Знаете, хоть и говорят, что мужики боятся умных женщин, меня они всегда заводили. Конечно, никому не хочется выглядеть глупее своей избранницы, но... в том-то и дело! Стимулируют эти умницы, у меня прямо крылья вырастают, спортивный интерес просыпается! Недаром ведь и фамилия подходящая - Рыбалкин. И если женщина не только красива, а ещё и умна, чертовски хочется ей соответствовать - вспомнить, выучить, блеснуть, одним словом, не ударить в грязь лицом. Вот и в тот раз я попытался не ударить...
Ух, как она была хороша! Глаза - сливы, фигурка - мечта, натуральная блондинка с модельной стрижкой. Шутки - хоть диктофон включай! В общем, голову мне снесло капитально, и я был просто обязан произвести на неё впечатление и не посрамить звания советского офицера. Ну, парировал один раз, другой, вижу - в сливах интерес зажёгся, улыбаться начала, кокетничать. И меня несёт: ручки целую, комплиментами сыплю, да не какими-нибудь пошлыми - ах, какие ножки, ах, какие глазки, а с намёком на интеллект.
-Леночка, - говорю, - Вы напоминаете мне булгаковскую Маргариту! ( Булгаков тогда только в распечатках ходил, да и то редкостью был).
- Ой, Коля, а у вас есть Булгаков?! Почитать дадите?
- Ну, у меня нет, но у моей хорошей знакомой есть, могу попросить для Вас!
- Что вы, разве она даст незнакомому человеку? - реснички и уголки губ скорбно опускаются вниз, а исподлобья - луч рентгеновский.
- А я ей скажу, что мы всю жизнь знакомы, - уже шепчу на ушко. - У меня и правда такое чувство, что я вас вечность знаю! - и контрольный выстрел - Северянина задвигаю:
Могло быть так: лет двадцать пять назад
Там, на воспетой Пушкиным Неве,
Слегка желтел зелёный Летний сад,
В осенней было небо синеве...
Наповал сразил - блондиночка совсем поплыла:
- А откуда Вы знаете, что Ленинград - мой любимый город? Ну надо же, а говорят, что менты... ой, извините, милиционеры - солдафоны бесчувственные! - и восторженный взгляд, и заалевшие щёчки...
Понял я, что на литературу она особенно ведётся, и до самого дома , пока провожал, усиленно вспоминал всё, что когда-то усвоил. Уже у подъезда пришлось примитивным приёмом воспользоваться - холодно, мол, сыро, не пригласите ли на рюмку чая?
Стихи я читаю, когда выпью, и при свечах. Так произведения великих поэтов воспринимаются более чувственно, да и сам в колеблющемся полумраке выгляжу романтичнее. Тем волшебным вечером коньяк лился пусть и не рекой, но достаточно полноводным ручейком, и я был в ударе: Тютчев и Ахматова, Пастернак и Цветаева, даже из Байрона что-то вспомнил... Не полностью, конечно - отрывки , но умудрялся вставить к месту. А главное - нахально выдавал за свои. И награда нашла героя - меня оставили ночевать.
Проснулся ближе к полудню. Леночка полулежала рядом, изящно опершись на руку, и влюблённо смотрела на меня.
- Рыбалкин, - нежно проворковала она, - пожалуйста, никогда больше не читай мне чужих стихов! Лучше ври - у тебя это здорово получается. Ещё чуть-чуть, и я бы тебя выгнала, всё же я преподаватель литературы!
С тех пор литераторам я только пою. И, как утверждают, неплохо.