Шолом алейчюм, братия!
Вы будете смеяться, но я бывший русский. По предыдущему паспорту. В новом от меня остался только пол. Спасибо и на этом.
Итак, по порядку. Мой пра-пра в девятой степени, Евстафий, родился приблизительно в 1750 году в городе Острогожске Воронежской губернии в крестьянской семье. Фамилии тогда этому сословию не полагалось. Будучи государственным крестьянином, Евстафий стал пионером, то есть по государственной же программе перебрался с семьёй в Ставропольскую губернию – селение Маслов Кут, которое находится неподалёку от хазарского города Маджар-Старые Мажары-Святой Крест-Прикумск-Будённовск.
А сын Евстафия, по местной парадигме, был записан в метриках как Остапенко. Долго ли, коротко ли, но в 1783 году царица подарила землю скопом с людьми своему фавориту князю Потёмкину. Таким образом, крестьяне государственные стали крепостными. Вспыхнуло несколько бунтов, в которых Остапенки отличились особенно, в награду их высылали, предварительно вырвав ноздри и уши. Вероятно, поэтому у меня нос несколько набок, а уши растут на разной высоте.
Всё это подробно описано в книге Коротина «Маслов Кут», поэтому перейдём к дедушкам. Не воевали. Дед мой Григорий Остапенко был кузнец. Казалось бы, неточная профессия. Однако, услышав пожелание «сделайте на глаз», дед отвечал: «На глаз можно только насрать!» В гражданскую войну сидел он не раз. Один сибирский город переходил то к белым, то к красным. А дед, будучи иеговистом… Нет-нет, не бруклинским Свидетелем Иеговы, а последователем нашего российского капитана артиллерии, у которого на религиозной почве съехала крыша.
Понятно, дед мой Григорий не хотел признавать ничью власть, кроме Божьей, поэтому его по очереди сажали в тюрьму белые, красные, белые, красные... В конце концов дед плюнул на такую палитру, свалил детей на телегу и свалил на Кавказ, в Грозный.
Дед мой Пронякин Иван, по материнской линии, происходил из Рязани, работал телеграфистом и писал стихи. Написав стихотворение на смерть Куприна, получил высшую государственную награду: расстрелян 31 декабря 1941 года.
А украинцы таки прокрались в мою родословную. Три восьмых. Тип лица у меня – украинский. Маленькая странность – мне проще говорить по-гречески, чем по-украински. Язык неправильно прикручен. Очевидно, моим предкам рвали не только ноздри…
Поскольку мама моя – биолог, а отец – историк-архивист, не правда ли, взрывоопасная смесь… Из меня получился химик. Технология урана.