Золотисто-оранжевый свет лился откуда-то сверху. Он был бесконечен в своём проявлении. Это был не луч, а, скорее, купол, внутри которого не было и намёка на тень. Трава, деревья, листва: всё искрилось и сверкало каплями росы. Лазурное небо играло красками, переливаясь.
Дул лёгкий ветерок, навевая лениво-дремотное состояние. Было довольно тепло для августа в горах, поэтому ледники ползли неторопясь. Другие на их месте бы сползали, но они ползли, медленно и верно. Где-то внизу плескалось море, обещая первой же волной засолить сползший язык. Но погодные условия были милостивы к замёрзшей пресной воде и не давали особо бурлить воде солёной.
Суша, та, что между ледником в горах и морем ниже ватерлинии, отличалась разнообразием: по ней прыгало, скакало и бегало множество всякого зверья, а деревья были достаточно гибкими, чтобы сделать из них примитивный лук. Когда еды вдоволь, а за водой надо идти вверх, то желать больше нечего, кроме как, разве что, источника развлечений или, может быть, отголосков культуры. Так ведь её ж искать надо! А состояние такое... лениво-дремотное!.. Напрягаться надо: искать. Да ну! Тут и без культуры неплохо: ледник сам к тебе съезжает, дичи столько, что и охотиться не надо, а море... Бурлит оно. Чего бурлит?! Да ну его!
Если тепло, светло, а — светло, тени нет, то и не знаешь, что есть тень, бывает мрак, а стужа бывает такой, что и не шелохнешься — сковывает. Она — там, не здесь. Здесь — вряд ли. Но — может быть. Но — вряд ли. Но... Это здесь светло и можно жить. Под куполом. Под куполом света: физических или материальных границ-ограждений нет. Можно — туда-сюда. Без визы. Это и пугает. Тех, кто под куполом. Потому что тех, кто в темноте — больше. Планета такая. Один фонарь качается, поскрипывая на ветру. Один фонарь. На всю планету.
Февраль 2015 года.