Августовский рассвет властвовал над деревней. Солнце ярко-красным шаром выкатывалось из-за горизонта, набрасывая золотистую вуаль на деревья, травы, поля кукурузы и подсолнуха. Последние, как солдаты на параде, стояли стройными рядами и повернули шляпки в сторону повелителя небес, впитывая волшебное солнечное тепло.
У края частного кукурузного поля - почти сросшаяся с землёй хата, крытая камышом. Маленькие оконца - запылённые, обдуваемыми ветрами - сиротливо смотрели на заросший высокой травой двор. Забор из тонкого штакетника наклонился в сторону улицы. Калитку удерживала одна ржавая петля, и потому та так жалобно скрипела. Со стороны улицы одно окно распахнуто настежь. Солнечные лучи несмело скользнули в хату сквозь тонкую занавеску, пробрались по стенам и мебели к стоящей у стены кровати с никелированными спинками и яркими зайчиками рассыпались по белой кружевной простыне.
Крепко спавшая на кровати молодая женщина вздрогнула, проснулась и закрыла лицо руками. Повернувшись на бок, она постаралась спрятаться под одеялом от настойчивых солнечных лучей и продолжить спать, но сон, утренний и сладкий, растворился белым туманом.
Мимо окна протопало колхозное стадо. Крики пастухов и звонкое щёлканье кнутов вмешались в утреннюю дрему. Им вторили визг соседских поросят и кудахтанье кур, которые спешили порадовать хозяев свежими яйцами. Шаловливый ветерок принёс с собой аромат свежеиспечённого хлеба. Среди этих звуков и запахов не слышно было этим утром только петушиного пения…
Свесив ноги с кровати, поискала взглядом по хате свои тапочки. Её раздражало всё: и гора немытой посуды на столе, и пустые чугунки у холодной печки, и валявшееся у окна большой кучей грязное бельё.
У порога, свернувшись калачиком, лежал сонный муж Яшка и что-то, крепко зажав руками, жевал. Женщина (её звали Любка), взглянув на него, плюнула от досады и босиком подошла к окну. Доносившиеся с улицы запахи и звуки пробудили аппетит. Она злилась на мужа. Вчера вместе с кумом Митькой поймали соседского петуха на закуску - на столе уже стояла бутылка вина. Поставили варить, и не дождавшись полного приготовления, съели полусырым, запивая вермутом.
- Вот, дураки! - вслух возмущалась Любка. - Принесли бы мне. Я бы его, как следует, общипала, борща душистого наварила с укропчиком. И не сводило бы сегодня живот от голодухи, а благоверный не обсасывал бы до сих пор остатки ночной трапезы. Послал же бог это чудо именно мне!
Зевнув, потянулась так, что захрустели кости:
- Эх, молочка бы сейчас холодненького да с хлебушком! Только где взять? Никто не угостит - жадюги…
И у деда Ивана нет коровы - продал старый скряга. Живет один-одинёшенек, а всё ему мало, мало…
Её заинтересовало: что же Яшка так вкусно облизывает? Наклонилась к нему и вздрогнула - он держал в руках её тапочек и обсасывал шнурок. Разозлившись, постаралась вытащить обувь из цепких пальцев муженька.
Тот, окончательно проснувшись, открыл красные рачьи глаза, но крепко держал свою добычу. Грозно прохрипел:
- Моё крылышко, отдай! Моё, не тронь – убью!
Любке удалось-таки вырвать «лакомство». Муж зарычал диким зверем, от его рыка, стекла в окнах зазвенели.
- Ты зачем мое крылышко съела? Отдай - задушу!
Он выставил вперед кулачища и грозно замахнулся на жену.
- Вот, дурак! Это твоё крылышко? На, смотри, что это! - в её руке висели странные длинные нити.
- Всё сама съела, а мне объедки суёшь!
Красные глаза стали бордовыми, губы затряслись и, не контролируя себя, Яшка с пеной у рта набросился на женщину. Любка от греха подальше быстро выскочила из хаты. Уж кто-кто, а она-то знала своего наречённого, на какие подвиги способен, когда «белочка» посещает его воспалённые мозги. В последнее время это случалось все чаще и чаще.
Раздосадованный наглым поступком свой бабы, он уселся на пол посреди хаты, приходя в себя после такого нервного стресса. В голове шумело, гудело, свистело, в горле пересохло, в кишках бурлило. Затем поднялся с пола и, пошатываясь, почесывая на ходу давно не мытый живот, направился к печке. На ней приметил чугунок, накрытый дощечкой вместо крышки. Заглянул вовнутрь.
- Ух ты, полный под завязку! – прохрипел он и жадно, на одном дыхании, выпил содержимое.
- О, да здесь и мясо, кажется, есть! - радостно воскликнул Яшка. - Интересно, из кого или из чего она сварила это пойло. Такая гадость!
Ручищами залез в чугунок и вытащил посудную тряпку.
- Ну и зараза, отравить решила!
В дикой ярости заскрипел зубами, размахнулся и бросил посудину
в сторону двери, в которую в тот момент пытался просунуться
кум Митька. Он радостно улыбался: что-то интересное собирался
рассказать… Летевший прямо на него тяжёлый предмет лихо наделся
на голову и, не успев даже ойкнуть, кум, словно подрубленный под
корень подсолнух, свалился у ног Яшки. Яшка вздрогнул и присел, а затем
на четвереньках пополз к нему. Приложив ухо к груди, замер: Митька
не дышал, сердце не стучало, только что-то внутри его живота бурлило, как и у него самого.
- Вот, зараза, не дышит и руки холодные, словно плети!
Он попытался снять с его головы чугунок. С большим усилием, но удалось.
На Яшку смотрели стеклянные глаза друга. Яшка, лихорадочно прикрыл
их рукой, и прошептал с ужасом в голосе: «Всё, всё! Я его убил! Что
теперь будет со мной?» В голове рождались страшные картины расплаты
за содеянное преступление. Он заметался по хате, на ходу натягивая брюки
и рубашку. Только одна мысль сверлила не протрезвевший мозг:
«Бежать! Бежать, зарыться куда-нибудь, чтобы даже с собаками не
смогли найти…
Яшка посмотрел на бездыханного кума и на Любкину кровать.
Жена строго- настрого запрещала даже близко к ней подходить – это её приданое. Вспомнив об этом, он криво улыбнулся и уложил кума Митьку
на ненавистную кровать, прикрыв атласным красным одеялом с головой. Затем выбежал на улицу, плотно закрыл двери и рысцой понёсся прочь от хаты.
Любка, отсидевшись в соседской скирде, тихонько пробралась к дому.
-«Двери закрыты, значит, милого нет»- облегченно вздохнув, вошла в хату
и направилась к своему «королевскому» ложе.
- «Еще есть время, чтобы понежиться на мягкой перине, - подумала она. Но, к великому её удивлению, кровать оказалась занята. У печки стояла железная кочерга.
- Ах ты, гад не мытый, залез на мою кровать! Сколько раз можно повторять!:
- «Не по тебе чин! За всё отыграюсь на твоей спиняке, и за петуха тоже. Получи!
Удар получился гулкий, но вот ткань на одеяле лопнула. Лежавший под ним, тихо ойкнул и затих. Женщина вначале отскочила от кровати, отбросив кочергу, и спряталась под стол. Но в хате стояла тишина. Тогда, крадучись, она подошла и медленно подняла край одеяла.
- «Боже!» - прошептала, прикрывая рот руками. На её постели лежало бездыханное тело
кума Митьки.
Прислонившись ухом к груди и, не услышав признаков жизни, запричитала:
- «Мамочка моя, я его убила! Он совсем не дышит. Господи! Господи!
Что теперь со мной будет? Точно, тюрьма! Тюрьма… - задумалась и
присела на лавку. – Может, и лучше. Кормить будут, спать на чистом белье.
Стирать не надо. Жить и там можно.» Посмотрела на свою кровать, и глаза заполнились слезами.
- Кровати там такой же не будет - с воздушной пуховой подушкой,
простынями с кружевом, бордовым атласным одеялом – память о маме.
-«Нет, в тюрьму нельзя. Что же теперь будет? Куда можно спрятать этого
идиота?» - причитала она, бегая по хате. Под подоконником валялось старое покрывало.
Подстилка для мужа. На нём Любка и потащила тело на улицу.
«Ух, ты! Какой тяжелый этот пьяница! Правда, о мертвецах плохо не говорят,
грех», - думала она, обливаясь в три ручья потом.
Соседская кукурузная плантация подходила для её цели в самый раз.
Кум Митька после долгой тряски по ухабам и кочкам, открыв глаза,
удивленно смотрел в голубое небо. Перед глазами расплывались
разноцветные круги и очертания каких-то разноцветных предметов,
подташнивало. «Что-то, наверное, съел», - проплыла в голове одна
ясная мысль. Прямо перед ним возникло большое тёмное пятно.
Сосредоточил внимание на этом пятне и нечёткий предмет посветлел, сформировался.
Бледное лицо, наклонилась над ним, внимательно разглядывая. Он узнал её.
- Любка! - радостно воскликнул “оживший труп”. Ему захотелось
изменить позу, приподняться, сесть поудобнее. Руками потрогал толстые
стебли и нахмурил брови, пытаясь понять: где он и что с ним?
Увидел лицо Любки перекошено от страха, и это чувство передалось ему.
Женщина, заметила открытые глаза мертвеца, ойкнула, ничего не говоря, перекрестилась и медленно на четвереньках отползла от него подальше.
Затем почему-то начала вращаться на одном месте, словно потеряла ориентировку. Легла на живот и, резво перебирая ногами и руками, по-пластунски поползла среди стволов кукурузы.
- «Значит, так надо», - решил кум Митька и, недолго думая, направился следом за ней таким же способом.
Любка, услышав шорохи позади себя, остановилась и прислушалась.
Шорохи усилились. Оглянулась, а «труп» уже рядом с ней. Из её груди вырвался душераздирающий крик: «Ой, мамочка, ой, роди меня обратно!».
Поднялась во весь рост и пустилась наутёк, едва успевая прикрывать
лицо и шею от ударов созревших початков.
Хозяин кукурузного поля - сосед Мишка - обходил свои владения и
заметил неладное. На его участке слышались дикие крики,стебли кукурузы ходили ходуном. Он поспешил назад хату, снял со стены ружьё и засыпал в ствол пачку соли.
В нём вновь проснулся азарт бывалого охотника. По жилам разлился сладкой истомой адреналин, кровь забурлила:
- «Обнаглели! Уже среди белого дня воруют, ночи им стало мало?
Теперь, воришки, держитесь! Получите от меня солёненький подарочек!»
Тихо ступая чтобы не спугнуть воров и
поймать их с поличным,спрятался за стогом соломы.Заметил однако что, воры убегали резвой прытью.
Он сожалел, что не смог лучше рассмотреть: кто же из односельчан
так уверенно промышлял среди его сортовой кукурузы. Кровь сильнее
закипела в жилах, взвёл курок, прицелившись, выстрелил.
Любка, подхватив полы юбки и ни на минуту не останавливаясь,
продолжала свой олимпийский бег, когда почувствовала вдруг сильный толчок в мягкое место.
Вдобавок к этому ей почудилось, что на неё опять ополчились пчёлы, с пасеки деда Ивана.
- Мамочка, как же их много в этот раз! Любка, как ни старалась, так и не могла избавиться от жалящих вампиров. Они всё жалили и жалили её ниже пояса.
Митька от громыхнувшего выстрела над головой со страху воткнул лицо в землю и замер. Вокруг него происходило что-то страшное: дикие крики, странные шорохи
раскаты грома и свист ветра.
У него в глазах вновь потемнело, в ушах тонко зазвенели колокольчики, и он провалился чёрную мглу.
Сосед Мишка на месте преступления нашел бесчувственное тело кума Митьки.
Он наклонился и приложил ухо к его груди.
- Не дышит… Господи, он же не дышит, это я его убил?
Сосед на ватных ногах опустился перед «трупом» односельчанина.
У бывалого охотника закололо под сердцем, жуткий холодок пробежал
по спине вверх к макушке и обратно вниз - в пятки. Некоторое время он
сидел не подвижно, тупо уставившись на неподвижного односельчанина.
Затем очнулся и спросил себя с надеждой: «Что я так раскис? Это же
только соль! Домой быстрее, домой и в бочку его, пусть отмокает.
Правда, еще месяц будет стоя обедать, и ужинать, но зато живой.
Миром, только миром нужно разгребать эту ситуацию. Не дай-то Бог,
ещё и до милиции дойдёт».
…Кум Митька открыл глаза. Сознание постепенно возвращалось из
туманного далёка, выплыло улыбающееся лицо соседа Мишки. Он
задержал взгляд на его руках: тот нёс трехлитровый баллон холодного
пива и целую вязку вяленой тарани. Перехватило дыхание, и Митька
боялся шелохнуться, чтобы этот мираж не растаял, как предыдущие.
Сосед не растворялся, наоборот - всё больше и больше принимал ясные очертания. Затем ласково спросил:
- Как дела?
- Да нормально, только почему-то бока болят, и голова гудом гудит.
- И всё? - удивился сосед. - А скажи, милок: откуда у тебя такая
огромная шишка на лбу.
- Шишка? Странно… не помню… - он потрогал рукой выпуклость
на голове и закричал: - « Ух, как больно!»
- А мягкое место не болит? - продолжал свой допрос Мишка.
- Нет! А что, должно болеть?
- Да, вообще-то должно, ведь не зря же я тебя в бочку с водой посадил.
Почти пачку соли в тебя пальнул. Ты что делал в моей кукурузе?
- Тебе, наверное, привиделось. Я её и в глаза не видел. Я в гости
к Яшке шёл, а почему у тебя оказался - вот задача!
Внимательно рассматривая двор и бочку полную воды, он спросил:
- Скажи, ты Любку не встречал?
- Еще и Любка в этой истории фигурирует?! Куда пропала? – смеясь,
спросил сосед.
- Не пойму! - проговорил Митька. – Давай, не томи – наливай, скоро
слюной захлебнусь.
Он с жадностью принял большую кружку пива и кусок жирной
тараньи…
Дружбаны разом повернули головы на звук открывающейся калитки.
Кум Яшка с огромным удивлением рассматривал парочку:
- Митька ты живой? А я, дурень, почти целый день просидел
под горой у моря, боялся идти домой.
От радости, потирая руки, подошел к куму Митьке и поцеловал в лоб. Тот даже
перестал пить, посмотрел на приятеля непонимающе. Мишка
подвинулся за столом и предложил:
- Пиво будешь? Садись за компанию.
- Да, пиво можно, но ещё бы кусок хлеба, кишки марш играют.
Сосед и ему налил полную полулитровую банку ядрёного душистого варева.
…Жители деревни с огромным любопытством наблюдали, как
по улице, ведущей к морю, обгоняя проезжающие машины, с криками
и на огромной скорости мчалась Любка. Но что она кричала - разобрать
было невозможно. Потом с разбегу прыгнула в воду, где и просидела
до захода солнца.
Только Мишка был недоволен и очень удивлен. Он не мог понять:
в кого стрелял? Невидимый вор бегал, кричал, ничего не взял и - исчез.
Словно сквозь землю провалился… А ведь он точно помнил, как
целился, как выстрелил, но куда и кому улетела соль - загадка…
Поглаживая свою седую бороду, все повторял: «Явно черт со мной поиграл! Чудеса в решете, да и только…»
сентябрь 2015 год
Посвящается моим односельчанам.