прихожую я заметил, что она почти вся была забита полками, на которых лежали подшивки Литературной газеты, литературно-художественные журналы «Новый Мир», «Октябрь», «Иностранная литература». Но больше всего меня поразили дореволюционные издания журнала «Нива».
Впоследствии я был знаком с множеством интеллигентных людей в Ленинграде, Санкт-Петербурге, но только в двух-трех семьях я потом встречал дореволюционные издания русских писателей и поэтов, журнал «Нива». В этих семьях дорожили старыми книгами и хранили их.
У Нины была своя комната, которая блистала чистотой и уютом. На видном месте большое пространство занимало пианино, закрытое крышкой и покрытое вышитой матерчатой дорожкой. - Вот здесь мое жилище, - сказала хозяйка комнаты, - сейчас я тебя буду развлекать. А ты усаживайся удобнее, не стесняйся. Легко сказать - не стесняйся, когда я знал, что в любую минуту может войти её отец, хозяин этого дома, её мама - преподаватель литературы в нашем техникуме.
Я впервые находился в гостях в таких хоромах, где каждый член семьи имел свою комнату. Между тем, Нина предложила мне выбрать, что ей сыграть. - Кого ты больше любишь? - спросила она,- Моцарта, Чайковского, Бетховена? Если быть честным, я не знал произведений ни Чайковского, ни Моцарта, ни Бетховена. Тем не менее, я ответил, что больше люблю Чайковского. Она села к пианино, коснулась пальцами клавиш, и по дому поплыли чудные звуки музыки Чайковского. Они меня, то поднимали вверх, то опускали, то кружили по комнате. Такой прекрасной мелодии я раньше никогда не слышал. Нина играла сентиментальный вальс П.И. Чайковского. Я так был поглощен музыкой, что не заметил, как в комнату вошла мама Нины. – Здравствуйте, молодой человек. - поприветствовала она меня, (я от растерянности продолжал сидеть). - А вот при встрече со старшими нужно вставать,- подсказала она. Я еще больше засмущался и поспешно встал. – Не смущайся, Ваня. Нина мне рассказывала о тебе. Ты учишься у нас на первом курсе. Ты из детского дома. Ваши ребята показывают пример в учебе. Заходи к нам не стесняйся - сказала Нина Григорьевна и вышла из комнаты. Я поблагодарил Нину за игру и заторопился к себе в комнату в общежитии.
Весь оставшийся день я находился под впечатлением услышанной музыки, звуки вальса П.И. Чайковского продолжали звучать в моих ушах и моем сердце весь день. Перед моими глазами все время стоял образ сидящей за пианино прекрасной девушки, а в сердце продолжали звучать чудные звуки. Вместо меня эти чувства прекрасно выразил А.К. Толстой в своем стихотворении «Средь шумного бала, случайно, в тревоге мирской суеты, тебя я увидел, но тайны твои покрывали черты». Какой же контраст был между нашей студенческой комнатой, в которой не было даже занавесок на окнах, стены были голые и облезлые, так как их давно не красили. Посредине комнаты у нас стоял деревянный стол на четырех ножках, но без скатерти, четыре железные кровати. Пожалуй, у нас даже не было и настольной лампы, комнату освещали четыре лампочки в убогой люстре высоко под потолком. После моих посещений дома директора техникума мне особенно стала видна разница в материальном достатке окружающих меня людей. С одной стороны - крайняя нищета, в которой люди с трудом выживали, с другой стороны - полный материальный достаток и комфортные условия жизни. Тогда я впервые задумался о социальном неравенстве людей и не только в материальной стороне их жизни, но и в духовной.
В послевоенные годы основной массе советских людей было не на что покупать те продукты питания, которые ежедневно необходимы человеку. Вспоминаю, как я завидовал нашему преподавателю литературы Николаю Стапановичу Лобанцеву, когда однажды в магазине увидел, как он купил полкилограмма масла, три батона булки и две банки красной икры. Я и не предполагал, что можно купить столько масла сразу в одни руки. До этого я тоже видел масло, но нам давали в детском доме только по двадцать грамм на завтрак.
Мы, студенты первого курса строительного факультета жили вчетвером в небольшой комнате. Причем возраст у всех жильцов был разный. Один из моих соседей по комнате воевал, поступил в техникум после войны. На его лице виднелся красный шрам от ранения, и он мешал ему правильно артикулировать речь. Вёл он себя довольно скромно; после фронта он уже поработал на стройке, поэтому пришел в техникум осознанно. Два других моих соседа были из деревни, хорошей подготовкой к учёбе они не отличались.
На первом курсе в техникуме стипендия была всего 16 рублей при среднемесячной зарплате рабочих и служащих – около 500 рублей (Кузнецова Н.В. Снижение розничных цен и материальный уровень жизни населения СССР в 1947-1952 годах. http://cyberleninka.ru/). Выжить на такие деньги было очень сложно. Мои соседи по комнате в столовую не ходили. Привозили из дома полмешка картошки и варили её днем и ночью. В магазине они покупали только хлеб, соль и сахар. Что касается моих доходов, то мои сестры проявили ко мне большую щедрость и помогли мне оформить полпенсии за отца. Вторую половину пенсии получала моя бабушка, которая жила у своей дочери в Бобруйске.
К нам, бывшим воспитанникам детского дома, относились в техникуме предупредительно и уважительно. Об этом может свидетельствовать, например, факт, когда декан факультета предложил мне работу по совместительству с учебой - заведование кабинетом «Строительные материалы». Обязанности мои были небольшие: я должен был после занятий подмести пол, протереть пыль с наглядных пособий (строительный кирпич, камень, разные виды строительного песка, щебенки) и закрыть кабинет. За эту работу мне платили 15 рублей. В итоге я был по сравнению со своими товарищами настоящим богатеем. В то время редко у кого из молодых людей были часы. И вот, когда у меня завелись такие деньги, я купил себе карманные часы марки «Победа». В послевоенное время в стране многие промышленные товары шли под названием «Победа». Я и не ожидал, сколько огорчений принесет мне моя покупка. Мои товарищи постоянно спрашивали меня, сколько времени. Мои соседи по комнате даже ночью будили меня и спрашивали: - Ваня сколько сейчас времени? Сначала по наивности я действительно лез в карман, доставал часы и отвечал на их вопросы. Вскоре мне это изрядно надоело, и я стал не на шутку грубо отвечать: -Времени столько, сколько вам нужно. У меня даже созрело желание разбить свои новенькие часы. Спасло меня только то, что в скором времени у меня в автобусе стащили и кошелек, и часы.
В техникуме моим любимым предметом была литература, которую читал у нас довольно интеллигентный мужчина лет пятидесяти с большой лысиной на голове и седой бородкой клинышком. Именно за эту бородку мы за глаза звали его «Козел». От нашего «козла» я впервые очень многое узнал не только о литературе, но и по истории. Так,еще в далеком 1949 году он рассказал нам историю о том, что император Александр I не умер своей смертью в Таганроге, а ушел в мир старцем. Потом эту историю я читал неоднократно у писателя Натана Эйдельмана, кстати, одного из моих любимейших писателей – историков. Занятия нашего педагога по литературе всегда были насыщенными по содержанию и яркими по форме, они никого не оставляли равнодушными; после урока по литературе мы долго еще обсуждали вновь узнанные литературные истории прошлого века. Можно прямо сказать, что этот педагог заронил во мне искру небывалой любви к классической литературе времен А.С.Пушкина, поэзии серебряного века.
Мы продолжали ежедневно встречаться с Ниной, я делился с ней всем новым, что я узнавал на уроке литературы и истории. Нас объединяло с Ниной большая любовь к литературе. Я чувствовал, что день без встречи с ней для меня становился скучным и не интересным. У меня росла постоянная потребность общения с моей знакомой. По вечерам я уже уходил из нашей комнаты от своих новых знакомых, подходил к маленькому двухэтажному домику и ходил недалеко в тенистых аллеях в надежде встретить Нину. Но это удавалось крайне редко. По вечерам она усиленно занималась, готовилась к занятиям, у неё предстоял экзамен на аттестат зрелости и поступление в институт. Она со мной поделилась, что после окончания школы поедет в Ленинград и будет поступать в пединститут им. Герцена на филологический факультет, в котором уже училась на четвертом курсе её старшая сестра Ольга. Мои товарищи по комнате заметили мое странное состояние и нередко подшучивали над моей влюбленностью, я же старался уединиться от всех, брал в библиотеке томик А.С.Пушкина и уходил в парк.
Интересно, что в 1949 году в стране развернулось движение по посадке «Десяти сталинских лесополос», чтобы защитить центральные районы Российской Федерации от сильных ветров. Все студенты были активно вовлечены в эту работу. В техникум привозили саженцы лип, кленов, рябин. При помощи преподавателей делались разметки, студенты готовили места для посадок саженцев, кустарников, цветов, и все это высаживалось нашими руками. Во время работы царило какое-то необычайное радостное настроение, от того, что мы своими руками украшаем нашу землю; через усилители по радио разносились мелодии любимых песен. Интересно заметить, что когда я через тридцать лет приехал по приглашению в техникум, то перед моими глазами стаяли уже взрослые красивые аллеи, высаженные нами в далекой юности.
Мы работали рядом с Ниной, я все время читал ей любовную лирику и делал ей комплименты. В гостях у Нины я бывал, хотя не так часто, как хотелось. В дни моих приходов к ней в гости, Нина всегда садилась за пианино и играла что-нибудь по памяти из Бетховена, Моцарта или других классиков. Пожалуй, в этой приятной интеллигентной семье, я - бывший воспитанник детского дома, выходец из простой крестьянской семьи, впервые ощутил царившую в семье духовно насыщенную жизнь. Здесь я никогда не слышал пошлых анекдотов, обывательских рассуждений или осуждений кого-то из педагогов. А вот о новых статьях из «Литературной газеты» или советских толстых литературно-художественных журналов я слышал сколько угодно. Все это наполняло наши от ношения глубоким уважением к русской и советской культуре.
Отец Нины Петр Дмитриевич Рылько, был знаком в молодости с секретарем ЦК Комсомола Косаревым , в юности он дружил с министром сельского хозяйства Месяцем. Петр Дмитриевич часто выезжал в Москву и привозил оттуда все новости политической и культурной жизни. Внутренний мир моей новой знакомой целиком и полностью захватил меня. В это время я буквально не ходил, а летал по воздуху.
Частенько, осенью, когда мои товарищи уже ложились спать, я не мог уснуть и шел к знакомому домику, смотрел на светящиеся окна, где продолжала кипеть жизнь. За время дружбы с Ниной я почувствовал, насколько много я вырос интеллектуально, узнал много и жизни композиторов, о музыкальных произведениях.
Наконец, празднование годовщины Октября, на котором выступал наш ансамбль на стадионе, прошел успешно. Мы с Ниной выглядели, как и положено ведущей паре, успешно. Наши знакомые поздравляли нас с успехом и желали закрепить наши достижения. По субботам и воскресеньям в клубе техникума устраивались танцевальные вечера. Я неоднократно приглашал Нину на вечера танцев, но она упорно отказывалась.
Зима пролетела быстро. Учеба моя шла ни валко, ни шатко. Я иногда пытался представить себя в роли прораба, строителя свиноферм, коровников и никак это у меня не получалось. Я все больше убеждался, что я попал на строительный факультет ошибочно. Одно событие - предстоящая практика, окончательно убедило меня в том, что я сел не в свои сани. Где-то в мае, ближе к окончанию первого курса, нашу группу строителей направили на практику на кирпичный завод. Нам было поручено вычистить ожоговые печи от золы. Не знаю, почему нам попался бестолковый руководитель, который без всякой подготовки и без соответствующих костюмов заставлял нас залезать в эти ожоговые печи и выгребать оттуда накопившуюся за зиму золу. Теперь-то я понимаю, что для такой работы нужны респираторы, в крайнем случае, старые противогазы. Нужно было сначала печи опрыскать водой, чтобы уменьшить клубы золы и пыли. Но этого никто не додумался сделать. После трех ходок в печь я был похож на завзятого шахтера, весь в грязи и еще задыхался от пыли. Я заявил руководителю практики, что здесь что-то делается, не так и попросил мою практику перенести на следующий квартал.
В это же время в моих отношениях с Ниной наметился раскол. В один из вечеров я страстно признался Нине в любви и попросил её дать мне ответ на свое пылкое признание. Ответ был сокрушительный для меня:
- Ваня, ты хороший юноша, цельный, боевой. Мне с тобой хорошо общаться. Но нравится мне другой юноша, студент четвертого курса вашего факультета. Да, для меня это было неожиданным. - Тем более, -продолжала Нина, -я скоро после окончания десятого класса уезжаю в Ленинград, поступать в пединститут им. Герцена. Наши пути все равно расходятся.
Рушились мои планы в жизни, я не знал, что мне делать. И здесь мне на пути встретился мой хороший товарищ со старшего курса, которому строительная профессия в сельском хозяйстве тоже не нравилась. И он каким-то путём поступил в военное училище.
Недолго думая, я сел и написал убедительное письмо Министру Вооруженных Сил Советского Союза. Суть письма кратко сводилась к следующему: « Мой отец, парторг артиллерийского полка, капитан Краснов Иван Михайлович погиб смертью храбрых при защите Родины. Я хотел бы продолжить фамильную традицию и стать офицером Советской Армии». Я так же написал, что моя мать погибла в январе 1942 года, что я с 1944 по 1949 гг. воспитывался в детском доме.
Примерно через десять дней в техникум пришел на мое имя вызов: «Краснов Иван Иванович вызывается для сдачи вступительных экзаменов в Харьковское Артиллерийское подготовительное училище». Был указан перечень документов для поступления в училище. Когда я объявил об этом в деканате техникума, меня начали убеждать, чтобы я не поступал в военное училище. Уж не знаю, почему это делали руководители, ведь прямо сказать никакой ценности для строительной индустрии сельского хозяйства страны я не представлял. Тем не менее, мне сказали, что бы я все документы из техникума не брал, мы тебя отпускаем, но в случае непоступления мы ждем тебя обратно в техникум. Потом я распрощался с Ниной, не зная, что судьба нас будет сводит с ней несколько раз.
В августе 1950 года я приехал в город Харьков для поступления в артиллерийское подготовительное училище (ХАПУ). По пути в училище я решил на последнюю пятерку пообедать в небольшом кафе. На сцене играл небольшой оркестр. В зале кроме меня никого не было. Ко мне подошел дирижер и спросил, что бы я хотел послушать. Я вспомнил игру моей приятельницы в техникуме и заказал Лунную рапсодию Бетховена. Ответ был: - Такого не играем. - Тогда сыграйте «На сопках Манчжурии», что музыканты успешно и сделали, забрав у меня последние деньги.
Я, чтобы не терять прошедший год в техникуме, попросил в приёмной комиссии ХАПУ, чтобы меня зачислили не в восьмой класс, как было положено, а сразу в девятый. И хотя я сдал вступительные экзамены по иностранному языку на тройку, но мандатная комиссия во главе с генерал-майором, начальником училища и, видимо, бывшим царским офицером, учли мое пролетарское происхождение, зачислила меня в девятый класс ХАПУ. Так в сентябре 1950 года я стал на путь армейской службы, и был уволен только в 1988 году по возрасту в звании полковника Советской Армии.
Небольшое резюме: никогда не считайте, что поздно жить переменить. Нужно упорно искать свой путь в жизни, а найдя, упорно преодолевать трудности идти к своей цели.
Что касается моей первой юношеской любви, то Нина Петровна Рылько успешно закончила литературный факультет института им. Герцена, много лет работала преподавателем литературы в школе и в том же техникуме, где работали её родители.
Мы встретились с ней через пять лет в Ленинграде, когда она училась в институте Герцена, а я - в артиллерийском училище, затем через 15 лет - в г. Брянске, куда я приезжал руководителем стажировки курсантов. Она много лет работала преподавателем литературы в школе, я же служил в армии и после окончания академии и университета, после защиты диссертации много лет трудился на педагогической работе в военных академиях и государственных университетах.
Моя первая любовь стала членом союза писателей России, опубликовала уже шесть книг повестей, рассказов, романов. Я тоже стараюсь не отставать от своей юношеской любви - стал номинантом Писатель 2015 года, опубликовал за этот год две повести и четыре рассказа.